Дикая история 12

(Уважаемые читатели, не стесняйтесь комментировать рассказ или писать в личку. Автор очень общительный открытый человек, которому всё описанное очень близко. И автору очень приятно получать оценки за свой труд. Приятного чтения!)

...

— Что правильно, что неправильно — давайте разберемся в терминах? — Арина Игоревна медленно, с легким щелчком, поправила оправу очков. Её взгляд, увеличенный линзами, стал тяжелым и пристальным. Он упирался в Ивана, заставляя того бессознательно съежиться в глубоком кресле. Его пальцы нервно обхватили чашку с кофе, будто ища в её теплоте последнее укрытие. — Как я поняла, у вас с женой... очень доверительные отношения?

— Достаточно доверительные, — голос его прозвучал хрипло. Он отхлебнул кофе, который показался ему слишком горьким. — Я же уже рассказывал... в общих чертах. Меня больше интересует, нормально это... или нет? — резким движением он поставил чашку на стол. Фарфор звякнул о стеклянную поверхность.

— Комперсия.

— Что? — Иван действительно не расслышал. Его мысли были далеко, там, где образ жены смешивался с чужими тенями на их супружеской кровати.

— Разновидность эмпатии, — голос Арины смягчился, стал почти ласковым, проникновенным. — По сути, это чувство радости, связанное с ситуациями, когда любимый человек счастлив и получает удовольствие от... еще одних отношений свой второй половины. Романтических или сексуальных. Но не с вами. Это радость за ее удовольствие. Радость за то, что ей хорошо. Лучше, чем с вами. Это не ревность. Ревность — это когда вам больно оттого, что вашей любимой хорошо не с вами.

Арина Игоревна вновь коснулась дужек очков, и этот жест показался Ивану нарочито медленным, почти кокетливым. Она откинулась в кресле, и в этот момент свет от окна вдруг упал на нее совершенно по-новому. Иван вдруг с ошеломляющей ясностью увидел, что под плотным свитером, облегавшим её стройную фигуру, нет бюстгальтера. Ткань мягко обрисовывала упругие окружности ее по-девичьи высокой груди, и в центре каждой угадывались напряженные, набухшие от возбуждения соски. Они проступали четкими бугорками, будто настойчиво предлагая себя его взгляду, искажая сухие академические термины плотью и кровью.

Меж тем женщина, слегка прикрыв глаза — то ли от наслаждения собственными словами, то ли от слепящего солнца, — продолжила, и её уверенность теперь казалась животной, инстинктивной:

— Эволюция — не про мораль. Она про успех. В далеком прошлом за право продолжить род боролись многие. И наиболее успешными оказывались те женщины, чья природа... радовалась этому вниманию. Чьё тело было создано для того, чтобы принимать его, наслаждаться им.

Арина сделала паузу, позволив словам повиснуть в воздухе, густо наполненном ароматом её духов и его недосказанными желаниями.

— Они, естественно, размножались более успешно и передавали эту черту всем своим отпрыскам женского пола. В результате, по прошествии десятков тысяч лет, у всех современных женщин появилось желание, чтобы их просто брали и использовали многие мужчины, и чтобы несколько членов по очереди входили в них, наполняя миллиардами сперматозоидов. Каждая женщина может получить огромное удовольствие, отдаваясь этой врожденной потребности, если, конечно, позволит себе это. Если вы ей позволите! Просто нужно действительно разрешить себе это. И не нужно их осуждать. Не нужно стыдиться этого. Эту реальность нужно праздновать.

...

Иван ехал в клинику, а голос Арины Игоревны продолжал звучать в его голове: «... чтобы их просто брали и использовали многие мужчины, и чтобы несколько членов по очереди входили в них...». Про его отношения с тещей и недавнюю встречу с мамой он Арине рассказывать не стал. Побоялся шокировать. А то бы она еще часа два просвещала бы его насчет Эдипова комплекса.

Ивана последние несколько недель не отпускало тревожное состояние, словно над ним нависла какая-то угроза.

Этот поход к сексологу только усилил его тревожность.

Уже в ординаторской ему неожиданно пришла смс-ка от Кати:

«Я удалила спираль. Хочу ребенка».

Иван улыбнулся и быстро набрал:

«Это нужно отпраздновать!»

В ответ тут же прилетело:

«Давай через неделю. Обожаю тебя»

...

Иван, совершенно голый, сидел, затаив дыхание и смотрел на то, что происходило на их супружеской кровати. Его глаза горели смесью возбуждения, ревности и чего-то ещё, что он сам не мог определить. Его руки сжимали подлокотники кресла, пальцы впивались в кожу, но он даже не замечал этого.

