Из дневника Филиппа

Проклят стал тот день, когда проснувшись поутру, я услышал внизу ранний щебет голосов. Греховные сны, которые посещали меня ночью, не должны приходить к человеку, стремящемуся очистить свою душу благочестием. Мне следовало бы навсегда остаться в этой комнате, заперевшись от терзающих теперь меня искушений, но я не в силах это сделать — невинность Сильвии взывает ко мне, я ее ангел-хранитель, я единственный, кто может теперь ее защитить.

Мне снился дядя Реджи, и дешевая спальня в том маленьком низкопробном доме.

— Не думай, что сможешь заглянуть в умы и сердца даже тех, кто тебе дорог, — однажды сказал он.

Эти слова каленым железом горят у меня на языке, — точно так же, как горели, думаю, и у него. Эти пятна на штанах, их никогда не удастся вывести. Я спрятал их в шкаф и больше никогда не одену. Я теперь вынужден держать у себя в столе печенье и бисквиты, это позволит мне спускаться вниз значительно реже, но что делать с несчастьями и случайностями повседневной жизни?!

Только я подумал об этом, как Сильвия прибежала наверх, и мне захотелось спрятаться. По крайней мере, я чувствовал себя спрятавшимся.

— Папа, ты опаздываешь к завтраку. Ты не спустишься вниз? — спросила она.

Я сел на кушетку, которую теперь называю не иначе как «Безнадежность», она прыгнула мне на колени и с любовью обняла меня своими бархатными руками за шею, устроившись нижней и пухлой частью своей персоны как раз на том месте, которое вчера оказалось объектом покушения обеих моих греховных сестер.

— Я сейчас же спущусь вниз, — ответил я в полной растерянности.

Она слишком много елозит на месте, когда говорит. Я с ужасом ощутил под ней шевеление — я имею в виду шевеление определенных органов своего тела, — в котором обвиняю Мюриэл и Джейн.

— Хорошо, папочка. И почки, и бекон сегодня отличные — все очень вкусно, правда. Ой, какая у тебя щетина, — рассмеялась она, отво¬рачиваясь.

— Крошка, я еще даже не брился. Сейчас... Я должен... Я хочу сказать, что уже иду.

Я поднялся вместе с ней в ужасном смущении от осознания собственной эрекции в своих интимных местах. Я искренне молился, чтобы она ее не увидела, хотя по своей невинности, как я уговаривал сам себя, она не могла знать природу этого явления. Но мне показалось, что ее глаза на мгновение скользнули вниз, а затем она отвернулась. Губы ее слегка приоткрылись. Как скромно она выглядит в такой по-детски непосредственной позе! У нее такие свежие, молодые губы, такие жемчужные зубы. Я молюсь о том, чтобы они сохранили свою чистоту и невинность.

— Папа, тетя Мюриэл говорит, что купит мне сегодня новое платье, и новую шляпку. А еще она сказала, что если она это купит, то ты купишь мне чулки. Ты правда купишь? Я не знаю только какие, — белые, розовые, синие или даже черные. Тетя Джейн говорит, что чем темнее цвет, тем они привлекательнее, — болтала Сильвия, увлекая меня вниз по лестнице, хотя идти мне не очень хотелось.

Как я и опасался, сестры меня уже ждали. Едва мы вошли в столовую, как обе вскочили и, к огромному восторгу Сильвии и к моему большому смущению, поцеловали меня, назвали меня «милым» и настояли, чтобы я сел за стол прежде них. Джейн развернула салфетку и насильно положила мне на колени, а ее пальцы в этот момент пробежались по моей выпуклости.

— Ого, что это у нас здесь?! — улыбнулась она.

Сильвия оторвалась от чая и удивилась словам Джейн. Что до меня, то я густо покраснел. Пальцы Джейн задержались, хотя под скатертью этого было и не заметно. В столовую вошла Роуз с супницей и, как обычно, поставила ее сбоку на стол. Джейн тут же смахнула мою салфетку на пол и быстро села на место.

— О, Роуз, дорогая, не поднимешь ли ты салфетку хозяина? — спросила она.

Салфетка свалилась вниз у края стола. Я пробормотал, что дотянусь сам, но чертова горничная ринулась вперед, как юная газель. Я едва сдержался, чтобы не вырвать салфетку из ее рук, но поступить так перед Сильвией было бы абсурдно, ибо я сам прежде всего настаивал на подобных обязанностях горничной. Увы, к моему ужасу, рука Роуз наткнулась на то, что Джейн ранее оставила еще более твердым. У нее хватило стыда покраснеть — под стать ее юным годам — и она вскрикнула: «О, сэр!», после чего выбежала из комнаты.

