Днём мы продолжили исследования — сегодня я показывала ученикам места возможных древних святилищ: круг из камней, который мог быть языческим алтарём до христианства, и следы старых троп, по которым ходили купцы.

Мы стояли у мощной каменной стены монастыря, и я вела свой рассказ ученикам. «Обратите внимание на толщину кладки, — голос мой звучал чуть хрипло после вчерашнего, — монахи могли выдерживать долгие осады, защищаясь от внешних угроз».

В этот момент я увидела их. Дима и Аня стояли чуть в стороне от группы, в арочном углублении стены, будто в собственной нише. Он — сзади, его корпус почти полностью скрывал её хрупкую фигуру. Его руки лежали на её бёдрах. Не на талии, а именно на бёдрах, большие пальцы упирались в тот чувственный изгиб, где бедро переходит в ягодицу. Слишком низко.

Волна ревности ударила внезапно и яростно. Воздух перехватило, и я на секунду забыла слова. В ушах зазвенело, а в глазах помутнело от этой картины — его сильная рука на её коже, его пальцы, вчера с такой же силой впивавшиеся в мои бёдра. Эти же самые пальцы, с такими же мозолями от турника, сжимали меня, за те же места. Они были на моей коже. А теперь... теперь они на ней. Такие же уверенные. Такие же владеющие. И чёрт возьми... мне хочется встать на её место. Или... или встать на его место? Я... я сама запуталась. Я хочу и того, и другого. Я хочу быть и ею, и им. Я хочу их обоих. Эта мысль такая грязная, что от неё кровь приливает к щекам и... к низу живота.

Я попыталась продолжить, сглотнув комок в горле: «...защищая свою святыню от... от...» Слова бежали из моей головы. Аня, словно почувствовав мой взгляд, медленно повернула голову. Наши глаза встретились. В её взгляде не было ни стыда, ни смущения. Была спокойная, хищная уверенность. Она не стала отодвигать его руки. Наоборот. Она чуть прижалась к нему задом, и её губы тронула едва заметная улыбка. Затем, не отрывая от меня взгляда, она медленно, с вызывающей театральностью, провела кончиком языка по своей верхней губе. Словно вспоминая вкус. Вкус вчерашнего. Вкус меня.

Стыд и возбуждение смешались во мне в гремучую, невыносимую смесь. Я почувствовала, как влага предательски проступает на трусиках, а колени слегка подкашиваются. Это был не просто взгляд. Это был вызов. Это было напоминание: «Я была у тебя во рту. И тебе это понравилось».

«Она делает это нарочно. Она помечает его при мне. Или... она помечает меня им? И этот её язык... Боже, я снова чувствую его на своем клиторе. Прямо сейчас, глядя на неё, я снова там. И мне стыдно...».

«...от набегов», — наконец выдохнула я, заканчивая фразу, и отвела взгляд. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух и снова обрести дар речи, под прикрытием истории о древних стенах, которые оказались не прочнее, чем моя собственная оборона.

День прошёл в напряжении — исследования, обсуждения находок, но Аня и Дима рядом напоминали о ночи, и я сжимала бёдра, чтобы унять пульсацию между ног. Вечер прошёл за планированием отчёта о походе у костра. Атмосфера была творческой, все делились идеями, Даша даже нарисовала эскиз алтаря. Дима снова дал попробовать свой «чай» — на этот раз я выпила побольше, чтобы заглушить воспоминания о вчерашней ночи. "Дима, это... крепкий чай", — сказала я, он улыбнулся: "Для вдохновения, Мария Сергеевна, чтобы отчёт был огонь". Когда костёр догорел, все разошлись по палаткам.

Ночь была тёмной, луна пряталась за облаками, только дождь моросил тихо, стуча по тенту палатки. Я не спала, мысли кружили о Ане, Диме, их телах — её мягкой коже, его грубых руках, — и тело невольно отзывалось теплом, трусики были влажными от воспоминаний.

Вдруг полог палатки откинулся, впустив всполох ночной прохлады и её силуэт. Аня вползла внутрь, её движения были плавными, как у хищницы, занявшей свою территорию. Влажные от дождя пряди волос липко касались её щёк. Её глаза горели странным огнём.

"Мария Сергеевна, " — прошептала она низким, почти угрожающим голосом, — "Ты думала, я не узнаю? Ты отдалась Диме, моему Диме!" Её тон был пропитан ревностью, но в нём сквозила манипулятивная сладость, как будто она наслаждалась своей властью. Я села, пытаясь отползти к стенке палатки.

