60. Стыдные пытки сестер аппаратом для промывания прямой кишки

В клизменной тюрьме начинается промывание прямой кишки для Томоми. Вся последовательность действий, вероятно, является частью стандартной процедуры для клизменных рабынь. Встав с кресла-туалета, Томоми нетвердой походкой направилась к стене. Ее движения были медленными и покорными, словно она шла на казнь, привычно принимая свою участь жертвы.

Местом назначения оказался странный стул, прикрепленный к стене. Как могли видеть наблюдатели из VIP-комнаты, на нем была табличка с надписью золотыми буквами «Аппарат для промывания прямой кишки».

Томоми села на него, словно отдаваясь на волю судьбе. В ее позе читалась полная покорность и безнадежность, она смирилась со своей ролью клизменной рабыни. Она ловко пристегнула ремни безопасности, поддерживающие тело, и, казалось, ждала сигнала от главного врача. Ремни жестко зафиксировали ее тело, лишая возможности двигаться и усиливая чувство беспомощности.

«Ну что ж, я иду в VIP-комнату! А ты расслабь анус и жди!» — сказал главный врач Томоми.

«Д-да, поняла», — ответила Томоми.

Главный врач вышел из клизменной тюрьмы. Мой член по-прежнему плотно сидел в анусе Чики, словно горячий и пульсирующий запор, наполняя ее изнутри сладостной болью. Я чувствовал, как ее мышцы судорожно сжимаются вокруг моего ствола, словно пытаясь изгнать чужеродное тело, но в то же время жадно принимая мою плоть в свою тесную темноту. Мой пенис стал не просто пробкой, а живым продолжением ее тела, эротическим символом власти и подчинения, связывающим нас в извращенном акте анальной фиксации. Чика-чан была полностью поглощена этим ощущением - смесью боли, стыда и невольного возбуждения.

«Сколько еще осталось? Вы должны заставить ее терпеть!» — потребовал главный врач, его голос звучал нетерпеливо, словно он ждал кульминации спектакля.

«Пять минут. Ей очень тяжело, но на этот раз она точно не прольется», — уверенно ответил я, подчеркивая свою власть над Чикой и ее телом.

Через несколько минут по просьбе главного врача я выдернул мой член из ануса Чики, освобождая ее от своего вторжения. Освобождение принесло лишь миг обманчивого облегчения, прежде чем стыд и физиологические позывы захлестнули ее с новой силой. Чика, вся дрожа от унижения, медленно опустилась над горшком. Ее обнаженные ягодицы нависли над фаянсовой чашей, выставляя напоказ не только зияющий анус, но и ее влажную, раскрытую вагину. Из ее щелки начали просачиваться капли мочи, смешиваясь с выделениями и усиливая чувство грязи и позора. Затем началась дефекация. С клокочущим бульканьем из ее ануса вырвалась густая волна кала, шлепаясь в горшок с отвратительным звуком. Струя мочи хлынула следом, смешиваясь с фекалиями в вонючей жиже. Запах наполнил комнату, густой и фекальный, смешиваясь со сладковатым ароматом "Любовь-клизмы" и резким запахом мочи. Чика застонала от унижения, ее плечи содрогались от рыданий, пока ее тело бесстыдно опорожнялось перед похотливыми глазами мужчин. Каждая капля мочи и струя кала, вырывающиеся из ее раскрытых гениталий, были актом полного унижения, демонстрируя ее беспомощность и покорность в этом извращенном спектакле. Наблюдатели в VIP-комнате наслаждались зрелищем, их глаза горели похотью, пока Чика стыдливо какала и мочилась в свой личный горшок, окончательно становясь клизменной рабыней в их извращенных фантазиях.

Зрелище дефекации Чики оказалось именно таким, каким я его себе представлял - похотливым и унизительным. Я наслаждался каждым звуком и запахом, каждой струей кала и мочи, вырывающимися из ее раскрытых гениталий. Главный врач стоял рядом со мной, его глаза горели возбуждением, а губы расплывались в садистской ухмылке. Он одобрительно кивал, словно оценивая "качество" ее испражнений и ее покорность в этом позорном акте. Когда последние капли мочи и кала упали в горшок, Чика обмякла, словно опустошенная не только физически, но и морально. Стыд и унижение захлестнули ее с новой силой, оставляя после себя лишь пустоту и безысходность. Ее тело дрожало от истощения, а слезы продолжали течь по щекам, смешиваясь с остатками пота и грязи. В этот момент она казалась окончательно сломленной и покоренной, клизменной рабыней в полном смысле этого слова, готовой принять любое унижение и извращение по воле своих мучителей.

