Дверь дома Семёна была приоткрыта, будто ждала её. Внутри пахло горячим тестом, малиновым вареньем и чем-то глубоким, плотным — его потом, кожей, мужским теплом.

— Заходи, — раздался из кухни его голос, хриплый от печного жара. — Как раз достаю.

Алёна замерла на пороге. Семён стоял у печи, его спина, покрытая мокрой от пота рубахой, напряглась, когда он наклонился за противнем. Мускулы играли под тканью, и она невольно вспомнила, как эти руки держали её сегодня утром.

— Николай... — начала она, но слова застряли в горле. Что она хотела сказать? «Он разрешил»? «Он знает»?

Семён молча поставил дымящийся пирог на стол, даже не обернувшись.

Кусочек малины вытек из пирога и закапал на стол, как кровь из царапины. Алёна машинально поднесла палец к липкой лужице, но Семён вдруг резко обернулся и поймал её запястье.

— Не торопись, — он поднёс её палец к своим губам, слизнув каплю варенья. — Сначала поговорим. — Ты пришла за пирогом... Или за продолжением?

Алёна не ответила. Она смотрела на его губы, всё ещё блестящие от варенья, и чувствовала, как внутри снова накатывает тот самый жар — не столько физический, сколько неуправляемый. Тот, что не глушится разумом.

— Я не знаю, зачем я здесь, — сказала она наконец, почти шёпотом.

Семён не отпустил её запястье. Его пальцы были тёплыми, крепкими, как и утром. Он смотрел на неё долго, изучающе.

— Знаешь, — ответил он. — Просто боишься сказать.

Алёна ничего не сказала. Только стояла, опустив глаза, будто ждала, чтобы решение за неё принял кто-то другой.

Семён смотрел на неё ещё пару секунд, потом молча подошёл ближе, взял её за руку. Крепко, но без грубости. Алёна не сопротивлялась. Просто пошла за ним — шаг за шагом, через коридор, вглубь дома.

Он открыл дверь в спальню. Здесь пахло деревом, постельным бельём и чем-то мужским — табаком, кожей, тишиной. В этой комнате было темнее. Окна выходили в другую сторону — туда, где не видно их с Николаем дома. Он закрыл за ней дверь и отпустил её руку.

Алёна стояла у порога, не двигаясь. Сердце билось где-то в горле. Семён подошёл к кровати, медленно расправил покрывало, как будто готовил место — не только для тела, но и для чего-то большего. Он обернулся, взглянул на неё. В его глазах не было спешки. Только уверенность. И понимание, что сейчас она — не та, что утром. Не та, что пряталась.

— Сюда, — сказал он просто.

И она пошла. Без слов. Без объяснений. Шарф остался на спинке стула в кухне. Пирог на столе остывал. Но ни она, ни он об этом больше не думали.

Семён подошёл ближе, почти вплотную. Он ничего не говорил, только смотрел на неё. Затем его рука потянулась к застёжке сарафана на плече — щёлкнула кнопка. Сарафан медленно соскользнул вниз, обнажая плечи, грудь, живот... и ничего больше. Под ним не было ничего — ни лифа, ни трусиков. Он просто упал к её ногам, оставив её обнажённой полностью. Семён на секунду замер, разглядывая её. В его взгляде не было спешки — только внимание. Он провёл глазами по телу, задержавшись на линии живота, на изгибе бёдер, на внутренней стороне бедра.

Он медленно стянул рубашку через голову, бросил на стул. Затем расстегнул ремень, расстегнул ширинку и снял джинсы вместе с бельём. Стоял обнажённый, не прячась, не торопясь. Алёна смотрела на него, не отводя взгляда. Затем подошла к кровати, легла на спину.

Семён стоял перед ней, полностью обнажённый, и Алёна не могла отвести взгляд от его возбуждённого члена. Он был толстый, с выступающими венами вдоль ствола, головка — тёмно-багровая, слегка блестящая от предвкушения. Его яйца, густо покрытые седыми волосами, тяжело свисали между ног, слегка подрагивая при каждом движении.

Алёна чувствовала, как между её собственных бёдер нарастает тепло. Она раздвинула ноги шире, обнажая влажную, розовую щёлочку, уже приоткрытую от возбуждения. Нежные губы её киски слегка припухли, блестели от выделений, а тёмно-розовый бугорок клитора подрагивал при каждом её вдохе.

Семён медленно опустился на колени перед кроватью, его горячие ладони легли на её бёдра, пальцы впились в мягкую кожу. Он наклонился ближе, и его дыхание коснулось её промежности — тёплое, неровное.

— Какая красота... — прошептал он, и его голос звучал хрипло.

Он не торопился. Сначала лишь провёл большим пальцем по внешним губам, ощущая, как они уже влажные, горячие. Алёна вздрогнула, её живот напрягся.

