Нравы дворянского сословия ч.8 (эроповесть)

Отправив Степаниду к своей подруге, Калерия Евлампиевна решила позвонить генералу Толмачёву. «Время вполне подходящее: Агния звонками донимать мужа не станет, мой Пётр Селивёрстович до вечера домой не заявится», – рассудила Калерия Евлампиевна про себя, прося телефонную станцию соединить её с губернатором. После недолгой процедуры соединения с кабинетом губернатора, из трубки донёсся радушный бас Кирилла Игнатьевича.

– Слушаю, Калюша, весьма рад твоему звонку. Надеюсь, звонок не является поводом к твоему отказу?

– Если бы дело обстояло именно так, то Агния не отказала бы себе в удовольствии самой сообщить тебе о моём отказе. У меня от неё секретов нет. Полагаю, что и ты не столь ревнив в отношении супруги.

– Помилуй, дорогая, она из дома без меня не выходит. Всего боится. Просто не верится, как в молодости в Питере жила. Впрочем, признаться, мне так даже спокойнее.

– Кирилл Игнатьевич, давай перенесём нашу беседу на более удобное время, если не возражаешь, я приеду к тебе в твоё управление, там и предадимся воспоминаниям о наших грехах молодости?

– Чудесно, Калюша, буду ждать с наслаждением и трепетом, дорогая, – с радостью заверил Толмачёв Калерию Евлампиевну.

«Считай за пару ассигнаций выиграл себе любовницу у Петра Селивёрстовича. – Теперь-то уж точно будешь моей, ла́пушка», довольно усмехнулся Кирилл Игнатьевич.

Раздевшись у себя в спальне, Калерия придирчиво осмотрела себя перед зеркалом. Удовлетворившись осмотром своей фигуры и убедившись в отсутствии Женькиных засосов на теле, она извлекла из гардероба синее платье с глухим воротом и надела его. Платье изящно подчёркивало тонкую талию своей хозяйки. Водрузив на голову широкополую шляпу с пером и тёмной вуалью, Калерия Евлампевна отправилась из дома, дав указание старому камердинеру ждать её не позднее шести вечера.

– Не изволите зонт захватить, Калерия Евлампиевна? Дождик с утра зарядил, видать на весь день разошёлся, – угодливо предупредил Михеич, протягивая зонт хозяйке.

– Спасибо, любезный, пожалуй, действительно возьму, – забирая зонт из рук старика, поблагодарила Калерия Евлампия, выходя за дверь особняка.

– К казначейству генерал-губернатора, – приказала она извозчику, подъехавшей коляски.

В приёмной генерала Калерии долго ждать не пришлось. Её тут же пригласили в кабинет Кирилла Игнатьевича.

– Проходите, сударыня, генерал-губернатор вас ждёт, – щёлкнул каблуками адьютант, приглашая пройти в служебный кабинет губернатора.

– Штабс капитан, все посещения на сегодняшний день перенесите назавтра, меня ни для кого нет. Калерия Евлампиевна, располагайтесь где вам будет удобнее. Желаете, дорогая, обед принесут сюда, а можно и в ресторане отобедать?

– Не беспокойся, Кирилл Игнатьевич, к вечеру мне надо быть дома.

– В таком случае, Калюша, у меня есть другое место, где нам никто не помешает. Сейчас мы туда отправимся, только дам необходимые распоряжения подчинённым.

Генерал снял трубку и распорядился адьютанту прислать его автомобиль с небольшим набором провизии. Спустя четверть часа Толмачёв, в сопровождении Калерии Евлампиевны, уселись на мягкие подушки в автомобиле за спиной водителя.

– Поезжай, Семён, в охотничьи угодья. Дорогу знаешь, не шибко тряси на ухабах, губернатора везёшь, не хрен собачий, да ещё с дамой.

– Кирилл Игнатьевич, при даме-то придержи свой казарменный лексикон...

