В заключение беседы с губернатором по телефону, Калерия удовлетворённо хмыкнув, отправилась к себе в комнату. Постучав, хозяйка услышала дробный стук каблучков и звук отодвигаемой щеколды в запоре двери.

– Чем вы тут занимаетесь? – Спросила Калерия, входя в будуар. – Степанида, а где моя сестра?

– Душ Изольдушка принимает, – с готовностью сообщила Стешка, вытирая полотенцем мокрые руки.

– К чему такая спешка, никак Женька измарал мою девочку? – Подозрительно взглянув на Степаниду, предположила Калерия.

– Вовсе нет, барыня, не успел наш барчук основательно измызгать вашу сестрёнку. Но мне пришлось отвести её в ванную и помыть с дороги. Гляжу, а там другой пачкун пометил нашу Изольдушку. Пришлось заедино бритовкой, барыня, навести порядок у неё под животиком. Так чу́дненько вышло, даже укусила за попочку нашу красотку.

– Потаскушка ты подлая, Стешка, – зло ущипнула Калерия служанку, укоризненно качнув головой.

Из ванной вышла Изольда в дорожном платье, с расчёской в руке.

– За что, Леронька, свою девочку шпыняешь? Вот сбежит от тебя. Такую мастерицу беречь и холить надо, а не поноси́ть по чём зря, – вступилась Изольда за Стешку.

– И так уж много воли взяла, – возмутилась Калерия, зыркнув в сторону прислуги: дерзит, похабничает с барыней, моими любовниками не брезгует. И никакой благодарности от неё.

– Когда же я похабничала, Калерия Евлампиевна?! – захлебнувшись от перечисленных грехов, с обидой воскликнула Стешка.

– А кто ко мне целоваться лез без позволения?

– Так то от любви к вам, барыня. А вы, голубушка, в меня блюдцами бросать изволили, без всякой моей вины перед вами.

– Золь, ты представляешь, что эта нахалка на свидание с моей любовницей отпрашивалась, подлая. Выходит, что я ей плачу за то, чтобы эта шавка подзаборная той мальтийской болонке задарма промежность вылизывала?

– Почему это задарма, она мне ситчик на платьишко дарила сиротке, – возмущённо уточнила Стешка.

– Стешенька, ты сирота выходит? – посочувствовала Изольда. – Леруша, ну как же так можно?...

– Слушай ты эту болтушку, Золя. У неё мать с тёткой живы и здоровы. Только она с ними расцапалась и ко мне сбежала. Её тётка у меня бельё в стирку брала и как-то раз увидела эту беженку. Мать себе места не находила, пока эту лгунью не сцапали. Я с ней, как с родной мыкаюсь и никакой благодарности от этой дряни.

– А к родной тётке повидаться не пускаете, – с обидой в голосе урезонила Стешка хозяйку.

– Мать просила не отпускать тебя из дому, а деньгами дарить, чтоб только на платьица и трусишки хватало.

– Ага, очень справедливо. Мне подачки к праздникам, а мамке мной же заработанные денежки отдаёте, – негодуя, шлёпнула себя по бёдрам Стешка.

– А на что ты ещё годна́? – теряя терпение, возмущалась Калерия. В прачки чужое бельё стирать или в бордель под начало своей тётки? Только и умение твоё промежности роженицам брить и новорожденных выхаживать – повитухина помощница.

– А мне-то какой резон на них работать? – плаксиво недоумевала Стешка.

– Заработалась, бесстыдница! С одного стола кормишься, с барчуком спишь, до своей хозяйки домогаешься почём зря, нос свой суёшь в мои дела. Мне наш Михеич докладывал, что следишь за мной, куда я и к кому езжу. Смотри мне, злыдня, высеку мерзавку.

– А я сбегу к Агнии Львовне, звала к себе, – пригрозила девчонка, мстительно поджав губы.

– Разумеется, бегите скорее, барышня, вас её супруг в момент определит под себя, как и всех прочих до тебя, – припугнула Калерия..

– Будет вам, сцепились, как торговки на рынке, – прервала ссору женщин Изольда, – всё одно вы нужны друг другу. У меня вот никого рядом, с кем душу отвести.

Обе женщины пристыженно умолкли, глядя исподлобья друг на друга.

– Прости, Золя, не ко времени затеяли склоку, – призналась Калерия Евлампиевна, – в другой раз посчитаемся. Всем с ней делюсь, со всеми любовниками переспала – всё ей мало. Куда хотела идти, к матери, что ли?

– К Катерине с ночёвкой, – кивнула Стешка. Узнать бы только, будет дома или на работе?