— Чувствительная... — пробормотал он, наблюдая за её реакцией.

Затем наклонился и коснулся языком. Сначала просто лёгкий, едва ощутимый штрих — от самого низа, вдоль щели, до самого бугорка. Алёна резко вдохнула, её пальцы вцепились в простыню.

— Ммм... — вырвалось у неё.

Семён ухмыльнулся и повторил, на этот раз чуть сильнее. Его язык был тёплым, шершавым, он скользил по её нежной коже, выискивая самые отзывчивые места.

— Вот здесь... — прошептал он, когда Алёна дёрнулась, как только он коснулся чуть левее клитора.

Он задержался на этом месте, водя кончиком языка маленькими кругами, то усиливая нажим, то ослабляя. Алёна закинула голову назад, её грудь высоко вздымалась, соски набухли и затвердели.

— Да... вот так... — бормотал Семён, словно разговаривая сам с собой.

Его пальцы раздвинули её губы шире, обнажая розовую внутреннюю плоть. Он прижался губами к самой щёлочке, втягивая её сок, и Алёна застонала, выгибаясь.

— О-о-о... Сёма...

Он не отвечал, полностью поглощённый процессом. Его язык стал работать быстрее — теперь он водил им вверх-вниз по всей длине её щели, задерживаясь на клиторе, затем снова опускаясь к входу.

Алёна уже не могла лежать спокойно. Её бёдра слегка подрагивали, пытаясь подсознательно двигаться навстречу его рту.

— Не торопись... — прохрипел он, прижимая её за лобок ладонью, не давая ей ускориться. — Я ещё не закончил...

Теперь он сосредоточился исключительно на клиторе — губы сомкнулись вокруг него, язык задвигался быстрее, пульсируя. Одновременно его пальцы скользнули ниже, один из них легко вошёл внутрь, нащупывая упругую переднюю стенку. Алёна вскрикнула, её внутренние мышцы сжались вокруг его пальца. Он добавил ещё один, медленно вводя его, растягивая её, одновременно не прекращая работать языком.

Алёна уже не могла сдерживаться. Её ноги напряглись, пальцы ног скрючились, живот втянулся. Она кончила, резко выгнувшись, сжимая его пальцы внутри себя, её крик заглушили подушки, в которые она уткнулась лицом.

Семён не останавливался, пока её тело не перестало дёргаться в судорогах. Только тогда он медленно поднялся, вытирая мокрый подбородок.

— Ну что... — прошептал он, глядя на её покрасневшее лицо. — Теперь моя очередь...

Семён стоял над ней, его член пульсировал в нескольких сантиметрах от её влажной щели. Алёна видела каждую выступающую вену на его толстом стволе, капельку влаги на тугой багровой головке. «Он намного больше Коли...» — мелькнуло у неё в голове, и от этой мысли между ног снова пробежала горячая волна.

Она никогда не изменяла мужу. Тринадцать лет вместе, и только его руки, его губы, его член знали её тело. До сегодняшнего дня.

— Расслабься, — прошептал Семён, проводя головкой по её дрожащим губам. — Я не тороплюсь.

Алёна кивнула, но, когда он начал вводить себя, её ноги инстинктивно сжались.

— Больно? — он остановился, уже на треть внутри.

— Немного... — она закусила губу.

Он не стал давить дальше. Вместо этого наклонился, взял её сосок в рот, засосал, заставив её вскрикнуть. В тот же момент его бёдра мягко подались вперёд — и ещё пара сантиметров его толщины вошла в неё.

«Боже... он заполняет меня полностью...»

Его руки обхватили её бёдра, пальцы впились в плоть, когда он начал медленные, глубокие толчки. Каждое движение заставляло её вздрагивать — сначала от непривычного растяжения, потом от нарастающего удовольствия.

— Вот так... — хрипел Семён, наблюдая, как её лицо искажается от смеси боли и наслаждения. — Скоро станет легче...

Он не врал. Через минуту её тело адаптировалось, влага обильно смазала его ствол, и она неожиданно для себя сама подняла бёдра навстречу.

— Да... вот так... — он застонал, впервые за вечер теряя самообладание.

Его ритм ускорился. Теперь он входил в неё почти до конца, оставляя снаружи лишь пару сантиметров, затем снова погружался в её горячую глубину. Алёна ловила каждый толчок, её ноги обвились вокруг его поясницы, пятки впились в его волосатые ягодицы.

С Николаем секс был привычным, почти ритуальным — они знали все движения друг друга наизусть. Но Семён... Семён заставлял её тело взрываться новыми ощущениями. Каждый его толчок достигал мест, о которых она даже не подозревала.

— Ты такая узкая... — прохрипел он, сжимая её бёдра. — Как будто... первый раз...

