Из дневника Дейзи Партридж

Наконец-то мы устроились. Какой красивый и уютный наш новый дом! Мне очень понравилась винтовая лестница с ее пролетами. И у меня наконец-то появилась своя собственная комната, которую мне обещала мама, когда мы переезжали.

Сегодня она послала визитную карточку нашим ближайшим соседям. У них есть дочь примерно моего возраста. Папа говорит, что видел ее в повозке с осликом, но я думаю, что речь идет о пони. Папа всегда такой рассеянный и постоянно все путает.

Меня сегодня крепко поцеловал дядя Арнольд. Хорошо, что мама не видела, хотя я знаю, что он ее он тоже целует. Она говорит, что я слишком большая для своего возраста. Не знаю, что это означает, и спросила об этом у нашей гувернантки, на что она ответила, что я не должна говорить о таких вещах. Вчера вечером Джек написал ей записку очень неприличного содержания: «Какая у тебя очень красивая, крупная попка!» — и просунул ей под дверь. Хотя он и пытался изменить почерк, но гувернантка все равно его узнала и отшлепала Джека, спустив ему штаны. Я все прекрасно видела. Эта его штука стала большой и твердой, и торчала у него из-под рубашки. А еще я увидела, что она ее держала в руках! Это сослужит моему брату хорошую службу, но держу пари, что это больно, — его попа была вся красной. Папа часто говорит, что если я буду «плохой», он и меня выпорет. Молюсь, чтобы этого никогда не случилось, — пожалуйста, не надо!

Интересно, на кого похожа та девочка, которую он видел?

Из дневника леди Селии Партридж

У Мэнсфилдов довольно интересный дом, и общая атмосфера весьма приятная. Или, я должна сказать, приятная скорее в некоторых частях. Получив приглашение выпить чаю, я познакомилась с сестрами. О матери не было произнесено ни слова. Любопытно, возможно здесь присутствует нотка скандала. Если бы она умерла, они наверняка сказали бы об этом.

Мистер Филипп Мэнсфилд производит впечатление прилежного человека. Он очень напоминает мне моего брата Джорджа, который потерпел неудачу во всем и превратился за свои грехи в непубликуемого поэта. Мистер Мэнсфилд исключительно тихий. Я подозреваю, что над ним доминируют его сестры, которые хорошо бедокурят, если я правильно понимаю этот термин, и, похоже, живут здесь постоянно.

Его дочь, Сильвия, очень мила. Я предложила ей познакомиться с Дейзи. Мистер Мэнсфилд заметно оживился и пригласил ее немедленно. Как он сказал, ему очень нужна компаньонка для дочери. И я его хорошо понимаю — для молодой девушки нет ничего хорошего в том, чтобы находиться весь день одной и только со взрослыми. Однако, говоря это, он бросил на своих сестер довольно необычный взгляд. Возможно, это именно они не хотят, чтобы их беспокоили, но они произвели на меня совершенно противоположное впечатление.

Я была слегка смущена, но даже при этом они исключительно правильные люди для знакомства, и, насколько я слышала, у них отличная кухня. Я пригласила их нанести нам ответный визит. Мисс Джейн и мисс Мюриэл вместе с Сильвией с радостью согласились. Что касается хозяина дома, то он, казалось, был погружен в свои мысли и извинился, сказав, что дела займут у него весь день. По правде говоря, он кажется мне таким же рассеянным, как и мой дорогой супруг. Однако бывают моменты, когда я подозреваю, что такая неопределенность скрывает другие мысли, которые могут быть у мужчин.

Из дневника сэра Роджера Партриджа

Познакомился с Мэнсфилдом. Он показался мне ужасно замкнутым парнем, возникло ощущение, что он просто не хотел приходить. Впрочем, его сестры — весьма веселая пара. Я решил показать Мюриэл оран¬жерею. Она любовалась моими чахлыми орхидеями, которые я там выращиваю. Она являет собой просто образец женственности... Она споткнулась о разбитый сыном садовника горшок, оставленный на полу, что привело к очаровательному прижатию ее грудей к моему плечу. Должен сказать, что они восхитительно упруги, так же, как и ее задок, за который я случайно схватился, когда она на меня упала. И должен сказать, что совершенно не заметил, чтобы она носила панталоны. Она покраснела и спрятала свое лицо у меня на шее, я пробормотал свои глубокие извинения, хотя милое создание, казалось, вовсе не возражала против моих неожиданных объятий.

