|
|
Новые рассказы 76822 А в попку лучше 11293 В первый раз 4912 Ваши рассказы 4443 Восемнадцать лет 3214 Гетеросексуалы 9116 Группа 13076 Драма 2730 Жена-шлюшка 2364 Запредельное 1452 Зрелый возраст 1549 Измена 11682 Инцест 11486 Классика 336 Куннилингус 3045 Мастурбация 2112 Минет 12851 Наблюдатели 7764 Не порно 2869 Остальное 1033 Перевод 7404 Переодевание 1232 Пикап истории 685 По принуждению 10470 Подчинение 6854 Поэзия 1464 Пушистики 142 Рассказы с фото 2266 Романтика 5471 Секс туризм 479 Сексwife & Cuckold 2362 Служебный роман 2368 Случай 9925 Странности 2660 Студенты 3524 Фантазии 3193 Фантастика 2703 Фемдом 1304 Фетиш 3142 Фотопост 785 Экзекуция 3147 Эксклюзив 325 Эротика 1825 Эротическая сказка 2435 Юмористические 1507 |
По дороге воспоминаний. Седьмой троллейбусный парк, или вечерняя метель Автор:
Makedonsky
Дата:
7 декабря 2020
Доцент Тараскин, парторг, так и сказал: «Если будешь вступать в партию, тебе очень это пригодится». И записал его в «Университет марксизма-ленинизма». Еще он туда записал Игоря Борисовича Цыганкова, метившего в доценты. Макаров хмыкнул: «А сколько раз в неделю ходить?». — Раз в неделю. По средам. — Идет! Через некоторое время Вовка узнал, что занятия в УМЛ начинаются в шесть, а заканчиваются полдесятого вечера, как у студентов-вечерников, только у тех – четыре раза в неделю, а в УМЛ всего-то раз. А окунуться еще раз в студенческую жизнь ему хотелось. Хотя вступать в партию он не собирался. О том в УМЛ записалась Татьяна Угарова, Макаров узнал в тот же день. Она вбежала и повисла у него на руке, похудевшая, потемневшая, постриженная под мальчика. «Я как узнала, что ты записался в УМЛ, тоже пошла в партком и потребовала меня записать!», – радостно закричала она. – «А еще мой сын начал ходить, и мне теперь не надо возле него сидеть! Я буду с тобой на всех занятиях УМЛ». — Хорошо, – сказал Макаров. – Значит, я буду иметь тебя во все дыры, и в среду и в субботу. — Согласна! Тогда, может, и начнем? Честно говоря, Татьяна нравилась ему, как нравится вождю какого-нибудь племени «тумбо-юмбо» похотливая самка, которая встает «раком» или валится на спину даже не по первому требованию или просьбе, а по намеку. После той памятной субботы, когда Вовка отодрал ее два раза, она действительно изменилась. Ее сын на мотоцикле попал в аварию и еле выжил. Он полгода пролежал в больнице, перенес несколько операций и, наконец, начал ходить. Она по целым дням не выходила на работу, только звонила старому профессору, который ей почему-то благоволил, все время обещая Таньке место в очной аспирантуре. Она постоянно заигрывала и с новым заведующим кафедрой, и с доцентами, и с аспирантами. А про студентов и говорить не стоит. — Ладно, Танюша, что там на тебе надето? — Только колготки и трусики. — Снимай! – властно сказал Вовка Макаров. Она послушно спустила до колен прозрачные колготки телесного цвета и трусищи, белые в мелкий цветочек. Вовка толкнул ее животом на стол и расстегнул молнию на брюках. Еще одна новость, которую он узнал, безжалостно пронзая Татьяну «до глубины души», так это то, что она стала брить ноги и волосы на губах, которые отрасли и больно царапали Вовкин член и мошонку, когда он входил в нее на всю длину. У нее была еще одна особенность. Она быстро кончала, при этом кричала и тряслась, как безумная. Так было и в этот раз. Танька уже кончила один раз и тряслась в втором экстазе, а Макаров только подбирался к вершине. Он мял ее груди, которые стали еще больше, как скульптор мнет послушную глину, и все ускорял темп. И вдруг замер, потому что член забился у нее внутри. Потом он отстранился и смотрел, как из ее широкого входа вытекает его сперма. Вовка, пока его член «отдыхал», нашел в Танькиных жирных складках крохотный клиторок и начал его ритмично сжимать, как пинцетом, зажав между большим и указательным пальцем. «Какие у тебя сильные руки!», – с восторгом сказала Татьяна Ивановна Угарова и снова затряслась в оргазме. От Таньки было трудно уйти, но Макаров мужественно встал со стула, не менее мужественно посмотрел на часы и сказал с металлом в голосе: — Рабочий день закончился. Пора по домам! — Завтра увидимся! – выдохнула Танька. Она уже терла свою развалину и нещадно дергала темные соски... — Тань! — А! — Ты, когда соберешься ко мне, колготки не надевай. — А как же? — У тебя есть пояс и чулки? — Нет. — Купи. — Куплю, Вовочка, куплю, милый... Она кончала снова, урча, как мартовская кошка... Хорошо то что, занятия по линии УМЛ проходили в тех же