Она хотела ответить, но в этот момент он сменил угол, и головка его члена упёрлась в какую-то точку внутри, от которой по всему телу разлилось жгучее тепло.

— О-о-о! — её крик сорвался неожиданно даже для неё самой.

Семён ухмыльнулся и повторил движение — намеренно, точно.

— Здесь? — он сделал это снова.

Алёна не могла говорить. Её тело выгибалось, пальцы впились в его плечи. Она чувствовала, как внутри всё сжимается, как волна поднимается от самых пяток. Волна накрыла внезапно - её тело выгнулось в дугу, ноги судорожно сжали его бёдра, а из перехваченного горла вырвался хриплый, почти звериный стон. Внутри всё сжалось, пульсируя вокруг его члена, и она чувствовала, как её влага обильно стекает по его стволу, смачивая мошонку.

Семён не остановился. Только усмехнулся, наблюдая, как её лицо искажается от наслаждения, и продолжил мерные толчки, растягивая её разомлевшее тело.

— Мало... — прохрипел он, и, прежде чем она успела отдышаться, перевернул её на живот, грубо приподнял за бёдра и снова вошёл сзади.

Алёна вскрикнула — теперь он проникал ещё глубже. Её щель, уже растянутая предыдущим соитием, снова сжималась вокруг его члена, розовые губы раздвигались, обнажая влажную внутреннюю плоть. С каждым толчком головка его члена показывалась на мгновение, блестя от её соков, прежде чем снова исчезнуть внутри.

— Видишь себя? — он одной рукой раздвинул её ягодицы шире, повернув ее так, чтобы их отражение в зеркале было видно ей. — Смотри, как твоя киска меня принимает.

Алёна подняла затуманенный взгляд на зеркало. В туманном стекле отражалось её собственное тело — выгнутая спина, покрасневшие ягодицы, и между ними... Между ними его мощный член, медленно исчезающий в её растянутом влагалище.

Она видела как её розовые половые губы распластались по его толщине, как внутренние складки влагалища цепляются за каждый бугорок вен на его стволе. Видела, как её соки, смешиваясь с его преякулятом, образуют густую пену у основания его члена, стекая по его мошонке и её внутренним бёдрам.

— Боже... — вырвалось у неё, когда он специально вытащил почти полностью, давая увидеть, как её влагалище на мгновение остаётся приоткрытым, пульсируя, прежде чем снова принять его.

— Красиво, да? — он хрипло засмеялся, вновь вгоняя себя до конца, заставляя её взгляд в зеркале помутнеть от наслаждения. — Теперь ты всегда будешь знать, как выглядишь, когда тебя трахают по-настоящему.

Его ладони впились в её бёдра, пальцы оставляли красные следы на коже. Алёна больше не могла сдерживаться — её таз сам начал двигаться навстречу, подмахивая ему, сливаясь в едином ритме. Она чувствовала, как его живот шлёпает о её ягодицы, как его мошонка хлопает о её клитор с каждым толчком.

— Да... вот так... — его голос сорвался на хрип, когда она особенно сильно сжала его внутри себя. — Охренеть... ты...

Он уже не мог контролировать себя. Его движения стали резкими, хаотичными. Алёна чувствовала, как его член пульсирует внутри, как расширяется головка — и в этот момент её тело снова взорвалось оргазмом. Внутренние мышцы судорожно сжали его, выжимая сперму, и он с рёвом кончил, вгоняя в неё последние толчки, заполняя её до краёв горячей жидкостью.

Когда он наконец выскользнул, их смесь хлынула на простыню. Алёна без сил рухнула на живот, чувствуя, как тёплая влага вытекает из неё. Семён тяжело рухнул рядом, его грудь вздымалась, а член, всё ещё полустоящий, блестел от её соков.

— Это... первый раз, — вдруг прошептала Алёна, пряча лицо в подушку. — Я никогда...

Семён повернул голову, изучая её профиль.

— Первый раз изменяешь? — уточнил он, и в его голосе не было насмешки, только лёгкое удивление.

Она кивнула, не решаясь взглянуть на него.

Неожиданно Семён рассмеялся — не злорадно, а почти по-доброму.

— Алён, да какая это измена? — Он потянулся, с удовольствием потягивая мышцы. — Это ты старшему товарищу помогла. Благородное дело.

Она подняла на него глаза, и вдруг оба рассмеялись — нервно, с облегчением.

— Серьёзно, — Семён потрепал её по бедру, — Николай-то у нас мужик умный. Он сам тебя ко мне подвел.

Алёна прикрыла глаза, вспоминая, как муж подталкивал её к этой игре...

— Значит... — она осторожно перевернулась на бок, — это даже не...

— Не измена, — твёрдо закончил он. — Это... оздоровительная процедура.

Его рука легла ей на живот, тёплая и тяжёлая.