"Аня, я не... это не... это была ошибка, " — пробормотала я. Она подползла ближе, её колено прижалось к моему бедру.

«Ошибка?» — она рассмелась коротко. Её рука скользнула к поясу, и в следующее мгновение в слабом свете мелькнул узкий кожаный ремень. — «Нет, дорогая. Это была не ошибка, а выбор. За свой выбор нужно отвечать!».

Она двинулась ко мне, не ползком, а одним стремительным движением, придавив меня коленом к бедру, лишив возможности двигаться. Её пальцы, холодные от ночи, обхватили мои запястья с такой неожиданной силой, что я ахнула. Кожаный ремень обвил мои кисти и стянул их за спиной.

«Аня, не надо...» — мой шёпот был почти неслышным.

Её лицо приблизилось так близко, что я чувствовала её дыхание — тёплое, с лёгким запахом ментола. «Проси прощения!» — прошептала она.

Её ладонь с силой сжала мою грудь через тонкую ткань футболки. Боль тут же расползлась по всему телу густым, сладким жаром, заставив низ живота сжаться в тугой, похотливый комок. Из моих губ вырвался глубокий, предательский стон.

"Проси прощения, шлюха!" — прошипела она и сильнее сжала мою грудь.

"Анечка, прости..." – ахнула я.

Она засмеялась тихо, её пальцы скользнули к моим бёдрам, срывая штаны вместе с трусиками одним движением. Холодный воздух коснулся голой кожи, мурашки побежали по бёдрам, а киска увлажнилась. Её пальцы раздвинули мои бёдра, шлёпая по киске — лёгкие, но точные удары, от которых я задрожала, кусая губу, чтобы не застонать громко.

"Грязная ты моя училка!" — продолжала она и толкнула меня на спину. Спальник зашуршал подо мной, а она села сверху. Её киска, уже влажная, оказалась над моим лицом, запах её соков — терпкий, с ноткой сладости — заполнил ноздри.

"Лижи, искупи свою вину!" — приказала она, и её бёдра опустились, прижимая её складки к моим губам. Я подчинилась, мой язык лизнул её клитор, кружа медленно. Она застонала: "Дааа, вот так!"

Я лизала жадно, чувствуя, пока её соки текли по моему подбородку. Хорошо, что шел дождь и заглушал её стоны. Мои связанные руки дёргались за спиной, ремень впивался сильнее, добавляя боли.

"Ты моя шлюха" — хрипела Аня, её пальцы нашли мои соски, сжимая их так сильно, что я выгнулась, стон сорвался с губ прямо в её киску. "Ммм... аааххх... твоя...!" — бормотала я, задыхаясь от её вкуса.

"Тебе нравится быть моей шлюхой?" — шепнула она. Я стонала, пытаясь сдержать звук, но её движения были безжалостными.

Внезапно снаружи послышался шорох, затем тихий голос: "Мария Сергеевна?".

Моё сердце замерло. Это была Даша. Я застыла. Аня тоже замерла, но на её губах появилась лукавая ухмылка. "Тсс, " — прошептала она, прижав палец к моим губам. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Ремень жал, мои соски торчали, твёрдые от страха и возбуждения, а между ног всё текло. Что, если она зайдёт? Увидит меня такой — связанной, голой, униженной? Я представила её глаза, её шок, её крик, и мой разум закричал: "Боже, только не это!".

"Быстро развяжи меня" — прошептала я Ане. Она ослабился ремень, я освободился запястья, накинула на себя что попало под руку и выскользнула.

"Привет, Даша. Что такое? Не спится?" – спросила я её.

"Мне показалось, я слышала что-то странное, " — ответила Даша.

"Да это, наверное, ветер, или зверёк какой. Иди спать, Даш, завтра тяжёлый день."

Она извинилась, что побеспокоила меня, и пошла к себе. Я выдохнула и вернулась в палатку.

"Ты вся дрожишь, " — выдохнула Аня, начав раздевать меня.

"Аня, хватит. Кто-нибудь еще может проснуться и зайти в любой момент" — сказала я, пытаясь сопротивляться.

"Никто не зайдет... А может, ты хочешь, чтобы кто-то зашел?" —шепнула она и повалила меня в постель.

"Ты хотела, чтобы Даша зашла?" — её пальцы скользнули ниже, и она засунула их в мои трусики.

