Утро проникло в палатку мягким, серым светом, просачивающимся сквозь тонкую ткань. Когда я проснулась, Ани уже не было в палатке. Я лежала в тёплом спальнике, слушая, как лес оживает: шёпот сосен, лёгкий плеск озера, редкие птичьи трели, будто поддразнивающие мою неспокойную душу.

В мои мысли ворвались воспоминания о прошлой ночи: губы Ани, её стоны, её дерзкая нежность... Пальцы сами скользнули под пижаму, касаясь живота, и я закрыла глаза, позволяя фантазии унести меня. Я чувствовала вину перед мужем, и, словно ища прощения, вообразила его рядом: он подходит сзади Ани, его руки скользят к её ягодицам, сжимая их с жадностью, которой я никогда в нём не видела. Его член, твёрдый, горячий, прижимается к её влажной киске. Он наклоняется ко мне, его губы находят мои, и поцелуй — глубокий, почти наказывающий — возвращает меня к нашей жизни, но теперь с Аней между нами. "Милый, " — шепчу я, голосом, дрожащим от стыда и похоти, — "я привезла тебе подарок из похода. Возьми её." Игорь входит в неё, и я ощущаю её вздох на своём клиторе.

Я хотела не просто делить её — я хотела сломать, наказать за то, что она осмелилась прикоснуться ко мне, разбудить эту похоть, которая теперь жрёт меня изнутри. "Сильнее, Игорь, — шептала я мужу в своей фантазии, — сделай ей больно". Он сжимает её бёдра и входит грубо, заставляя Аню вскрикнуть от боли. "Аахх... нет... пожалуйста..." — умоляет она, но я улыбаюсь. "Продолжай, милый, — подстрекаю я, — трахай эту сучку". Игорь ускоряется, тело Ани дергается, а я хватаю её за волосы и давлю её лицо к своей киске, заставляя лизать свой клитор. Это порочно, это жестоко, но в этой фантазии я — королева, а она — моя жертва. Я хочу слышать, как она умоляет о пощаде, хочу видеть, как её глаза полны страха и желания, хочу, чтобы она поняла: за соблазн моей души она заплатит сполна. Я наслаждалась этой фантазией, моя киска трепетала от воображения её страданий, от мысли, что через мужа я мщу ей за свой собственный грех.

Мои пальцы скользнули ниже, к влажным трусикам, тёрли клитор, медленно, затем быстрее, в такт воображаемым толчкам Игоря. Но резкий голос Алексея Викторовича, кричащий снаружи: "Подъём! Сбор через десять минут!" — разорвал мои фантазии. Тяжело дыша, я оделась, пригладила волосы и выбралась из палатки, где суета лагеря уже ждали меня. Новый день похода начался, но жар в моём теле и образ Ани всё ещё тлели, как угли под пеплом.

Сегодняшний поход мы посвятили изучению окрестностей Иверского монастыря. Я собрала группу у крепостной стены, объясняя, как монахи оборонялись от набегов — рыли рвы, укрепляли ворота, использовали колокола для сигнала тревоги.

Вечер был таким же, как и вчера: костёр, песни, анекдоты, обсуждение итогов похода, «чай» от Димы. Когда все разошлись по палаткам, я зашла в свою — Алексей Викторович починил её днём, подтянув тент, но внутри всё ещё пахло сыростью. Я забралась в спальник, тело ныло от усталости, а мысли путались, не давая покоя. Глаза слипались, и я уже почти провалилась в сон, когда телефон завибрировал. Экран засветился — сообщение от Ани.

"Приветики! Еще не спите? 😘"

"Привет. Уже собираюсь, и тебе советую" — ответила я, стараясь звучать строго.

"Не могу, всё время думаю о вас...❤️".

"Анечка, давай спать. Завтра столько дел" – написала я, и надеялась, что на этом наша переписка закончится.

" Вы сегодня у костра были такая красивая, в той блузке 🔥" — написала она следующее сообщение.

"Аня, нам правда не стоит...", —печатала я, но не успела дописать, как пришло новое сообщение с фото. На нём Аня лежала в своей палатке, в розовой маечке.

" Не могу уснуть одна. Хочу, чтоб вы были рядом...".— написала она.

Я знала, что должна прекратить это, но тело уже реагировало, внизу живота разливалось тепло.

" Аня, это слишком опасно. Если кто-то увидит, услышит? Я не могу так", — написала я, всё еще стараясь звучать строго.

" Все уже спят. А я тут одна-одинёшенька. Мне так одиноко в этой палатке 😔", — ответила она, и тут же пришло ещё одно фото. Теперь она была в красном кружевном белье. Ткань подчёркивала её формы, и я невольно сглотнула, чувствуя, как возбуждение нарастает.

