|
|
Новые рассказы 76822 А в попку лучше 11293 В первый раз 4912 Ваши рассказы 4443 Восемнадцать лет 3214 Гетеросексуалы 9116 Группа 13076 Драма 2730 Жена-шлюшка 2364 Запредельное 1452 Зрелый возраст 1549 Измена 11682 Инцест 11486 Классика 336 Куннилингус 3045 Мастурбация 2112 Минет 12851 Наблюдатели 7764 Не порно 2869 Остальное 1033 Перевод 7404 Переодевание 1232 Пикап истории 685 По принуждению 10470 Подчинение 6854 Поэзия 1464 Пушистики 142 Рассказы с фото 2266 Романтика 5471 Секс туризм 479 Сексwife & Cuckold 2362 Служебный роман 2368 Случай 9925 Странности 2660 Студенты 3524 Фантазии 3193 Фантастика 2703 Фемдом 1304 Фетиш 3142 Фотопост 785 Экзекуция 3147 Эксклюзив 325 Эротика 1825 Эротическая сказка 2435 Юмористические 1507 |
Новая школа. Трио бандуристок Автор:
Makedonsky
Дата:
11 сентября 2022
А на улице было хорошо. Солнце давно село, и лишь вечерняя заря горела зеленым светом. «Это к морозу!», – сказала бы моя мать, если б видела. Свинья я, подумал я, хоть бы позвонил. Но нет, оставил звонилку Кристине. Вдруг кто чего, а мне помешает. Все равно свинья. Дорога к дому Инны Степановны шла под уклон, я воровато оглянулся, никого не заметил, сел на саночки и весело поехал по заснеженному шоссе. Эх, где ты, серебряное детство! Почему серебряное? Потому что зима! А золотое детство бывает летом. Летом можно купаться и ходить в трусах, а также ловить рыбу. Вот только комары, мухи и слепни досаждают. «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи». Это Пушкин написал. Правда, говорят, есть какой-то снежный комарик, но я его не видел. Весело я подкатил к дому Инны Степановны, почти что к самому крыльцу. Подъехал, слез с санок и крикнул: — Хозяйка! Куда санки ставить?! Крикнул громко, где-то на окраине Высоких Двориков забрехали собаки. После долгой паузы петли заскрипели, и в дверь просунулась тощая старуха. — Чего тебе? – проскрежетала она на манер дверных петель. — Инна Степановна дома? – едва нашелся я. — Инка! – зычно крикнула назад в темные сени старуха. – Тебя какой-то ферт спрашивает! Ты дома или нет? — Да дома я, дома! – не менее зычно отозвалась Инна Степановна из темных глубин сеней. – Идите в дом уже, а то простынете! — Иду, иду, дочка! – ответила бабка и бодро зашаркала обратно, оставив меня в тягостном недоумении насчет места парковки саней. В конце концов, я их бросил и отправился в тепло, тем более что зеленая морозная заря почти погасла. Вызвездило... В темных сенях я сбил на пол какие-то ведра, и третий голос произнес: — Какой-то медведь приперся! — Не медведь, а Владислав Владимирович! – поправил я голос, снимая куртку. – На заседание женского клуба по интересам. — В качестве кого, позвольте полюбопытствовать? – спросила старуха голосом советского Шерлока Холмса. — Да кого угодно! – ответил я. – Я – универсал! Когда я вошел в горницу, то узрел следующую картину: старуха, Инна Степановна и молодая девушка сидели возле стола с нотами и держали в руках старинные украинские инструменты под названием «бандура». У бабки и продавщицы они были целыми, а у девицы не очень – гриф висел на струнах, и сама она была очень печальная! «Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит», – сразу припомнилось мне. Только струи у девы с бандурой пока не было, а была неизбывная печаль. — Дура ты, Оксанка, дура! – ругала ее Инна Степановна. – Дубина стоеросовая! В клубе скоро инвентаризация, а как я этот лом понесу? Стыд и позор! — Ничего, склеим как-нибудь! – ободрил я бандуристок. – Что играть можно будет, этого