Катя стонала, её голос дрожал от наслаждения, а её тело покорно принимало мужчин одного за другим. Она украдкой поглядывала на мужа, вжатая в постель очередным ебарем. В её глазах мелькала едва уловимая усмешка — словно она знала, что именно сейчас творится у него в голове.

— Нравится? — прошептал ей один из мужчин, следуя её взгляду.

Катя не ответила, лишь приоткрыла рот, чтобы он мог вставить ей свой член. Не особо церемонясь, мужчина начал ебать Катю в рот, стараясь попадать в ритм с ебущим ее в писю.

Иван чувствовал, как его сердце бешено колотится. Но он был не в силах отвести взгляд.

Казалось, каждый стон жены прожигал его изнутри. Он хотел вскочить, крикнуть, остановить это... но вместо этого его рука медленно опустилась между ног.

Вдруг еще один из мужчин обернулся к нему и ухмыльнулся.

— Ну что, Ванёк? Нравится шоу? — прозвучал его голос, как из динамиков.

Иван не ожидал, что его заметят, что в этом действе есть место и для него.

Катя, услышав вопрос, медленно повернула голову в сторону мужа, её губы, измазанные в сперме, растянулись в сладострастной улыбке.

— Ваня... — прошептала она, задыхаясь. — Присоединяйся...

Сердце Ивана бешено заколотилось. Он не знал, что делать — остаться наблюдателем или стать частью этого безумия. Но тело уже начало реагировать само.

Он медленно поднялся с кресла, его член был напряжён до предела. Шаги давались ему тяжело — ноги дрожали, а в голове пульсировала смесь стыда и желания.

Он подошёл ближе, и один из мужчин, широко ухмыляясь, потянул его за руку:

— Ну же, хозяин, не стесняйся! Раз жена зовёт...

Катя, вся покрытая испариной и чужой спермой, протянула к нему руки. Её глаза блестели от возбуждения, а губы дрожали:

— Ваня... я хочу тебя... прямо сейчас...

Его пальцы впились в её бёдра, резко притянув к себе. Он не был нежен — слишком долго сдерживался. Грубо входя в неё, он услышал её стон, смешанный с одобрительным смехом мужчин вокруг.

— Ого, хозяин даёт жару! — проворчал кто-то сзади.

Но Иван уже ничего не слышал. Мир сузился до разогретого другими мужчинами обжигающего тела жены, до её сдавленных шёпотов: «Да, вот так... сильнее!» Он чувствовал, как другие мужчины касаются её, как их руки скользят по её груди, бёдрам, как кто-то вонзает в её рот свой хуй. Но теперь он был частью всего этого.

И чем яростнее он трахал её, тем чётче понимал — ему это нравится. Нравится видеть, как её используют. Нравится, что она вся в них, вся в их сперме, которая течет у нее по ногам и по губам. Но при этом она кричит его имя.

Иван резко остановился, его грудь тяжело вздымалась. Взгляд скользнул вниз — Катя лежала перед ним, вся перемазанная в сперме с головы до ног. Её раздробленное тело под ним дышало жаром.

— Вылижи её, — хрипло прошептал один из мужчин, шлёпая Ивана по плечу.

— Свою грязную женку надо приводить в порядок, - прохрипел второй.

Катя слабо потянулась к нему, её пальцы запутались в его волосах.

— Ванечка... сделай это... Любимый...

Иван опустился на колени, провёл языком по внутренней стороне бедра жены. Солёно от пота, горько, терпко. Кругом чужие следы. Из пизды течет так, будто в ней побывала целая футбольная команда. Его язык скользнул выше, подбирая капли с её дрожащего живота, потом снова опустился между ног.

Катя вскрикнула, когда он вжался лицом в её киску, вылизывая её. Смесь спермы десятка мужчин и её собственных соков липла к губам, но он не останавливался.

— Да, вот так... глотай... — кто-то засмеялся у него над ухом.

Иван закрыл глаза, но продолжал лизать пизду любимой жены с вытекающей из нее спермой, которая всё не кончалась.

Иван чувствовал, как Катя сжимает его волосы в кулаках, прижимая его лицо всё ближе и ближе. Её тело вздрагивало от каждого движения его языка, а мужчины вокруг похабно подбадривали:

— Ну давай, вылижи сучку как следует!

— Не оставляй ни капли, хозяин!

Его язык скользил по её разгорячённой плоти, яростно подбирая остатки их общего греха.