аудиториях, что в Вовкины студенческие годы – в большущей поточной аудитории и комнатах поменьше неподалеку. Танька от Макарова не отходила. Она действительно купила себе пояс с чулками и на первую лекцию по марксистко-ленинской философии надела белую кофту-лапшу в обтяжку, сквозь которую проступали твердые соски ее больших мягких грудей, не обремененных бюстгальтером. Она вожделела! Вторая аудитория имела одну особенность – у нее были два входа: первый на уровне второго этажа, а второй – на уровне третьего к пожарной лестнице и женскому туалету. Если прийти пораньше и занять место повыше в амфитеатре, то можно сбежать, пошастать где-либо и вернуться к концу лекции незамеченным. Вовка и не думал записывать лекцию. Он сидел и гладил Танькины трусы, а она пожимала сквозь брюки его член. И вдруг в Вовкину голову пришла идея. — Давай сбежим? – предложил он Таньке. — Куда? Буфет закрыт. — А так. Походим по корпусу, найдем какую-нибудь комнату. Мы еще не делали это лежа! Танькины глаза сразу заблестели адреналином. — Пошли! И они, пригибаясь, как бойцы под огнем, выбрались из душной аудитории на прохладную лестницу. — Куда теперь? – прошептала Танька. – В туалет? Я встану «раком» и... — Нет! – прошептал Вовка. – Есть идейка получше! Теперь можно было не таиться, Макаров ухватил Татьяну за руку и потащил за собой. — На другой лестнице на четвертом этаже был медкабинет, где сидел физкультурный врач. — Как же, помню, – сказала Угарова. – Я была у него, когда училась. Он меня щупал и в дырку заглядывал. Молоденький был, наверно практикант. А зачем нам туда? — У него была банкетка или кушетка. Мы там приткнемся и, наконец, сделаем это лежа. — Одобряю! – засмеялась Танька. – Идем! Корпус был пуст. Они прошли мимо вахтерши, читавшей «Огонек», и бегом поднялись по крутой лестнице на четвертый этаж. Под дверью горела узкая светлая полоска. В кабинете кто-то был. Макаров решительно распахнул дверь. Врач, снимавший белый халат, был все тот же, который когда-то мерил Макарову давление, и определивший его в спецгруппу по физкультуре. Врач за эти годы постарел, поседел, но был бодр и весел. Энергетика молодежи, бившая ключом, бодрила и его. Врач насвистывал «Арлекино». — Молодые люди, вы ко мне? — Не совсем. Нам бы... Вовка показал свободной рукой на низенькую кушетку, обитую дерматином. — Понимаю. Уединиться хотите? – весело сказал врач. – Сам был молодым. Кабинет только заприте, и ключи на вахту. Он пристроил халат на вешалку, надел пиджак, на пороге обернулся: — Пока, пациенты! Только мебель не поломайте. Татьяна была низенькой, но, несмотря на похудение, широкой. Он бы рядом никак не поместился. Тогда Макаров завел Танькины ноги ей за голову и привязал к ножкам кушетки отрезанным гардинным шнуром, освободив руки, и она тут же принялась крутить соски. «Ой, Вовка, скорей! Я что-то не могу!». Где-то гремели трамваи, в пыльное окно тускло светил одинокий фонарь, а Макаров ничего этого не слышал и не видел. Он стоял над Татьяной и жадно наблюдал, как из нее медленно вытекает струйка желания. «Зевс и Даная в современном виде», – подумал Вовка и медленно погрузил член в горячее лоно... На лекцию, к концу, они все-таки успели. Танька все еще текла и потому спрятала трусы в большую черную сумку. «А ты сегодня молодец!», – прошептал Макаров в маленькое ушко, похожее на морскую раковинку. – «Долго продержалась!». Лекция по МЛФ закончилась. Ее звали Элеонора Михайловна Мильман. Она вела в УМЛ партполитработу. «Испанская» страсть Татьяны Угаровой ему немного надоела, и он жаждал красоты. А Элеонора была похожа на молодую Роми Шнайдер или лапочку Людмилу Целиковскую из журнала «Советский экран». — Она же еврейка! – тихо сказал Игорь Борисович Цыганков. — Да! – с восторгом ответил Макаров. Танька Угарова, которой Вовка временно дал неполную отставку, теперь сидела сзади и время от времени напоминала о себе, постукивая ему в спину согнутым пальцем, как унылая дятлица. — Ты ее хочешь? – снова сказал Цыганков. — Да, я хочу ее проводить. Раздался звонок, и Вовка первым кинулся к Мильман, схватил ее со стола ее пальто и держал, пока все не вышли. В том числе Игорь и Танька. Элеонора Мильман засмеялась низким грудным контр-альто, и у Макарова на мгновение перехватило дух. — Надевайте же, скорее, пальто! У Вас есть вопросы по ППР? Он помог ей надеть пальто с норковым воротником. От нее пахнуло неведомыми духами. — Вопросов у меня нет. Я хочу Вас проводить. Время позднее, а вдруг хулиганы! — А я закричу! Милиция, грабят! Прибежит