Я договорился с ней — в сугубо частном порядке — отправиться как-нибудь поохотиться на зайцев или на какую-то иную живность. «Бедные маленькие создания... а не можем ли мы просто притвориться, что мы едем на охоту?» — скромно спросила она. Должен сказать, что я согласился, ибо это позволит нам не отвлекаться на погоню за ними.

Дейзи и Сильвия необычайно схожи между собой в росте, цвете волос и во всей стати, а со спины вообще выглядят как двойняшки. Впрочем, я не стал им об этом говорить, ибо юные девочки всегда хотят отличаться от окружающих, но поделился своими наблюдениями с Мюриэл и Джейн, и они полностью со мной согласились.

Как счастлив тот, кто находит вблизи себя столь располагающих женщин!

Из дневника Мюриэл

Я чувствую в Роджере большое достоинство, несмотря на его кажущуюся рассеянность. Обласкав мою попку в оранжерее, он спросил меня: «Бог ты мой, что я делаю? Мне ужасно жаль, дорогая леди». Несмотря на эти слова, он крепко сжал ее, а сам начал немного крепнуть, да так, что я почувствовала его естество у себя на бедре. Кажется, прошли годы с тех пор, как я при этом краснела. Я была очень довольна этим небольшим происшествием.

Леди Партридж очень мила, но я бы ее оценила, прежде всего, как женщину осторожную. Считаю, что здесь могут появиться определенные возможности как с ней, так в равной степени и с Дейзи, чье сходство с Сильвией невозможно не заметить. Их можно было бы довольно аккуратно поменять в темноте, сказала я Джейн, которая засмеялась и спросила меня, что я имею в виду. Я пока сама не знаю, хотя определенные развратные мысли и возникают.

Я еду кататься с Роджером и не сомневаюсь, что мы окажемся в месте, которое французы так очаровательно называют bоsquеt (роща (фр.) — прим. переводчика), или, попросту говоря, в кустах!

— Я полагала, что он сначала попросит меня, — сказала Джейн, но она никогда не ревнует к таким вещам. Кроме того, на правах старшей сестры, я имею привилегию пользоваться такими возможностями первой. — Конечно, дорогая, но не изнуряй его, — добавила она, и все равно меня поцеловала.

Прошлой ночью мы снова обработали Филиппа. Мне кажется, он потихоньку «просыпается». Джейн оседлала его и получала удовольствие от его члена, в то время как я сидела на его лице и удерживала его нос между своими ягодицами. Мы схватили его вдвоем в кровати, когда Сильвия уже крепко спала. Бедный, дорогой человек, он очень боится, что она услышит.

— Ты выполнишь свой долг перед нами, дорогой Филипп. У тебя есть на это первое право, не так ли? — к его отчаянию спросила Джейн. В тот момент она уже скакала вверх и вниз на его члене, сладко раскачиваясь своими бедрами. Я на мгновение приподняла свой задок, и он, фыркнув, застонал: «Оставьте меня, оставьте меня!» Тем не менее, когда он начал извергаться, он схватился за мои раздвинутые бедра и, — сознательно ли, случайно ли, — провел языком вокруг моих любовных губок, которые к тому моменту были очень влажными, и я действительно обильно оросила его своим нектаром, в то время как Джейн изливала свои соки на его тестикулы.

— Тебе на самом деле это не нравится? — спросила я его после всего, когда наши обнаженные тела прижимались к нему с обеих сторон. Мы сильно дразним его дорогим дядей Реджи, рассказывая о том, как он пользовал нас обоих. Джейн лежала позади него и держала его за руки, пока я поигрывала с его вялым, липким членом. Это снова сделало его наполовину набухшим, и во многом против его упрямой воли.