"Аня, я серьёзно. Я твоя учительница, это неправильно!", — напечатала я, но пальцы предательски дрожали.

"А разве учительница не должна помочь своей ученице раскрывать весь потенциал? 😊" — написала Аня и прислала ещё одно фото: лифчик приспущен, одна грудь обнажена, её розовые ареолы, сосок, такой манящий.

"А я ведь так многому могу научиться у вас... И не только истории. Вы ведь чувствуете, как мы похожи?" – написала она сразу.

"Что ты имеешь в виду под "похожи'"? Это просто твои фантазии, " — ответила я, стараясь звучать скептически, но внутри бушевала буря: "Она права, мы похожи — эта похоть сидит во мне годами, а она её вытащила. Я ненавижу себя за то, что смотрю на её сосок и представляю, как кусаю его. "Почему я не могу просто заблокировать её?" – думала я, не в силах отвести глаз от фото.

"Имею ввиду, что вы такая же грязная девочка, как и я. Вернее, я – такая же грязная девочка, как и вы". — ответила она.

Она не просто дразнила. Она видела ту женщину, которая тайно коллекционировала унизительные фантазии, пряча их под свитерами учительницы. Её слова были диагнозом. Мы были не просто похожи. Она была моим отражением в кривом зеркале — тем, кем я могла бы стать, если бы хватило смелости сбросить кожу «приличной женщины».

"Если не хотите приходить ко мне, давайте я к вам приду" – написала она, пока я размышляла.

"Аня, хватит! Это слишком рискованно". — ответила я.

"Рискованно? А это разве не стоит риска?" — написала она и прислала новое фото: она голая, лежит на животе.

Моё дыхание участилось, я чувствовала, как трусики увлажняются. Я пыталась сопротивляться, но её слова и фото разжигали пламя внутри.

"Аня, я не приду, пойми, так нельзя" — написала я, но каждое слово давалось с трудом. Тут же получила от нее следующее сообщение:

" Вы пытаетесь быть такой правильной, но я-то вижу настоящую вас. Вам же надоело быть хорошей". — написала она.

Она была права. Эта девочка-стерва была права. Всю жизнь я носила этот костюм примерной женщины, а под ним тлела эта грязь. И она это учуяла. Она не соблазняла меня, она вытаскивала наружу то, что во мне сидело все эти годы.

"Почему ты не слушаешься! Прекрати, прошу!" — написала я, но пальцы уже скользили по моим трусикам.

"Приходите ко мне, и я послушаюсь. Буду вашей послушной девочкой!" — написала она и отправила фото, где она позирует, стоя на четвереньках, возможно имея ввиду, что готова быть покорной.

Каждое новое её сообщение было как удар хлыстом — больно и сладко одновременно. Тепло разливалось от живота к бёдрам, становясь невыносимым. Я сжала ноги, пытаясь остановить пульсацию, но это лишь усилило её — будто всё моё тело превратилось в один огромный эрогенный нерв, жаждущий прикосновений.

Мои пальцы залезли в трусики. Я начала мастурбировать, ненавидя себя за эту слабость. Звук моего тяжёлого дыхания перекрывал шелест ветра снаружи, а холодный воздух палатки мурашками пробегал по коже. Я смотрела на её фото и вспоминала вчерашнюю ночь. Я хотела её снова, но не могла больше так рисковать.

"Аня, не проси! Я всё равно не приду!" — написала я твёрдо.

"Вы меня совсем не хотите? Правда не хочется потрогать? 😘" – написала Аня и прислала новое фото, где позировала с раздвинутыми ногами и слегка ласкала себя пальчиками.

Я смотрела на неё и мастурбировала, не знала, что ответить. Мои пальцы кружили по клитору быстрее, тело горело, а разум кричал остановиться. Вдруг телефон завибрировал снова — не текст, а видео-файл от Ани. Сердце заколотилось: "Что это? Не открывай!" — подумала я, но палец уже нажал на play. Экран ожил: Аня в своей палатке, освещённая слабым светом фонарика, лежит на спине, ноги раздвинуты, как на последнем фото. Её пальцы скользят по киске, медленно, кругами, а дыхание — тяжёлое, прерывистое. "Ооох... Мария Сергеевна..." — шепчет она, голос хриплый, полный похоти, стоны нарастают, тело выгибается. Камера трясётся слегка. "Я ласкаю себя... думая о вас... ааах... о вашем языке на мне... Приходите... я так хочу вас..." — её пальцы ускоряются, и она стонет: "Мария-а-а-а-а-х..!"

Видео длилось всего 30 секунд. Я включила звук на минимум, боясь, что услышит кто-то в лагере, но эти стоны... они проникали прямо в меня, эхом отдаваясь в ушах. Мои трусики промокли насквозь. Мои пальцы вонзились глубже и хлюпали в такт её стонам из видео, а снаружи этот звук прикрывал мерный стук капель дождя по тенту — природа аккомпанировала моему разврату.

