Утро было серым, свет, льющийся в кухонное окно, был холодным и рассеянным. Запах кофе и тостов висел в воздухе, но не мог перебить лёгкого, едва уловимого запаха вчерашнего — смеси автомобильного холода, секса и откровенности.

Они сидели друг напротив друга за кухонным столом. На Маше был его старый хлопковый халат, волосы были собраны в небрежный пучок. Без макияжа, со слегка опухшими веками, она выглядела уязвимой и по-новому спокойной. Костя воровато поглядывал на неё, как будто видел впервые.

Она неторопливо намазывала масло на тост, когда её телефон, лежащий экраном вниз, тихо вибрировал. Оба замерли на секунду. Маша отпила кофе, не глядя, взяла телефон, разблокировала. Глаза её пробежали по тексту.

— Ну что? — спросил Костя, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. Вилка в его руке замерла над яичницей.

— Он согласен, — сказала Маша просто, откладывая телефон. Она откусила тост и принялась жевать, смотря куда-то в пространство между ними. — На ту же пятницу. Спрашивает, будут ли изменения в «сценарии». Говорит, он в полном нашем распоряжении.

Последняя фраза повисла в воздухе, наполненная многозначительностью. «В распоряжении». Их с Машиным.

— И что ты ему ответишь? — уточнил Костя.

Маша наконец перевела на него взгляд. В её глазах не было ни стыда, ни игривости с прошлого вечера. Была твёрдая, почти деловая решимость.

— Что мы ждём его. И что изменений нет. Только... возможно, больше смелости. С обеих сторон. — Она помолчала. — Я очень этого жду, Костя. Не так, как тогда. Тогда я ждала со страхом. А сейчас... я просто жду. Как ждут долгожданного праздника. Меня всю... трясёт от предвкушения внутри.

Костя отложил вилку. Её прямота, этот спокойный, жадный напор смущали его. Раньше он был инициатором, искусителем. Теперь она взяла бразды, и это было непривычно и дико возбуждающе.

— Ты... серьёзно так настроена, — произнёс он скорее для себя.

— А ты нет? — она наклонила голову набок, и в уголке её губ дрогнула тень той самой, новой улыбки. — После вчерашнего? Ты же сказал, что хочешь «поджечь ещё один мост». Или я не так поняла твои... не слова, а скорее, действия у машины?

Он покраснел, почувствовав прилив крови к лицу. Она говорила об этом так легко, за завтраком.

— Понимал, — пробормотал он. — Просто...

— Просто что? — она перебила, её голос стал тише, но острее. Она облокотилась на стол, приближаясь к нему. — Просто не ожидал, что твоя тихая Машенька превратится в ту, которая будет считать дни до того, как на неё снова набросятся двое мужчин? Которая уже сейчас, сидя здесь, в халате, представляет, как будет снимать с себя одежду для вас обоих?

Костя сглотнул. Его член, предательски, отозвался на её слова даже здесь, за кухонным столом.

— Маш...

— Нет, слушай, — она продолжала, и в её интонациях появилась та самая пикантная, почти пошлая нотка, которую она обрела в машине. — Я не просто жду. Я уже придумываю. Вот, например. В прошлый раз я просила его войти в меня сзади, пока ты был спереди. В этот раз... в этот раз я хочу, чтобы ты встал на колени передо мной. И пока он будет трахать меня сзади... ты будешь лизать меня. Там. Чтобы я чувствовала вас обоих абсолютно везде. Ты же любишь этот... «коктейль». Вот и попробуешь его прямо из источника, так сказать, в режиме реального времени.

Она говорила это, не опуская глаз, спокойно, как будто обсуждала план покупок. Костя слушал, и мир вокруг – кухня, утренний свет, запах еды – уплывал куда-то. Оставались только её слова, влажные и откровенные, рисующие картину такой безумной интимности, что у него перехватывало дыхание.

— Или вот ещё, — она продолжила, явно получая удовольствие от его смущения и от собственной смелости. — Я хочу, чтобы в этот раз ты приказал мне. Прямо при нём. Сказал что-нибудь вроде: «Маша, возьми его член в рот и смотри на меня». Чтобы он видел, как я тебе подчиняюсь, даже когда делаю это с ним. Чтобы понимал, чья это на самом деле игра. И чья это... шлюха.

