Он продолжал двигаться в ней, медленно, немного даже лениво, но ей и этого было достаточно. Слишком долго она шла к этому, чтобы сейчас быть недовольной.

Он взглянул на руку о которую она терлась пока ему сосала, она была влажной, мокрой, ее следы. Он брезгливо посмотрел на руку, она заметила куда он смотрит, она в последнее время замечала всё что он делает. Пыталась ему угодить во всем.

— Почисти, — приказал он.

Она, на секунду замешкавшись, всё же лизнула. Сначала осторожно, будто пробуя. Но вкус оказался приятным. Именно таким, каким она представляла. Чистый, тёплый, сладковатый — вкус себя, вкус желания, вкус идеальности. Она медленно вылизала всю его ладонь, с жадным усердием. Её глаза блестели от возбуждения — она вылизывала себя с его руки, как послушная, гордая сучка. Это возбуждало.

Он продолжал двигаться медленно. Она чувствовала, как её тело наконец заполнено, будто последняя деталь которая идеально подходило в её пазл. Всё внутри отзывалось на каждый его толчок. Он был внутри — аккуратно, неторопливо, изучающе. Она вжималась в простыню, жадно ловя каждое новое ощущение. Он сжимал её ягодицы, слегка хлопал, играл с её грудью. Всё было в меру — как будто он разминал её.

Пять минут длился этот размеренный, полный желания танец. Она стонала, расслаблялась, чувствовала себя покорённой и нужной. А потом он резко изменился.

Перевернул ее, завёл её руки за спину, схватил за грудь, и начал долбить. Глубоко. Быстро. Без сантиментов. Он рвался внутрь с яростью — и она кричала. Каждый его толчок выбивал из неё воздух и стоны. Он сжимал грудь, хлопал по попе. Она кончала, не в силах остановить себя. Раз за разом.

Она была сведена к голому нерву. Вся её вагина — пульсирующая, влажная, ноющая точка удовольствия. Голос срывался. Он чувствовал, как близок конец — вышел из неё, развернул и вошёл снова, по-миссионерски. Она тут же обвила его бёдрами, прижимая к себе, словно боясь, что он выйдет. Её руки обвились вокруг его шеи, она вся прижалась к нему, принимая, растворяясь, покоряясь.

Он поднял её с кровати, продолжая трахать на весу. Она стонала в шею, дышала тяжело, уже не зная, где заканчивается тело и начинается желание.

Минуты текли как вечность. Он вновь положил её на кровать и стал долбить сильнее. Её тело стучало об матрас, она кричала, зная, что он близко.

— Только не выходи... Пожалуйста... В меня... Хочу... Хочу твоего ребёнка... — задыхаясь, выкрикнула она, цепляясь ногтями за его спину.

И он кончил в неё. Глубоко. С рыком. Она чувствовала, как внутри расплывается тепло. Как он заливает её. Как она стала его — по-настоящему.

Когда он попытался встать, она прошептала с отдышкой:

— Полежи... чуть-чуть... прошу...

Он остался, и она чувствовала его член внутри, всё ещё пульсирующий, пусть и уже мягкий. Она не хотела отпускать это чувство. Он позволил ей насладиться моментом — а потом встал.

Из неё тут же потекло. Она подставила ладошку, пробежала в душ. Через десять минут вернулась — чистая, свежая, будто ничего не было. Но с улыбкой.

— Спасибо, — сказала она, чмокнув его в щёку.

— Тогда и его, — усмехнулся он.

Она опустилась, поцеловала головку его члена, поблагодарив молча. Соснула коротко, с нежностью — и ушла в свою комнату. Там она сразу уснула. С блаженной, почти детской улыбкой на лице.

Она проспала до самого утра — непривычно долго, крепко, будто тело само решило восполнить силы после той ночи. Где-то в полусне слышала, как поздно ночью вернулся Егор. Он пытался её разбудить — лёг рядом, потёрся, даже засовывал руку под одеяло. Она лишь отстранилась, пробормотала что-то нечленораздельное и снова уснула. Ему не удалось добиться ни ласки, ни внимания.