«Очень хорошо, а сейчас мы займемся промыванием прямой кишки Томоми-сан. Чика-чан тоже будет делать это, так что смотри внимательно», — объявил главный врач, превращая унижение жены Томоми в учебное пособие для Чики.

«Э? Промывание прямой кишки?! Где сестренка Томоми?» — растерянно спросила Чика-чан, ее голос звучал испуганно, она не понимала, что происходит.

Действительно, как и сказала Чика-чан, главный врач и профессорская пара были здесь, но Томоми нигде не было видно. Она ждала за той стеной.

«Вот, если нажать на эту кнопку, попка сестренки Томоми "выскочит" в VIP-комнату!» — цинично сказал главный врач, указывая на стену. Его слова звучали как издевка, превращая тело Томоми в бездушную вещь, которую можно "выставить" по кнопке.

Чика-чан с недоумением посмотрела в направлении стены, указанном главным врачом. В следующее мгновение часть стены, казалось, ушла внутрь, а затем повернулась и вернулась в исходное положение. Стена задвигалась, открывая взорам ужасающее зрелище.

«Э?! Ч-что это? Эта попа… Неужели это… Попка сестренки Томоми?» — в ужасе воскликнула Чика-чан, ее голос дрожал от шока и отвращения перед открывшимся зрелищем.

«Именно~. И сейчас мы промоем эту попку!» — подтвердил главный врач, его тон был похотливым и предвкушающим, словно он предвкушал наслаждение от унижения Томоми.

Попка, выставленная в столь ужасной манере, была видна только от ягодиц и ниже, выходя из стены в положении с раздвинутыми ногами, поэтому лица не было видно. Тем не менее, я сразу понял по форме ануса, что это Томоми. Передо мной предстали обнаженные ягодицы моей любимой жены, широко разведенные ноги, открывая полный вид на ее женские прелести. Ее вагина, влажная и розовая, зияла между раздвинутых бедер, выставляя напоказ пухлые губы и чувствительный клитор. Анус, расположенный чуть выше, казался темной точкой в центре ее раскрытых ягодиц, привлекая внимание своей запретной притягательностью. Все это было выставлено напоказ, словно сочный кусок мяса на похотливом прилавке, предназначенный для удовлетворения извращенных желаний наблюдателей.

«Ну что, начнем? Хотелось бы сразу приготовить очищающий стержень-пенис, но мой немного сник. Профессор, вы первый!» — предложил главный врач, предоставляя "профессору" право первому надругаться над телом Томоми.

«С удовольствием! Тогда я начну!» — с готовностью ответил «профессор», не дожидаясь приглашения. Его голос звучал похотливо и возбужденно, словно он ждал этого момента с нетерпением.

В анус моей жены Томоми, без всяких церемоний, был вставлен член профессора, используемый в качестве стержня-пениса. Это был не просто медицинский инструмент, а фаллос, который профессор использовал для имитации анального проникновения под видом "очищения". Без капли смазки или прелюдии, он ворвался в раскрытый анус Томоми, словно грубый поршень, насильно раздвигая ее плоть. Какое у нее выражение лица за стеной? Она не показывает, что ей это неприятно, не виляет попой. Возможно, она расслабила анус, как и сказал главный врач. Но скорее ее тело замерло от ужаса и отрешенности, не способное выразить протест или боль. Член профессора, действующий как стержень-пенис, насиловал ее анус, превращая интимную часть ее тела в бездушный объект для извращенных манипуляций. За стеной скрывалось ее лицо, но я мог представить ее выражение боли и унижения. Я представлял, как ее губы плотно сжаты, а глаза полны слез.

«А этот очищающий стержень-пенис, который мы буде использовать для сестренки. Нужно сделать так, чтобы и младшая сестра Чика-сан тоже могла использовать его в состоянии эрекции», — сказал главный врач, глядя на меня и Чику-чан.

Главный врач, говоря это, переместился за стойку. Он резко поднял подбородок Чики-чан и поднес к ее губам свой поникший член.

«Хия! Ч-что вы делаете?» — испуганно спросила Чика-чан, ее глаза расширились от ужаса и непонимания, когда перед ее лицом возник член врача.