Последнее слово она произнесла чуть ли не с нежностью. Костя понял, что оно перестало быть оскорблением. Оно стало их личным, тёмным термином нежности.

Он нашёл в себе силы сделать глоток кофе. Он был холодным.

— Ты всё продумала, — сказал он наконец.

— Да, — без тени сомнения ответила она. — Потому что я этого хочу. Очень. Почти так же сильно, как хотела тебя вчера на обочине. Это... это наш новый проект, Костя. И я хочу быть в нём не просто участницей. Я хочу быть соавтором. С грязным, очень пошлым воображением.

Она улыбнулась ему своей новой, знающей улыбкой, встала, взяла свою тарелку и понесла к раковине. Её халат распахнулся, мелькнула голая нога.

Костя сидел, глядя ей вслед. Смущение постепенно уступало место другому чувству – гордости, страху и мощному, всепоглощающему желанию. Она была права. Это был их проект. И пятница была не концом чего-то, а лишь второй главой. Главой, которую она уже начала писать. И он, как ни странно, не мог дождаться, чтобы прочитать её.

***

Вечер опустился над городом, окрасив небо в густые сиреневые тона. Они ехали в молл — за обещанными детям игрушками и бытовой ерундой, которая в свете последних событий казалась сюрреалистично неважной.

Маша сидела на пассажирском месте, оживлённо болтая. Её волосы были убраны, на лице лёгкий дневной макияж, скрывший следы вчерашних бурь. Она говорила о фильме, о коллегах, о планах на выходные — обо всём, кроме главного. Но это главное витало в салоне, как наэлектризованный воздух перед грозой.

—. ..и потом она говорит, представляешь? — Маша закончила какую-то историю и вдруг повернулась к Косте. Её взгляд стал пристальным. — А тебя... не смущает? То, что я так... обо всём этом говорю? Что у меня в голове теперь такие картинки крутятся?

Костя, глядя на дорогу, лишь слегка пожал плечом.

— Смущает. И заводит. Одновременно. Раньше я думал, что тебе нужно расшевелить. А оказалось, тебя просто нужно... разблокировать. Правильным ключом.

— Правильным ключом в виде члена другого мужчины? — быстро парировала она, и в её голосе снова зазвучали те самые, игриво-опасные нотки.

— В виде разрешения, — поправил он, но без упрёка. — Разрешения не стыдиться того, что тебя заводит.

— Оно меня и заводит, — призналась она, глядя в окно на мелькающие витрины. — Не само по себе. А контекст. То, что ты рядом. Что ты видишь. Что ты... одобряешь. Раньше мне казалось, что если мужчина любит, он должен ревновать дико, до безумия. А ты... ты ревнуешь как-то по-другому. Ты не отталкиваешь меня, а, наоборот, притягиваешь ближе. Через это. И от этого я чувствую себя... в миллион раз желаннее. Как будто моя ценность выросла в твоих глазах. Не потому что я «испортилась», а потому что... раскрылась.

Она замолчала, давая словам проникнуть в него. Потом снова заговорила, её голос стал заговорщицким, интимным, будто они обсуждали планы ограбления банка.

— Знаешь, о чём я думала сегодня на работе? Я думала о том, как он в прошлый раз кончил в меня. И как ты потом... вылизывал. И представляла, как в этот раз он делает это снова. И ты... ты не ждёшь, пока он закончит. Ты делаешь это, пока он ещё внутри меня. Прямо так. И я чувствую вас обоих одновременно... по-разному.

Костя сжал руль, чувствуя, как знакомый жар разливается по низу живота. Она делала это снова — вербально растормаживала его, растравляла самые тёмные уголки его фантазий, которые он сам боялся озвучить.

В этот момент они подъехали к огромному торговому центру, свернули на парковку. Перед входом горели яркие вывески, среди них — логотип известного бренда нижнего белья, с манекенами в откровенных кружевных комплектах.

Маша замолчала, глядя на витрину. В её глазах загорелся расчётливый, весёлый огонёк. Когда Костя заглушил мотор, она обернулась к нему.