— Что случилось? — спросила Сильвия, а затем позвала: «Роуз!» и выбежала вслед за ней, даже не спрашивая, можно ли выйти из-за стола.

— Боже мой, что вы вдобавок ко всему еще натворили? — обратился я к Мюриэл и Джейн. Разговаривать с ними не хотелось, но мне следовало поднять голос.

— Ха, мужчина красуется, мой дорогой? Но вполне ли ему подобает такое поведение за тем столом, где он король? — задала Джейн встречный вопрос. Я посмотрел ей в глаза, она ответила мне немигающим взглядом. За дверью послышались перешептывания.

— Ради Бога, приведите обратно Сильвию, — произнес я, уже неспособный подняться в таком позорном состоянии, и раздраженный от всего того, что могло быть сказано Роуз, которую я твердо решил уволить.

— Как пожелаете, сэр, — саркастически ответила Мюриэл, но медленно вышла, отворив и оставив дверь приоткрытой, из-за чего я вынужден был слушать ее шепот.

Я услышал, как Мюриэл произнесла: «Возможно, вам обоим придется... «. Затем послышался вскрик Сильвии. Не в силах более сдерживаться, я выкрикнул ее имя, и она вбежала сама.

— Заканчивай свой завтрак! И не поднимайся из-за стола, пока я тебе не скажу, — приказал я, тут же пожалев о такой суровости, вызвавшей слезы на ее глазах.

— Тебе бы, Филипп, лучше ее почаще целовать, чем ругать, — заметила Мюриэл.

— Тихо! — сказал я, хотя уже намного мягче, что меня самого оглушило. Из-за неловкости я не мог есть. Призрак дяди Реджи снова улыбнулся мне.

— Когда твой папочка вел себя плохо, — сказала Мюриэл Сильвии через стол, — его мамочка запирала его в шкаф до тех пор, пока он не признавался в своих грехах. А давай запрем его сейчас в шкаф?

— Мюриэл, не говори глупостей, — сказал я и отодвинул свой стул, что оказалось фатальным, потому что обе вскочили и схватили меня за руки.

Сильвия смотрела на нас, закусив губу, но ей все это казалось игрой, и она улыбалась. порно рассказы Меня так хитро поставили в положение, из которого было не выбраться, не употребив силы, ибо они крепко держали меня за руки и подталкивали вперед. Бедная Сильвия не знала, что и думать, но в конце концов, как я и боялся, победили улыбки ее теток.

— Непослушный, негодный Филипп, пошли, — приговаривала Джейн, пока вместе с Мюриэл тащила меня, тогда как я несчастно повторял свои первоначальные слова.

— Открой шкаф, Сильвия... Какая чудная игра прямо с утра!

Мне хотелось воскликнуть: «Нет, Сильвия!» — но это могло бы еще больше ввести ее в смятение, потому я выдавил из себя лишь фальшивую улыбку.

Увидев это, Сильвия, в свою очередь, рассмеялась и открыла угловой платяной шкаф, из которого давно вынули все полки. Я собирался его переставить, он лишь загромождал пространство. В мгновение ока меня развернули и втолкнули внутрь. В узком шкафу с двойными дверцами я оказался зажатым с двух сторон, лицом вправо. Дверцы заперли, и стало темно.

— Ты можешь искупить вину, если поцелуешь Сильвию, вместо того чтобы ее ругать. И помни, ты должен ее поцеловать хорошенько! — Мюриэл раскрыла дверцу, заталкивая Сильвию ко мне в шкаф. Потом темнота наступила снова.

— Ой, папочка, какие они глупые, Хотя, знаешь, я не возражаю. — сказала Сильвия, чьи гибкий и стройные формы тесно прижимались ко мне. И по правде говоря, в этой тесноте она не могла не почувствовать, как мое восставшее естество в штанах упирается ей прямо в живот.

— Откройте двери! — выкрикнул я, поневоле расстроив Сильвию, которая убедилась в том, что у меня нет желания ее целовать.

— Нет! Мы ее подпираем, — донесся в ответ голос Джейн, и я действи¬тельно почувствовал,

как они напирают спинами на дверцы, в то время как ноги Сильвии дрожали рядом с моими, а ее чело склонилось мне на грудь, словно она обиделась за то, что я отказался выполнить свое «обещание».