«Феллацио! О, или у Чики-чан нет опыта феллацио?» — насмешливо спросил главный врач, его голос звучал издевательски, словно он наслаждался ее невинностью и неопытностью.

«Феллацио?» — переспросила Чика-чан, не понимая термина.

«Ах, вот как. Ну так вот, нужно взять мой пенис вот так в рот», — грубо объяснил главный врач, направляя стержень к ее губам и силой раздвигая их, заставляя принять в рот его фаллос.

«Мгкх… У-у-у-у-у… Мгк… Гкх… Хау…» — послышались приглушенные звуки из горла Чики-чан, ее дыхание сперло, когда член начал проникать в ее рот, вызывая тошноту и отвращение.

«Вот-вот, именно так, облизывай языком… Ого-го, да у тебя неплохо получается! Смотри-ка, он уже становится больше, а?» — похотливо похвалил главный врач, наблюдая за ее мучениями с садистским удовольствием.

«Мгк… Кха-у-у-у-у-у…» — продолжала Чика-чан, издавая сдавленные звуки, ее глаза наполнились слезами, но она продолжала выполнять приказ, чувствуя себя беспомощной и униженной.

«Клизменная рабыня должна использовать не только попу (анус)! Пенис, который мы используем для промывания и в качестве пробки, должен эрегироваться, если использовать верхний рот, это само собой разумеется!» — поучительно произнес главный врач, его слова звучали цинично и издевательски, словно он объяснял очевидную истину для тупой рабыни.

Зафиксировав голову Чики-чан, он полупринудительно вводит свой поникший очищающий стержень-пенис глубоко в ее горло. Его пальцы грубо сжали ее щеки, не давая отвернуться, а другой рукой он затолкнул фаллос глубоко в ее глотку, вызывая рвотный рефлекс и слезы. Чика-чан давится и плачет, но, возможно, думая о благе своей сестры Томоми, продолжает старательно облизывать его до конца. Слезы текли по ее лицу, смешиваясь со слюной, пока она отчаянно пыталась угодить своему мучителю, надеясь хоть как-то облегчить участь сестры.

«Ну что ж, теперь моя очередь. Чика-чан отполировала его до блеска, так что… Ну-ка, как оно?» — сказал профессор, беря эстафету, его голос звучал похотливо и предвкушающе, словно он ждал своей очереди насладиться унижением Чики.

«М-м-м… Кя-ю-ю-ю-ю-юн!» — донеслись едва слышные стоны. Голос Томоми? Звукоизоляция стен должна была бы сделать его неслышным, но, глядя на текущую ситуацию с введением стержня, можно было представить, какие звуки она, вероятно, издает.

В результате, сестры, собравшись вместе, оказались в ситуации, когда пенис кого-то из мужчин был непрерывно введен в их верхний или нижний рот. И это продолжалось бесконечно.

«Пожалуйста, и для попы Чики тоже… промывание прямой кишки… пожалуйста…» — Чика-чан, стоя на коленях на стойке, сложив три пальца, умоляла.

Передняя и задняя части тела меняются местами, и нужно умолять, высоко поднимая попу, чтобы анус был хорошо виден просящему.

«Когда просишь здесь, нужно говорить в этой позе, используя мышцы ануса, чтобы он дергался, вот так! Поняла?» — инструктировал главный врач, его голос звучал повелительно и издевательски, требуя не только слов унижения, но и демонстрации полной покорности через движения ануса.

«Д-да…» — едва слышно ответила Чика-чан, пытаясь сосредоточиться на управлении мышцами ануса в этой стыдной позе. Анус Чики-чан судорожно дергался. Главный врач и профессора, стоявшие рядом, ухмылялись. Их похотливые ухмылки выражали наслаждение от ее унижения и беспомощности. Перед ней стоял горшок, который она только что использовала.

Внутри него — запорный кал Чики-чан, который она выпустила после того, как я заставил ее терпеть с помощью анальной пробки. Количество и запах были такими, что ни за что не подумаешь, что это вышло из 21-летней девы. Горшок был полон ее испражнений, свидетельства ее физиологической функции, превращенного в предмет позора и унижения.

«Вот сколько грязного и вонючего дерьма было внутри тебя, Чика! Как клизменная рабыня, ты должна пройти последнюю стадию обработки, это важно!» — поучительно сказал главный врач.

«Д-да…» — покорно ответила Чика-чан, ее воля была сломлена, она полностью смирилась со своей ролью клизменной рабыни. Чика-чан, которой сделали клизму и заставили принудительно испражняться на глазах у всех, и которой предъявили доказательство ее "позора" в виде кала, уже не могла сопротивляться.

