|
|
Новые рассказы 79814 А в попку лучше 11747 В первый раз 5192 Ваши рассказы 4697 Восемнадцать лет 3503 Гетеросексуалы 9373 Группа 13527 Драма 2953 Жена-шлюшка 2649 Зрелый возраст 1776 Измена 12364 Инцест 12025 Классика 367 Куннилингус 3294 Мастурбация 2270 Минет 13378 Наблюдатели 8088 Не порно 3087 Остальное 1079 Перевод 8128 Переодевание 1307 Пикап истории 735 По принуждению 10819 Подчинение 7296 Поэзия 1483 Рассказы с фото 2559 Романтика 5619 Свингеры 2333 Секс туризм 523 Сексwife & Cuckold 2511 Служебный роман 2449 Случай 10223 Странности 2747 Студенты 3636 Фантазии 3314 Фантастика 2876 Фемдом 1490 Фетиш 3271 Фотопост 788 Экзекуция 3245 Эксклюзив 351 Эротика 1935 Эротическая сказка 2524 Юмористические 1534 |
По дороге воспоминаний. Остановка "Метро Шаболовская", или Снегурочка Автор:
Makedonsky
Дата:
9 января 2021
Она снова изменила прическу. Вначале у нее были соломенно-желтые волосы до плеч, затем – конский хвост с челкой до бесцветных глаз, а теперь она взбила волосы наверх и покрасила их кончики темной краской. Получилась такая вот перпелесица. А так, она носила светлые немодные кофты-лапша, подчеркивавшие ее маленькие грудки и темные юбки до колен. И еще домашние тапочки. Едва войдя на на кафедру и повесив в шкаф пальто, она торопливо снимала сапоги или туфли, все – на высоких каблуках, облегченно вздыхала, разглаживая колготки, и надевала смешные тапочки с белыми помпонами. А звали ее.... Да какая разница! Пусть ее звали.... Людмила Викторовна Крапухина! А студенты ее называли Белая моль. За ее очень белую кожу, за бесцветные глаза, за формальный, едва заметный макияж, за тусклый равнодушный голос. Ну, еще бы! У нее в группах были такие зубастые девчонки. Я как-то вел в одной такой группе занятия. Там была одна такая штучка Анета Дзуцева. Она садилась вперед, черноволосая, луноликая, манящая, и расстегивала, делая вид, что ей жарко, верхние пуговицы на блузке в обтяжку. И ощерялась, показывая все передние зубы, золотые. А один раз она пришла без лифчика, соблазнительно выпятив соски сквозь кофточку. Хорошо, что я тогда не повелся на ее уловки, иначе ходить мне с разбитой мордой, потому что обнаружились два братика довольно свирепого вида, которые стали встречать и провожать ее на занятия. Тридцатого декабря я задержался. Предстояло проверить все мои помещения и опечатать их бумажками с надписями: «Не вскрывать! Опечатано мною. И Ф.И.О. с подписью. А потом позвонить ответственному дежурному и доложить о проделанной работе. Я вышел на улицу полседьмого вечера. Выпал снежок, и ни одного следа! Девственная чистота, и одинокая фигурка у входа в подвал второго корпуса, где выдавали продовольственные заказы. Подойдя ближе, я узнал Белую моль. Она действительно была белой. В белой шубке с капюшоном, толстых белых колготках или рейтузах и мягких сапожках с узорами. Снегурочка, да и только! — А я жду хоть кого-нибудь, – сказала Моль. – Вот, пожадничала... Она показала на две сумки у сапожек. — Взяла два заказа, а зачем.... Поможешь донести? Тут недалеко. Она жила в Химках, а «тут недалеко». Переехала, что ли? Я подхватил две ее сумки, а Моль забрала мой кейс. — Я разменялась. Думаю, что выгодно. Двушку в Химках на однушку в нашем доме. У нашего института был собственный дом, где жила профессура с доцентурой. Там же жил старый шеф. — Жалко, что ворота закрыты, – сказала Людмила Викторовна, кивнув на бетонный забор с металлическими воротами. – Мы бы сейчас, нырь, и дома! — Ничего, обойдем, и сделаем «нырь» ногами, – сказал я, чтобы поддержать разговор. – А потом – в лифт. В вашем доме есть лифт? — А как же! Ходить на восьмой этаж пешком... Мы прошли сквозь пропускной пункт с вахтером, тепло попрощались с ним, как со старым годом и пожелали всего на свете, а там вдоль химического с погашенными окнами и за угол, к дому из желтого кирпича. У подъезда я протянул ей сумки. Но она их не взяла. — Зайди, – бесцветным голосом сказала Моль. – Посмотришь, как я обосновалась. Больше всего я не любил бесцельно ходить по чужим квартирам, смотреть обстановку и листать чужие фотоальбомы с мужьями и детьми. — А знаешь, с кем я разменялась? – спросила Людмила Викторовна, сбивая в подъезде с сапожек прилипший снег. – С нашим проректором Шепко. Этот Шепко был изрядным прохиндеем. За новый корпус он, как проректор по административно-хозяйственной работе, получил орден «Знак Почета», а потом едва не сел, потому что продавал на сторону