"Аня... чёрт... ты сводишь меня с ума, " — прошептала я, переигрывая видео снова, чувствуя, как её стон "Мария" разжигает меня. Это было слишком личным, слишком реальным — не просто фото, а она, живая, кончающая для меня. Это была чистая похоть, желание ворваться к ней и довести до оргазма самой. Я хотела написать: «Расскажи, о чём ты думаешь, когда ласкаешь себя», но не решилась. Не дождавшись моего ответа, она написала:

"Поняла... Вы меня не хотите!"

"Аня, дело не в этом! Ты же знаешь» – написала я и получила от нее ответ, на этот раз грубый и дерзкий:

"Я знаю только одно: или ты придешь и трахнешь меня, или будешь смотреть, как меня трахают другие».

"Ты". Простое, короткое слово, перечеркнувшее все годы субординации. Оно обожгло сильнее, чем её прикосновение. Она не спрашивала разрешения. Она ставила меня перед фактом. И самое ужасное — мое тело отозвалось на это "ты" унизительной, предательской волной тепла.

"Аня, прекрати!" — написала я, внутри всё кипело.

"Если ты не хочешь успокоить мой огонь внутри, придётся позвать кого-то другого. Кого бы позвать? Может, Дашу? Думаю, из неё выйдет хорошая пиздолизка. Хотя нет, лучше позову Диму, пусть трахнет меня своим большим твёрдым хуем. Он умеет доставлять удовольствие" – её слова становились всё более резкими и грубыми.

"Я этого не позволю!" — написала я.

«А мы тебя и не будем спрашивать", — ответила она, и тут же пришло фото: она на коленях, сосёт член, её губы обхватывают его головку, глаза смотрят в камеру.

«Вот, Дима фоткал, на память 😏 ", — написала она следом.

"Что?! Когда это было?!" — написала я с возмущением.

"Позавчера 😌 ", — ответила она. Я поняла, что правильно распознала те звуки в первую ночь. Это был ни ветер и ни животные. Это действительно были они.

Мои мысли замерли, но пальцы наоборот – начали двигаться быстрее и сильнее теребить мой клитор. Я ощутила странную смесь злости, ревности и возбуждения. Я смотрела на фото и не понимала, чего хочу больше – злиться или мастурбировать. В тот момент, скорее всего, я хотела и того и другого.

"Хочешь узнать, что было дальше? 😏" — написала она.

"Нет, Аня, прекрати!" – написала я, но не могла отвести глаз от фото. В глубине души я хотела, чтобы она не останавливалась, и она тоже это понимала, поэтому отправила следующее фото, на котором сама насаживалась на член Димы.

"Смотри, какой у него классный хуй! Намного больше твоих пальчиков. Он доставал до таких глубин, до которых твои пальчики никогда не доберутся ☺️" – написала она, продолжая дразнить меня.

"Аня, это уже слишком! 😡" – написала я, продолжая ласкать свой клитор.

"Нет милая, слишком было когда он поставил меня раком и начал драть как сучку!" – написала она и отправила фото, где стояла на четвереньках, Дима сзади вколачивал член в её киску. При этом она поворачивала голову и смотрела на камеру, будто фоткалась специально для меня, будто знала, что я буду это смотреть.

Пока я смотрела на фото и ласкала себя, получила от неё следующее сообщение:

"Это было охуенно. Он долбил меня раком, его руки сжимали мой зад, а его толстый хуй растягивал мою пизду. Смотри, как он меня имеет. Жаль, что ты не была там, чтобы посмотреть вживую". – написала она и тут же отправила следующее фото.

Мои пальцы дрожали, тёрли клитор быстрее, пока я смотрела на фото Ани, на её тело, выгнутое под Димой. Её слова жгли, как огонь, раздирая меня между ревностью и похотью. Мои пальцы теребили клитор яростно, выбивая из тела вспышки экстаза. Я возбудилась так сильно, что на миг представила себя на месте Ани. Представила, как Дима долбит меня, а не её, его руки сжимают мою попку, а не её, его член растягивает меня, а не её. Пока Аня смотрит на меня с насмешкой, я на четвереньках, отдаюсь Диме, крича от удовольствия.

Мои пальцы вонзились глубже, имитируя толчки Димы, и стон вырвался сам: 'Дима... Аня... чёрт, почему это так возбуждает?'"

"Ну что, хочешь узнать, что было дальше? 😏" – написала Аня, прервав мою фантазию.

"Аня, хватит!" — написала я, трепет между ног стал невыносимым.

