АНТЕЙ

Едва оказываемся на улице, и отходим от здания тюрьмы, тут же хватаю Азулу за шкирку, и прижимаю к стене.

— Где Бриса? – спрашиваю я, сдавив горло незнакомки.

— Ты либо тупой, либо совсем меня не слушал. Не знаю я, где твоя подружка, - хрипит смуглянка.

— Даже если и так, в чём я сильно сомневаюсь, хоть что-то ты знать должна.

— Если сейчас придушишь меня, точно ничего не узнаешь. Мертвецы – плохие собеседники.

Увы, эта гадина права. Её смерть никак мне не поможет найти Брису, но сделает только хуже. Пора бы уже научиться держать себя в руках, и думать наперёд. Жаль, что это понимание пришло ко мне так поздно. Как только отпускаю её, покашливающая Азула принимается массировать шею.

— Что твоему хозяину от меня нужно? – спрашиваю напрямик.

— Позже узнаешь.

— Нет, сейчас! Либо ты мне всё расскажешь...

— Либо что? Что ты тогда сделаешь?

А действительно, что? Пошлю её в задницу, и просто уйду? Не сделаю я этого, и она это прекрасно понимает. Снова её за шею хватать бессмысленно. Очень уж она у неё тонкая. Убью ещё ненароком. Можно действовать не столь радикально, и начать с чего-нибудь попроще. Например, один за другим переломать ей все пальцы. Но как-то я не особо силён в пытках. Ладно бы на её месте был мужчина. Но пытать женщину у меня рука не поднимется. Хотя убить ту храмовницу очень даже поднялась. Надеюсь, она хотя бы не мучилась, и умерла быстро. Пока не придумаю ничего дельного, придётся этой суке подыграть. Ничего другого мне больше не остаётся.

— Из темницы я тебя вытащила, но на всякий случай напомню: тебя всё ещё ищут за убийство двух инквизиторов. Причина, по которой ты это сделал, важна исключительно для тебя, но не для храмовников. Если попадёшь к ним в руки, они тебя прикончат. Интрига лишь в том, как именно они это сделают: быстро и безболезненно, или медленно и мучительно. Как я уже говорила ранее, если сделаешь то, чего от тебя хочет мой господин, то не только подружку свою назад получишь, но и неплохо подзаработаешь, - говорит Азула, так и не получив ответ на свой вопрос.

— Чтобы откупиться от храмовников, этих денег не хватит.

— Зато хватит, чтобы убраться от них как можно дальше. К примеру, на Изумрудные Острова. А лучше в Дальфар. Там ребят в белом не слишком жалуют.

Звучит очень даже неплохо. Жаль, что всё это ложь. У человека, похитившего Брису, нет причин мне платить. Разве что у него настолько много денег, что он попросту не знает, куда их девать. Нет, не видать мне никаких денег. Повезёт, если он хотя бы Брису вернёт. А ведь может и убить, как только надобность в ней пропадёт. Если ещё не убил. Нет! Бриса жива! И я её верну, чего бы мне это не стоило.

— Просто скажи мне, куда идти и что делать, и поскорее со всем этим покончим, - требую я.

— Я надеюсь, ты мне скажешь, куда идти.

С этими словами Азула достаёт из кармана какой-то медный браслет, и протягивает его мне.

— Надень, - приказывает смуглянка.

— Зачем? Что...

— Надень, и сам всё поймёшь, - бормочет Азула с нажимом.

Не торопясь выполнять приказ незнакомки, повнимательнее присматриваюсь к браслету. Дорогой и изящной эта вещица не выглядит. Даже я могу выковать что-нибудь посимпатичнее чуть ли не с закрытыми глазами. Но наличие на браслете каких-то экзотических узоров намекает, что это не простая вещица, а магическая. Подозревая, что добром это не кончится, всё же беру браслет у Аузы. Только я его на свою правую руку надеваю, как сразу же куда-то проваливаюсь, а затем резко взмываю ввысь, покинув своё тело, и быстро куда-то лечу, минуя горы и поля, навстречу какому-то городу, в котором никогда раньше не бывал. Но не успеваю добраться до городских стен, как всё ненадолго замирает, давая мне возможность получше осмотреться, затем с ещё большей скоростью затягивает меня обратно. И вот я уже снова стою рядом с встревоженной Азулой, сжимающей мою правую руку чуть выше магического браслета. В висках при этом неприятно покалывает, да и затылок побаливает.

