Первые лучи утра, робкие и золотистые, пробивались сквозь щель в шторах, рассекая полумрак спальни. Пылинки танцевали в этих тонких лучах, словно оживляя комнату. Но для Евгении мир все еще был окрашен в оттенки ночного кошмара и стыда.

Она не спала. Все ее тело помнило. Помнило грубые прикосновения, жгучие поцелуи, чувство полной утраты контроля. Между ног все еще пульсировало слабым, предательским эхом, а на лбу выступила испарина. Она смотрела на спящего Артема. Его лицо, такое знакомое и любимое, было безмятежным. Он дышал ровно и глубоко, его мускулистая рука была закинута за голову, и эта поза выражала такое доверие и покой, что у Евгении сжалось сердце.

«Нет, — отчаянно подумала она. — Это не я. Тот сон — это не я».

Ей нужно было стереть его. Перезаписать чужие, навязчивые образы чем-то реальным, теплым, настоящим. Ей нужно было доказать самой себе, что ее желание принадлежит только ему, ее мужу. Что та, развратная и безликая женщина из сна, не имеет к ней никакого отношения.

Осторожно, словно боясь разбить хрупкое утреннее спокойствие, она приподнялась на локте. Простыня сползла, обнажив ее грудь, и прохладный воздух заставил соски вновь налиться кровью. Она снова содрогнулась — теперь уже от собственной реакции.

Медленно, почти на цыпочках, она скользнула вниз по кровати, укрываясь в тени, которую отбрасывало его тело. От него пахло сном, теплом и едва уловимым, родным запахом его кожи. Этот аромат был антидотом от дурманящего коктейля духов и пота из ее кошмара.

Ее сердце колотилось уже не от страха, а от странной, смешанной решимости — очиститься и одновременно возбудиться. Она хотела разбудить его именно так, вернуть себе власть над своими желаниями, подарив их ему.

Она прикоснулась губами к его плоскому животу, ощутив под кожей твердые мышцы. Он вздохнул глубже во сне, но не проснулся. Ее губы, мягкие и влажные, скользнули ниже, к темным волосам у основания его члена. Он был спокоен, мягок. Ее собственное возбуждение нарастало, горячей волной разливаясь по низу живота. Это было другое возбуждение — не животное и не отчаянное, а наполненное нежностью, любовью и щемящим чувством вины, которое она пыталась искупить.

Она обхватила его ладонью, ощущая, как под ее прикосновением он постепенно начинает пробуждаться, наполняясь кровью, становясь тяжелее и упругим. Она слышала его ровное дыхание над собой и почувствовала, как ее стыд понемногу начинает растворяться в сладком предвкушении. И тогда она наклонилась ниже и приняла его член в рот.

Это был не акт подчинения, как во сне. Это был акт дарения. Она ласкала его медленно, почти благоговейно, кончиком языка водя по самой чувствительной части головки, ощущая ее солоноватый, утренний вкус. Она изучала его форму, его реакцию, каждое его напряжение — все это было знакомо и любимо. Это был ее муж. Ее Артем. И это прикосновение было настоящим, в отличие от призрачных лапок ее фантазии.

Он застонал сквозь сон, его бедра непроизвольно подались навстречу. Его рука опустилась и бессознательно запуталась в ее волосах, не сжимая, а просто касаясь. Этот жест, полный доверия и интимности, заставил ее глаза наполниться слезами. Она закрыла их, полностью отдавшись моменту, пытаясь раствориться в этом единственном, исцеляющем ощущении.

— Жень... — его голос был хриплым от сна.

Она не ответила, лишь углубила ласку, давая ему понять, что это не сон. Что это она, его жена, хочет его так, здесь и сейчас, в их солнечной, безопасной спальне.

Он наконец полностью проснулся. Его тело напряглось, и он приподнялся на локтях, глядя на нее расплывчатым, полным желания взглядом.

— Что ты... — начал он, но она подняла на него взгляд, не прекращая своих движений.