– Прости, душенька, слегка увлёкся предчувствием блаженства, – повинился Толмачёв, перенося руку на колено спутницы. Но обратив внимание, в зеркале заднего обзора, на любопытный взгляд водителя, Толмачёв показал сжатый кулак, – на дорогу смотри, болван.

– Виноват, Ваше высокопревосходительство, – извинился водитель, сдвинув зеркало чуть левее.

Автомобиль не спеша выехал за город, покачиваясь на приямках грунтовой дороги. За всё время поездки, руки генерала неустанно перемещались по ногам Калерии Евлампиевны, безуспешно стараясь проникнуть под плотную ткань женской юбки.

– Кирилл Игнатьевич, стыдитесь ей Богу, – шепнула Калерия генералу – полно в твои-то годы заниматься мальчишеством, всё в своё время. Право, милый, излишняя страсть, ещё и при постороннем человеке.

– Тебе меня не понять, Калюша. Я этого так давно хотел и, наконец это случилось.

За окнами автомобиля медленно проплывали скромные усадьбы мелкопоместных дворян, скрываясь в обширных берёзовых рощах с небольшими наделами пахотной земли, близ речушек с живописными берегами. Вскоре, с версту от большака, в зелёной лощине промелькнул каменный домишко, Автомобиль свернул с дороги и устремился по наезженной колее к охотничьему угодью.

– Вот и добрались, – облегчённо сообщил Кирилл Игнатьевич, своей гостье. – А чей там тарантас у ворот притулился? – Неприятно удивился генерал.

– У вас, похоже, гости, Кирилл Игнатьевич? – Предположила Калерия, одёргивая на коленях юбку.

– Их здесь только не хватает, – раздражённо пробурчал хозяин. – Дойди, братец, до извозчика, узнай с каких волостей не ждали гостей. Водитель остановил автомобиль и направился к стоящему у калитки тарантасу. На облучке повозки, сидел извозчик, невозмутимо наблюдая за диковинным транспортным средством, из которого к нему направлялся человек в кожаной куртке, в хромовых сапогах и в воинском галифе.

– Скажи, любезный, кого сюда занесло без приглашения хозяев, строго спросил посланец.

– Кого надо, того и занесло, а тебе какое дело, подперев щеку кулаком, дерзко пробурчал извозчик с облучка коляски, постукивая кнутовищем по кирзовому сапогу. Буду ещё докладывать всякому болвану в кожаном зипуне.

– О как! – возмущённо воскликнул посыльный, извлекая из правого кармана револьвер, – вот я твою елду отстрелю, враз научишься отвечать представителю власти как положено, мерзавец.

– Так бы сразу и говорил, – испугано поправился мужик, – губернаторская дочка пожаловали с молодым офицером, с осмотром помещения.

– Давно осматривают?

– Давненько, скоро выйдут, надо полагать... А ты кого привёз?

– Ейного папашу, с тем же осмотром, – ухмыльнулся водитель, оглядываясь на автомобиль. – Пойду доложить, без команды ничего не предпринимать до особого распоряжения.

Сообщение водителя автомобиля крайне обескуражило Кирилла Игнатьевича.

– Эти что здесь забыли? Отгони, Сёма, машину поглубже в просеку и отправь этого обормота в дом. Пусть шуганёт эту экскурсию. Скажи, мол, хозяин сюда направляется, авто в промоине застряло. Скоро здесь будут.

– Кирилл Игнатьевич, давай вернёмся домой. Что их беспокоить без особой нужды? – предложила Калерия Евлампиевна. В другой раз съездим без лишних проблем.

– Не отговаривай меня, Калерия, придётся побеспокоить эту компанию. Даром я столько ждал такого случая.

И обратившись к водителю, строго приказал:

– Прячь авто в просеку и выполняй приказ. И пусть помалкивает этот умник, что я уже у ворот. Действуй, Семён. Какого чёрта Надюха притащила сюда своего жениха? Явно с согласия матери. Достанется нынче Агнешке за это самовольство.

– Не горячись, Кирилл Игнатьевич, дело молодое, где им ещё миловаться?