Каждый стон Кати, каждый её судорожный вздох только подстёгивали его. Он чувствовал, как её ноги дрожат, как её тело выгибается в последней волне наслаждения.

— Ваня... я... — её голос сорвался в высокий стон, когда он добрался до самого чувствительного места, намеренно замедляясь, заставляя её сходить с ума.

Один из мужчин грубо провёл пальцами по её груди, смазывая остатки спермы по её соскам.

— И сюда тоже доберись, хозяин.

Иван поднял голову. Он перевёл взгляд на грудь жены, потом снова на её глаза — Катя смотрела на него с вызовом, с той самой животной усмешкой, которая сводила его с ума.

— Ты же любишь, когда она грязная, да? — прошептал кто-то Ивану на ухо.

Он ответил без слов. Наклонился и начал слизывать всё с её кожи, медленно, методично, как будто хотел запечатать в себе каждый след этого безумия.

Когда он закончил, Катя потянула его к себе, прошептав прямо в губы:

— Теперь твоя очередь.

Иван почувствовал, как его грубо толкают в спину. Он упал на кровать рядом с Катей, его тело напряжённо выгнулось в ожидании.

— Теперь ты принадлежишь нам, – прошептал один из мужчин, сжимая его плечи.

Катя приподнялась на локте, её глаза блестели от возбуждения. Она медленно провела пальцами по его груди, затем резко перевернула его на живот.

— Расслабься, Ваня, – её голос звучал как сладкий яд.

Он почувствовал, как чьи-то руки раздвигают его ягодицы, как что-то холодное и скользкое давит на запретное место.

— Нет, стойте, я не..., – его протест потонул в смешках окружающих.

Катя прижала его голову к подушке, её горячее дыхание обжигало ухо:

— Ты же хотел настоящего удовольствия? Теперь ты получишь его сполна."

Все мужчины куда-то вдруг исчезли.

Иван в последний момент посмотрел с надеждой на жену, но вместо Кати вдруг увидел лицо ухмыляющейся Галины. Иван вскрикнул от ужаса и... проснулся в холодном поту.

Он лежал на кровати, тяжело дыша.

— Что с тобой? – Катя заглянула в спальню. Она явно только что пришла и даже не успела снять сапоги.

— Я кричал?

— Да. Я думала, показалось!

Катя быстро скинула обувь в прихожей, прикрыла дверь и расстегнула молнию на юбка, которая скользнула вниз, обнажив ее стройные ноги в чулках с поясом. Трусов на ней не наблюдалось.

— Сон приснился, - Иван сел на кровати.

— Какой сон? Чего ты? – Катя села рядом, нежно погладила мужа по спине.

Иван всё не мог прийти в себя.

Удаление спирали у Кати они отметили весьма своеобразно – Иван просто отпустил ее сегодня в ночной клуб с подругой Ирой, ее мужем Аликом и их общим фитнес-инструктором, улыбчивым и атлетичным Тимуром.

Что они делали в клубе до глубокой ночи, он, конечно, догадывался. Картины, всплывавшие в воображении, обжигали: томные взгляды, танцы, в которых пары сливаются в один потный, пульсирующий организм, случайные прикосновения чужих рук... Катя в комнате с глорихолл, сосущая чужие члены... Приваты с ебущимися телами...

Вернувшись поздно вечером после сложной операции, Иван сменил вызвавшуюся посидеть с детьми маму, которая, бросив на него многозначительный взгляд, поцеловала его в губы и удалилась, и остался ждать.

Но так и не дождавшись, уснул, сраженный усталостью.

Его сознание наконец пробилось сквозь слои ночного кошмара.

Иван вдруг встрепенулся, сообразив, что рядом на кровати сидит его любимая жена, только что оттраханная другими мужчинами. Сквозь полумрак он видел ее блестящие в свете от окна глаза, распущенные волосы, уловил сладковато-горький запах мужского одеколона, алкоголя и ее собственного, знакомого до боли запаха возбуждения. И главное — она была без трусов. Ее поза, ее тяжелое, чуть учащенное дыхание говорили о желании продолжения, о том, что ее плоть, разбуженная другими, требует завершения.

— Как всё прошло? — голос его немного охрип от сна и сдавленной ревности, в которой тут же проглянуло знакомое щемящее желание.

«Эту реальность нужно праздновать» - мелькнул эхом в его голове голос Арины.

Катя медленно, будто наслаждаясь каждым движением, наклонилась и приложила горячие губы к его щеке.