гарантировать не могу, а сдать на списание – в самый раз! Если кто не знает, то сообщаю, что бандура – это украинский народный инструмент, своеобразный гибрид безладовой гитары и гуслей. Если же к бандуре добавить лады, то она называется панской. Именно такую, панскую бандуру и разгукала Оксана, смуглая темноволосая девушка из Осташкова со слабым румянцем на щеках и грустными карими глазами. Она приехала к бабушке Валентине Анисимовне на зимние каникулы, а та притащила ее к Инне Степановне, девушкиной тетке. И именно в Яковлево был тот клуб, где Валентина Анисимовна по-соседски одолжила три панских бандуры. Я кое-как склеил бандуру бустилатом, которого у Инны Степановны было в изобилии, и поставил инструмент недалеко от печки на просушку. — Так, а где же остальные? – спросил я у Инны Степановны, когда Оксана перестала печалиться и хлюпать носом. — Остальные, кто? – ответила вопросом на вопрос Инна Степановна. — Члены женского клуба. — Это все. — А борьбы на руках и перетягивания каната не будет? — Нет. Будет репетиция трио бандуристок, пока они не разъехались. — Ага! – обрадовался я. – Тогда я буду руководителем. — Хрена тебе! – воспротивилась Валентина Анисимовна. – А я тогда кто? — Вы будете музыкальным, а я художественным. Вот увидите, мы поладим! — Так, что поем? Начинайте! И женщины затянули хором: Что стоишь, качаясь, Тонкая рябина, Головой склоняясь До самого тына. Хорошо пели, дружно, а главное, громко. Но я сказал: — Не пойдет? — Почему? – обиделась Валентина Анисимовна. — Потому что скука смертная и тоска зеленая. Надо что-то повеселее. Женщины посовещались и снова запели: Шумел камыш, деревья гнулись, А ночка лунная была. Одна возлюбленная пара Гуляла с ночи до утра. — Опять не пойдет. — Почему? — Потому что пропаганда разврата: «А поутру они проснулись, кругом примятая трава». Это что, не разврат? Или траву градом побило? — Пожалуй, – нехотя согласилась Валентина Анисимовна. — Так, еще варианты есть? — Есть! – отважно вступила в разговор девушка Оксана. – «Окрасился месяц багрянцем». — Ну, пойте, что ли... — Окрасился месяц багрянцем, И волны шумели у скал. «Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал, – запела вибрирующим сопрано Оксана, а дамы ей подтянули, Инна Степановна – отлично, а Валентина Анисимовна как смогла. — Мне жаль, дамы! – развел руками я. – Антисемитизм получается! Надо петь не «поджидал», а «подевреивал», да и то сомнительно. Многие не поймут! — Ну, я не знаю! – возмутилась Инна Степановна. – Чушь какая-то! — Не чушь, – тихо сказала Оксана. – Вон Мандельштам написал про Сталина, что он рябой осетин, и его расстреляли. — Ничего не понимаю! – воскликнула Инна Степановна. – Это когда было-то?! — Еще неизвестно, – покивала Валентина Анисимовна. – Вдруг все вернется. Гайки потихоньку закручивают... — Ну, тогда Вы сами что-то предложите, – сказала Оксана и покраснела. – Политически нейтральное. — Да что далеко ходить! – бодро выпалил я. – Петь надо про рабочий класс или крестьянство. Они хоть что-то делают! Вот есть одна песня: «Вечер тихой песнею над рекой плывет...» А? — «Уральская рябинушка», – сказала Оксана и покраснела пуще прежнего. – Музыка Родыгина, слова не знаю чьи. — Чучелко, – беззлобно сказала Валентина Анисимовна. – Это надо знать. Стихи Михаила Пилипенко, редактора одной уральской газеты. — Грянули! – скомандовал я и запел первым. Когда мы спели «Уральскую рябинушку» под украинские бандуры три раза и немного охрипли, Валентина Анисимовна довольно сказала: — Это дело надо