— Как ты смеешь заставлять меня подчиняться тебе? — стонал он, но даже в освещенной луной комнате было видно, что лицо и шея у него покраснели. Насколько он делает вид, что ненавидит это, настолько же ему это и нравится, когда я обхватываю ладонями его яички, а Джейн в то же самое время массирует его инструмент.

Джейн заставила его повернуться и поцеловать ее, сказав, что крикнет Сильвию, если он этого не сделает. Пока он это проделывал, я удерживала их головы вместе, и потирала свое сокровище о его член, а затем взяла ленту и крепко обвязала ее вокруг его корня, чтобы поддержать его.

— Ты развратный мальчик, — подразнили мы его тогда, а потом оставили, как я полагаю, в полном оцепенении.

Из дневника Филиппа

Мое несчастное, потерянное настроение никогда не покинет меня. Я в этом абсолютно убежден. Я стал игрушкой в руках греховной пары. Слава Богу, что никто никогда об этом не узнает!

Я также благодарю небеса за Дейзи, которая быстро становится спутницей дорогой Сильвии. Их невинный смех часто достигает меня среди моих страданий. Но несмотря на это, эта юная девушка стала еще одним рычагом, которым пользуются мои сестры. Сегодня днем обе снова вторглись в мой кабинет, Мюриэл держала в руке какой-то комок. К моему ужасу, это была пара ее собственных панталон, самых дорогих, с короткими штанишками с оборками.

— Давай, Филипп, надень их, — сказала она моему отвращению. Конечно, я упорно отказывался, хотя и не был создан для борьбы с подобным ужасным злом, и молился о присутствии моей давно покинувшей меня возлюбленной, которая была истинным ангелом по сравнению с этой парой.

— Ты их будешь носить под своими брюками. В противном случае мы спустим твои штаны прямо перед Сильвией и Дейзи, — заявила Джейн.

Я ни на минуту не сомневался в этом, или, по крайней мере, в том, что они могут попытаться это проделать, и выставить меня, к моему ужасу, обстриженным ягненком, невзирая на весь свой предыдущий опыт. При этом Джейн распахнула дверь моего кабинета и позвала Сильвию, но пока негромко. Паника накрыла меня подобно сети. Я оттащил ее назад и захлопнул дверь.

— Выйдите, я сделаю это, — сказал я.

— Нет, нет — мы хотим увидеть, как ты их наденешь, — было заявлено мне. Я отвернулся от них, чтобы совершить этот позорный поступок. Панталоны оказались мягче и более обтягивающие, чем мое обычное нижнее белье.

— Ты выглядишь очень мило! — сказала Мюриэль и остановила меня, чтобы я не надевал штаны до тех пор, пока меня не «осмотрят» и пока я не натяну плотно панталончики, чтобы мое мужское достоинство сформировало бугор, явно заметный сквозь прекрасный батист. Я в тысячный раз умолял их оставить меня в покое. Мюриэль с серьезным видом осмотрела мой вид и сказала мне натянуть штаны. Теперь меня будут осматривать день и ночь, чтобы убедиться в том, что я ношу этот нелепый наряд.

— Наказание ты знаешь, — сказала Мюриэль.

Я не могу отделаться от чувства, что я больше не обладатель своей души. Я целый день ощущаю вокруг себя панталоны. Они производят самое странное ощущение, которое я когда-либо знал. Мои тестикулы постоянно ласкаются материалом, который оказывает такое же влияние на другие мои интимные части. Боже милостивый, дай мне мужества написать Дейдр и умолять ее вернуться! Я боюсь, что если это сделаю — как бы я хотел сейчас это знать! — она меня будет презирать точно так же. Как же отчаянно я блуждал в стороне от истинного пути, который я поставил перед собой в жизни!

Из дневника Мюриэл

Какая восхитительная поездка с Роджером! У него есть подлинное до¬стоинство: не лезть очертя голову под любую юбку, которую он заметит. По его предложению мы втайне встретились на полпути и затем сделали круг по его участку леса, где, по его словам, никто нас не побеспокоит, потому что он заранее отослал всех своих лесников.