« Яблоко от яблони», недовольно признал в глубине души расстроенный Толмачёв, вспоминая историю зачатия дочери своей супругой.

Вернулся водитель и откатил автомобиль под раскидистую крону старой лиственницы.

– Минут пятнадцать придётся подождать, наказал им срочно освободить помещение, сообщил он, выключая двигатель автомобиля.

Извозчик, нехотя спрыгнул с облучка коляски и заковылял к калитке дворика. Войдя в дом, он прошёл по коридору и остановился у одной из комнат, легонько постучав кнутовищем в дверь.

– Извинения просим, ваше благородие, извольте выйти на минуту.

В дверь высунулась вихрастая голова Стыковского. – Чего стучишь, супостат? Сказано жди, значит жди, а тебе всё неймётся.

– Чей-то драндулет сюда направляется, да на промоине увяз. Мужичьё набежалось и тянут его из хляби. Вскорости прибудут сюда. Не извольте серчать. Счёл нужным упредить вашество.

– С чего взял, что сюда едет?

– С большака тут одна дорога. А такая ерундовина только у губернатора имеется. Может сам сюда собрался, может кого из своих направил. Только лучше поспешать вам, мало ли что?

– Дело говоришь, с меня причитается, сейчас выйдем. – согласился Стыковский с предусмотрительностью извозчика.

Голова Стыковского скрылась за дверью. Извозчик нерешительно потоптался и пошёл из дома к упряжи.

– Надюша, есть возможность объясниться с твоим папенькой по поводу нашего пребывания здесь. Его авто сейчас сюда нагрянет. Собирайся, милая, сей момент. Набрось на себя на скорую руку чего-нибудь, в коляске оденемся в остальное.

– Не суетись, Дима. Рара́ меня любит. Побранится и только, он отходчивый.

– Зато по отношению ко мне, я не настолько уверен. Кроме как vachou matt, soukin sine, что ты сделал с моей дочерью?! Для меня весьма трудно объяснить что-то суразное, даже если мы успеем прилично привести себя в порядок. Скорее одевайся, моё золотко, на кону наша честь и благополучие скорого будущего.

Любовники принялись наспех одеваться, выглядывая за окно на пустынную дорогу. Уже через пять минут молодые люди спешили через двор с узлом одежды и, достигнув коляски, незамедлительно заскочили в неё, захлопнув за собой дверцу équipage. Коляска устремилась по дороге мимо стоящего в глубине просеки губернаторского автомобиля.

– Заводи, – провожая сердитыми глазами проехавшую мимо коляску, распорядился Кирилл Игнатьевич. – Похоже, что удачно разминулись с этими канальями...

Автомобиль, покачиваясь на ложбинах, усыпанных желтеющей листвой, подъехал к калитке охотничьего дома. Толмачёв помог выйти из салона авто Калерии Евлампиевне, захватил с собой корзинку с провизией, оставив водителю свёрток с бутербродами, презентовав коробку папирос "Офицерские" 1-го сорта.

– Надеюсь, гостей больше не предвидится. Если кого нелёгкая принесёт, оповестишь меня. Будем в моей комнате. Не скучай тут, но и спать без позволения не моги.

– Есть не спать. Благодарствую, Ваше высокопревосходительство, приятного вам отдыха.

– Опять болван! Я здесь на охоте и уместнее пожелать ни пуха ни пера. То есть удачи, понял, дурак?

– Виноват, так точно!

– У тебя хоть баба есть? – доброжелательно поинтересовался Толмачёв.

– И не одна, Ваше высокопревосходительство.

– Ну, хоть тут слава Богу. Идём Калерия Евлампиевна в мои апартаменты.

– Уж больно ты строг с парнем, Кирилл Игнатьевич, – посочувствовала она молоденькому водителю.

– С ними по-другому никак нельзя, сама генеральша, должна понимать.