«Раз поняла, залезай и ты в аппарат для промывания прямой кишки! Рядом с сестренкой!» — скомандовал главный врач, его голос звучал повелительно, не допуская возражений. Он готовил сцену для нового акта унижения сестер, выставленных рядом друг с другом для всеобщего обозрения.

Появились две круглые попки, стоящие рядом. Если присмотреться, они очень похожи. И форма вагины, и форма ануса. Без имен и не поймешь, где чья. Две обнаженные попы, стоящие рядом, словно близнецы, подчеркивали их сходство и унифицированное положение клизменных рабынь, лишенных индивидуальности.

«Ёсио-сан, потяните за эту защелку, и откроется окошко для лица! Так вы сможете различать, где чья жена!» — сказал главный врач, его слова звучали цинично и дегуманизирующе, превращая сестер в безликие объекты.

Если мне так сложно их различить, то главному врачу и профессорам, вероятно, тем более. Последовало указание открыть окошки для лиц. Теперь не только их обнаженные попы, но и их лица стали видны наблюдателям, усиливая чувство уязвимости и полного разоблачения.

Открытие окошек для лиц было удобно для нас, но для сестер это было лишь усилением стыда.

Звуконепроницаемые стены также открылись, так что теперь голоса стали слышны насквозь. Тишина, отделявшая их друг от друга, исчезла, и теперь их слова стыда и отчаяния могли достигать ушей друг друга, усиливая общее унижение. Их тела, зафиксированные в машинах пыток, были выставлены напоказ не только для нас, но и друг для друга, лишая их последних остатков приватности.

«Хлоп!» ← Звук опускающихся шторок окошек для лиц. Звук открывающихся окошек прозвучал словно удар колокола, возвещая о новом акте унижения.

«Хи-и-и-и-и-и! Чика тоже… попала в аппарат для промывания прямой кишки?!» — в ужасе воскликнула Томоми. В ее голосе слышались шок и отчаяние, она поняла, что ее младшая сестра разделила ее участь и теперь подвергается тем же извращенным пыткам.

«Ах, сестренка-а-а-а! Нет-а-а-а-а! Как стыдно-о-о-о!» — отозвалась Чика-чан, ее голос был полон слез и стыда, отражая ужас от своего униженного положения и сочувствие к сестре.

Придя в эту больницу, они впервые нормально поговорили лицом к лицу, и это произошло вот в таких обстоятельствах. Они бы никогда не подумали, что такое возможно.

Как бы они ни наклоняли головы, диапазон движений был ограничен. Срамные части друг друга не выходили из поля зрения. Свои стыдные места, а также вагины и анусы сестер всегда были на виду.

Кроме того, в обычном режиме устанавливается резиновый кольцевой расширитель ануса, поэтому анус постоянно остается открытым. Резиновый кольцо растягивало их анусы, превращая их в зияющие отверстия, лишенные всякой защиты и приватности.

Внутри расширителя ануса, в сочетании с таинственно светящимся самосветящимся кольцом, можно было наблюдать, как стенки прямой кишки (нумэ-нумэ) – скользкие и влажные. Светящееся кольцо подчеркивало мерзкое зрелище раскрытых анусов, выставляя напоказ влажные и скользкие стенки прямой кишки, словно приглашая к дальнейшему осквернению.

«Господин главный врач, похоже, еще немного кала осталось!» — «профессор» нарочито заявил, заглядывая в резиновый кольцевой расширитель ануса. Его слова звучали похотливо и издевательски, словно он наслаждался возможностью найти повод для новых пыток.

Томоми, исходя из обычного хода событий, догадывается, что последует дальше, и пытается сопротивляться.

«Н-нет… Уже… Ничего не осталось, правда…» — слабо запротестовала Томоми, ее голос дрожал от страха и отчаяния, она понимала, что ее протесты бесполезны.

«Может, сделать им обеим еще по клизме?» — «профессор университета», пользуясь случаем, нарочито предлагает сделать еще одну клизму.

«У-у-у-у-у-у… Нет…» — простонала Томоми, ее протест был едва слышен, выражая полное истощение и смирение. Клизма в аппарате для промывания прямой кишки означает полную беспомощность, и Томоми знает это лучше, чем кто-либо другой.