И в этом взгляде было все: и мольба, и покаяние, и такая сильная, огненная любовь, что он замолчал, просто наблюдая за ней, сжимая пальцы в ее волосах чуть сильнее.

В этот момент для Евгении мир сузился до этого одного человека, до этого единственного члена во рту, до этого доверчивого взгляда. Призраки ночи отступили, побежденные реальностью его тепла, его стона, его любви. Она нашла свое очищение не в забвении, а в этом страстном, нежном акте, стирающем границы между телом и душой.

Она продолжала ласкать его член, и это движение было уже не просто нежным исследованием, а целенаправленным, страстным действием. Каждый взмах ее головы, каждое касание языка были наполнены новым смыслом. Она не просто возбуждала его — она заново открывала его для себя, доказывая себе, что единственный мужчина, чья плоть должна вызывать у нее этот трепет, был здесь, в их постели.

Его стон, на этот раз осознанный и полный желания, прозвучал для нее как самая сладкая музыка. Он перевернулся на бок, чтобы лучше видеть ее, его рука с нежностью скользнула по ее щеке, затем снова утонула в ее волосах, уже не просто касаясь, а мягко направляя ее ритм.

— Родная... — снова прошептал он, и в его голосе было столько тепла и удивления, что у нее сжалось сердце. — Какой приятный способ проснуться...

Она ненадолго оторвалась, чтобы перевести дух, ее губы блестели. Она смотрела на него снизу вверх, и в ее влажном, темном от возбуждения взгляде читалась целая история — ночная буря и утреннее затишье.

— Я хочу тебя, — тихо сказала она, и это была чистая правда. В этот момент она хотела только его, его запах, его вкус, его реакцию.

Артем наклонился и поцеловал ее — глубоко, нежно, с той самой страстью, которую она только что разожгла в нем. Вкус его собственного возбуждения на ее губах, казалось, лишь сильнее распалил его. Он медленно, почти ритуально, перевернул ее на спину, не прерывая поцелуя. Его тело, тяжелое и теплое, легло на нее, и это ощущение безопасности, полного покрытия, было полной противоположностью тому, как незнакомые руки прижимали ее к матрасу во сне.

«Тогда позволь и мне захотеть тебя, » — прошептал он, его рука уже тянулась к ней, полная привычной нежности.

Но Евгения мягко остановила его, положив свою руку на его. Ее глаза горели смесью стыда, дерзости и подавленного возбуждения. Ночной сон, эта запретная фантазия, больше не пугала ее. Она превратила ее в искру, в желание, которое она могла бы реализовать здесь, с ним, в безопасности их любви.

— Подожди, — ее голос был тихим, но твердым. Она приподнялась, ее обнаженная кожа мерцала в утреннем свете. — Артем... сегодня я хочу попробовать кое-что новое.

Он смотрел на нее с любопытством и легким удивлением, его желание никуда не делось, лишь затаилось в ожидании. Она потянулась к тумбочке с ее стороны кровати и, покопавшись в ящике, достала оттуда аккуратный, обтекаемый предмет — силиконовый вибратор нежного, лилового оттенка.

Она положила его на простыню между ними, как вызов. Сердце ее бешено колотилось, но она не отводила взгляда.

— Я хочу, чтобы ты взял меня сзади, — выдохнула она, чувствуя, как горит лицо. — Пока эта игрушка будет... наполнять меня. Я хочу этого. Я хочу попробовать вас двоих в себе.

Она видел, как по его лицу пробегает тень удивления, а затем — вспышка такого интенсивного, животного возбуждения, что у нее похолодело внутри. Он никогда не отказывал ей в экспериментах, но это выводило их личную жизнь на новый уровень.

Он медленно взял вибратор, ощущая его гладкую, упругую поверхность. Его взгляд был тяжелым и горячим.

— Хочешь двойной игры? — уточнил он хрипло, и в его голосе прозвучал отзвук той самой власти, которой она так жаждала в своем сне, но теперь это была власть, которую она ему добровольно отдавала.