— Слушай, а давай зайдём туда? — Она кивнула в сторону магазина белья.

— Зачем? У тебя же... — начал он.

— Я знаю, что у меня есть, — перебила она. — Но я хочу купить новое. Особенное. Для пятницы.

Она вышла из машины, не дожидаясь ответа. Костя, немного ошарашенный, последовал за ней. Они вошли в магазин, где царил мягкий, розоватый свет и пахло дорогим текстилем и парфюмом. Маша, взяв Костю за руку, повела его не просто к стойкам, а в самый дальний угол магазина, где висели коллекции с пометками «Seduction», «Forbidden» и другими многообещающими названиями. Здесь кружева были ажурнее, вырезы глубже, а ткани стремились к минимуму.

— Вот, смотри, — она показала на комплект из чёрной сетки, почти не скрывавшей ничего. — Это было бы слишком очевидно. Как из плохого порно.

— А это? — её пальцы перебрались на ярко-розовый шёлк с бантиками.

— Слишком инфантильно. Я сейчас не девочка, — отрезала она, и в её голосе звучала новая, непривычная для неё самоуверенность.

Наконец её взгляд упал на то, что она искала. Это был комплект из кроваво-красного гипюра, но не просто яркого, а откровенного до пошлости. Лифчик был сверх-пуш-ап, подчёркивающий и приподнимающий грудь так, что она казалась игрушечной, почти неестественно соблазнительной. Чашечки были полупрозрачными, ореолы сосков угадывались сквозь узор. Трусики представляли собой микро-стринги, где красная ниточка сзади лишь формально обозначала наличие нижнего белья. Комплект дополняли подвязки с такими же крошечными красными бантиками.

— Вот. Идеально, — прошептала Маша, снимая его с вешалки. Её глаза блестели. — Цвет стыда. И фасон... самой последней, дорогой шлюхи. Которую покупают за большие деньги для одной ночи.

Костя смотрел на это бельё, а затем на её лицо. Контраст был поразительным: её обыденное, милое лицо и этот вызов в глазах, держащий в руках воплощение развратной фантазии. Его горло пересохло.

— Ты уверена? — выдавил он.

— Абсолютно. Нужно померить, — заявила она и, поймав взгляд консультантки, жестом показала на свободную примерочную. — Одна вещь.

Они зашли в маленькую, мягко освещённую кабинку. Маша задернула занавеску. Тесное пространство сразу наполнилось её присутствием, запахом её духов и электричеством ситуации. Не говоря ни слова, она начала раздеваться. Сняла свитер, джинсы. Осталась в простых белых трусиках и лифчике – разительный контраст с тем, что она держала в руках.

Она надела комплект. Движения были неторопливыми, ритуальными. Сначала лифчик. Он преобразил её грудь, сделав её вызывающе высокой и округлой, а соски, проступающие сквозь красную паутину гипюра, стали двумя тёмными точками притяжения. Затем трусики-стринги, которые лишь подчеркнули линию бёдер и практически исчезли в межъягодичной складке. Подвязки, застёгнутые на тонких бёдрах, завершили образ.

Она повернулась к нему. В зеркале на стене отражалась женщина, которую Костя едва узнавал. Его Маша, но облачённая в плоть и кровь самой дерзкой, самой продажной мечты. Красный цвет пылал на её коже, контрастируя с её бледностью. Бельё не скрывало, а гиперболизировало, выставляло напоказ, превращало её тело в товар высшей лиги. И в её глазах, встретивших его в зеркале, читалось не смущение, а власть. Власть над этим образом и над ним.

— Ну? — спросила она, положив ладони себе на бёдра, выгнув спину. — Я в нём выгляжу как шлюха твоей мечты?

Костя не мог отвести взгляд. Его возбуждение было мгновенным и болезненным. Он видел не просто бельё. Он видел её в нём в пятницу. Видел, как это бельё снимают с неё чужие руки. И вид был настолько интенсивным, что у него закружилась голова.

Маша видела это по его лицу, по тому, как он стоит, скованный в тесном пространстве. Она подошла к нему вплотную, так близко, что он чувствовал тепло её кожи сквозь прохладную сетку гипюра. Она обняла его за шею и притянула к своему уху.