— Что ты видел? – спрашивает Азула.

— Много чего.

— Где?

— На западе.

— Конкретнее!

Своим голосом и заинтересованным взглядом Азула чётко даёт понять, что эта информация очень для неё важна. Поэтому делиться подробностями со смуглянкой не спешу. Что, сука, не нравится, когда от тебя скрывают что-то важное? Привыкай. Как видишь, в эту игру можно играть вдвоём.

— А конкретнее смогу позже сказать. А то сходу тяжело сориентироваться. Да и не всё я рассмотреть успел, - говорю я.

— Но вспомнить детали, и показать дорогу сможешь?

— Возможно. Если увиденное у меня из головы не вылетит.

Во взгляде Азулы мелькает недовольство. Видно, что такой ответ девушке не слишком нравится. Видимо, рассчитывала, что я с ходу всё выложу, словно на исповеди. Ну извини, дорогуша, что не оправдал твоих надежд.

— Ладно, - только и говорит Азула, после чего приказывает следовать за ней.

Миновав несколько улочек, подходим к конюшне, расположенной рядом с постоялым двором.

— В седле хорошо держишься? – интересуется смуглянка.

— Нормально.

— Вот и замечательно.

На окрик Азулы из конюшни выбегает парнишка, которому смуглянка приказывает привести коней. Именно коней, а не коня. Похоже, она всё же была готова к тому, что нам придётся путешествовать вместе. Вскоре слуга поочерёдно выводит на улицу двух чёрных жеребцов. Азула берёт под уздцы первого коня, а второй, тот что покрупнее, достаётся мне. Слуге же смуглянка бросает монету. Подхватив её на лету, парнишка благодарит девушку, прежде чем вернуться в конюшню.

— К вопросу о том, почему моему хозяину понадобился именно ты. Все, кто надевали браслет до тебя, тут же умирали жуткой смертью. Раз с тобой ничего плохого не случилось, значит, ты именно тот, кто нужен моему господину, - как бы невзначай сообщает Азула, прежде чем забраться на спину своего коня.

Вздрогнув, тут же пытаюсь снять проклятый браслет, но эта зараза будто приросла к моей руке.

— Даже не пытайся. Пока мы не окажемся в нужном месте, ты его не снимешь. Разве что руку себе отрубишь, но вряд ли ты на это решишься. Одной рукой надевать и подтягивать штаны не слишком удобно, - комментирует мои действия Азула.

— Почему ты мне сразу про это не рассказала?

— А ты бы тогда надел браслет?

— Шутишь? Нет, конечно!

— Вот ты сам на свой вопрос и ответил.

Легонько ударив своего коня, смуглянка пускается вскачь. Мне же ничего не остаётся, кроме как забраться на спину своего жеребца, и последовать за Азулой, постаравшись выкинуть из головы слова девушки о том, что совсем недавно я был на волосок от гибели.

САРИНА

Фиаско с храмом выбило меня из колеи. Этот поганый остров всё же стал для меня тюрьмой, и как из неё выбраться, я даже не представляю. Злость за неудачу хочется сорвать на Элсиде, но тут появляются более подходящие кандидаты в лице четверых вооружённых дикарей. Всё-таки зеленомордые догадались проверить свой храм, пусть и с запозданием. Я заметила их раньше, чем они заметили нас, и по-хорошему, можно было притаиться, избежав стычки. Но я выбрала бой. Когда делюсь своими планами с Элсидом, красавчик пытается убедить меня не лезть на рожон, подмечая, что если отправленная к храму группа дикарей не вернётся, вместо них обязательно пришлют кого-нибудь ещё. Звучит разумно. Но мне плевать. Говорю храмовнику, что прикончу этих выродков с его помощью или без неё. Видя, что я не передумаю, инквизитор ожидаемо решает мне помочь.