— Ты сосала им там? – тихо спросил Иван.

Катя кивнула.

— Они кончали тебе в рот?

Катя снова кивнула и закрыла глаза. Иван прикоснулся губами к ее губам. Сначала нежно, потом всё сильнее. Жаркое дыхание жены обжигала его. Они повалились на кровать.

— Я шесть раз кончила, если хочешь знать! — выдохнула она ему в ухо счастливым хриплым шепотом. — Тимур... лапочка, сегодня был просто в ударе. Не человек, а стихия.

— Он... в тебя? — выдавил Иван с дрожью в голосе.

— Угу... — ее ответ прозвучал как счастливый, блаженный вздох. Она без сил откинулась на подушки, и ее бедра раздвинулись в томном, бесстыдном приглашении.

— Убедись сам...

В скупом свете, пробивавшемся из окна, ее плоть блестела влажным перламутром. Припухшие, налитые кровью половые губы были чуть приоткрыты, готовые снова принять ласку. А над ними — твердый, отчаянно пульсирующий клитор, кричавший о пережитом наслаждении и жаждавший нового.

Остатки кошмара испарились окончательно, сожженные волной горячей, всепоглощающей похоти, в которой, как всегда, смешались и ревность, и унижение, и радость, и странная гордость за жену. Его жену.

Он опустился на колени перед кроватью, как перед алтарем.

Катя откинула назад голову и закрыла глаза, ее пальцы впились в простыни, а тело изогнулось в немой мольбе. Он приник губами к ее клитору — тому самому месту, где, он знал, недавно побывал чужой член, и, скорее всего, даже не один.

Он почувствовал на губах ее солоноватый, знакомый, сдобренный чужими следами вкус. Ее клитор, живой и трепетный, тут же ответил мощной пульсацией, заставляя все ее тело вздрагивать в конвульсиях ожидания. Катя со стоном еще шире раздвинула ноги, и ее плоть раскрылась перед ним во всей своей влажной, скрытой, бесстыдной красоте, отдаваясь ему.

Вдруг пиликнул телефон, лежавший на прикроватной тумбочке.

Иван с досады чуть не выругался и посмотрел на экран.

Настройки его телефона были такими, что ночью его могли беспокоить только в экстренных случаях, когда нужен был его талант кистевого хирурга.

Он не сразу сообразил, что было написано в пришедшей смс-ке. А когда понял, его вдруг охватил мистический ужас. Картинки жуткого сна снова вихрем пронеслись в его воспаленном мозгу.

— Чёрт, ну кто там? – недовольно буркнула Катя, снова сжав ноги мельком посмотрев на часы на стене. – Вызывают в клинику?

— Нет. Это Галина.

— Она больная? Четыре часа утра.

— У нее муж умер!

Катя села на кровати, прикрывшись одеялом. Всё ее игривое настроение мгновенно улетучилось.

Минуты три они сидели молча. О продолжении уже не думалось обоим.

Катя опустила ноги на пол, нащупывая тапки:

— Ладно. Пойду, сварю кофе! – накинув халатик, она выскочила из спальни.

Иван упал на подушку и закрыл глаза.

Какой хреновый день!

...

Следующие семь месяцев в преддверии их очередной свадебной годовщины пролетели в водовороте событий, стирающих какие-то еще остававшиеся рамки и запреты.

Во-первых, случилось ожидаемое и вместе с тем неожиданное: у анестезиолога Галины действительно наконец-то скончался ее несчастный парализованный муж.

Когда истекли сорок дней траура, Галина, сняв черное платье, в котором так томно подчеркивались ее полные груди и бедра, пришла в кабинет к Ивану и плюхнулась на диван. Ее глаза блестели от слез, но в них читалась и какая-то новая, жесткая решимость. Сквозь вздохи она призналась Ивану, что, не дождавшись от него «законной» благодарности за назначение главврачом, сошлась с Виктором.

— С Виктором? — у Ивана перехватило дыхание. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок ревности, странной и неуместной. Еще он вспомнил, как спорил с Виктором, молодым коллегой, что у него с Галиной ничего не получится.

Галина, хлюпая носом и ища в его глазах понимания, поведала жутковатую, почти сюрреалистичную историю.

В ту роковую ночь, когда она, закинув ноги на широкие плечи Виктора, громко стонала под его мощными толчками, ее взгляд упал на неподвижное тело мужа в коляске. И сквозь влажную пелену наслаждения она с ужасом и мазохистским любопытством заметила, что у парализованного мужа наблюдается мощный стояк. Она даже перестала трахаться, встала и потрогала член мужа через памперс. Он действительно стоял. Виктор, обломавшись, был вынужден удалиться, так и не кончив.