— Спасибо, что привёл меня сюда... — прошептала она губами, едва касаясь его мочки. — Я так возбуждена... что хочу отблагодарить тебя прямо сейчас. Давай, я тебе отсосу. Здесь.

Костя отшатнулся, наткнувшись спиной на стенку кабинки.

— Ты с ума сошла? Здесь... люди...

— Тише, — она положила палец ему на губы. Её глаза были огромными, тёмными, полными решимости. — Занавеска закрыта. Мы быстро. Ты же хочешь. Я вижу, как сильно ты хочешь.

И прежде чем он успел что-то возразить, её руки уже расстёгивали его ремень, молнию. Она опустилась перед ним на колени на мягкий коврик примерочной. Пространство было таким тесным, что её плечи касались стенок.

— Маш, нельзя... — попытался он протестовать, но его голос был слабым, а тело предательски рвалось навстречу её губам.

— Можно, — просто сказала она и взяла его член в рот.

Это было не как в машине. Здесь было тихо, тайно, интимно до головокружения. Он смотрел вниз, на её склонённую голову, на её спину в красных подвязках, на невероятно откровенную линию стрингов. Она сосала его жадно, с умением, которое оттачивала для него и, как он теперь понимал, возможно, представляя другого. Звук был приглушённым, влажным, невероятно громким в тишине кабинки. Снаружи доносились приглушённые голоса, шаги, шуршание пакетов. Каждый звук заставлял его вздрагивать, и каждый раз её язык и губы заставляли забыть обо всём.

Это длилось недолго. Напряжение, вид, ситуация — всё это свело его с ума. Он кончил ей в рот, подавив стон, вцепившись пальцами в её волосы, не в силах отпустить.

Маша, не торопясь, проглотила, потом ещё раз облизнула его, поднимая на него глаза. Её губы были влажными, щёки раскрасневшимися. Она встала, поправила бельё, на котором не было и морщинки.

— Спасибо за красивое бельё, дорогой, — сказала она обычным, даже слегка светским тоном, как будто только что примерила и одобрила платье. — Берём его. Оно мне очень идёт, правда?

Она повернулась к зеркалу, как бы оценивая вид, и начала спокойно одеваться поверх белья, как ни в чём не бывало. Костя, ещё дрожа, с трудом приводил себя в порядок. Мир за пределами занавески казался ему теперь нереальным, размытым. Единственной реальностью были её глаза в зеркале, красное бельё в её руках и вкус его же спермы, который, как он знал, был сейчас у неё на языке. Она выиграла этот раунд. И купила не просто бельё. Она купила их обоих на новую, головокружительную авантюру.

***

Тишина в спальне была обманчивой. Она была густой, тяжёлой, насыщенной невысказанным ожиданием пятницы и воспоминаниями примерочной кабины. Свет был приглушён до состояния бархатного мрака. Маша лежала на боку, прижавшись спиной к Костю, но её тело не было расслабленным. Оно вибрировало мелкой, целенаправленной дрожью.

Её рука скользнула назад, под одеяло, нащупала его член через ткань боксёров. Он уже был наполовину возбуждён — тело помнило днём раньше разума.

— Спишь? — её шёпот был настолько тихим, что он почувствовал его больше дыханием на своей коже шеи, чем услышал.

— Нет, — ответил он, его голос прозвучал хрипло.

— Я думаю о том красном белье, — продолжила она, её пальцы начали медленно теребить его через ткань. — О том, как оно будет смотреться на мне под светом свечей. Как ты будешь снимать с меня лифчик. Ты снимешь его? Или позволишь это сделать ему?

Костя сглотнул, но не ответил. Он позволил её словам и прикосновениям окутать себя.

— А потом... — её губы коснулись его уха, и следующий шёпот был влажным, откровенно пошлым, —. ..потом ты увидишь, как его член упирается в эту красную ниточку между моих ног. В эти стринги. И как он за эту ниточку... дёргает. Или ты дёрнешь? Чтобы освободить доступ. Чтобы он мог войти в ту самую... мою пизду, которая так соскучилась по нему.