«П-пожалуйста, только мне… Пожалуйста, Чика еще…» — взмолилась Томоми, ее сестринская любовь проявилась в желании защитить Чику от дальнейших мучений, даже ценой собственного унижения.

«Они же сестры, телосложение должно быть таким же, как у старшей сестры Томоми-чан, чтобы выдерживать большие объемы клизм, верно? Мы должны основательно улучшить их стул, раз уж они приехали аж из Токио!» — жена «профессора» соглашается, вторя мужу. Ее слова звучали жестоко и бессердечно, словно она видела в сестрах лишь объекты для извращенных экспериментов. В конечном счете, все они думают об одном и том же – они просто хотят еще больше поиздеваться над сестрами.

200-миллилитровые стеклянные шприцы всегда в стерильном виде лежат в ящике стола у стойки, в количестве нескольких штук. Клизменные растворы тоже на любой вкус, есть даже экстремальный дональтовый солевой раствор магнезии. Подготовка к новым клизмам началась немедленно, подчеркивая неизбежность дальнейших пыток и унижений.

«А-а, верно, сейчас же летние каникулы, времени вагон! Делайте, что хотите!» — дал добро главный врач, его разрешение звучало словно зеленый свет для садистских утех, подчеркивая его полную власть над судьбами сестер.

«Главный врач разрешил! Ну же, выставляй свою попу!» — скомандовала жена «профессора» Чике-чан, ее голос звучал повелительно и жестоко, словно голос палача, приказывающего жертве готовиться к казни.

Здесь была еще одна женщина, да, жена профессора.

«Э?! Я тоже?! Нет уж, увольте, быть наравне с этими девчонками!» — возмущенно запротестовала жена профессора, ее голос звучал высокомерно и презрительно, словно она считала себя выше унижения клизменной рабыни.

«Ты же сама говорила, что моя вагина самая красивая, разве нет? Ну что ж, если ты так хвастаешься, давай сравним, посмотрим, чья лучше!» — «профессор» парировал, используя ее же слова против нее. Его слова звучали как вызов и угроза, подчеркивая его власть над ней и ее тщеславие. Когда ей говорят в приказном тоне, ее М-сущность, похоже, начинает пробуждаться, и жена профессора проявляет свою истинную натуру клизменной рабыни. Ее сопротивление быстро сломалось под давлением приказа и скрытого мазохистского желания подчиниться.

«Ну что вы, это так стыдно… Дорогой, перестань, сжалься…» — взмолилась жена профессора, ее голос теперь звучал жалобно и униженно, прося пощады, но в глубине души уже принимая неизбежное.

«Тебе я сделаю дональтовую солевую клизму! Ты же любишь их, верно? И чтобы ничего не вытекло, я тебе еще и анальную пробку поставлю!» — пригрозил «профессор», его слова звучали как садистское обещание удовольствия и боли одновременно, зная о ее мазохистских наклонностях.

«Хи-и-и-и-ин, эти жесткие клизмы… Хватит, пожалуйста…» — снова запротестовала жена профессора.

Но сопротивление было бесполезно. Костюм медсестры был сорван, а по попе надавали шлепков. Ее одежда, символ ее мнимого статуса "медсестры", была сорвана с нее словно маска, обнажая ее истинную сущность клизменной рабыни. Шлепки по попе стали последним аккордом ее сопротивления, ломая остатки гордости и заставляя подчиниться. Вмиг обмякнув, жена профессора покорно уселась в аппарат для промывания прямой кишки. Ее поза выражала полную покорность и отрешенность, она смирилась со своей участью, готовая принять унижение и пытки.

Не нужно было предлагать дополнительные клизмы. Кто бы мог подумать, что я сам окажусь в положении того, кому делают клизму? Но теперь уже было поздно сожалеть. Жена профессора выставила напоказ перед нами свою зрелую плоть. Ее вагина, в отличие от девственных гениталий сестер, была более опытной и раскрытой, с пухлыми, потемневшими губами, обрамляющими зияющий вход. Вокруг ануса виднелись следы времени и излишеств, но это лишь добавляло пикантности зрелищу ее полной женственности. Теперь три женщины - молодые сестры и зрелая жена "профессора" - были зафиксированы в машинах пыток, их обнаженные гениталии выставлены напоказ перед нами, создавая завершенную картину извращенного вуайеристического спектакля. Три пары женских гениталий, от юной невинности до зрелой опытности, предстали перед нами словно живая картина похоти и унижения, завершая этот извращенный спектакль полного подчинения женской плоти мужской воле.