Они прошли по длинному коридору и открыли крайнюю дверь в ухоженную комнатку. Было видно, что за порядком в доме присматривает женская прислуга. На столе ни одной пустой бутылки, полы вымыты, половики словно выглажены и расстелены от самого порога. Керосиновая лампа с чистым колпаком на столе, полностью заправлена и даже коробок спичек предусмотрительно лежал на центре стола. На стене покоилась голова не молодого кабана с приоткрытой пастью, с пожелтевшими клыками. Чуть в стороне, на притолоке двери, внимательно наблюдая за гостями, восседало чучело старого филина.

– Это чудище будет на нас смотреть? – с некоторой неприязней покосилась Калерия на чучело птицы.

– Считай, Калюша, это мой охотничий талисман. Мы с ним уже десять лет вместе.

– Представляю, Кирилл Игнатьевич, скольких женщин он видел здесь.

– Перекусить не хочешь? Тут вполне знатная снедь, даже выпить найдётся для поднятия тонуса.

– Меня что-то знобит от сырости за окном. Конец лета, а погода осенняя. Налей что-нибудь согревающее, – попросила Калерия.

– Коньяк пьёшь? Можно и винишко, но с него эффект не скорый.

Толмачёв налил в рюмки янтарный напиток и предложил его выпить. Они выпили и тепло постепенно разлилось в груди, проникая в отдалённные уголки сознания женщины. Закусывая бутербродами, Калерия ощутила лёгкое головокружение и подивилась, почему раньше ей не нравился этот терпкий коньяк. Ладони согрелись, прошёл озноб и солнце, пробившееся в просветы туч, заглянуло в окно, освещая комнату мягким теплом уходящего лета. Кирилл Игнатьевич наполнил рюмки ещё раз и мягко настоял выпить, чтобы полностью снять остатки напряжения.

– Ты Агнию тоже заставляешь пить? – спросила гостья, решительно опрокинув рюмку в рот.

– Не поверишь, сама просит. После коньяка становится более сговорчивей и не сильно артачится в постели.

– Странно, мне она не говорила об этом. Я, пожалуй, разденусь если не возражаешь? В доме есть вода? Правда, я принимала ванну утром, но это скорее для тебя, Кирилл. Ведь ты ждёшь от меня то, к чему привык со своей женой. Но учти, что я рассчитываю на ответное внимание ко мне с твоей стороны. Или обойдёмся без сюрпризов?

– Если ты настаиваешь, дорогая, то отчего бы не попробовать. Я сейчас схожу на кухню и приведу себя в порядок. Только Агнию не посвящай в интимные подробности нашей встречи. Должна же жена чем-то отличаться от любовницы, что само по себе нонсенс. И пусть это останется для неё нашей тайной. Ты, милая, не возражаешь?

– А ты не думаешь, что и у неё могут возникнуть от нас свои тайны, Кирилл Игнатьевич?

Толмачев удивлённо взглянул на Калерию Евлампиевну и, забрав из платяного шкафа фланелевый халат, вышел из комнаты.

Что ж, пусть это будет ещё одна измена моему рогоносцу, рассудила Калерия, не спеша расстёгивая ворот синего платья у себя на груди. Спустив его с плеч, она освободила пояс и, подобрав пышный подол, перешагнула через него, отбросив наряд на спинку стула. С нижним бельём хлопот было куда меньше. Расстегнув лиф за спиной, Калерия освободила тяжёлые груди с крупными сосками на их вершинах и взялась за резинку, облегающих панталон. Резинка, минуя широкие бёдра, скользнула до самых щиколоток женщины, обнажив контрастный лобок, чисто выбритый Степанидой у своей барыни. Подобрав снятое нижнее бельё, Калерия аккуратно сложила его на стул с платьем. Немного подумав, она вынула из сумочки пару салфеток и чистый, надушенный платок. « Ну, вот теперь, кажется всё», решила она, располагаясь на кровати, прикрытой цветастым пледом, исподлобья глядя на дверь, в ожидании своего нового любовника. «Странное обстоятельство, мою подругу будет насиловать моя горничная, а меня муж подруги». Заключила для себя Калерия, поражаясь такому необычному совпадению. «А с губернатором необходимо что-то решать, пока не поздно. Нужны ли мы друг другу. Не следует остроту чувств переводить в привычку повседневной страсти. С милым Стыковским перспектива регулярного общения крайне затруднительна. С Кириллом эта порочная связь тоже не постоянна. И у Агнии терпение не бесконечно. А тут ещё Женька, пачкун. Скоро вовсе сделает из меня падшую наложницу своих больных фантазий. Ну, с ним всё куда проще. Отдам в кадетский корпус, а там ему не до меня будет, хотя совсем терять мальчишку не хотелось бы. Слишком сноровист и пылок в общении со мной».