После превосходного, бодрящего галопа, мы расположились на поляне, где на солнышке разросся небольшой газончик. Было по-весеннему очаровательно, и мох, и трава создавали приятное и теплое основание. Я спросила, не желает ли он порассуждать о состоянии дел в государстве или обсудить вопросы философии?

— Вопросы философии пристрастий, — заметил он.

Когда мы легли, романтически обнял мою голову рукой, и с предосторожностью истого джентльмена начал шарить у меня под юбкой на пару дюймов повыше колен, не встречая с моей стороны никаких препятствий.

Роджер, видимо, начитан и много рассказывал, слегка поцеловывая меня в губы, о прочитанных им любовных похождениях, приводя даже цитаты, которые глубоко меня тронули, в то время как его пальцы исследовали мои под¬вязки и касались бедер повыше них — не торопясь, но тем дразнящим образом, который редко встретишь теперь у назойливых мужчин, которые стремятся слишком быстро присунуть женщине. Так, он рассуждал со мной о Брантоме, написавшем «Тайную жизнь дам», где, как он сказал, описано множество историй о делах давно минувших дней, например, таких как о дамах, которые терлись своими щелками, становившиеся от этого такими же взбитыми и пенистыми, как мыльная пенка.

— А я и не знала об этом, — улыбнулась я, но чуть тронула языком меж его губ, чтобы показать, что всего лишь дразнюсь.

— Были еще и такие любовники, — продолжал он рассказывать из Брантома, — которые трахали своих дам двое на двое, а иногда и жену, и любовницу вместе в одной постели, и были также джентльмены, которые пользовали своих дочерей прежде, чем они выйдут замуж.

— Ого! Разве так подобает поступать джентльменам? — спросила я.

— Не могу об этом судить — его ответ эхом отозвался у меня в голове.

К этому времени его рука достигла моей киски, на которой он очень нежно заиграл, отыскав мою чувствительную точку и заставляя ее звенеть настолько опустошающе, что я задергалась и глазами стала умолять его скорее приступить к делу. «Ты, должно быть, приняла туда не один добрый мужской член», — сказал он, явно желая, чтобы я отвечала еще более страстными выражениями. Но я не желала так делать — женщина узнает мужчину тем лучше, чем больше он поначалу скажет. специально для bеstwеаpоn.ru А что он, спросила я, многие ли женские пещерки взламывал?

— За последнее время? В одну или две, — улыбнулся он и притворился, будто мягко зевает мне прямо в открытый рот, одновременно силой раздвигая мне ноги как раз таким образом, каким я от него и хотела, ибо такое движение сильно возбуждает меня, напоминая мне о развратных днях моего прошлого.

— Так-так, значит, вы вовсе не перетрудились, — ответила я, пока мы обменивались языками.

Я приподняла колени. Он открыл меня и подобрал платье вокруг талии, оставив мой задок лежать обнаженным на траве.

— С вами я найду чем заняться. Возможно, еще и с Джейн, и...

— С Сильвией?

Наконец, его член выскочил. Я потрогала его твердую округлость, лаская трепещущий жезл вверх и вниз. Ее имя еще больше рас¬палило его. Не успела я его произнести, как он оказался между моих распахнутых ног и начал тереться своим органом по моему меховому пригорку.

— Ее еще не трахали? — спросил он.

— Еще нет. А Дейзи? Что за милые ножки у нее, какие чудесные грудки. Неужели вы даже не пробовали ласкать ее сосочки? Ох, Роджер, войдите же в меня наконец!

— Подожди, женщина, потерпи! — ответил он.

Обожаю эту властность. Таковы все женщины, не равнодушные к получению наслаждения подобным образом. Его вздыбившийся стержень нашел, наконец, проход в мою медовую ловушку. Он раздвинул набухшие губки и проскользнул внутрь, а затем раздражающе замер, несмотря на все мои извивания. Он схватил меня за запястья, завел руки за голову, и навалился сверху, — вся его внешняя сдержанность, кажущаяся неопределенность, исчезла. Я знала, что это трюк. Женщины тоже иногда так поступают, когда еще не решили, стоит ли им демонстрировать свое желание.