Подпустив уродцев поближе, он высовывается из-за дерева, и оглушает дикарей яркой вспышкой. Однако один из них успевает выстрелить. Едва успеваю прикрыть шею Элсида от прилетевшей стрелы, вонзившейся мне в ладонь. Выдернув её из руки, тут же бросаюсь на дикарей, пока они не прозрели. Один из них размахивает вслепую тесаком, но это ему не помогает. Перехватив руку уродца, вырываю оружие, затем с размаху вонзаю дикарю прямо в череп. С оставшейся троицей расправляюсь голыми руками. Последний уродец, прежде чем я сворачиваю ему шею, успевает вонзить мне кинжал меж ребёр. Выдернув его, хочу выкинуть, но решаю, что красавчику ножик может пригодиться. А заодно и клинок одного из убитых дикарей, взамен того, что во время прошлой стычки погрыз ящер.

— Ты ранена, - замечает Элсид, после того как я возвращаюсь к нему.

— Ерунда. Скоро само заживёт, - отмахиваюсь от храмовника, передав ему оружие убитых уродцев.

Помогли ли мне расправа над зеленомордыми дикарями и нож в бок восстановить душевное равновесие? Лишь частично. Всё-таки насилие – очень хреновое лекарство, не способное полноценно излечить ни от какого недуга.

— В ту же пещеру, наверное, лучше не возвращаться. Как только этой четвёрки хватятся, начнут осматривать здесь всё намного тщательнее, - говорит Элсид, глядя на трупы дикарей.

— У этих уродов на мордах не написано, кто их убил. Это вполне могли сделать и ящеры.

— Проломить голову тесаком одному, второму вырвать кадык, а третьему и чётвертому свернуть шею? Вряд ли это их почерк. Скорее они их просто загрызли бы.

— Предлагаешь мне заодно эту четвёрку ещё и погрызть?

— Нет. Предлагаю оттащить их поближе к морю. Так, глядишь, ящеры найдут их быстрее, и сами всё сделают.

А мысль неплохая. Покойники довольно крупные, так что приходится поочерёдно сделать две ходки. Оставив все четыре туши на скалистом берегу, спешим вернуться в лес, пока нас кто-нибудь не заметил.

— Ты говорила, что помимо тебя твоя хозяйка отравила и других людей, - уже в лесу храмовник вдруг поднимает старую тему.

— Да. Точное количество уже не вспомню, но примерно десятка три.

— И все они ожили в виде безмозглых мертвецов?

— Да. Все до единого.

— Почему же тогда именно с тобой всё вышло по-другому?

— Понятия не имею. Я в этих магических штучках не особо хорошо разбираюсь.

— Но какие-нибудь догадки на этот счёт у тебя есть?

Была у меня одна догадка. Перед тем как угодить на виселицу, Чаз успел заделать мне ребёнка. Произошло это, предположительно, в нашу последнюю совместную ночь. О своём положение я узнала позже, когда добралась до Форниса. Тошноту поначалу списывала на что угодно, кроме беременности, но в какой-то момент всё же взглянула правде в глаза. И хоть моё положение на тот момент было шатким, а перспективы на будущее довольно туманными, я хотела, чтобы этот ребёнок появился на свет. Даже имя ему или ей подобрала. Но увы, стать матерью мне было не суждено. Перед самым отравлением мой живот только-только начал округляться, так что о беременности никто не узнал. Поделилась этой новостью я лишь с одной женщиной, в прошлом, повитухой, да и то буквально перед самым отравлением. Насколько мне известно, других беременных женщин в той злополучной трапезной не оказалось. Так что причина моей уникальности, предположительно – это мой нерождённый ребёнок, чью смерть Джане я никогда не прощу.

— Нет у меня никаких догадок. Из этих трёх десятков покойников на моём месте мог оказаться любой. Мне просто повезло. Если, конечно, это можно назвать везением, - решаю поскорее эту тему закрыть, не горя желанием делиться с Элсидом своими мыслями.

Храмовник такой ответ принимает, и лезть ко мне в душу не пытается.

— Как твоя рана? – интересуется инквизитор.

— Рана? Ах, эта. Я уже забыла про неё. Всё зажило. Когда ты меня мечом проткнул, было намного больнее.