Она никогда не говорила так грязно, так предметно. Каждое слово било, как ток. Её рука наконец залезла под ткань, обхватила его полностью, начала медленно, но уверенно дрочить.

— Ты представляешь? — она продолжала, её дыхание учащалось. — Его руки на моих бёдрах в этих подвязках. Твои руки на моей груди. А я... я лежу и смотрю на потолок. Или на тебя. И чувствую, как он заполняет меня. Как он бьётся внутри. И ты это видишь. Видишь, как моё тело принимает его. Ты же этого хочешь? Сказать, что хочешь.

— Хочу, — вырвалось у Кости хриплым, надтреснутым признанием.

— Тогда покажи, — приказала она шёпотом и, резко сбросив с них одеяло, перекинула ногу через него и уселась сверху, лицом к лицу. Она была в одной короткой ночнушке, и он почувствовал, как влажно и жарко между её ног, когда она притерлась к его животу. Она взяла его член, направила к себе и, не отрывая взгляда от его глаз, медленно, невероятно медленно опустилась на него, принимая весь его размер внутрь себя.

Он застонал. Она не начала двигаться сразу. Она сидела, полностью приняв его, её глаза были закрыты, лицо выражало предельную концентрацию. Потом она открыла глаза.

— Это моё, — прошептала она. — Ты — мой. А то, что будет в пятницу... это будет наш общий подарок ему. Но закончится всё всегда здесь. Внутри меня. Тобой.

И она начала двигаться. Не как раньше — страстно или нежно. Она «прыгала» на нём. Быстро, ритмично, почти механически, с лёгкими хлопками кожи о кожу. Это был не танец любви, а ритмичное использование, утверждение власти. Она смотрела на него сверху вниз, её лицо было серьёзным, почти суровым, только раздувающиеся ноздри и блестящие глаза выдавали наслаждение.

Костя был парализован. Её дикой, агрессивной чувственностью, её словами, её абсолютным контролем над ситуацией. Он кончил быстро, не в силах сопротивляться, с тихим рыком, вжимаясь в неё.

Маша почувствовала пульсацию внутри себя. Она замерла на мгновение, затем так же медленно, как и села, поднялась с него. Его сперма вытекала из неё, тёплая и вязкая.

Она не пошла в ванную. Она опустилась между его ног, взяла его всё ещё чувствительный, влажный член в руку, наклонилась и несколько раз медленно, тщательно провела им по своим губам, как помадой. Потом она перебралась выше, встала на колени над его лицом.

— Лижи, — приказала она тихо, но так, что не было вариантов ослушаться.

Костя, ошеломлённый, в полуобморочном состоянии возбуждения и шока, повиновался. Он прильнул к ней языком, к её влажной, смешанной соками и его же спермой киске.

Но Маше было мало. Она начала двигать бёдрами, «выезжая» на его лице, терлась о его нос, губы, подбородок. Она размазывала по его коже их общие выделения, делая его лицо мокрым и липким. Потом она наклонилась ещё ниже, взяла его за подбородок, заставила посмотреть на себя.

Её лицо было раскрасневшимся, глаза горели каким-то нездоровым, лихорадочным блеском торжества и самоуничижения одновременно.

— Вот кто я теперь, — прошептала она, и в её голосе дрожали смешанные эмоции. — Я пизда. Твоя пизда. Которая хочет, чтобы её трахали. Которая будет просить об этом. И ты... ты будешь смотреть. И лизать её после. Потому что она твоя. Да?

Костя, с её соками на губах, смотрел на неё снизу вверх. В нём не было отвращения. Было шоковое, леденящее и одновременно обжигающее возбуждение. Он видел не жену. Он видел создание, которое он сам же и выпустил на волю. Демона, который говорил на его тайном языке и удовлетворял его самые потаённые, самые стыдные желания. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

Маша сползла с него, лёг рядом, прижалась к его липкому плечу. Её дыхание постепенно выравнивалось.

— Спи, — сказала она просто, как будто только что прочитала ему сказку на ночь. — До пятницы ещё три дня. Нам нужно набраться сил.

