**Первый рабочий день после отпуска**

Я сидел за своим столом, уставившись в монитор, но цифры в отчётах расплывались перед глазами. Пальцы машинально стучали по клавиатуре, а в голове — только вчерашнее.

*Её руки, затягивающие ремни страпона. Ленины ноги, сжимающие мою голову. Их смех, когда я...*

— Андрей Сергеевич, вы где?

Голос коллеги вернул меня в реальность.

— Что?

— Я уже третий раз спрашиваю про квартальный отчёт.

Я резко встряхнулся.

— Да, конечно. Сейчас.

Работа стала странным спасением. На восемь часов в день я снова был **кем-то**. Не их игрушкой, не "Андрюшей", а старшим аналитиком с собственным кабинетом.

Но вечером...

***

Дверь квартиры закрылась за мной с тихим щелчком.

— О-о-о, наш труженик вернулся! — Марина Сергеевна сидела в гостиной, попивая вино.

Лена тут же подошла, сняла с меня пиджак.

— Устал? — её пальцы пробежали по шее.

Я напрягся.

— Нет.

— Врё-ё-ёшь, — она облизала мочку моего уха. — Мы же чувствуем.

Марина встала, подошла вплотную.

— Работа важна, конечно... — её рука легла на мой галстук, — но не **настолько**.

Резкий рывок — и шёлк затрещал по швам.

— Мам, — Лена надула губы, — ты же обещала, что сегодня я начинаю.

Марина рассмеялась, отступила.

— Ну давай, доченька. Покажи, чему научилась.

Лена взяла меня за руку, повела в спальню.

— Сегодня будет что-то особенное? — спросил я, уже зная ответ.

Она обернулась, улыбнулась.

—Как всегда.

***

Лена толкнула меня на кровать, и я привычно упал на спину, даже не пытаясь сопротивляться. Она стояла надо мной, медленно расстёгивая блузку, её глаза светились игривым огоньком.

— Ты знаешь, что я люблю? — прошептала она, наклоняясь так близко, что её дыхание обжигало мои губы.

Я молчал. Она знала, что я знаю.

— Люблю, когда ты пытаешься быть серьёзным... — её пальцы скользнули по моему животу, — а потом теряешь контроль.

Она прижала меня к матрасу, целуя так, будто вытягивала из меня воздух. Я закрыл глаза, но она тут же шлёпнула меня по щеке — не больно, но достаточно, чтобы я снова посмотрел на неё.

— Нет-нет, Андрюша, ты будешь смотреть.

За дверью послышался смех Марины Сергеевны.

— Леночка, не мучай его слишком долго! — донесся её голос.

Лена закатила глаза.

— Мама, не мешай! — крикнула она в ответ, затем снова перевела взгляд на меня. — Ладно... сегодня мы будем играть по-новому.

Она потянулась к тумбочке и достала оттуда шёлковый шарф.

— Руки.

Я медленно поднял их, и она обвязала мои запястья, привязывая к спинке кровати. Не туго, но так, чтобы я не мог просто так освободиться.

— Теперь... — она устроилась сверху, её бёдра сжимали мои, — ты будешь просто лежать. И получать удовольствие. Без попыток что-то контролировать.

Её губы снова нашли мои, а пальцы скользили по телу, будто изучая каждый сантиметр. Я напрягся, но она тут же прикусила мою нижнюю губу.

— Расслабься.

И я... расслабился.

Её прикосновения были медленными, настойчивыми, будто она разгадывала код к моему телу. Каждый её вздох, каждый шёпот — всё это заставляло меня тонуть в ней.

— Вот видишь, — она улыбнулась, когда моё дыхание участилось, — когда ты не пытаешься командовать... всё становится только лучше.

За дверью снова раздался смех Марины, но теперь он казался таким далёким.

***

Тени от задернутых штор ложились на её спину волнами, когда она склонилась надо мной. Её пальцы, холодные от бокала, который она только что поставила на тумбочку, скользнули по моему животу, заставив кожу покрыться мурашками. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках и где-то гораздо ниже, но не смел пошевелиться — её взгляд, тяжёлый и тёмный, пригвоздил меня к простыне точнее любых верёвок.

Она не спешила. Сначала лишь дыхание — тёплое, с оттенком дорогого вина, — скользящее по коже. Потом губы. Не поцелуй, нет — скорее, изучение. Как будто заново знакомилась с каждым сантиметром, хотя знала моё тело лучше, чем я сам. Когда её язык коснулся наиболее чувствительного места, я невольно выгнулся, но её ладонь, твёрдая и влажная от слюны, прижала моё бедро к матрасу.

— Ты же не хочешь, чтобы я остановилась?

Голос её звучал как шёпот, но в нём слышалось столько власти, что я замер, чувствуя, как под веками темнеет от напора крови.

Потом — жар. Глубокий, влажный, затягивающий, как болото. Она взяла меня в рот с такой уверенностью, будто делала это тысячу раз (и делала, конечно). Я чувствовал, как её язык выписывает сложные фигуры, как слегка царапают зубы, как сжимаются губы — и всё это сливалось в один бесконечный момент, когда мир сузился до точки где-то между её нёбом и моим животом.

Когда она вдруг поднялась и развернулась, я едва успел понять, что происходит. Её бёдра, пахнущие дорогим мылом и чем-то ещё, более диким, сомкнулись вокруг моего лица прежде, чем я успел вдохнуть.

— Дыши через меня, — прошептала она сверху, и я почувствовал, как её мышцы сокращаются у меня на языке.

Воздуха не хватало. В ушах зашумело, в глазах поплыли тёмные пятна, но она не отпускала, двигаясь всё быстрее, пока я не начал терять ощущение, где заканчиваюсь я и начинается она.

Потом — внезапная перемена. Её руки раздвинули меня, и я почувствовал, как что-то тёплое и влажное скользнуло там, где даже мои собственные пальцы бывали редко. Я вздрогнул, но она лишь рассмеялась, и её смех, вибрирующий у меня между ног, заставил меня сжаться ещё сильнее.

— Чувствительный, — прошептала она, и её голос звучал так, будто она только что сделала важное открытие.

Когда она снова взяла меня в рот, я уже не мог сопротивляться. Её губы, её язык, её горло — всё это работало в идеальном ритме, вытягивая из меня последние капли самоконтроля. Я кончил, чувствуя, как она глотает, не отрываясь, и в этот момент понял, что проиграл ещё до начала.

Она поднялась, вытирая уголок рта, и поцеловала меня. Мой же вкус на её губах казался одновременно чужим и бесконечно знакомым.

— Ну что, — прошептала она, — теперь ты точно никуда не денешься.

За дверью скучала Марина Сергеевна, но мне было наплевать.

21626   57 33   +10 [13] Следующая часть

Классика, минет, кунилингус, жена, семья