— Ты тогда была настроена чересчур агрессивно. Что ещё мне оставалось делать?

— То же, что и при нашей первой встрече – позволить мне сбежать. Ты бы это сделал, если бы знал заранее, чем наша стычка закончится?

— Если бы я знал заранее, кто ты, то прикончил бы тебя ещё в доме Ашрета.

Грубовато. Зато честно.

— Я думал о храме дикарей и его защите. И мне кажется, тебе сейчас стоит подкрепиться, - вновь меняет тему Элсид.

— И как одно связано с другим?

— Пока не знаю. Но кое-какие догадки на этот счёт у меня есть.

Сказав это, инквизитор приподнимает рукав, затем вытягивает руку. Прокусив её, с наслаждением пью эту сладкую кровь, чувствуя, как тело окутывает приятное тепло.

— Всё, достаточно, - в какой-то момент останавливает меня красавчик.

Прервав трапезу, облизываю губы. Как-то странно на меня поглядывая, Элсид касается указательным пальцем моей щеки, ведёт его вниз, проводит по подбородку, затем убирает.

— Кожа снова тёплая, как у живого человека, - подмечает храмовник.

— Так всегда бывает после подпитки.

А вот чего раньше не было, так это возвращения чувствительности, усиления сексуально влечения, способности вновь употреблять человеческую пищу и возможности получать полноценное удовольствие от секса. Всё это я приобрела благодаря тебе. Но пусть это останется моим маленьким секретом. Как только мы возвращаемся обратно к храму, и Элсид предлагает мне попробовать вновь зайти внутрь, наконец-то начинаю понимать ход его мыслей. При подходе к пирамиде появляется тяжесть в ногах, к которой вскоре добавляется и мигрень.

— Стой! – окликает меня Элсид, когда я добираюсь до лестницы.

Остановившись, поворачиваюсь, к храмовнику лицом.

— Как ты себя чувствуешь? – интересуется красавчик моим состоянием.

— Паршивенько. В прошлый раз такого не было.

— Зато со мной было. Если попробуешь подняться, то будешь чувствовать себя ещё хуже. Так что дальше не ходи. Будем считать, что эксперимент прошёл успешно.

Как скажешь, красавчик. Едва отхожу от храма, дурнота тут же отступает.

— Когда мне стало плохо, и ты помогла мне спуститься, твоя кожа была холодной. Сейчас же она тёплая. То есть раньше защита храма не видела в тебе живое существо, и потому на тебя не действовала. Сейчас же после подпитки ты как будто бы вновь стала живой. И храм это почувствовал, - делиться Элсид своими мыслями.

— Ну допустим, ты прав, и причина действительно в этом. Разве нам это что-то даёт?

— Даёт. Раз храм не пропускает живых людей, значит, мне тоже нужно умереть. Но не насовсем. Совсем мёртвый я уже ничего сделать не смогу.

— Ты что несёшь? Что значит, умереть не насовсем? Как я?

— Нет. Во время обучения магии не всё мне давалось легко, но медитацию, и всё, что с ней связано, я освоил отлично. Практически идеально.

— И что с того? С помощью медитации ты можешь прикончить себя, а потом воскресить?

— В каком-то смысле. С помощью медитации я могу войти в глубокий транс, и остановить своё сердце. Ненадолго, всего на пару минут. Этого времени хватит с лихвой, чтобы ты успела затащить меня в храм.

А что, идея неплохая. Это ты ловко придумал. Хотя одна загвоздка всё же есть.

— Ты видимо рассчитываешь, что защитные чары действуют исключительно на вход, не пуская внутрь кого попало. Но что если они распространяются на весь храм, и продолжают действовать даже внутри? – озвучиваю свои опасения.

— Тогда меня ждёт мучительная смерть. Но создать врата для перехода между мирами можно лишь внутри этой проклятой пирамиды, а по-другому мне внутрь не попасть. Ты же хочешь вернуться обратно?

