Утро началось не с кофе. Егор сидел за столом, хмуро перебирая документы, когда на кухню вошли Коля и Саша. Он ждал этого момента. Медленно положил папку, глубоко вздохнул и, почти умоляя, обратился к ним:

— Сегодня ко мне приедут очень важные потенциальные партнёры. Иностранцы. Азиаты. У них со всем этим строго... — Он бросил короткий взгляд на Сашу, — Я вас прошу… один день. Один. Без ваших этих... проявлений. Просто побудьте нормальными. Хотя бы сегодня.

Он говорил искренне, с болью. Он уже чувствовал, как сыплется бизнес. Партнёры один за другим уходили, теряя к нему уважение. Кто-то молчал, кто-то намекал, кто-то прямо говорил, что не хочет иметь дело с мужчиной, который «не может навести порядок в собственном доме».

Коля пожал плечами и спокойно кивнул:

— Я не против. Если она лезть не будет — мне всё равно. Ты же знаешь.

— Спасибо, сын… — тихо выдохнул Егор. Хоть какая-то опора.

Но тут голос Саши зазвенел остро:

— По-твоему, я озабоченная? Думаешь, не могу потерпеть? Или ты реально решил, что я только об этом думаю?

— Нет, Саша… Я просто…

— «Хотя бы один день…» — передразнила она с язвой, развернулась и ушла в свою комнату, хлопнув дверью.

Вечер прошёл лучше, чем он ожидал. Гости были вежливы, улыбчивы. Говорили с уважением, интересовались проектами. Стол ломился от закусок, вино лилось — всё как надо. Егор даже расслабился. Казалось, что и Коля, и Саша поняли, как это важно для него.

Но ближе к концу вечера он начал замечать странное. Саша всё чаще звала Колю — "помоги принести", "подержи", "открой". И каждый раз они пропадали минут на 10, иногда больше. Возвращались с невинными лицами, но с каким-то особым блеском в глазах.

Сначала Егор пытался себя уговаривать, что просто накручивает. Но с каждым разом тревога становилась сильнее. В один момент он не выдержал. Когда они снова исчезли, он почти бегом пошёл на кухню, уже готовясь увидеть привычное — Саша на коленях, Коля с полуопущенными штанами, и всё то, что давно стало для него болезненной нормой.

— Я же прос... — начал он с раздражением, влетая в кухню. Но тут замер.

Никакой развратной сцены.

Коля действительно открывал вино, Саша расставляла бокалы. Она подняла на него глаза, полные удивления и... обиды.

— Мы просто готовим, пап, — спокойно произнёс Коля, не прерывая дела.

Саша посмотрела на него чуть дольше, чем нужно. Без слов, но многозначительно.

Он почувствовал, как кровь приливает к лицу. Покрутил пальцем у виска — скорее для себя, чем для них, — и, не сказав ни слова, развернулся и ушёл обратно к гостям.

Спустя минуту они вернулись, как ни в чём не бывало. Саша с мягкой улыбкой наливала вино, Коля вежливо расставлял бокалы. Всё выглядело идеально.

Но у Егора было ощущение, будто он с каждой минутой теряет контроль. Не только над семьёй. Над всем.

Саша съехала внезапно. Без скандала. Просто собрала вещи и ушла. Егор остался в тишине, сидя в пустой квартире с ощущением, будто дом стал на пару градусов холоднее. Он перебирал события вечера в голове снова и снова, и не находил момента, где всё пошло не так.

— Я всё испортил… — шептал он себе под нос. — Я сам всё разрушил…

Он пытался ей писать, звонил, оставлял голосовые — всё бесполезно. Саша не отвечала.

Через день он подошёл к Коле. Тот как раз собирался уходить.

— Сын… Коля… Я… Я не могу так больше. Я пытался. Она не выходит на связь. Может, ты… Ну... поговоришь с ней?

Коля посмотрел на отца долго, с каким-то странным спокойствием.

— Могу попробовать, — кивнул он. — Но тебе может не понравиться, что из этого выйдет.

— Я готов на всё. Приведи её. Любой ценой.

Коля неловко улыбнулся, коротко кивнул и ушёл, взяв у отца адрес.

Прошло два дня. Долгих, словно неделя. И вот, наконец, раздался звонок в дверь. Егор подскочил с места и бросился открывать.

На пороге стояли они — Саша и Коля.

Она выглядела спокойной. Холодной. Не взглянула на Егора. Он попытался обнять её, прижал к себе — но её тело оставалось чужим. Не было ни ответа, ни эмоции. Она молча вышла из его объятий и пошла в комнату Коли.

— Что… что происходит?.. — выдохнул Егор, ошарашенный.

Коля сел на диван, устало потянулся, словно знал, что сейчас начнётся.

— Она не против вернуться. Но говорит, что ей нужно время. Недоверие, которое ты к ней проявил, задело её сильно. Говорит, что хочет пожить в моей комнате, пока не сможет тебя простить.

— Она… она это серьёзно? — голос Егора дрогнул.

— Она ещё спросила… — Коля на секунду замолчал. — Относился ли ты так же к маме.

Упоминание имени бывшей жены, погибшей много лет назад, пронзило Егора, как игла. Он даже вздрогнул.

Он не вспоминал Марину. Не хотел. Не мог. А Коля... Коля не забывал ни на день.

— Это абсурд! — вскинулся Егор. — Я не могу позволить ей жить у тебя! Это мой дом, мой порядок, и вообще — ты же мой сын!