Дверь скрипнула и Калерия вернулась из плена своих недолгих размышлений. В комнату вошёл Кирилл Игнатьевич. Одет он был в свой тёплый халат, лицо чисто выбрито и немного надушено.

– Ну, сударыня, полагаю нам есть чему друг друга научить? Как считаешь, дорогая? С чего начнём? Тебе это кто-то делал или я буду первым.

– Исключительно в общениях с женщиной, Кирюша. Откровенно призналась Калерия, не упомянув, разумеется, о своём племяннике.

– И даже догадываюсь, кто эта женщина, – нахмурившись произнёс Толмачёв.

– Не фантазируй. На твоей Агнии свет клином не сошёлся. Ей и тебя за глаза хватает.

* * *

Семён, съел бутерброды с бужениной, запивая прохладным морсом из стеклянной бутылки. Блаженствуя, закурил папиросу из коробки, подаренной Толмачёвым, наслаждаясь пряным ароматом доброго табака. Пересчитав количество оставшихся в коробке папирос, Семён великодушно решил побаловать своего друга парой штук. Своей женой дружок делится не скупясь, как и я своей сеструхой. От неё не убудет, тем более вдовствует бабёнка уж не первый год. И мне от неё перепадает частенько. Всё клянёт меня, как полезешь к ней в постель.

– Грех мне, Сёмка, в своей постели блудить с тобой. Мало тебе чужих баб, так к сестре мостишься, охальник бессовестный. Не был бы мне братом, так пошла бы за тебя. А надумаешь на какой жениться, так всё равно от меня не отстанешь. Одно слово кобель, когда только уймёшься, сукин сын.

– Мамка чем тебе виновата, коли отцово семя, – оправдывался Семён, – она мне тебя позволила, когда сама прибаливать стала.

– Хитрая маманя была, с возмущением сетовала Лукерия. Замуж выдала не спросясь, а как муженёк сложил голову на войне, так своим сынком поделилась со мной. Это ещё свёкор от себя не отпускал. Прикинула я, что если от старика понесу, так и вовсе в молодухах помру без законного мужика. Едва ноги унесла. Собрала свои тряпки и домой убежала. А мать условие поставила, чтобы тебя не отгоняла при случае. Сама-то уж болела очень. А что мне оставалось. Лучше под тобой, чем под стариком ноги раздвигать, да и то по случаю.

Над головой Семёна закружила стая ворон, наполняя тишину летнего вечера неугомонным криком. Парень вышел из автомобиля, ноги затекли от долгого сидения за рулём и в сон клонило на сытый желудок. Да моим пассажирам уж пора домой собираться. Не налюбезничались в тёплой комнате, тут под вечер холодать стало. Может посмотреть, что у них там? Расположение окон Семёну было известно по прежним наездам сюда. Сёмка направился к угловому окну, на половину зашторенному тяжёлой партьерой. Отогнув густую ветвь сирени к стеклу, он заглянул сквозь листву в глубину комнаты. В наступающих сумерках он рассмотрел фигуру женщины, сидящей на бёдрах своего партнёра. Придерживая руками покачивающуюся тяжёлую грудь, она энергично раскачивалась, удерживаемая за бёдра руками любовника. Видеть в окно наблюдаемого за ними Семёна, она не могла, сидя спиной к нему. Что позволяло Сёмке наслаждаться в полной мере всей прелестью женской наготы. Прервав эту гонку на теле своего любовника, она развернулась лицом к окну, припав к члену партнёра, размеренно погружая его в глубину рта. Толмачёв, придерживая рукой Калерию за талию, томно постанывал, оглаживая рукой мягкие ягодицы любовницы. На короткое мгновение она подняла глаза на окно и замерла, придерживая левой рукой машонку, перемещая её в горсти и неспешно массируя пальцами. Семён в испуге отпрянул от окна отпустив ветку сирени и быстро переместился за угол дома, в надежде, что Калерия не успела разглядеть его лица сквозь густую листву широких листьев. Опрометью Сёмка кинулся к автомобилю и быстро шмыгнул на сидение водителя, распластавшись лицом на руле, изображая глубокий сон.