олимпийскую мебель. Но как-то выкрутился и на излете перестройки даже сделался директором фабрики платков. — Значит, он теперь в Химках? — Ну да, в моей старой квартире. Заходи... Она открыла дверь длинным ключом и пропустила меня с двумя полиэтиленовыми сумками прихожую, большую и темную. Моль долго возилась тугими замками, но все-таки справилась. — А их куда? – спросил я, помахивая в воздухе сумками. — Неси на кухню, – безразлично сказала Моль. – Поставь на табурет. — Я наслежу. — Я подотру... Я не топал в подъезде и действительно наследил. Одна сумка на табурет не поместилась, и я поставил ее на пол. Людмила Викторовна появилась без темной юбки в одних белых колготках и кофте-лапше и принялась затирать мои следы шваброй на длинной деревянной ручке. Сумка ей мешала подтирать пол, и я снова подхватил ее, зашуршав полиэтиленом. Бутылка с шампанским тяжело булькнула. — Какое тут шампанское? – спросил я, когда Людмила Викторовна закончила уборку. — Не знаю, – тяжело дыша, ответила Моль. – Какое дали, такое и буду пить. Вы пальто-то снимите. Я обнаружил, что стою посреди кухни с сумкой в руке, в зимней шапке и куртке. Людмила Викторовна забрала у меня сумку, сняла шапку и расстегнула куртку. — Надеюсь, ты не торопишься? — Я не тороплюсь, – сказал я с усмешкой. – Нужно же попробовать шампанское. Вдруг прокисло! Она погрозила мне пальчиком: — Шампанское не может прокиснуть. Там – газ! А он уже кислый-углекислый! Она отобрала у меня сумку, куртку и шапку. — Иди в комнату и садись за стол. — А руки? — Что «руки». — Руки надо мыть. — Раковина сзади, мыло – на полочке. Мне показалось, что когда она говорила, что шампанское не может прокиснуть, у нее непривычно ярко загорелись глаза, а теперь опять погасли. — Мы шампанское пить не будем. Шампанское – завтра! Сейчас будет индийский кофе из банки и овсяное печенье. — Из коробки? — Из коробки. — А кипяток из чайника. — И откуда ты все знаешь? Кажется, наша Снегурочка начала оттаивать, подумал я, не припомню, чтобы дочка деда Мороза пила индийский кофе. Она пошла на кухню, а я поставил второй стул рядом, чтобы видеть ее профиль на фоне окна, освещенного фонарем. Она пришла и, как в культурном доме, принесла поднос с чашками и сухарницей с печеньем. Поставила все это на стол и села рядом. А я напел тихонько: Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу... — Ого, Есенин? Ты любишь Есенина? — Я люблю Ахматову. — Так она писала о женском. — О женском, но по мужскому. Разве не так? Она еще раз сходила на кухню и на этот раз принесла большой кофейник. — Будем пить кофе и говорить об искусстве. — Будем, если Вы снимите свои ужасные белые колготки. — Что?! — Когда я вижу женщину в белых колготках... — Это рейтузы! — Когда я вижу женщину в белых рейтузах, мне кажется, что со мной рядом сидит гусар, и от него пахнет лошадью! Она фыркнула в чашку с кофе, потом, закинувшись назад, звонко засмеялась, а на рейтузах расплылось темное пятно. — Теперь действительно придется снять, – удивленно подняв брови, сказала Крапухина. – Нужно застирать. — Нужен Лимон. У Вас есть лимон? — Да, у меня есть лимон. Я отрежу половину, мы ее нарежем дольками и будем пить кофе с лимоном. — А другой половиной мы поводим по Вашим лосинам, господин корнет, и застираем. Она встала и под марш «Гром победы, раздавайся...», который я сыграл на губах, сняла белые рейтузы с неприличным пятном спереди. Потом мы опять взялись за кофе, теперь с лимоном. Людмила Викторовна опять расплескала кофе, на этот раз на блузку. А все потому, что я рассказал ей анекдот про поручика Ржевского, неприличный, но очень смешной. — Ее тоже надо снять, – сказал я и потрогал пальцем маленькие шарики пуговок у нее на груди у шеи. — Обязательно, – сказала Крапухина. – И немедленно! Пуговок было много, и расстегивала она их долго. Так долго, что мне это надоело, и я расстегнул на ней лифчик. Застежка была тугая, а Людмила Викторовна с блузкой на голове замерла и терпеливо ждала, пока я это сделаю. А трусы, простые, полотняные, она сняла сама... Когда я в нее вошел, она прошептала дрожащими губами: «Пожалуйста, помедленнее. Иначе я потеряю сознание». И я сделал так, как она просила... "И падали два башмачка со стуком на пол..." 84300 32 134 +10 [17] Следующая часть Комментарии 11
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Makedonsky |
ЧАТ +1
Форум +5
|
© 1997 - 2024 bestweapon.one
Страница сгенерирована за 0.012463 секунд
|