– Вот и сходи к тётке на работу, посмотришь, какими местами женщины на хлеб зарабатывают. Будет с чем сравнивать, работница. Завтра чтобы без опозданий дома была. Куда помчалась, а спасибо мне уже не ждать?

Стешка вернулась и признательно поцеловав Калерию в губы, выбежала за дверь.

– Родить бы тебе, Лерочка, пока не поздно. Добрее была бы. Да и Стеша с тобой долго не пробудет – вздохнув, заключила Изольда.

– А что мой Пётр Селивёрстович скажет? Незаконнорожденного он не признает, измены мне не простит.

– Зачем же впадать в крайности. У него с этим совсем никак или что-то ещё может?

– Помилуй, дорогая, я уже давно не имела с ним близких отношений в постели. Подсунул мне своего сослуживца, но забеременеть от него мне никак невозможно. Этот молодой человек в скором времени станет зятем моей подруги. Другой мой любовник – её супруг. Тот ровесник моему Петру. Мне ведь необходимо не только родить, но и узаконить рождение моего ребёнка, а тут я бессильна, Золенька.

– Тогда для тебя, сестрёнка, остаётся заставить своего Петра воспользоваться правом мужа в постели или пусть позволит тебе забеременеть от любовника. В конце концов, дорогуша, ты ему отдала свою молодость и теперь пусть он пожертвует ради тебя хоть чем-то. Впрочем, можно и намешать ему в мадеру успокоительное, а утром похвалить этого «тигра». Разумеется, толку от него не будет, а в его голове останется, что он ещё может. А как забеременеешь от любовника, предъявишь мужу результат с возмущением: «Допился алкоголик! Прощальную гастроль выдали, Ваше превосходительство!». Но с любовником тоже осторожнее. Лучше, чтобы его никто не знал.

– Золенька, ты моя спасительница, – с восторгом приняла Калерия совет сестры. – С возвращением домой Петра Селивёрстовича, я непременно воспользуюсь твоей идеей. Думаю, что соответствующий повод ему напиться до бесчувствия, найти не трудно.

* * *

Стешка позвонила в губернаторский особняк и, услышав в трубке голос Сергея, игриво спросила:

– Здравствуй, Серёженька, тебя Стеша отвлекает от государственной службы. Ты ещё имеешь желание встретиться со мной вечерком.

– Не то слово, Стеша, не поверите, барышня, просто сплю и вижу.

– Если есть где спать, не во сне, а наяву увидишь. Разумеется, не на скамейке в парке. У меня сегодня выходной до завтрашнего утра, то есть увольнение по-вашему.

– Прекрасно, Стеша, я через четверть часа сдам дежурство и буду свободен. У меня недалеко отсюда есть квартирка, там поужинаем и пообщаемся по-человечески в своё удовольствие.

– Квартирка всяко лучше, чем по скамейкам руки о барышню греть, – обрадовалась Степанида. – С таким шикарным кавалером я не откажусь провести время. Мне куда прибыть, ваше благородие?

– На остановку трамвая, к особняку губернатора. Там буду тебя ждать, Стешенька.

– Сейчас соберусь и выхожу, – пообещала Стеша, опустив трубку на рычаг аппарата.

Молоденькой девушке приличного белья не найти, чтобы на свидание к мужчине сходить, всё штопано, перештопано, между тем сокрушалась Стеша, огорчённо оглядывая себя в зеркале на стене. Одно слово – «подзаборница». Тем и хороша, что личиком мила и воспитанию обучена. Степанида пошла в столовую, чтобы вынести на кухню использованную после обеда посуду. В кресле хозяина дома, развалился Женька с рюмкой генеральской мадеры. Сёстры курили дамские сигареты в длинных мундштуках, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу.

– Ты ещё не ушла? – оглянувшись через плечо на Стешку, спросила Калерия, запивая модерой, выпускаемую изо рта струйку сигаретного дыма.

– Только на столе приберу, надену штопанные трусишки с платьишком от щедрот ваших, Калерия Евлампиевна, и убегу, – едко ввернула Степанида, забирая поднос с посудой от обеда.

– Дерзишь, мерзавка? – Сурово глянула Калерия на прислугу.

– Простите, барыня, ради Бога, сорвалось, – виновато произнесла девчонка и поспешила выйти за дверь.

– Возможно, твоя девочка в чём-то права? – усомнилась Изольда, взглянув на сестру. – Плати ей самой, а с матерью они разберутся без тебя. Я права, Жень? – Обратилась она к сыну.

– Конечно, мамуль, будет у кого одалживаться на сигареты, – охотно поддержал Изольду сын, опрокидывая в рот остатки мадеры.