"Тебе может хватит, но Диме не хватало! Он драл меня так, что я кончила три раза. А ты меня только раз довела. 😝"

"Сучка малолетняя! Я заставлю тебя кончить так, как ты никогда не кончала с ним!" – хотела я написать, но не стала. Я лишь смотрела на её фотографии и мастурбировала. И удивлялась тому, как поменялась Аня, превращаясь из милой девочки в такую грязную и похотливую.

"После третьего оргазма я повернулась к нему и сказала: "Дим, ты разъебал мою пизду. Выеби меня в жопу!" – написала она и отправила следующее фото, на котором с закрытыми глазами наслаждается анальным сексом.

"Какой же у него классный хуй, Мария, тебе бы он понравился. Смотри, какая я довольная от него" – написала она и отправила фото, на котором Дима трахал её в попу, а она смотрела на камеру томным взглядом. У меня снова закралось ощущение, будто она делала эти фото специально для меня.

"Если когда-нибудь захочешь опробовать его хуй, я не буду против, хотя он мой парень. Я умею делиться. Но ты должна это заслужить", – написала.

Я не могла поверить в то, что читаю – моя ученица предлагает мне опробовать член своего парня.

"Как ты можешь предлагать такое? Ты меня совсем не знаешь, " — написала я, но это была ложь: Она знала меня лучше, чем я сама. Мои пальцы впивались в киску, имитируя толчки, и меня злило, как её слова заставляют меня фантазировать.

"Ты бы хотела вживую увидеть, как он кончает мне в рот?" – написала она.

"Аня, ты с ума сошла!", – написала я, представив в голове картину, как Дима кончает на её красивое и милое личико. Но долго представлять не пришлось. Аня прислала новое фото со словами: "Если не хочешь смотреть вживую, смотри на фото".

"Смотри как много спермы. Какая она горячая и сладкая. Но знаешь что? Я её не хочу. Я хочу тебя. Приходи ко мне" – написала она.

"Милая, ты же понимаешь, что это невозможно" – написала я, борясь со своим желанием.

"Ты меня не хочешь?" – написала она.

"Анечка, ты же знаешь, что хочу, но не могу" – ответила я.

"Если ты не сможешь, сможет кто-то другой. Придется снова позвать Диму. А может позвать Алексея Викторовича? Он наверняка мечтает о такой девочке 😏 " – написала она, продолжая давить на меня.

Я стиснула зубы, воображение рисовало её с Димой, её стоны, её тело, отдающееся ему. Это было невыносимо. Я больше не могла сопротивляться.

"Я иду. Но это в последний раз" — написала я.

"Жду тебя, моя сладкая 🥰", — ответила она.

Я швырнула телефон с мыслью: "Сегодня это закончится! Я вернусь к мужу, к нормальной жизни". Ноги понесли меня к палатке Ани. "Я иду только чтобы остановить её, " — подумала я, обманывая себя, зная, что иду за большим. Я ворвалась в палатку Ани. Как только увидела её, голую, во мне проснулось что-то дикое.

"Аня, ты настоящая сучка!", — выдохнула я, хватая её за волосы.

"Твоя сучка" – ответила она, закусив губу и посмотрев на меня наглой улыбкой.

"Не «твоя», а «ваша». К взрослым на 'вы' обращаются. Ты очень плохая девочка!" — прошипела я. Я впилась в её губы грубым поцелуем, мои руки с силой сдавили её плечи, спускаясь к груди, сминая её соски так, что она вздрогнула.

"Я не... ааах... я хорошая!" — застонала Аня, её голос дрожал, но в глазах всё ещё мелькал вызов, разжигая мой гнев.

"Сейчас я покажу тебе, что бывает с плохими девочками" — прорычала я. Мои пальцы тут же впились в её киску, не лаская, а царапая нежную кожу ногтями; мои зубы сомкнулись на её соске так сильно, что её крик смешался с рыданием; а моё колено грубо раздвинуло её ноги шире, обнажая её полностью и беззащитно.

Я сжала её клитор, нарочно грубо. «Это за каждый твой взгляд на Диму» – прошипела я и сжала еще раз. Аня не кричала от боли — она стонала, её киска пульсировала. Боль была для неё наградой.

"Я же для вас стара... ааайййй" — простонала она, но я перебила, срывая свою блузку:

"Молчи, сучка! Ты и так наговорила." — я толкнула её на спину, мои губы впились в её шею, а пальцы с силой проникли в её киску, двигаясь резко и растягивая её.

"Уже мокрая? Для меня или для кого-то ещё?" — я почти рычала, мои пальцы входили глубже, задевая её точку, от которой она выгибалась, хрипя:

"Только для вас... ааахх... Накажите меня!" Её слова только раззадорили, и я сжала её сосок, теребя его, пока она не вскрикнула от смеси боли и удовольствия.