добрый дядя Степа... — И отнимет остальное. Элеонора снова засмеялась особенным грудным смехом. Они вышли из корпуса. Во дворе было почти безлюдно, потому что вдали, в засаде, маячила Танька Угарова. Падал пушистый снег. — Как хорошо! – воскликнула Элеонора. – Хорошо, так и быть, поводите меня. До трамвая номер двадцать шесть или четырнадцать. И дайте руку, у меня сапожки скользкие. Вовка сунул ей согнутую кренделем руку и стал еще счастливее. — Элеонора Михайловна, а почему женщины говорят «сапожки, трусики, садик», и не говорят «сапоги, трусы, сад»? — Потому что женщины – существа нежные, трепетные, а мужчины – грубые и брутальные. — Есть и нежные мужчины, – задумчиво сказал Макаров, ни к кому не обращаясь. — Мне такие не попадались, – также ни у кому не обращаясь, сказала Элеонора. — А Вы где живете? — Возле метро «Университет». Но езжу на трамвае. На метро толкотня, и пересадок много. — А я – в Нагатино, и тоже езжу на трамвае. Пока они дошли до остановки, Элеонора стала Элей, а Владимир Анатольевич – Вовой. Одно плохо, Эля сказала что на «Университете» ее будет встречать муж. Это было как серпом по одному месту. Вовка в расстроенных чувствах сел на свой сорок седьмой и поехал домой в Нагатино. Снегопад усиливался, поднялся ветер, и началась метель. Зима, грустно подумал Макаров, скоро Новый Год, а Эля замужем. Напиться, что ли? Недалеко от остановки «Седьмой троллейбусный парк» трамвай встал, и в динамиках загудело. «Все, току нет!», – весело сказал водитель. – «Лучше идти пешком». — Сам знаю, что лучше! – огрызнулся Макаров и вышел под северный ветер, дувший вдоль Нагатинской улицы. Он согнулся в три погибели, прикрывая лицо от снега, и не заметил, как справа отодвинулась решетка ворот, и оттуда вылетел троллейбус. Водитель в троллейбусе «сидит высоко, глядит далеко», а то, что делается внизу у кабины, он не разглядел. Троллейбус ударил Вовку по голове, и если бы не меховая шапка «под пыжик», быть настоящей беде. А так, легкий нокаут и шишка. Когда Макаров пришел в себя, над ним склонилась темная фигура. Она не размахивала сверкающей косой, а давала Вовке нюхать маленькую, дурно пахнущую ватку. «Нашатырь!», – понял Макаров. — Живой? – спросила фигура. — Есть немного. – ответил Вовка. – Шапка где? — Какая шапка? — Новая. Не везет мне сегодня. — И мне, – сказала фигура. – Только выехала, а тут ты. Она исчезла, и тут же появилась вновь. — Держи свою шапку. Вовка кое как надел меховое изделие, крашеное «под пыжик», на затылок и пощупал лоб, на котором наливалась солидная шишка. — Будет мне теперь от диспетчера! – протянула женщина. – Опять в ремонтники переведут. — Линять надо! — Надо! – согласилась водительша. – Слиняем! Забирайся в кабину! В кабине было тепло, даже слишком, тетка закрутила руль и выехала на Нагатинскую улицу. Вовка прижимал к шишке большой гаечный ключ и вдруг встрепенулся. — Как же мы едем, если проводов нету? — А у нас дизель. Он крутит генератор, а ток подается в электромотор. Так и едем. — Сложно как... — Сложно, только в грузовом троллейбусе по-другому нельзя. Ну, раз такие вещи спрашиваешь, гаечный ключ тебе не нужен. Отдавай в зад. Макаров протянул тетке ключ. — Тебе куда? — На Затонную. — Поехали! Для бешеной собаки семь верст не крюк. Дома Макаров начесал на лоб блатной чубчик, да разве маму обманешь! — Ну и фингал у тебя, Вовка! – всплеснула руками мама. – Где это тебя так? — Шел, поскользнулся, упал, очнулся – фингал. — Болит? — Да так, немного. — Надо сеточку из йода сделать! – засуетилась мама. Сыночка сидел, запрокинув голову, а мама усердно мазала шишку йодом. На следующий день Вовка Макаров явился на работу как комиссар: «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Сердобольная Татьяна Угарова прижала его голову к мягкой груди, а Цыганков спросил: «Подрался?». — Против меня вышли семеро! – сказал Макаров, вырываясь из жарких объятий Угаровой. – Но я их всех раскидал и затоптал. Последний из разбойников, умирая в муках, прошептал: «Наши внуки за нас отомстят!», и нанес мне удар киркой по голове. После обеда Вовка размотал бинт и заклеил шишку пластырем, а через три дня шишка пропала, словно ее и не было. Какая там следующая остановка? «Ювелирный завод»? Там был тоже очень интересный случай! Только без членовредительства... 79341 7 134 +10 [21] Следующая часть Комментарии 4
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Makedonsky |
ЧАТ +1
|
© 1997 - 2024 bestweapon.one
Страница сгенерирована за 0.007826 секунд
|