— Оттрахай меня — и ты получишь нас обеих, — произнесла я.

— И тебя, и Джейн, и еще — Сильвию? — Его стержень продвинулся внутрь еще на дюйм.

Я восторженно сжала его. Никто еще не трахал меня таким образом. Я узнала этот возбуждающий трепет. Его голос был таким же тихим, как и

мой собственный.

— Я хочу больше твоего члена, Роджер! Нет, не Сильвию. Но Дейзи, да, Дейзи... Как сладко будет слышать, как она бьется и стонет под тобой, но ты должен обещать, что сделаешь это с ней... Ооооох!

Мои слова возымели такое действие, что он вошел в меня одним долгим толчком по самое основание, все еще удерживая за запястья, придавив, пригвоздив меня так, что мы оба улеглись щека к щеке, тяжело дыша.

— Раздвинь ноги шире, женщина. Подними их!

— Нет, не хочу, — сказал я, как маленькая девочка, отвернувшись лицом к мягкой траве, будто отбирая у него свои губы. Его язык начал щекотать мне ухо. Я закрыла глаза и начала бормотать, что это все плохо, не хорошо и развратно. Его член, с чудесными приглушенными звуками, медленно и трепетно задвигался во мне! Я затаила дыхание, чуть-чуть пошевелила попкой, но — как бы сожалея — снова опустила ее на траву, где ее окутал плотный, мятежный воздух.

Он крепко сжал мою талию и перекатился вместе со мной на спину, прижимая меня к себе, так что его член оставался глубоко внутри меня. Я оказалась наездницей, оседлавшей его. Затем он крепко шлепнул меня по попке и выдохнул: «Теперь двигай своей задницей, женщина, и живо!».

— Оуу! Ты просто зверь! — рассмеялась я, поддала бедрами вверх и вниз, и начала его объезжать, усевшись прямо и раскачиваясь как на лошади. Полагаю, что таким образом достигается наиболее глубокое проникновение.

Я ощущала себя пронзенной, поглощенной, полностью наполненной им. Я оросила любовным соком его лобковые волосы, мои глаза закатились, а волосы растрепались, но мои стоны выдали меня, потому что он снова перекатился наверх и опять пригвоздил меня всем своим телом к траве.

— Раздвинь ноги шире, еще шире! — простонал он со всею страстью, прижимаясь ко мне губами.

— Кончай... Кончай в меня! — выдавила я. Трава щекотала мне зад и весь мир вокруг исчез.

— Погоди, погоди, женщина, — прорычал он и еще больше заворочал своим членом.

Я еще не чувствовала себя столь побежденной с тех пор, как мне было столько же лет, сколько сейчас Сильвии, и наслаждалась каждым мгновением его диких толчков, его устами поверх меня, его руками, обхватывающими мои ягодицы.

— Слушаюсь, сэр, но продолжайте, пожалуйста, сэр, делайте это, не останавливайтесь! — снова кричала я, как девочка, почувствовав, что подобный спектакль доставляет ему удовольствие, пока он держит в своих руках судьбу моею жаркого оргазма.

Он продолжал.

— Ты и впрямь очень развратная девочка, — выдохнул он, но все же, не услышав моих мольб, сделал еще несколько толчков и кончил, выбросив густые, горячие струи в мою сжатую им утробу, после чего мы, наконец, легли, качаясь на волнах обоюдного наслаждения.

Его тело раздавило меня. Любому другому мужчине я бы сейчас прошептала: «Давай, слезай с меня!», но с Роджером я оставалась спокойной, и тихо дышала, пока он не извлек свой дымящийся инструмент и не стал на колени, чтобы застегнуть штаны.

— Можешь подниматься, — сказал он, к моему легкому изумлению, поскольку хотя это и было произнесено очень галантно, в нем все же слышалась властная нотка.

Он сел в стороне, спиной к дереву, и закурил сигару, пока я восстанавливала себя. После того как я закончила, мне было приказано сесть рядом с ним, и он обнял меня за плечи.