А под утро муж был уже холоден.

Галина прижала ладонь к своим влажным губам. Было видно, что это воспоминание дается ей тяжело. Но она всё же взяла себя в руки и... нанесла Ивану главный удар. Потупив взгляд и играя складками своего платья на коленях, она ошарашила его новостью: их общий шеф, директор клиники Александр Вениаминович, сделал ей предложение. И она склонна его принять. Через год, чтобы избежать пересудов, она выходит за него замуж. Но это никак не повлияет на карьеру Ивана. Он гений, и она это ценит. В общем, теперь они просто друзья.

— А Виктор? Он, значит, в пролёте? — голос Ивана прозвучал неожиданно хрипло, что Галина приняла за обиду с его стороны, но ей это даже понравилось. Она, пусть немного, но жаждала мести за его невнимание к ней.

Взяв себя, наконец, в руки, она застенчиво, почти девически улыбнулась и прошептала, что Саша (так она уже называла будущего мужа) — тоже человек современных взглядов. Он не против, если у нее будут... увлечения на стороне.

В голове у Ивана пронесся ураган противоречивых чувств: облегчение, смешанное с уколом оскорбленного мужского самолюбия.

— То есть, я, типа, теперь в отставке? — он попытался говорить легко, но в голосе снова прозвучала горечь.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, но... — она запнулась, ее пальцы нервно теребили край юбки. — Он лучше тебя в постели. У него... член намного больше, толще. И он умеет им пользоваться так, что у меня темнеет в глазах, и я забываю обо всем на свете...

Иван всё же решил сделать вид, что обиделся.

Он встал, прошелся по кабинету, чувствуя, как жар стыда и злости разливается по его телу. Вернулся, сел рядом на диван, обнял Галину за плечи, почувствовав под пальцами теплую кожу и упругость тела, вдруг грубо притянул ее к себе и впился губами в ее влажные, соленые от слез губы. Поцелуй был горьким и прощальным.

— Ну, что ж. Раз так, то... — он не договорил. Мысль уже унеслась вперед: в его воображении он уже вручал Виктору проигранный в пари коньяк, пусть тот и распечатал пизду Галины с большим опозданием.

Баба с возу — кобыле легче, решил он. Обязанность трахать свою анестезиологшу по первому ее требованию с него снималась. Но почему-то на душе было как-то нехорошо. Как-то пусто, словно он потерял навсегда что-то большое.

Во-вторых, его мать, Татьяна Алексеевна, пустилась во все тяжкие с ошеломляющей страстью и на гиперскорости.

После той эпической ебли в подвале ее связь с Михаилом переросла в нечто большее. Он испробовал на ее зрелом, но еще жадном до ласк теле все свои изощренные приспособления: кожаные плети, восковые свечи, сковывающие наручники, всякие качели, гамаки, колоды, дыбы. И даже прикупил несколько новых приспособлений, от чего Татьяна Алексеевна ходила вся в синяках-поцелуях и с тайной улыбкой на губах. Еще она взяла за правило спрашивать у сына разрешение на каждую такую встречу, а после — с упоением, смакуя детали, описывать ему всё до последней секунды. Её отношения с сыном странным образом трансформировались в подобие близости двух подружек, делящихся самыми сокровенными и потайными секретами. Иван даже начал называть ее просто Таней, и это словно стирало старые границы, открывая для него мать как женщину — чувственную, ненасытную, познавшую новое рождение. И секс с ней с некоторых пор он начал чувствовать не так, как в те первые разы. Было между ними что-то очень теплое, родное. Особенно ему нравилась её попа.

Вскоре Татьяна с Михаилом, благодаря связям сватьи Полины Сергеевны, тещи Ивана, стали также завсегдатаями всяких московских свингерских тусовок.

Мама Иван мягко и гармонично влилась в это сообщество по интересам, находя в обмене партнерами особую, исступленную радость. Она уже сбилась со счета от количества членов, побывавших в ней и в ее попе. Но сообщила сыну по секрету, что Михаил ведет их строгий учет. У него была целая картотека, кто когда куда и сколько раз ее ебал.

В общем, в их большой семье установились невероятно, до дрожи, откровенные отношения.

И, наконец, третье. Дети. С ними нужно было что-то решать.