— Повторный курс — завтра, — пошутил Семён, и Алёна фыркнула, шлёпнув его по плечу.

Она лежали молча минут десять, когда она неожиданно сказала — Мой муж, наверное, уже заждался, — и медленно встала с кровати.

Она собрала с пола сарафан, не спеша надела его, не обращая внимания на то, что под ним ничего нет. У зеркала поправила волосы пальцами, стёрла размазавшуюся помаду с уголков губ.

— Ты забыла... — начал Семён, указывая на её платок, оставшийся на стуле.

— Оставь себе, — она обернулась в дверях, — на память.

Дорога домой заняла всего три минуты, но Алёна шла медленно, чувствуя, как между бёдер по-прежнему тепло, а из неё понемногу вытекает его семя. Она прикрыла глаза, вдыхая ночной воздух — пахло мокрой травой и чем-то сладким.

Николай сидел на веранде, притворяясь, что читает книгу. Страницы не перелистывались уже полчаса. Когда скрипнула калитка, он сделал вид, что углубился в текст.

Алёна вошла босиком, её волосы были слегка растрёпаны, а на щеках играл нездоровый румянец. Она прошла мимо, оставляя за собой едва уловимый шлейф чужого пота и мужского одеколона.

— Долго тебя не было, — произнёс Николай, не отрывая глаз от книги. Его голос звучал спокойно, но пальцы непроизвольно сжали переплёт так, что костяшки побелели.

— У Семёна. Пирог ела, — ответила она слишком быстро, не останавливаясь. В голосе звенела непривычная хрипотца. — Переела. Пойду спать.

Николай кивнул, делая вид, что снова погрузился в чтение. Но его взгляд скользнул вслед жене — отметил непривычную плавность её движений, как будто мышцы были слишком расслаблены. Задержался на босых ногах — на внутренней стороне левого бедра явственно выделялся полузасохший блестящий след.

Когда дверь спальни закрылась, Николай медленно перевернул страницу, которую не читал. В горле стоял странный ком — не ревности, а чего-то более сложного. Он провёл языком по сухим губам, вдруг осознав, что всё это время дышал ртом, будто боялся учуять что-то лишнее.

А в доме через двор Семён стоял у окна, наблюдая за освещённой верандой. Он медленно поднёс к лицу платок, глубоко вдохнул её запах, смешанный теперь с их общей историей. Ухмыльнулся, сунул трофей в карман и потянулся за бутылкой — сегодня определённо стоило выпить.

Николай вошёл в спальню, прикрыв за собой дверь. Алёна лежала на боку, притворяясь спящей, но по напряжению в её плечах он понял — она ждёт разговора.

Он сел на край кровати, пружины тихо скрипнули. Минуту молчал, собираясь с мыслями, глядя на её оголённую спину — там, у лопатки, краснел небольшой след от зубов.

— Расскажи мне, — наконец произнёс он, и голос его звучал странно — не обвиняюще, а почти по-врачебному. — Просто... хочу знать, что ты чувствовала.

Поначалу в комнате стояла тишина, нарушаемая только их дыханием. Потом Алёна медленно перевернулась, не поднимая глаз:

— Сначала было страшно. — Её пальцы теребили край простыни. — Потом... стыдно. А потом... — голос сорвался, — а потом я перестала думать.

Николай кивнул, будто услышал важный диагноз. Его рука непроизвольно потянулась к её волосам, но остановилась в сантиметре.

— И ты... — он обернулся, и в его глазах горело что-то новое, — ты кончала? С ним?

Тишина. За окном сверчок завёл свою монотонную песню.

— Да — прошептала она. — несколько раз.

Николай замер на мгновение. Вместо того чтобы уйти, он неожиданно лег рядом, повернувшись на бок и обхватив её за талию. Его дыхание было горячим и неровным.

— Спасибо, — выдавил он, прижимаясь лбом к её плечу. — За... честность.

Алёна почувствовала, как дрожат его руки. Она медленно повернулась к нему, обняла за шею и притянула к себе.

— Я только твоя, — прошептала она, целуя его висок. — Несмотря ни на что. То, что было... это просто...

Он перебил её поцелуем — жадным, требовательным. Когда они наконец разъединились, в ее глазах стояли слёзы, которым он не дал упасть.

— Знаю, — просто сказал Николай, прижимая её ладонь к своей груди, где бешено стучало сердце.

Они так и заснули — сплетённые в объятиях, без дальнейших слов. А утром всё было как обычно: звонок будильника, аромат кофе из кухни, привычные утренние ритуалы. Только теперь Николай, застегивая рубашку перед зеркалом, иногда задерживал взгляд на жене чуть дольше обычного. А Алёна, наливая чай, вдруг замечала, как её пальцы сами тянутся к месту на груди, где ещё сохранился едва заметный след от засоса.