"Говоришь, Дима лучше, чем я?" — я наклонилась, мой язык с силой лизнул её клитор, всасывая его грубо, а пальцы продолжали трахать её, задавая жёсткий ритм. Аня извивалась, её бёдра дрожали, но я не давала ей передышки.

"Ооох... неееет... вы лучше... аааааайййй" — стонала она, но я только ускорила темп, мои пальцы входили глубже, растягивая её тесные стенки.

"Ты моя сучка! Не забывай об этом!" — прошипела я, кусая её бедро. Мой язык вернулся к её клитору, лаская его с яростью, пока она не закричала:

"Дааа... я ваша сучка... только ваша!". Её стоны только подстегивали, и я добавила третий палец, чувствуя, как её киска сжимается, пока она не задрожала, выкрикивая. Моя собственная киска пульсировала, но я не останавливалась, желая довести её до предела, наказывая за каждую мысль о ком-то другом.

"Только посмей еще раз подумать о ком-то другом!" — рычала я, мои пальцы двигались с неумолимой скоростью, входя глубоко. Аня извивалась подо мной, её бёдра дрожали, глаза закатились, и она застонала:

"Не посмею... аааахх... я только ваша... ооох... ещееее....!". Её тело содрогалось, киска сжалась вокруг моих пальцев, когда она кончила, её соки текли по моей руке, но я не остановилась. Мой язык продолжал терзать её клитор, посасывая и лаская его с яростью, а пальцы трахали её безжалостно.

"Я ещё не закончила с тобой!" — прорычала я, ускоряя ритм, мои пальцы шлёпали по её влажной киске, а язык кружил по клитору, не давая ей ни секунды передышки. Аня была в агонии наслаждения, её тело билось в конвульсиях, пот покрывал её кожу, волосы прилипли ко лбу. Она хватала ртом воздух, её стоны перешли в беспомощные всхлипы:

"Мария... ааах... я не могу... о боже... ещё.... нееет.... дааа.... неееее... дааааа.... аааааййййй!". Её киска пульсировала, сжимаясь снова и снова, но я не сбавляла темп, желая выжать из неё всё, наказывая за её дерзость. Её тело дрожало, ноги сводило судорогой, а разум, казалось, растворился в волнах удовольствия и боли, которые я ей доставляла.

Я впивалась в неё зубами и ногтями, пытаясь выжечь свой стыд на её коже, ожидая борьбы, отпора — чего угодно, что позволило бы мне чувствовать себя сильной. Но она... обмякла. Её взгляд был не взглядом жертвы, а взглядом коллекционера, нашедшего редкий экземпляр. В её глазах я прочитала: "Наконец-то. Настоящая". И я с ужасом осознала, что моя ярость, моя "власть" над ней — это иллюзия. Это она позволила мне быть дикой. Это она создала для меня эту сцену, где я могла сорвать с себя маску и быть той, кого всегда боялась выпустить на волю. Я не наказывала её. Я исполняла для неё танец, хореографию которой она придумала. И в этом не было силы. Была только бесконечная, всепоглощающая податливость, которая была куда могущественнее любого сопротивления.

Внезапно, сквозь наши стоны и хлюпающие звуки, я услышала это — тихий шорох снаружи палатки. Шаги? Да, именно шаги: медленные, осторожные, приближающиеся по хрустящей траве. Мое сердце замерло, адреналин ударил в кровь, перекрывая похоть. "Кто-то идет!" — пронеслось в голове. Я замерла, пальцы всё ещё внутри Ани, язык прижат к её клитору. Тело напряглось, как струна, готовое к бегству. "Боже, если это Алексей Викторович? Или кто-то из учеников? Они услышали нас? Палатка не заперта...". Паника накрыла волной, холодный пот выступил на спине, а дыхание стало прерывистым. Я попыталась отстраниться, но Аня, заметив мою реакцию, крепко обхватила меня бедрами, не давая пошевелиться.

"Ш-ш-ш, не бойся, " — прошептала она, её голос был спокойным, почти игривым, с той же дерзкой улыбкой, что и раньше. " Это мой сюрприз для тебя. Расслабься, милая... Тебе точно понравится!" Её слова повисли в воздухе, как приманка, а шаги тем временем стали ближе — теперь я слышала дыхание за тонкой тканью палатки, тяжелое, мужское. Мои мысли метались: "Сюрприз? Что она задумала? Это ловушка? Я должна бежать, но... но тело не слушается, этот жар внутри..." Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно снаружи. Аня тем временем провела пальцами по моей спине, успокаивая, но в её прикосновении была власть — она знала, что я в её руках.

Ткань палатки шевельнулась, холодный сквозняк ворвался внутрь, и вот он — силуэт в проеме. Тени играли на лице, но я узнала его сразу: Дима. Паника сменилась шоком, а потом — вспышкой возбуждения, смешанного с унижением. "Он? Здесь? Аня всё подстроила..." Дима шагнул внутрь, его сильные руки легли на мою попку, сжимая её с силой, не давая опомниться.