Утром её разбудила жажда. Горло пересохло. Она спустилась на кухню в растянутой футболке, босиком. Холодный пол, лёгкий утренний свет. Она открыла холодильник, достала бутылку воды и, не используя стакан, стала пить прямо из горлышка. Почти литр — залпом, жадно, с шумом.

И только после этого заметила его. Он стоял у плиты. В чёрной футболке и домашних шортах, обнажённые руки двигались ловко и быстро — он что-то резал на доске.

— Доброе утро, — сказала она, подходя сзади. Легонько шлёпнула его по попе.

Он не отреагировал. Поставил нож, повернулся.

— Доброе, — ответил он, спокойно, без улыбки. — Это что сейчас было?

— В смысле?

— Не делай так больше. Мы не пара, чтобы ты себя так вела. Если хочешь — иногда буду тебя трахать. Давать сосать. Но не вздумай играть в отношения. Это — не про нас. Ясно?

Он смотрел на неё, спокойно, почти холодно. Словно бы говорил о погоде, а не о ней. Она хотела что-то возразить. Сказать, что теперь всё изменилось. Ведь он был в ней, чувствовал её, трогал, целовал. Неужели это ничего не значит?

Но она только кивнула. Губы задрожали. В глазах защипало. Она не была готова к такому развороту. Всё утро она чувствовала себя победительницей — наконец добилась его, завоевала. А оказалось — наоборот. Он взял её и поставил на место. Жестко, но без грубости. Просто дал понять, что власть — по-прежнему у него.

— Извини, — прошептала она.

— Ничего. Просто имей в виду, — кивнул он и снова взялся за нож.

Она села за стол, молча, пытаясь осознать, насколько глубоко провалилась. Власть, которую она себе воображала, оказалась иллюзией.

Зазвонил телефон. Она вздрогнула. На экране — Егор.

— Да, привет... — отозвалась она, стараясь сделать голос бодрым.

Он хотел обсудить отпуск. Планы на май. Совместный выезд, бронирование отеля. Она слушала, поддакивала, механически что-то отвечала. Но всё внимание было приковано к Коле.

Он подошёл к ней сбоку, расстегнул ширинку и вытащил член — не говоря ни слова. Она округлила глаза, сделала жест, мол, я на звонке, попыталась показать, что не может сейчас. Но он не стал ничего отвечать — просто ушёл обратно к плите, продолжая заниматься готовкой, словно и не пытался навязать ей ничего.

Она смотрела ему вслед. Что-то в груди оборвалось. Его равнодушие было сильнее любой агрессии.

Через минуту она встала. Подошла к нему. Встала на колени. Достала его член и сразу взяла в рот — с усердием, с жадностью, будто ища прощения. Она тянула, сосала, водила языком, втягивала, глотала. Телефон всё ещё был у уха — Егор что-то спрашивал, она вытаскивала член на долю секунды, отвечала, и снова брала его в рот. Пыталась не задохнуться, пыталась угодить.

Он держал руку на её голове, не помогая, но и не мешая. Его дыхание участилось. Она слышала, как меняется ритм его тела. Почувствовала пульсацию — он был на грани.

Но именно в этот момент разговор по телефону вошёл в активную фазу. Егор задавал уточняющие вопросы. Она не могла отключиться.

Он не стал ждать. Не стал предупреждать. Просто вытащил член и, сдерживая стон, кончил ей на лицо — густо, размашисто, метя в щёку, нос, волосы. Она лишь зажмурилась, не переставая слушать в трубке.

Когда она открыла глаза, он уже снова нарезал мясо. Как ни в чём не бывало. Не сказал ни слова.