Именно тогда он начал беседу, которую я слушала с благоговением, потому что многие вещи, которые он говорил обо мне, были правильными. Я лидер этой стаи, сказал он, и Джейн вполне может быть моим сообщником.

— Я подозреваю, что в настоящее время вы взяли в оборот и юную Сильвию. А что же сам Мэнсфилд? Как это все получается?

Я поуютнее устроилась в его руках, ощущая себя так, как я обычно чувствую себя с мужчинами-лидерами.

— И он тоже. Я держу его отдельно от девочек, — сказала я. Он, казалось, прочел мои мысли по этому поводу и серьёзно кивнул, заметив, что я правильно сделала.

— Надуй губы, когда я в следующий раз буду тебя целовать, — сказал он.

Я с готовностью повиновалась. Тем временем он стал ласкать рукой мои груди и начал задавать множество вопросов обо мне: когда меня впервые объездили, как я себя вела при этом, и тому подобное. Его любопытство на сей счет казалось бес¬конечным. Он спросил, когда я впервые приняла мужской член промеж ягодиц. Я ответила, что в семнадцать. А что Джейн? В ее первый раз я ее держала. Он погладил мою щеку и улыбнулся:

— Все так, как я и думал. Я прочел это в твоих глазах, — сказал он.

Минута молчания потекла между нами. Моя щелка мирно пульсировала. Я заметила, как его мальчик стал снова оживать, и слегка потрогала его через ткань брюк.

— Так оно и будет, моя дорогая, — наконец сказал он. — Я буду иметь тебя так часто, как захочу. И Джейн тоже. Что касается Сильвии, то и она в свою очередь тоже окажется у меня на члене.

— И это все, что ты хочешь? — спросила я, все же ощущая легкий страх, как будто поступила бесстыдно, — чувство, которое у меня еще никогда не возникало по отношению к мужчине, кроме как в те времена, когда папа меня порол розгами, а я не хотела сразу снимать панталоны.

Тогда, схватив меня за подбородок, он поднес мое лицо прямо к своему:

— Ты никогда не будешь отвечать мне подобным образом, женщина, когда я говорю.

— Итак, ты будешь иметь нас обеих, и Джейн и меня? Если таков ваш приказ, сэр, мы будем, конечно, его выполнять. А если пожелаете, то и все вместе — это было бы здорово.

Я разговаривала сквозь зубы — мой рот был сжат его хваткой.

— Ты не упомянула о Сильвии, — сказал он.

— Тебе ее не видать, и вот почему. По крайней мере, не сейчас. Что касается Дейзи, ты можешь оттрахать ее в моей кровати, и если...

Хлоп!

— Ох! — вскрикнула я.

Он внезапно повалил меня на живот, снова подобрал платье и — шлеп! шлеп! шлеп! — его рука обрушилась на мой арьергард.

— Ты откажешься от этой идеи, Мюриэл, вот что я скажу, понятно?

Хлоп! Хлоп! Шлеп! Шлеп!

О, моя бедная попа запылала!

— Да, да! Ой, Роджер, не бей меня, пожалуйста!

В ответ он снова напал и насел на меня. Я дергалась, пока моя пылающая задница мяла траву. Я пробовала заплакать, но ничего не вышло. Как любопытно и неожиданно произошла во мне эта перемена — во мне, которая могла бы уничтожить любого другого мужчину. Со мной так не обращались с тех пор, как в совсем юном возрасте мне взломали мою пещерку, подобно многим другим девочкам, особенно в деревне.

— Должен ли я продолжать иметь дело с Филиппом? — спросил он потом с любопытством.

— Конечно же, — сказала я, дожидаясь его следующего ответа.

— Поживем — увидим... , — ответил он, и впал затем в нежные объятия и поцелуи, что удивило меня еще больше. Он ласкал мою киску уже через платье, а я — его член, но никто из нас не спешил начать все заново.

Джейн едва ли всему этому поверит. Лучше, пожалуй, ей ничего не рассказывать.