"Мария Сергеевна, как нехорошо. Я пришёл за своей девушкой, а вы её заняли. Придётся теперь заняться вами", — услышала я шепот Димы.

"Дима, нет, уходи! " – пыталась я вырваться, но он сильно прижимал меня к Ане. Аня только улыбнулась, её рука обняла меня. "Расслабься... тебе будет приятно", — прошептала она, перейдя снова на «ты».

Я дёрнулась, пытаясь отползти, но она прижала меня к себе сильнее: "Я же говорила, он умеет доставлять удовольствие. Просто расслабься и наслаждайся". Её слова лились, как тёплый мёд. Она чуть приподнялась и шепнула у моего уха: "У него такой классный хуй... он заполнит тебя так, что ты забудешь обо всём. Доверься мне".

Я задрожала сильнее, а Дима всё ещё прижимался ко мне сзади, его твёрдый член тёрся о мою попку через ткань.

"Аня... нет, я не хочу", — пробормотала я, но голос был слабым, почти умоляющим. Она улыбнулась шире, пальцы одной её руки скользнули под мои трусики, лаская клитор лёгкими кругами, и я невольно выгнулась, подавляя стон.

«Ты этого хочешь!" – шепнула она уверенным голосом. Моя голова кричала: "Остановись, ты замужем, ты их учительница!" — но тело предавало, бёдра раздвинулись чуть шире, подставляясь под её руку.

"Будь хорошей девочкой, — шепнула Аня. Её губы коснулись моего уха, язык лизнул мочку. — Он войдёт в тебя, медленно, глубоко, растянет твою сладкую киску, а я буду лизать тебя, пока ты не кончишь". Её пальцы двигались быстрее, а Дима сильнее прижал меня, его руки сжали мои бёдра.

"Почему ты это делаешь?", — спросила я Аню жалостливым голосом.

"Потому что я люблю тебя", — ответила она, нежно поцеловав меня в губы. От этих слов моё тело расслабилось.

Я подумала: вот ирония, утром только я представляла, как мы с мужем делаем из Ани нашу игрушку, а сейчас я сама превращалась в игрушку для Ани и её парня. Мой разум отказался это принимать, но тело постепенно сдавалось — мои бёдра раздвинулись чуть шире, спина выгнулась, подставляясь под член Димы. Аня почувствовала это, её глаза вспыхнули: "Вот так, моя хорошая, ты хочешь его, я же вижу". Я задрожала, не говоря ни слова, но мои руки перестали отталкивать, а пальцы Ани проникли глубже, заставляя меня тихо застонать от удовольствия.

Я поддалась, позволяя Диме стянуть мои трусики, и замерла — не от страха, а от осознания своего положения: я – учительница, разложенная как вещь между учеником и ученицей.

"Расслабься, " — прошептала Аня, её голос звучал как приказ. И я расслабилась, сдаваясь не им, а той тёмной части себя, что всегда жаждала такого унижения.

Аня отошла от меня чуть дальше, я смотрела ей в глаза, будто всё ещё вопрошая: «Анечка, милая, ну почему? Почему ты меня ему отдаешь?».

Димина залупа тёрлась о мои складки, дразня, скользя по клитору с мучительной медлительностью, каждый контакт посылал искры по нервам, заставляя мою киску сжиматься от нетерпения. Я невольно подалась назад, бёдра дрожали, умоляя его войти, хотя разум кричал: "Остановись, Мария!"

Аня наблюдала с хищной улыбкой, её пальцы лениво кружили по собственному клитору, усиливая моё смятение. "Дима, войди в неё медленно, " — прошептала она, — "пусть наша девочка почувствует каждый сантиметр." Её слова жгли, как раскалённое железо, и я застонала, когда Дима нажал. Его толстый член начал растягивать меня, входя медленно. Мои стенки обхватывали его, пульсируя, а соки текли, выдавая моё желание.

Аня наклонилась к моему уху и шепнула: "А ведь ты могла бы быть мне как мама... Такая же правильная, строгая, читающая нотации. А теперь... Твоя «дочка» делится тобой со своим парнем. Тебе нравится, когда твоя дочка смотрит, как тебя трахают? Хочешь стать моей грязной мамочкой?"

Я задохнулась, не в силах ответить, но моё тело, извивающееся под Димой, сказало всё за меня. Она разрушала все мои социальные роли: учительницы, жены, взрослой женщины. Теперь она добивала последнюю — материнскую. Она оставляла меня голой не только телом, но и душой. И самое ужасное — в этой душевной наготе я впервые чувствовала себя по-настоящему живой

Я думала про себя: «Она отдает меня ему. И наблюдает. Ей нравится это зрелище. И мне... Боже, мне тоже».