Катя как-то раз, лежа в постели с мужем после особенно страстной ночи с двумя любовниками, доверительно сообщила Ивану, что Артемка несколько раз подглядывал за ней. Он видел, как ее, раскинувшуюся на их супружеском ложе, трахали другие мужчины, пока Иван был в разъездах на своих конференциях. Катя видела блеск глаз сына в щели двери, но не прекращала стонать, испытывая странное возбуждение от этого двойного «предательства».

Ивана немного колотило от мысли, что рано или поздно ему придется объясняться с сыном. Но он даже не представлял, как к этому подступиться, пока однажды вечером Катя сама не стала невольной свидетельницей взросления их мальчика.

Услышав как-то шум воды в прихожей, она подошла к ванной и через неплотно прикрытую дверь увидела, как Артем, стоя под душем, сжав в кулаке свой напряженный, уже вполне себе взрослый член, быстро и яростно мастурбировал.

Вместо того чтобы отскочить, Катя, чувствуя, как учащается ее пульс, вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.

Сын, увидев ее, сгорая от стыда, рухнул в наполненную водой ванную, пытаясь скрыть свое возбуждение. Вода с пеной бурлила вокруг него.

— Давай, я тебе спину потру, — голос Кати прозвучал на удивление спокойно, хотя внутри все сжалось.

Артем что-то буркнул в ответ.

Еще полгода назад потереть сыну спину для нее было обычным делом. Поэтому Катя вполне спокойно намылила мочалку и принялась водить ею по спине Артема, с удивлением отмечая, как расширились его плечи, окрепли мышцы. Ее пальцы скользили по его мокрой коже, и она чувствовала, как дрожь проходит по его телу. Постепенно он расслабился, решив, вероятно, что мать ничего не поняла.

И тогда Катя, отложив мочалку, положила руку ему на плечо.

— Давай обсудим это, — сказала она мягко.

Артем снова весь напрягся, а его кожа под ее пальцами покрылась мурашками.

Катя осторожно, подбирая слова, начала объяснять, что то, что он делает, — абсолютно нормально. Что он становится мужчиной, и его тело требует выхода.

— Все мальчики через это проходят. Не надо этого стесняться.

Она ждала вопросов, но он молчал, сжавшись. – Давно ты это делаешь?

Артем сначала начала испуганно мотать головой, мол, нет, но, переборов себя, всё же кивнул и опустил низко голову, словно провинившийся щенок.

— Ты ведь уже знаешь, чем мальчики отличаются от девочек? — голос Кати был ласковым, как в детстве. — И что у тебя есть кое-что особенное... Эрекция — это естественно. Даже у папы такое бывает.

И тут Артем, не поднимая глаз, выдавил:

— Мам... а папа знает, что тебя... что у тебя... — он не мог подобрать слов.

— Что у меня есть любовники? — помогла она, чувствуя, как по спине бежит холодок.

Он кивнул, сглотнув ком в горле.

— Конечно, знает. Папа знает обо мне всё.

— Вообще всё? — его глаза расширились от недоверия.

— Абсолютно всё, — Катин голос прозвучал как клятва. — У нас с папой нет секретов. И знаешь что? Ему это нравится. Потому что он меня очень любит. Очень-очень. И я его очень люблю. Поэтому он мне это разрешает.

Артем не мог поверить в то, что он только что услышал.

Решив, что пока с сына достаточно, Катя наклонилась и поцеловала его в мокрую шею, уловив запах его кожи, смешанный с ароматом геля.

— Надеюсь, и у нас с тобой тоже не будет никаких секретов, — прошептала она и, ободряюще похлопав его по упругой ягодице, вышла, оставив одного переваривать услышанное.

Уже за ужином Катя демонстративно флиртовала с Иваном. Дотрагивалась до его руки, ловила его взгляд, чтобы сын окончательно убедился: в их семье царит странная, но незыблемая идиллия.

А вот с Тасей Катя вежливо поговорила еще пару лет назад после того, как заметила, что дочь начала проявлять интерес к собственной писе, как к объекту получений удовольствия.

Но с Тасей всё же было проще. И так доверительные отношения между ними позволили Кате мягко и без лишних смущений обсудить ее открытия себя, о том, что трогать писю — это вполне естественно, не стыдно, и что Тасе даже не нужно прятаться и стесняться этого. И если ей что-то захочется узнать в этом направлении, всегда можно спросить у мамы.

Тася, краснея, но с интересом выслушав мать, просто кивнула.

Дверь для будущих откровений была приоткрыта.

Единственно, что смущало Катю последнее время – это постоянные встречи дочери за закрытыми дверям с еще двумя миловидными подругами. Но вспомнив себя в их возрасте, Катя подумала, что со временем это увлечение пройдет и сменится на более естественное.