Коля встал. Медленно. Смотрел прямо в глаза отцу.

— Тогда скажи это ей. И если не согласен — твоё решение, но она может уехать. И не вернутся. Решай сам.

Егор посмотрел в сторону, туда, где за дверью скрылась Саша. Он колебался. Сожаление, страх потерять её снова, и давняя вина перед Колей — всё смешалось.

Он опустил взгляд.

— Пусть живёт… Пока что.

Ночи стали пыткой.

Он слышал стоны. Неприкрытые, дикие, иногда даже истеричные. Она кричала так, как никогда не кричала с ним. И он знал, что это не игра. Не месть. Она действительно хотела Колю. Сама. Ему это было отвратительно, унизительно. Но...

На третью ночь, лёжа один в темноте, слушая сквозь стену её голос, он не выдержал. Спустил пижаму, сжал себя и начал дрочить, прикусывая губу от злости и унижения. Кончил быстро, в отчаянии и стыде.

Так продолжалось ещё пару ночей.

Саша начала спускаться по утрам. В коротких шортах, с распахнутым халатиком, под которым явно ничего не было. Она проходила мимо него, как ни в чём не бывало. И каждый день — немного теплее. Мельком кивала, иногда улыбалась уголками губ. Пару раз даже спросила, как дела.

Он жил, как на краю пропасти. Каждый её шаг, каждый взгляд — как капля воды для умирающего от жажды. И всё же, он ждал. Надеялся. Что однажды она всё простит.

Утро ничем не отличалось от предыдущих. Тёплый солнечный свет пробивался через занавески кухни. Егор, как обычно, пил холодный кофе, глядя в пустую чашку, будто в ней мог найти ответ на свой позор и бессилие.

Саша спустилась в одних шортах и халатике — как всегда. Только сегодня она не прошла мимо.

— Егор... — голос был мягким, почти ласковым. — У меня есть просьба

Он тут же поднял голову, подскочил, как по команде.

— Что? Что угодно! Конечно! — выдал он слишком быстро.

Саша тихо усмехнулась и шагнула ближе. Одним движением она распахнула халат.

Под ним не было ничего. Ни белья, ни стеснения. Лобковые волоски были выбриты, кожа гладкая, но покрасневшая, вся её писька выглядела воспалённой, даже припухшей. Он узнал каждую линию, каждый изгиб, каждый оттенок кожи. Знакомое, родное — и недоступное.

Он уже был уверен, что это жест прощения. Что она готова. Что всё вернётся.

Но вместо этого она протянула ему тюбик крема.

— Намажешь?

Он растерялся. Внутри всё боролось. Желание, унижение, страх, слабая надежда.

— Я… конечно, да, конечно…

Она легла прямо на диван, распахнув ноги, раздвинув их перед ним. Он присел, выдавил немного крема на пальцы, и осторожно коснулся её.

Кожа была горячей. Пульсировала. Он водил по ней пальцами, пока она тихо дышала, закрыв глаза.

— Я... я бы хотела остановиться, — вдруг заговорила она. — Серьёзно. Я старалась. Но теряю голову при виде его. Он входит — и всё. Я забываю, как дышать.

Он продолжал мазать, и почувствовал, как под его пальцами кожа становится влажнее. Она заметно возбуждалась прямо во время разговора.

— Даже сейчас, — прошептала она, — стоит мне вспомнить, как он меня вчера в душе... ммм... я снова вся течь начинаю.

Он не знал, куда смотреть. Хотел отвести глаза, но взгляд всё равно возвращался к её телу. Он снова почувствовал себя ничтожным, но и живым. Наполненным. Желанным хотя бы как обслуживающий персонал при ней.

— Может, ты… — произнесла она, смотря ему в глаза, — …поможешь по-настоящему?

Он чуть не задохнулся от счастья. Наконец-то. Ему, ему достанется её тело, пусть и уставшее, пусть и после Коли, но всё же…

— Да, конечно! — воскликнул он, уже склоняясь, готовый.

— Только языком, — перебила она ровным голосом. — Мягко. Он был особенно… ну… активен сегодня. Мне больно.

Он замер на секунду, но уже не мог отказаться. Она раздвинула ноги шире, подалась ближе, и он уткнулся в неё лицом.

Она была влажной. Солоноватой. Уставшей. И пахла совсем не собой... им....

Он лизал её, как умел. Осторожно, нежно, с мольбой в каждом движении. Она положила руку ему на затылок и застонала.

— Знаешь… вчера он меня взял лицом к окну. Так, чтобы весь двор видел. А потом на коленях в душевой. Я даже думала, что потеряю сознание…

Егор сжимал кулаки, продолжая работу языком, пока она рассказывала — как меняли позы, что говорил ей Коля, как она кричала, и что ей особенно понравилось.

Это стало рутиной.

Каждое утро она спускалась. Протягивала крем. Он мазал, она начинала говорить. И в какой-то момент всегда следовало:

— Может, языком?

Он кивал, и снова оказывался на коленях перед ней.

Он пытался намекнуть. Осторожно, в разговоре, между делом.

— Может, и мне хоть что-то… ты могла бы… ну...

Она посмотрела на него холодно, без тени улыбки.

— Вообще-то я на тебя ещё злюсь, — сказала она и, не меняя интонации, взяла его за волосы и прижала обратно к себе. — То что ты делаешь, это не прощение, это моя просьба, помощь.

И он продолжал. Изо дня в день. Как наказание. Как шанс. Как вера в прощение.