Хочу ли я вернуться? А вопрос не такой уж простой. Здесь я свободна, и могу делать всё, что захочу. Джана не сможет до меня дотянуться, хотя ранее озвученные запреты всё равно продолжают действовать. Элсид и его кровь помогут мне оставаться в форме и не лишиться рассудка от голода. С другой стороны, если что-то случится с красавчиком, то это станет приговором и для меня. Да ещё и проклятая клякса, будь она неладна! Избавление от неё существенно бы повысило мои шансы на выживание. Столь частая смена дня и ночи делает меня крайне уязвимой. Зажмёт меня после рассвета десяток зеленомордых уродов в какой-нибудь норе, и что я сделаю? В лучшем случае успею прикончить парочку, прежде чем остальные прикончат меня. Как-то это слишком ненадёжно. Зато в самом храме дикари вряд ли будут нас искать, считая, что он надёжно защищён от проникновения.

— Ну хорошо. Допустим, мы оба сумели попасть в храм, и ничего плохого с нами не случилось. Что дальше? – пытаюсь заглядывать наперёд.

— Не знаю. Пока ещё не придумал. Но обязательно придумаю, - уверенно заявляет красавчик.

Звучит как бравада. Но похоже, сам Элсид в это верит. Попробую поверить и я.

— Если затащить твою неживую тушку внутрь – это всё, что от меня требуется, я это сделаю. Но сначала я хочу кое-что взамен.

— Что именно?

— Всего один оргазм. Большего мне не нужно.

Храмовник кривится и закатывает глаза, но не с отвращением, а скорее с досадой.

— А тебе не кажется, что выбор времени и места не самый подходящий? – интересуется Элсид саркастичным тоном.

Кажется. Но как и в случае с четырьмя дикарями, которых можно было даже не трогать, а просто затаиться, и подождать, пока они уйдут, я решаю поддаться инстинктам, а не внять голосу разума. Так уж на меня действует кровь Элсида. Зов плоти не настолько силён, чтобы я не могла ему противиться, но конкретно сейчас делать этого совсем не хочется.

— Если боишься, что в темноте к тебе подкрадётся какая-нибудь сволочь, и откусит от твоей задницы большой кусок, можешь на этот счёт не переживать. У меня хороший слух, - заверяю инквизитора.

Вот только слух в такой момент может меня и подвезти, но я надеюсь, что до этого не дойдёт.

— Сколько нужно времени, чтобы... - Элсид делает паузу, пытаясь лучше сформулировать свою мысль.

— Чтобы я вновь стала холодным ходячим трупом?

— Да.

— По-разному. Но секс может этот процесс ускорить. Если медитация не займёт у тебя много времени, есть шанс, что мы управимся до рассвета.

Озвученные аргументы действуют. Ворча, что не любит заниматься подобным впопыхах, храмовник всё же снимает штаны. Меня же и торопливая животная случка вполне устроит. Опустившись перед Элсидом на колени, приступаю к делу. Используя не только рот, но и руки, уделяю внимание не только члену, но и яйцам. Желая поскорее вызвать у храмовника стояк, делаю всё механически, без задора и огонька, словно потасканная шлюха, которой всё осточертело. Посмаковать сам процесс, получив от происходящего хоть какое-то удовольствие, не получается, но и без этого член Элсида вскоре достигает нужного состояния.

Сняв накидку, отбрасываю её в сторону, чтобы не мешалась, спускаю штаны до колен, и наклоняюсь у ближайшего дерева, уперевшись ладонями в ствол. Пристроившись сзади, красавчик обнаруживает, что в моей пещерке совсем уж сухо, и пытается это исправить. Поплотнее ко мне прижавшись, храмовник запускает одну руку мне под рубаху, добирается до груди и принимается играть с соском, а другой поглаживает мой лобок. На моё замечание, что можно обойтись и без этого, упрямец не обращает внимания. Его тёплое дыхание приятно щекочет ухо. Запустив указательный палец в мою норку, поглаживающий стенки Элсид трётся своим хозяйством о мой лобок. Вскоре обласканный храмовник сосок наконец-то твердеет.

— Давай, вставляй уже! – нетерпеливо бормочу, желая поскорее вновь почувствовать плоть Элсида в себе.

— Подожди ещё немного, - шепчет храмовник, начав теребить клитор большим пальцем.