Дима вошёл глубже, но не спешил — его член скользил медленно, мучительно, дразня каждую складку моей киски, заставляя меня извиваться от нетерпения. Я затаила дыхание, тело напряглось в ожидании, соки текли обильнее, умоляя о большем. А потом — взрыв: одним мощным ударом он вбил себя до упора, вышибая воздух из моих лёгких, и я ахнула, чувствуя, как он заполняет меня полностью, растягивая до предела. Он замер на миг, позволяя мне привыкнуть, прежде чем снова перейти к медленным фрикциям, выводя меня из себя.

«Он... такой большой... такой... такой... Не такой как у... Нет... Не смей... Не смей сравнивать его с Игорем... Не думай о муже...» – проносилось у меня в мыслях.

Дима нашел свой ритм — не просто грубый, а методичный. Длинные, вымеренные фрикции, когда он почти полностью выходил, заставляя меня скулить от пустоты, и одним мощным толчком вгонял себя обратно, до самого упора. Это было уже не просто проникновение. Это было завоевание. Молодой самец, помечающий свою территорию. И я, его территория, извивалась под ним, не в силах ничего поделать, кроме как принимать, принимать со стоном, в котором смешались боль, стыд и животный восторг.

Горячее, почти обжигающее тело Димы прижималось к моей спине, а холодный конденсат на стенке палатки касался моей щеки, когда он вгонял в меня свой член. Это было похоже на переход между адом и раем, между позором и блаженством.

" Дима, остановись" – вдруг приказала Аня. Дима замедлился, его толчки стали ленивыми, почти ласкающими — он входил наполовину, кружа бёдрами, дразня и заставляя меня скулить от сладкой муки, тело дрожало в предвкушении.

"Мария Сергеевна, попроси. Попроси, чтобы он продолжал. Скажи: "Пожалуйста, трахай меня" – сказала Аня.

Мир сузился до этого требования. Молчание было бы ложью перед самой собой, и она, эта девочка, знала это. Она заставляла меня не просто совершить поступок, а произнести вслух приговор себе прежней. Слова, которые должны были слететь с моих губ, были не просьбой. Они были клятвой верности тому чудовищу, которым я всегда была внутри. И в ледяном ужасе этого осознания вспыхнул странный, извращенный восторг. Я сделала глубокий вдох... и прошептала:

"Пожалуйста... трахни меня".

И вот оно: Дима вонзился резко, глубоко, как таран, выбивая стон из горла, его яйца ударили с хлюпающим звуком, а волна удовольствия прокатилась по телу, смешиваясь с болью от растяжения.

Он вышибает из меня всё: приличия, брачные клятвы, саму память о другой жизни. Он трахает из меня ту, кем я была. И я... я помогаю ему. Я поднимаю ему таз навстречу, сжимаю его внутри себя, теку от каждого его удара, потому что мое тело узнало наконец свою правду: оно всегда хотело, чтобы его взяли вот так — грубо, по-хозяйски, без права голоса. И он это делает. Мой ученик. Он делает меня собой.

Каждый толчок Димы напоминал о предательстве мужу — "Он дома один, а ты здесь, раздвинутая между учениками, как дешёвая шлюха" – пронеслось у меня в мыслях. Вина раздирала на части: отвращение к себе кипело. Но эта вина только усилила оргазм, как соль на ране, делая каждое проникновение острее, слаще. Я ненавидела каждый миг происходящего... и обожала одновременно.

Аня усмехнулась, обращаясь к Диме: "Ну, как она? Вкусная? Лучше меня?". Её слова прозвучали как вызов, Дима нахмурился, ничего не ответил, продолжая трахать меня, его хватка на моих бёдрах стала сильнее.

Он потянул меня к себе, сжал руками мои сиськи и продолжил вгонять в меня свой член. В этот момент Аня легла под меня так, что ее лицо оказалось у моей киски. Дима толкнул меня, и я снова упала на Аню. Она начала меня лизать, как и обещала. Её язык лизал мою киску, кружил по клитору.

Я оказалась в эпицентре бури. Сзади — яростные, властные толчки, вышибающие из меня стон за стоном. Снизу — неумолимый язык Ани, доводящий до безумия. Смесь нежности и грубости. Два ритма, два насилия, слившиеся в один экстаз.

Это не было насилием – это было разоблачением. Каждый толчок Димы, каждый взгляд Ани смывал с меня слой за слоем – учительницу, жену, взрослую женщину. Оставалось только это тело, откликающееся на каждое прикосновение с предательской готовностью, и странное ощущение свободы от того, что меня наконец-то увидели настоящую. Ту, которую я сама боялась признать.