"И увидела, какая ты мокрая шлюха?" — она сильно надавила на клитор, от чего я вздрогнула.

"Признайся, " — её губы нашли мои груди, и она закусила мой сосок.

"Ты представляла её, да?!" — она шлёпнула меня по киске.

"Её невинные глазки, смотрящие на тебя?" — её пальцы вошли в меня, грубо, быстро.

"Как ты течёшь подо мной, а она стоит и смотрит?" — её палец стал кружить над моим клитором.

"Ты хочешь её трахнуть?" — она сжала клитор, и я выгнулась.

"Хочешь лизать её, пока она кричит твоё имя?" — она снова шлёпнула меня по киске.

"Или чтобы она лизала тебя?" — её пальцы снова дразнили мой клитор.

"Отвечай, шлюха" — она укусила мой сосок, и я застонала громче.

"Ты же сейчас мокрая от этой мысли?" — её голос стал ниже, ядовитый.

"Представляла, как её язычок касается твоей киски?" — я покачала отрицательно головой, но стон выдал меня.

"Лжёшь!" — она снова шлёпнула меня по киске.

"За враньё надо наказать!" — её пальцы ускорились.

"Скажи, что хочешь её, " — она наклонилась, её дыхание обожгло мою шею.

"Скажи, или я позову её обратно, " — её угроза была шуткой, но я запаниковала.

"Нет, пожалуйста, " — прохрипела я.

"Тогда скажи, " — она укусила сосок снова, и я сломалась.

"Да, хочу, " — вырвалось из меня, и стыд сжёг меня изнутри.

"Хорошая девочка, " — Аня усмехнулась.

Она перевернула меня на живот, заставляя встать на колени и сняла трусики.

"За то, что ты захотела другую, будешь наказана" — сказала она, слегка шлёпая по попке. Она наклонилась, её язык лизнул мою попку, дразня кольцо, а пальцы скользнули в киску, растягивая стенки.

"Скажи, что ты моя сучка, " — приказала она, её пальцы двигались быстрее, хлюпая.

"Я твоя сучка..." — простонала я.

«Знаешь, что Дима сказал мне? — шептала Аня. — Что ты сосешь лучше, чем я. И знаешь, что я почувствовала? Гордость. Я воспитала для него такую хорошую шлюху». Я почувствовала, как накатывает оргазм, ненавидя себя за то, что её унижение заводит меня.

Она добавила палец, растягивая меня до сладкой боли, её язык кружил по попке, проникая внутрь.

"Кончай, моя шлюшка, покажи, как ты течёшь для меня!" — шептала она, и я кончила, тело содрогнулось, стоны вырывались, заглушённые спальником, в который я уткнулась лицом. Аня не остановилась, продолжая трахать меня пальцами, пока я не обмякла, дрожа.

Аня обняла меня, её горячее тело прижалось ко мне. Через некоторое время она натянула свою футболку, бросив на меня взгляд, полный собственнической нежности: "Ты моя, Мария Сергеевна, только моя", и выскользнула из палатки. Полог тихо зашуршал, я осталась одна, дрожа от оргазма. Моя киска всё ещё пульсировала, мысли путались: "Моя ученица завладела мной. Как я могла так поддаться?". Но сквозь призму этого ужаса пробивалось одно ясное, постыдное понимание: я снова хотела её. Хотела того унижения, той власти, того вкуса на своих губах.

Я не оделась. Лежала обнажённой на прохладном спальнике, прислушиваясь к монотонному стуку дождя по тенту. Каждый шорох снаружи заставлял моё сердце замирать в наивной, отчаянной надежде: «Это она. Она вернулась». Я вглядывалась в тёмный полог, почти заклиная его шевельнуться, представляя, как её силуэт снова появится в проёме.

Время растянулось. Надежда начала таять, сменяясь горьковатым осадком одиночества. Я уже почти смирилась, закрыла глаза, пытаясь загнать тело в сон, как вдруг — шевеление. Тихое, но отличное от шума дождя. Мое сердце ёкнуло от радости — "Аня вернулась?" — подумала я.

Но темнота шевельнулась иначе. Полог приподнялся и в щели просочились не одна, а две смутные тени. Прежде чем ум успел осознать обман, они уже были внутри. Палатка мгновенно наполнилась их присутствием. В проёме, на фоне чуть менее чёрного неба, чётко вырисовывались две фигуры. Это были Дима и Саша.

Продолжение следует...