* * *

Ещё из окна трамвая Степанида разглядела на остановке статную фигуру своего унтера в начищенных до блеска сапогах. Не дожидаясь, когда она сойдёт на тротуар, Сергей легко подхватил девушку за талию и снял со ступенек вагона.

– Давно дожидаешься, Серёжа? Я торопилась, как могла. Пока с барыней вдоволь насобачились, покормила её с сестрой и племянником, время и прошло.

– Дожидаться для меня, дело привычное. Зато всё время о тебе думал. А за что ваша генеральша на тебя сердится?

– Ревнует меня, старуха. Из дому от себя ни на шаг не отпускает. Остерегается, что уйду от неё, вот и бранимся с ней целыми днями.

– На службе с начальством особо не пособачешься. Враз на «губу» определят.

– Мы не до крови, потом непременно миримся. Нам в парк или сразу к тебе пойдём?

– Как скажешь, Стеша, но в лавку за продуктами всё же заглянем.

– Серёжа, ты пьёшь мадеру? Я прихватила кое-что из дома и закусить найдётся чем. Держи корзинку, в ридикюль всё не уместилось, а по парку с корзиной прогуливаться не комильфо, – увидев недоумение в глазах молодого унтера, пояснила, – неподобающе для культурных людей.

Сергей улыбнувшись, согласно кивнул и взял Степаниду под руку.

– Тут недалеко идти, Стеш, на противоположной стороне улицы к двухэтажным домишкам, у пожарной каланчи.

Молодые люди перешли трамвайную линию и направились в сторону пожарной части. Пройдя по вымощенной мостовой, они подошли к арке двухэтажного дома. Два пьяненьких мужика, ухватившись друг за друга, раскачивались под дружный гогот ребятни, наблюдающей схватку двух мастеровых.

– Нам во двор, Стеша, – указал Сергей своей спутнице. Проходя мимо драчунов, он строго спросил собравшихся зрителей:

– Мужичьё давно мордуются?

– С утра начали, господин унтер, – с готовностью сообщили наблюдатели. Впятером начинали, а эти на победителя остались.

– Огольцы, сгоняйте-ка в околоток за городовым. Эдак они до ночи будут топтаться. Пусть в участке отдохнут. А ты чего пялишься, чурбан, – обратился Сергей к стоящему поодаль дворнику. Мне что ли за порядком смотреть? Сам не можешь пьянь разогнать, за городовым ступай.

– А мне что до них? Пусть ворота ставят, так и городовой не потребуется. Моё дело, что во дворе делается.

Уловив тему спора собравшихся зрителей, дерущиеся мужики распрямились и, обнявшись под улюлюканье публики, скоро зашагали по булыжной мостовой за угол дома. Степанида, ухватив Сергея за рукав, потянула того под арку во двор.

– Серёжа, будет тебе с ним браниться. Показывай куда идти.

Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнату со столом у самого окна, двумя стульями венского образца и кроватью, застеленную бежевым суконным одеялом.

– Чистенько у тебя тут, образцовый порядок во всём, – отметила гостья. В холода не мёрзнешь без женского участия?

– Печка выручает, а десяток полешек всегда под рукой, – охотно пояснил Сергей, снимая сапоги у двери.

– Сегодня, Серёженька, я у тебя за печку. Разжигай примус, ужин подогреем. За нашими разборками с барыней поесть не успела.

Пока Степанида накрывала на стол, Сергей без дела слонялся по комнате, наблюдая за своей гостьей.

– А что, Серёжа, ты постоянно живёшь один? Может, в бордель заглядываешь и тамошними дамочками пробавляешься, шалун?

– Нужды к этим глупостям не имею, слава Богу голова на плечах. И женщин сюда не вожу. Ты, Стеша, единственная, кто здесь побывала.

– Тогда о хрустальных рюмках я не спрашиваю, доставай кру́жки под мадеру, ухажёр. А пару рюмок, на всякий случай, заведи. Вдруг вашу губернаторшу или её дочку пригласишь. Они из жестяных кружек не пьют, кстати, вторая подушка не будет лишней, – сдавленным смешком поперхнулась Стешка, отвернувшись от Сергея.

– Шутить изволите, Стешенька?

– Если ты мне глянулся, они не женщины что ли? Тем более, целыми днями на глазах у них торчишь, тут у любой интерес проявится к такому бравому унтеру.

– Стеш, гранённые стаканы подойдут? У меня как раз парочка есть.

– Ставь на стол, мы с тобой не дворяне можем и стаканами обойтись. Садись к столу, И, пожалуйста, портупею сними, мы ведь не в казарме. Хотя в ней ты очень солидный. Во дворе тебя все так уважают.