отметить! Впервые за вечер к консенсусу пришли! У тебя, Инка, настоечка припасена? — Еще с осени, мамочка! — Тащи ее сюда! Бандуры тут же были отложены, ноты со стола куда-то делись, а на столе появилась настоящая кулацкая четверть с темной жидкостью, заткнутая по всем правилам жанра газетной пробкой. — Я не буду! – быстро сказал я. – У меня на спирт аллергия. — Чуть-чуть всегда можно, – заворковала Инна Степановна, подавая стаканы. – Аллергию лечат малыми дозами аллергена. По телевизору передавали. А моя настоечка – сладенькая, лечебная, на черноплодной рябине. Как давление понижает! — Пятьдесят грамм, не больше! – твердо сказал я. – Исключительно для снижения артериального давления. — Конечно! – согласилась Инна Степановна. — Обязательно! – поддакнула Валентина Анисимовна. — И мне немножко, – робко пискнула Оксана. — А как же! – воскликнула Инна Степановна. – Мы здесь не для того, чтобы нажираться до положения риз, а для дружеского общения. К четверти с настойкой были добавлены три миски с квашеной капустой, мочеными яблоками и солеными огурцами. Выпили по одной, как и было обещано, по пятьдесят граммов. «Едим, едим, закусываем! – завопила Инна Степановна. – Яблочки, капустка, огурчики! Все лечебное, с моего огорода. Настойка показалась мне очень легкой, легко пьющейся, и я решился на вторую дозу, а потом на третью, все строго по трети стакана. Мы не просто пили, мы пили за композиторов, поэтов-песенников и исполнителей. Ну как, к примеру, не выпить за здоровье Давида Тухманова или Сергея Беликова? А потом все как-то словно подверглось раскадровке: меня куда-то несли, раздевали и клали на стол, словно покойника, а затем я увидел свой член, туго-натуго перевязанный бечевкой и прыгающих на нем по очереди Валентину Анисимовну, Инну Степановну и Оксану. А потом мне стало все равно, затем холодно, и надо мной разверзлось звездное небо... — Свинья всегда грязь найдет, – сказала мне Кристина, когда я пришел в себя после очередного загула и предложил ей меня сдать в монастырь. Она всю ночь промаялась, выгоняя из меня градус и прикладывая холодные компрессы то к голове, то к члену, и была не выспавшейся и очень злой. – Тебя ведь, дурачка, на саночках привезли в третьем часу, думала – убился. — Санки забрали? — Забрали. — Хоть это хорошо.... А Серега? Он ушел? — Ушел. Утром и ушел. Я уж и не спрашивал, ушел он просто так или что хотел передать. Не до этого... — Может, хватит выкрутасов? – тихонько пилила меня Кристина. – Давай считать, что мы квиты. — Давай. Минус на минус дает плюс. Теперь мы оба в полюсе. — И еще мы не будем ходить в этот магазин, – сказала Кристина. – Ни ты, ни я. Пусть Егор привозит нам больше продуктов. — Не будем. Пусть. — А что это за тоненькая девушка, которая пришла вместе с этими? — Это Оксана, их родственница. Она скоро уедет. И бабка уедет. — Вот и хорошо, – выдохнула Кристина. – Я уж подумала, что тебя за нее сватали. — Может, и сватали, только я этого не заметил. Потому что был ни бум-бум. — Ладно, проехали! – твердо сказала Кристина. – Пойду, посплю, что ли. Ты, если что, стучи в стену. — Да не буду я стучать. Спи спокойно, мой дорогой друг! Кристина на мою неловкую шутку криво усмехнулась и ушла наверх, может быть, в ту комнату, где ночевал путник Сергей. А я пошел в кухню поискать что-нибудь пожрать.
81128 19 134 +9.77 [22] Следующая часть Комментарии 6
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Makedonsky |
ЧАТ +1
|
© 1997 - 2024 bestweapon.one
Страница сгенерирована за 0.014857 секунд
|