...

И да, Катя же удалила спираль.

...

Иван проснулся не сразу. Сначала сквозь сон он почувствовал тепло, приникшее к его спине, затем – аромат дорогих духов и чужого, но возбуждающего мужского шлейфа, который принесла с собой Катя. Потом он почувствовал шелковистое скольжение обнаженной кожи по его бедру. И наконец – влажную, обжигающую жаром ладонь, которая медленно, почти лениво сомкнулась вокруг его члена.

Он глубоко вздохнул, полностью пробуждаясь.

Катя обычно так не делала. Она приходила к нему прямо с другой постели, касалась его, пахнущая чужими ласками, чтобы он завершил с ней то, чего ей не хватало с другими мужчинами – вылизал её. Но сейчас её пальцы скользили по его напрягшемуся члену, играли с чувствительной головкой, уже влажной от ее прикосновений.

Каждый нерв в теле Ивана пел от этого нахального, внезапного вторжения. Он застонал, когда ее губы обвили напряженную головку, приняв ее в тугое, сладостное пленение. Ее язык выписывал виртуозные узоры на его члене. Другая рука нежно ласкала его яйца, заставляя их тяжело сжиматься в предвкушении.

Он кончил ей в рот, глубоко и судорожно, с криком, который сам сорвался с его губ. Она приняла всё, до последней капли, не останавливаясь, пока последние спазмы не отпустили его. Только тогда она выпустила член изо рта, мягко поцеловала во влажную плоть и прильнула к мужу во всю длину своего горячего тела, прижимаясь упругими грудями к его груди.

Иван, все еще дрожа, чувствовал на своей коже ее учащенное сердцебиение. Катя не шевелилась, но он знал – она не спит.

Ее пальцы вдруг начали выписывать на его груди какие-то тайные знаки.

— Давай возьмем отпуск на годовщину! Недели на две, — ее голос был хриплым, губы касались его соска, заставляя его снова вздрагивать.

— Ты хочешь отдохнуть? — его собственный голос прозвучал глухо. Он догадывался, что это лишь прелюдия к главному.

— Ну, мы же хотим ребенка? Третьего.

Иван вздрогнул от какой-то догадки.

В сумраке спальни он видел, как блестят ее глаза, полные немого вопроса и напряжения.

— Подожди... а ты предохраняешься сейчас? — его пальцы сами собой вцепились в ее плечи.

— Иногда. Я циклы считаю. Сегодня... сегодня мне было можно! — она приподнялась на локте, и ее грудь коснулась его губ.

— В тебя кончали? – хрипло прошептал Иван.

— Да, два раза! – по телу Кати пробежала волна. — Ты же хочешь этого?

Его ответом был его снова каменеющий под одеялом член.

Катя скользнула по его телу, как тень, приподнялась на руках так, что ее промежность опустилась прямо на его лицо. Ее раскрытая, влажная киска коснулась его губ. Иван почувствовал знакомый, сводящий с ума вкус – медвяной сладости ее возбуждения и горьковатой, терпкий вкус чужой спермы. Это смешение сводило его с ума. Он впился ртом в ее пизду. Языком, губами пил ее, ласкал бугорок клитора, вгонял язык в ее трепещущую плоть, пока она не застонала, не закричала, не затряслась над ним, заливая его лицо волнами своего оргазма.

Кончив так, Катя медленно сползла по его телу, оставляя на его коже влажные, липкие следы, и с ходу, без единого движения рук, приняла его внутрь себя. Ее пизда была обжигающе горячей, пульсирующей. Она обвила его член так плотно, словно хотела выжать из него всю жизнь. Иван не сдержался и кончил почти сразу, мощно и глубоко, заполняя ее собой. Но Катя не отпустила его, прижавшись к нему так тесно, что он остался внутри нее, подергиваясь, от чего Катя вздрагивала каждый раз всем телом и тихо вскрикивала от удовольствия. Иван чувствовал, как его сперма вытекает из нее и растекается по его бедру. Но ему было плевать.

Катя затихла.

Когда Иван наконец отошел и открыл глаза, он снова прочитал на ее лице какое-то виноватое, даже испуганное выражение.

— Давай съездим в свадебное путешествие! — вдруг прошептала она ему прямо в ухо, и ее горячее дыхание обожгло его. - Повторим, как в первый раз.

Иван улыбнулся. Он сам уже подумывал об этом. Мысленно он уже видел океан, шикарное бунгало, ее загорелое тело на белых простынях...