Благодаря терпению Элсида, моя норка наконец-то увлажняется. Член в меня красавчик загоняет резко и до упора, так что аж дыхание на мгновение перехватывает, но двигаться внутри меня начинает плавно, не прекращая ласкать мой бутончик. Да, вот так! Ощущая приятную тяжесть внизу живота, начинаю понемногу Элсиду подмахивать, от чего красавчик ускоряется. Во время забав в пещере, мне было приятно видеть выражение лица инквизитора, чувствовать всю полноту страсти, затуманившей его рассудок. Сейчас мне этого очень не хватает. Но это компенсирует удачно выбранная поза, в которой член проникает в меня глубже, затрагивая наиболее чувствительные зоны. Да и ласкающие клитор умелые пальцы охотно подбрасывают дровишек в этот разгорающийся очаг.

Каждый новый толчок всё стремительнее приближает меня к оргазму. Не выдержав такого напора, вскоре кончаю, прикрыв рот ладонью. Элсид замирает, ненадолго задержав дыхание. Тяжело дыша, убираю руку ото рта. Лёгкое головокружение и тяжесть в ногах тянут меня присесть или даже прилечь. Я просила об оргазме – и я его получила. Вот только Элсид продолжает оставаться внутри меня, а его член не торопится терять силу. Стоп! Неужели красавчик ещё не кончил? Да быть этого не может! Без слов давая понять, что очень даже может, храмовник возобновляет фрикции. До чего же это прекрасное, ни с чем несравнимое чувство. Сделать этот момент ещё более приятным могла бы пара глотков крови Элсида, но в таком положении мне красавчика не укусить, хоть и очень хочется.

Хочу, чтобы этот член оставался твёрдым как можно дольше, даровав мне и второй оргазм, но увы, кончает храмовник гораздо раньше. Хлынувшее в лоно семя смешивается с моими соками, давая чётко понять, что всё закончилось. Но даже тогда выходить из меня Элсид не торопится, продолжая теребить мой клитор. Неужели угадал? Или мысли читать научился? Как бы то ни было, дело до конца инквизитор доводит. И пусть второй оргазм мне дарует не член храмовника, а пальцы, такой вариант меня тоже вполне устраивает. Вытащив из меня обмякший член, Элсид торопливо смахивает остатки выделений на траву, после чего надевает штаны. А мог бы предложить мне почистить его хозяйство язычком. После двух оргазмов отказывать ему в такой мелочи я бы не стала.

— До рассвета остаётся не так много времени. Ты успеешь...

— Успею, не переживай, - перебиваю храмовника.

Как только перевожу дух и надеваю штаны, Элсид передаёт мне коричневый плод, со словами, что его кислый сок слегка облегчит выход из транса. Очень на это надеюсь. Подождав ещё какое-то время, красавчик усаживается на землю. Находясь рядом, чувствую, как потихоньку замедляется его сердцебиение. Кажется, будто Элсид даже дышать перестаёт. А вот и время самой неприятной части. Забрав у медитирующего инквизитора нож, задираю рубаху, чтобы не делать в ней лишних дырок, затем вонзаю клинок себе в печень по самую рукоятку. Дерьмо, как же больно! Возвращение чувствительности, это не только наслаждение от еды и секса, но и полноценная боль от ран. Хотелось бы без всего этого обойтись, но смертельные раны – это самый быстрый способ перейти из живого состояния в столь привычное полуживое.

Стиснув зубы, медленно проворачиваю нож в сторону, от чего боль усиливается, затем выдёргиваю, и вонзаю себе в шею. Не кричу от боли только потому что не могу кричать – только сдавленно хрипеть и булькать. Две смертельные раны делают именно то, чего я добивалась. Боль вскоре притупляется и перестаёт ощущаться, а раны начинают затягиваться. Слизнув свою кровь с ножа, тут же её сплёвываю. Гадость! На вкус как какая-то моча ослиная. Вытерев шею и бок, фокусируюсь, и чувствую, что сердце Элсида, сделав ещё несколько ударов, перестаёт биться. Подняв инквизитора с земли, закидываю бездыханное тело на плечо, и быстрым шагом направляюсь к каменной лестнице.