— Ты можешь поцеловать меня, если хочешь, — прошептала она, поднимая лицо. Я не мог этого увидеть, но почувствовал ее движение. Ее нос прошелся у меня под подбородком, до меня донеслось ее легкое дыхание медовой жимолости.

— Хорошенько целуй, Филипп! Не клюй в щечку! — послышался голос Мюриэл.

— Это глупо, но я и правда не против, папа, — прошептала Сильвия. Ее животик поневоле прижимался к тому, что у меня находилось внизу. В духоте шкафа обе мои руки вспотели, я не знал, куда их деть, да и в любом случае едва мог ими пошевелить. Я наклонил голову, мы коснулись друг друга носами, наши лица невольно приблизились друг к другу, как не должны были. О, как влажны ее губы, которые слаще меда, и которыми она смело впилась в мои уста! У меня перехватило дыхание. Немного помедлив, она отодвинулась.

— Ну, поцеловал он тебя уже? — спросила Джейн.

— Да, в самом деле, теперь выпусти нас, — сказал я, и тут же свет залил нас, и Сильвия упала на руки Мюриэл, явно не зная, остаться ей или убежать. — Она хочет выйти в сад, — добавил я. Мне подумалось, что стоит отпустить ее на волю.

И правда, Сильвия благодарно посмотрела на меня и убежала. Они ее не задерживали, одновременно взглянув вниз на невольную демонстрацию того, что считают мужественностью.

— Да, она заставила тебя укрупниться еще больше, — вызывающе заметила Джейн, и обе, развернувшись, поспешили за Сильвией, крикнув ей вслед, чтобы она подож¬дала.

Итак, я опустошен, — и что еще хуже, — выставлен на посмешище.

Пример¬но через час после этого возмутительного события, призванного, без сомнения, унизить меня еще больше, я встретил поднимающуюся по лестнице Сильвию. Она раскраснелась и выглядела, как мне показалось, очень возбужденной.

— Если не хочешь, папа, можешь меня не целовать! — выпалив это, она забежала к себе в комнату, заперев за собой дверь.

Я хотел было сказать, что поцеловал ее, как подобает родителю, но знал, что с этим своим высказыванием я снова попадусь в ловушку Мюриэл и Джейн, которые, — я был уверен в этом, — специально заставили ее произнести все эти вещи, чтобы смутить меня. Я попался в ловушку между дьяволицами и чистой невинностью.

Если бы здесь была та, которую я любил! Я знаю, она бы взяла бы все это в свои руки. Нужна другая женщина, чтобы угомонить эту пару. Уволить Роуз я также не смогу, потому что не нахожу вразумительного объяснения для Сильвии. Недолго думая, и желая как-то возместить возможную обиду, нанесенную Сильвии, я достал из бумажника десятифунтовую банкноту и просунул ее под дверь:

— Это тебе на платье. — произнес я.

После минутного молчания послышался шорох, когда она ее подняла.

— Спасибо, папа, — отозвалась она из-за дверей холодным тоном. Мне так показалось, хотя, впрочем, я был взвинчен.

Я не позволю ни Мюриэл, ни Джейн ничего для нее покупать. Хотя бы здесь я могу одержать небольшую победу — впрочем, не такую и маленькую, ибо Сильвия будет знать, кто лучше всех ее оберегает.

Из дневника Эми

Я знаю, что они что-то делали прошлой ночью. Я слышала шум в маминой комнате, и до меня доносились стоны Ричарда. В постели его не было — я заглядывала в его комнату. Мне показалось, что я слышала, как он сказал «иду» (игра слов — слово «Cоming» означает и «иду» и «кончаю» — прим. переводчика), но это же не имеет смысла. Возможно, он произнес «мамочка» (обыгрывается созвучность слов «Cоming» и «Mummy» — прим. переводчика), потому что он иногда делает так по-детски, — а не просто «мама», что более подходит для его возраста.

Мама за завтраком носила кружевной пеньюар. И я, и Ричард, могли видеть ее грудь, что мне показалось очень неприличным. На ней также были розовые подвязки, которые тоже были видны. Ее бедра намного полнее моих собственных, и я рада, что мои не такие крупные. Сегодня утром в своей комнате я читала молитвы. Все-таки жаль, что я не осталась дома со своим дорогим папой.