И она закрыла глаза, оставив его лежать в темноте с размазанной по лицу спермой, с диким хаосом в голове и с твёрдым, необъяснимым знанием: точка невозврата осталась далеко позади. Они уже неслись в пропасть. И это падение было самым сладким, самым страшным и самым живым ощущением в его жизни.

***

Маша заснула быстро и неожиданно — как выключатель. Её дыхание стало глубоким и ровным, тело обмякло, расслабившись после странной, агрессивной близости. Она отвернулась, уткнувшись лицом в подушку, обнажив линию плеча и спины.

А Костя лежал рядом с открытыми глазами. Тишина комнаты теперь была оглушительной, и в ней громче всего звучали её слова. Они эхом отдавались в его черепе, обрастая деталями, картинками, которых даже она не рисовала.

«...как его член упирается в эту красную ниточку...»

В темноте он видел это с сюрреалистичной четкостью. Алый гипюр на её коже. Тёмная головка чужого члена, прижатая к тонкой полоске ткани. Его собственные пальцы, зацепляющие эту ниточку, чтобы оттянуть в сторону. Или — его пальцы, сжимающие её бёдра, пока другой делает это.

«...чтобы он мог войти в ту самую... мою пизду, которая так соскучилась по нему...»

Эти слова жгли сильнее всего. Не «по тебе». «По нему». В них была чудовищная, возбуждающая правда. Её тело — помнило. И ждало. Не абстрактного «другого», а конкретного, Артёма, с его «красивым», «точёным» членом. Ревность ворочалась в нём тёмным, холодным комком, но тут же, как паразит, прорастала безумным жаром. Он хотел видеть это снова. Хотел видеть, как её лицо замирает в момент проникновения. Как её глаза ищут его, Костю, в тот самый миг, когда её заполняет другой.

Его рука сама потянулась вниз. Член был напряжённым, болезненно твёрдым, будто и не было недавней разрядки. Он обхватил себя, начал медленно дрочить, глядя в потолок, но видя совсем другое.

Теперь фантазия пошла дальше её слов. Он представлял момент после. Когда Артём кончит в неё. И она, вся влажная, переполненная, подойдёт к нему, Косте, и прижмётся. И он, как тогда, опустится перед ней на колени. Но не затем, чтобы стереть, присвоить. А чтобы... попробовать. Сознательно. Целиком. Не смесь, а именно чужое, свежее, ещё тёплое. Чтобы ощутить на языке именно тот вкус, о котором она говорила — горьковатый, резкий, чужой. Чтобы через этот вкус, через это предельное унижение и принятие, почувствовать свою власть над ситуацией окончательно и бесповоротно. Эта мысль была самой порочной, самой тёмной из всех. И самой неотразимой.

Его движения ускорились. Дыхание стало прерывистым. Он смотрел на спящую Машу, на изгиб её спины, на мягкую линию ягодицы, выступающую из-под края ночнушки. В финальной волне нарастающего наслаждения он приподнялся, направил себя и кончил ей на голую кожу, чуть ниже талии, тёплыми, липкими струями.

Она слегка вздрогнула во сне, но не проснулась. Сперма медленно стекла по её коже.

Костя замер, глядя на то, что сделал. На метку. На своё молчаливое, грязное признание в том, куда завели его её слова. Потом он наклонился и коснулся губами её плеча, чуть выше места, где начинался его след. Поцелуй был нежным, почти благоговейным, в диком контрасте с только что пережитым.

— Спокойной ночи, моя... пизда, — прошептал он в темноту, повторяя её же слово, и в его голосе была не насмешка, а странное, извращённое обожание.

Затем он лёг, отвернулся и закрыл глаза, пытаясь загнать обратно в тёмные уголки сознания демонов, которых они с ней сегодня впустили на свободу. Снаружи было тихо. Впереди — три дня до пятницы. Три дня ожидания новой встречи с этими демонами, уже не как с незваными гостями, а как с полноправными хозяевами их постели.

Продолжение следует...

Продолжение (еще три рассказа) уже есть на бусти: https://boosty.to/bw_story

Подписывайтесь!

***

Поддержать автора можно и нужно на бусти: https://boosty.to/bw_story

Донаты приветствуются! ;) Ваша поддержка очень важна для меня!