"Даа, вот так, " - захрипела Аня, словно читая мои мысли. Ее губы снова нашли мой клитор, а пальцы впились в мои бедра, прижимая к движениям Димы. Я перестала сопротивляться не им - а себе. И в этой капитуляции было больше силы, чем во всех годах соблюдения правил.

"Ооо, Дим, смотри, как она течёт от твоего хуя, — хихикнула Аня. — По ходу ты для неё стараешься больше, чем для меня!"

Дима на мгновение замедлил движения, его руки крепче сжали мои бедра.

"Что тебе так понравилось? Что она старше? Или что она замужем?" – продолжала Аня.

Ее слова повисли в воздухе. В этом было мое унизительное осознание: я стала полем битвы между ними, разменной монетой в их сложных отношениях.

Я чувствовала, как Дима напрягся. Его следующее движение было особенно резким, почти гневным – будто он доказывал что-то и ей, и себе. Его член входил в меня грубыми толчками, и я ахнула: "Аааайййй... Димааааа!"

"Она конечно классная, — хрипел Дима, — но я люблю тебя". Аня засмеялась, её пальцы теребили мой клитор быстрее: "Любишь меня? Тогда почему её ебёшь с такой любовью?".

"Тебя тоже выебу!», — сказал Дима, вынул из меня член и засунул в рот Ане.

Она немного отсосала ему, потом направила его член обратно в мою киску и снова принялась лизать меня.

"Я буду лизать тебя, пока ты не кончишь на мой язык", — сказала Аня. Её слова были грязными, как её рот, полный моих соков. Она кусала мой клитор слегка, а её пальцы проникли в мою попку, растягивая её, синхронизируясь с толчками Димы. Я лизала Аню в ответ, её киска тёрлась о мой рот с влажным хлюпаньем.

"Ааааахххх.... Даааа... мммммм....", — хрипела я, мой язык проникал в неё, кружа внутри, а пальцы тёрли её клитор яростно, заставляя её бёдра дрожать и сжиматься вокруг моей головы. Мы все стонали в унисон, тела сплетались в хаосе пота и желания. Дима драл меня жестко, вбиваясь до упора. Его яйца напряглись, вены на его члене пульсировали, и наконец сперма брызнула внутрь, горячая и обильная, заполняя меня до краёв, смешиваясь с моими соками. Аня продолжала лизать меня, слизывая сперму Димы вперемешку с моими соками.

Через некоторое время кончили мы с Аней, от языков друг друга.

"Мария Сергеевна моя, но делиться я умею" — шепнула Аня, целуя меня в губы, дразня Диму.

"Сучки!" — сказал Дима и засмеялся.

Мы с Димой быстро оделись, вытерлись салфетками. У выхода из палатки я схватила его за локоть. «Дима, забудь, что было! Чтобы такого никогда больше не повторилось!». Он кивнул и ушел к себе, а я прокралась к себе, молясь, чтобы никто не проснулся от наших стонов.

Лежа в спальнике, пахнущем сыростью и лесом, я думала об одном. Этот семнадцатилетний мальчик и его девушка теперь знают меня лучше, чем муж за десять лет брака. Они видели ту Марию, которой я всегда боялась стать. И в этом осознании была какая-то извращённая, горькая свобода. Обычно в это время я лежала в объятиях мужа, а сейчас лежала, залитая спермой своего ученика, и чувствовала не только стыд, но и облегчение.

Перебирая в уме эпизоды случившегося, я ощутила странное чувство: на меня накатывает возбуждение от мысли, что Аня поделилась мной с другим. Я превращалась в объект их игр, униженная и желанная. Каждый толчок Димы был не просто сексом, а актом её власти надо мной. Это было актом подчинения, где я трепетала от того, что становлюсь её "подарком", её способом утверждать свою любовь через чужие прикосновения, и тело отзывалось предательским теплом, пульсируя в воспоминаниях.

А что, если бы Игорь делился мной так же — с друзьями, с незнакомцами? Его руки направляют меня к ним, его взгляд, полный смеси ревности и животной похоти, следит, как они берут меня, заполняя каждую дырочку. Я представила это ярко, как вспышку: мы в нашей спальне, Игорь стоит в углу, его глаза горят, пока его друг прижимает меня к стене, впиваясь губами в мою шею, а его член, толстый и горячий, скользит между моих бёдер, дразня вход в киску. Он входит в меня резко, растягивая до боли, и я стону, зная, что муж смотрит, его собственный член твердеет от зрелища моей измены.

Мысль об этом обожгла, как удар хлыста: стыд смешался с любопытством, и я почувствовала, как между ног снова разливается жар, — да, наверное, это заводило бы не меньше. От этой мысли мои соски твердели, дыхание учащалось. Мои пальцы невольно скользнули между ног, лаская клитор в полусне, тело дрожало от призрачных толчков, стоны затихали в подушку, пока сон не унёс меня.

Продолжение следует...