Он не говорил больше лишнего. Не объяснял. Не уговаривал. Просто делал, что хотел, и она — принимала. Как должное. Без обиды, без протеста. Лишь с лёгкой покорной растерянностью, которая всё больше превращалась в привычку.

Сначала это случалось раз в день. Он мог просто подойти к ней, расстегнуть штаны, вынуть член и ткнуть в губы. Она смотрела вверх, делала глубокий вдох — и открывала рот. Без слов. Без просьб. Сосала старательно, как будто проверяли её домашнюю работу. Иногда он даже не доводил до конца. Просто вставлял, делал пару движений, вставлял поглубже, проверял её горло, задерживался на секунду — и вынимал. Уходил по делам, не говоря ни слова. А она вытирала губы, и возвращалась к уборке, готовке или телефонному разговору с Егором.

Потом это стало чаще. Утром — перед завтраком. В обед — между делами. Иногда ночью, когда не было Егора — просто будил её, молча, и совал в рот. Она принимала это как часть рутины. Это уже не возбуждало так, как вначале — но и не вызывало смущения. Это стало их нормой.

Она перестала носить одежду. Он сказал: «Ходи по дому голой» — и она подчинилась. Сначала было стыдно. Но очень быстро в этом появилось что-то освобождающее. Она перестала думать о теле как о чём-то сокровенном. Его взгляд стал для неё зеркалом. Если он смотрел — значит, она выглядела хорошо. Если не смотрел — значит, нужно стараться больше.

Однажды она мылась в душе. Горячая вода, мыльная пена, закрытые глаза. И вдруг — открывается дверь. Он заходит, не говоря ни слова. Подходит к раковине. Моет руки. Шум воды перекрывает её дыхание. Она оборачивается, смотрит на него. Он о чём то задумался, спустил штаны, вытащил член. Взял её за плечо, мягко, но настойчиво отрывает от струи. Сгибает. Его член — влажный, тёплый — оказывается у её губ. Она без единого звука берёт его в рот.

Несколько минут — ритмичные толчки. Он не кончает. Просто проверяет, насколько он ею владеет. Когда решает, что да — вынимает, поправляет шорты и выходит из ванной. Она возвращается к душу — продолжая мыть своё тело. И с внутренним ощущением: так и должно быть.

Секс был редким. Раз в два-три дня — и это ощущалось как награда. Её тело уже привыкло к его размеру. Больше не болело, не тянуло. Влагалище подстроилось. Под него. Только под него. Иногда, в моменты отстранённости, она вдруг осознавала, что и не представляет, как это — заниматься сексом с Егором. Она даже сомневалась, войдёт ли он теперь в неё. Коля растянул её — физически, психологически. Занял всё пространство в её теле, в голове, в быту.

Когда она говорила по телефону с Егором. Про отдых, про планы, про какие-то бытовые вещи. И в эти моменты Коля мог спокойно войти в комнату, опереться о стену, вытащить член и жестом подозвать её. Она подходила, вставала на колени, открывала рот. Он мог даже не смотреть — просто трахать её рот, а потом уйти. И она возвращалась к разговору, вытирая подбородок.

Иногда он специально делал это в неудобное время — как будто проверяя её на подчинение. В процессе уборки. Во время готовки. Перед самым выходом из дома. Она не отказывала. Ни разу. Ей это казалось честным: он — хозяин. Она — его вещь. Не любовница. Не жена. Просто вещь, которая сосёт, когда приказывают.

Внутри неё что-то изменилось. Притупилось постоянное возбуждение, которое жгло вначале. Вместо этого пришло глубокое, тихое удовлетворение. Ей больше не нужно было заслуживать его внимание. Она просто делала, что должна. А когда он брал её, всё её тело отзывалось, как будто слышало команду.

Однажды она осознала: за последние дни она ни разу не инициировала близость. Ни разу не попросила. Только слушалась. Только подчинялась. А он не спрашивал, не благодарил, не смотрел в глаза.

И ей это нравилось.