– Спишь, подлец? – донёсся до него голос Толмачёва из открытой форточки углового окна.

– Никак нет-с, Ваше высокоблагородие, время позднее, прогреваю мотор. Вы же запретили кемарить, – деловым тоном отозвался Семён.

– Смотри мне, шельма. Будем собираться, пора уже.

Вскоре дверь домика открылась и парочка вышла на крыльцо.

– Ступай, Колюша, в машину. Я дверь закрою.

Сёмка вышел из машины, с готовностью открыв дверцу перед Калерией Евлампиевной. Подозрительный взгляд женщины скользнул по его лицу и рука мягко оперлась на поданную руку Семёна.

– Спасибо, – кивнула она ему короткой улыбкой, усаживаясь на кожаное сидение. – пожалуйста, Сеня, подбери мой подол.

Семён спешно приподнял край юбки и положил ей под ноги, мягко коснувшись колена пассажирки, прикрыв за ней дверку авто.

– Заводи скорее и поехали, – поторопил Толмачёв водителя, подходя к автомобилю.

Мотор гулко потряхивал машину, готовую резво тронуться в обратную дорогу. При въезде в город, Толмачёв предупредил водителя:

– Меня отвезёшь в Управление, а Калерию Евлампиевну доставишь к ней домой. Она сама скажет где остановить. Автомобиль бесшумно подкатил на мягких рессорах к парадному крыльцу административного корпуса. Губернатор наспех поцеловал в губы Калерию Евлампиевну и вышел на тротуар.

– До встречи, дорогая, всё было замечательно, Калюша. Семён особо не трепись в гараже. Всё понял?

– Так точно, Ваше высокоблагородие. Разрешите следовать по назначению?

– Следуй, завтра доложишь о готовности техники. – Толмачёв поправил на голове фуражку и скрылся в дверях Управления.

– Калерия Евлампиевна, не желаете пересесть вперёд, покажите куда ехать, – спросил Семён.

– Пожалуй пересяду, – чуть подумав, нехотя согласилась Калерия.

Семён помог женщине пересесть на переднее сидение, повторив нечаянное прикосновение к ноге Калерии. Усевшись за руль, машина медленно покатила по брусчатке дороги.

– Чего молчишь, негодник, – произнесла Калерия не поворачивая головы к водителю. – был у окна или мне показалось?

– Спасибо, что не выдали, Калерия Евлампиевна,

– И что ты там хотел увидеть?

– Не так чтобы хотел, но увидел.

– А ты, Сёма, шалун. Я тебе понравилась?

– Вы, очень. Только зачем вы с ним?

– Не знаю. Наверное, скуки ради. У меня муж его ровесник. Раннее замужество, вот и навёрстываю, как могу. Останови здесь, тут рядом, сама дойду.

Семён положил руку на колено своей попутчице. Помедлив, тяжело вздохнул и вышел из автомобиля. С тротуара, он открыл дверь и помог Калерии спуститься из кабины.

– Полагаю, что мы ещё увидимся пару раз, но не больше, Калерия Евлампиевна.

– Как знать, Сеня... Ты, дружок, женись, что б под окнами не подглядывать.

Калерия Евлампиевна коротко поцеловала Семёна и быстро пошла, стуча каблучками и остриём летнего зонта по плитке тротуара.

Продолжение следует