Не переставая рассуждать, Степанида вынула из корзины на скатерть неглубокую кастрюльку со щами, чашку с гарниром и котлетами, стопку нарезанных ломтиков ржаного хлеба и бутылку мадеры. Всю недорогую снедь Стеша разогрела на примусе и, разложив содержимое по тарелкам, выставила на стол. Сергей откупорил бутылку и разлил вино по стаканам. Ужин затянулся до наступающих сумерек, пришлось зажечь керосиновую лампу, выдвинув повыше фитилёк под стеклом. Комната погрузилась в уютный полумрак.

– Серёженька, курить, хочешь? Не стесняйся, я давно привыкла.У нас в доме все курят. Хозяин Пётр Селивёрстович любит сигару после обеда употребить, Без него генеральша иногда балу́ет, как понервничает, а её племянник, гнида малолетняя, постоянно смолит. Чего смотришь? Я не курю, вот тебе крест. Кто же курящую девушку замуж возьмёт? У меня цвет, что на лице, что на попе – кипельно-белый. Моя маменька медик, строго нас с тёткой воспитывала. А в результате вышло, что тётушка в борделе девчонками командует, на фортепьянах клиентам играет. А родная дочь в прислугах мается от непосильного труда и капризов барыни. Через то и невинности лишилась по неосторожности, – шмыгнула носом жертва бесправия дворянским сословием. – Разговорилась я что-то. Кому-то хочется пожалиться на жизнь свою несуразную. Напилась как дура. Ты кури если хочешь, а я на столе приберусь, чтобы утром не канителиться. Хозяйка к утру велела быть дома. У неё сестра в гостях. Чем посуду моешь? Ты можешь раздеваться и в постель ложись, грей местечко для своей Стешеньки. Не тушуйся, милый, я отвернусь. Всё что не доели, назад не понесу. Ты всё молчишь, Сергей. С женщинами у тебя что-нибудь было? Не во дворе же у соседок мне спрашивать. Чему они тебя научили молчуна? Куннилингус приходилось делать женщине?

– Чего? – Оторопел парень, снимая портупею, – так далеко мы не заходили.

– С минетом тоже не заходили? – Сергей отрицательно мотнул головой.

– Похоже, что ты миленький домашними обходился. Кто пособил с невинностью расстаться? Сестрёнка или мамка?

– Мамаша собой дозволила довольствоваться, чтобы сестру не трогал до времени. Ей ещё четырнадцать. И чтоб в бордель не ходил, там за каждый час плати, а мне часа мало. Вот и терпит, пока сестрёнка до пятнадцати дозреет, а там позволит с ней. Только Танька раньше мамку заменит. Слишком бойкая растёт. У неё в друзьях одно пацаньё во дворе, дубьём не отгонишь. Потому мамаша и хочет дочь уберечь от этой ребятни. Да и самой уже тяжелова́то, как за пятьдесят перевалило.

– Ну, с сестрой тебе проще было бы в постели всем премудростям учиться. Я сама во дворе этой науки набиралась, пока мать не спохватилась и не отметелила по заднице ремнём. Потому и сбежала от неё в прислуги. Но и там моё образование в этом деле продолжилось, но уже с хозяйкой. Так что твою Таньку я могу научить всему что нужно. А теперь я буду укладываться, только фитиль в лампе задую.

Стеша, прикрыв ладонью стеклянный колпак, погасила фитиль и села на край кровати возле Сергея. Расстегнув на кофте ряд пуговиц, она скинула её с плеч и набросила на спинку стула.

– Чего притихли, молодой человек, вы намерены раздевать даму? Может я робею сама обнажаться перед малознакомым мужчиной? И то, чем вы занимаетесь под одеялом, у меня лучше получится. Доставай свои ручонки и приступай к своим намерениям. Ведь чему-то тебя мамаша научила за пару лет? Хотя бы сними с меня всё до последней тряпки, а затем, что ты двумя руками держишь, я сама присмотрю.   Лифчик, Серёженька, та же портупея, только у женщин. У вас она живот придерживает, а у нас грудь. Вот с неё и начинай, любезный друг.

* * *

В будуар к Агнии Львовне вошла рассерженная Надежда Кирилловна.

– Мамуль, а кто это у нас сегодня на вахте дежурит?

– Сменщик Сергея, Фёдором звать, а что такое, дочка?

– А что же Сергей не сказал этому Фёдору, что снимать салоп со своей хозяйки – обязанность дежурного. Наберут деревенщину, никакого благородного обращения с господами.

– Ничего, Надюш, парень молодой, ещё не всё знает. Сергей чему надо научит. Он и сам не сразу галантности набрался. Бывало, что шубу неловко на меня одевал. Уж потом я и ботинки ему доверяла одевать на ноги, только постоянно смущался.

Продолжение следует