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. И тогда, глядя ей прямо в глаза, он задал вопрос, который висел в воздухе с момента ее признания:

— А твою попку? Ты хочешь, чтобы я взял и ее?

Евгения закрыла глаза на мгновение, и в темноте снова мелькнули образы из сна: запретное проникновение, смешанное чувство стыда и наслаждения. Но на этот раз это была не анонимная ладонь незнакомца, а рука ее мужа. Это меняло все.

— Да, — прошептала она, открывая глаза. В них была полная капитуляция и безграничное доверие. — Я хочу. Сегодня я хочу всего. Я хочу чувствовать себя... полностью твоей. И полностью... занятой тобой.

Он наклонился и поцеловал ее — нежно, но с обещанием грядущей бури.

— Ложись на живот, — мягко скомандовал он.

Она повиновалась, переворачиваясь и чувствуя, как огонь стыда и желания разливается по ее телу. Она услышала, как он включает вибратор. Тихий, почти невесомый гул наполнил комнату. Он смазал игрушку и свои пальцы специальным лубрикантом, который всегда был у них под рукой — забота и безопасность даже в самых смелых играх.

Первым прикоснулся к ее вагине холодный наконечник вибратора. Она вздрогнула, когда он медленно, с нажимом вошел в нее, заполняя ее пульсирующей, вибрирующей плотностью. Ощущение было невероятным, заставляя ее мгновенно намокнуть еще сильнее. Гул отзывался во всем ее теле, заставляя нервно вздрагивать мышцы бедер.

Затем она почувствовала его пальцы там, сзади. Он нежно, круговыми движениями массировал анальное отверстие, готовя ее, смазывая ее и себя обильно лубрикантом.

— Расслабься, — его голос был ласковым и властным одновременно.

И она расслабилась, отдавшись ему полностью. Когда он начал входить в нее сзади, это было медленно, осторожно, давая ей время привыкнуть к двойному проникновению. Сначала — лишь кончик, затем — глубже. Мир для Евгении сузился до невероятной полноты. Она была заполнена им — и вибратором, который жужжал и вибрировал внутри нее, усиливая каждое ощущение до немыслимого предела.

Когда он начал двигаться, это было похоже на ничего из того, что она испытывала раньше. Каждое его движение вперед заставляло вибратор сильнее давить на внутренние чувствительные точки, а его член в ее попке создавал непривычное, шокирующее трение. Стоны рвались из ее горла сами собой — хриплые, животные, полные абсолютного блаженства.

Он наклонился над ней, касаясь губами ее спины, и прошептал на ухо:

— Любимая? Все хорошо?

Она могла только кивать, зажав лицо в подушке, ее тело трепетало между ними, между двумя источниками наслаждения. Это была не фантазия о подчинении незнакомцам. Это был осознанный, доверительный экстаз с любимым человеком. Она не была объектом, она была соучастницей, открывающей для них обоих новые горизонты удовольствия.

Ее оргазм накатил внезапно и сокрушительно, волна за волной, выжигая из нее все мысли, весь стыд, оставляя лишь чистое, огненное ощущение. Ее судорожные сокращения заставили его ускориться, и вскоре он с громким стоном закончил, изливаясь в ее горячую, сжатую плоть.

Они рухнули на кровать, тяжело дыша. Он осторожно извлек из нее игрушку и свой пульсирующий член, перевернул ее на бок и прижал к себе. Она прильнула к его груди, дрожа от пережитого, но чувствуя не стыд, а глубочайшую близость и удовлетворение.

— Как ты себя чувствуешь? — он нежно поцеловал ее в макушку.

Она тихо рассмеялась, счастливая и умиротворенная.

— Я тебя люблю мой родной, я счастлива.

В эту минуту Женя поняла, что нашла способ примирить свои темные фантазии со светлой любовью. Она могла исследовать самые потаенные уголки своего желания, не предавая их, а ведя его за собой. И в этом была ее настоящая свобода.