— Давай! — он провел ладонью по ее мокрой спине, прижал ее к себе.

Катя замялась. Ее пальцы снова забегали по его коже.

— Только втроем. Я, ты и Марк.

Мозг Ивана отказался обрабатывать информацию. Воздух застрял в легких.

— Не понял... — выдохнул он, чувствуя, как леденеет все внутри.

Катя прижалась щекой к его груди, будто пытаясь спрятаться.

— Ну, ты же хотел, чтобы меня кто-то... разогревал перед этим. Чтобы я была готова, когда ты... когда ты будешь в меня кончать. Чтобы я вся горела.

— Да, но... почему именно Марк? — голос Ивана звучал чужим. — Почему он?

— Почему-почему? — Катя вдруг приподнялась на локтях и посмотрела на него прямо сверху вниз. В ее глазах не было ни капли вины, только решимость. — Потому что я его люблю.

Это был словно удар в солнечное сплетение. Тихий, глухой, парализующий.

Иван никогда не допускал и мысли, что ее игры на стороне могут быть связаны с чем-то большим, чем просто физиология. У Кати было всё, что она хочет. Любые мужчины, которых она хочет, любые места, куда она хочет ходить. И Марк был. Но как удобным инструментом, живым фаллоимитатором, не более. Но не... соперником.

Иван резко вывернулся из-под жены, сел на край кровати, спиной к ней, чувствуя, как комната плывет перед глазами.

— Ты же сам хотел этого! — ее голос за спиной прозвучал оправдательно.

— Хотел! И хочу! Но не этого! Не его! Зачем? — он сжал кулаки.

— Зачем? — Катя искренне не понимала. — Он был моим первым. Еще в школе. Он... знает меня наизусть. И я люблю его. И тебя люблю.

— И кого сильнее? — сорвалось у него, низко и грязно.

— Это... разное. Как тебе это объяснить?

Она попыталась прикоснуться к его плечу, но он вскочил и отошел к окну, к холодному стеклу.

— Понимаешь... он был моим женихом до тебя. Его мама меня очень любит.

— Он... ее тоже трахал? — выдавил Иван, сам ненавидя себя за эту пошлость.

— Конечно. Но это не важно. Он... он другой. Он дикий, грубый. А ты... ты мой гений. Я тобой горжусь. Не нужно сравнивать!

— А что нужно? — повернулся он к ней. — Скажи правду!

— Правду? - Катя села на кровати. – Ты меня любишь! Ты разрешаешь мне больше, чем он.

Иван остолбенел.

— Он... он что, тоже имеет право разрешать тебе что-то?

— Ну, не так, как ты. Давай встретимся втроем. Поговорим. Он тебе понравится, — ее голос звучал почти умоляюще.

Иван замолчал. Весь его мир, где он был единственным властелином ее наслаждений, рухнул. Оказалось, есть еще один, кто имеет на нее право. Возможно, даже большее.

— Чем он лучше меня? — прошипел он, срываясь.

Катя, словно ждала этого. Она вскочила с кровати, подошла сзади, прижалась к его спине горячей голой грудью, обвила руками. Ее губы коснулись его уха:

— У него член больше и тверже. Он знает каждую мою родинку, каждую складочку. Он вгоняет свой член в меня так, что я теряю сознание. Он ебет меня так, как никто. И уж точно он ебет лучше тебя. Грубее. Жестче. Я слетаю с катушек.

Каждое слово было ножом. Иван вспомнил, как Галина не так давно сравнивала его с Виктором не в его пользу. Но вместе с унижением он парадоксальным образом чувствовал, как его член снова наполняется кровью от этой уничтожающей исповеди.

— А я? Чем я лучше? — он повернулся к ней, его глаза пылали.

Катя тут же принялась загибать пальцы, прижимаясь к нему всем телом:

— Ты умнее. Талантливее. Ты... добрее. Ты разрешаешь мне всё. Ты лижешь меня после других, а он брезгует. Целуешь меня после всего. И ты... — она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза. — Ты любишь меня сильнее, чем он. А для меня это всё.

Она замолчала, переводя дух.

— Ты успокоился?

Иван не ответил. Он смотрел на нее, на ее распахнутые, честные глаза, на губы, только что произнесшие жестокую правду. И понимал, что... ничего на самом деле изменилось. Она его. Она была его, всегда его и только его.

Но вслух сказал иное:

— И как мы... будем путешествовать... втроем?

— Снимем бунгало. Будем отдыхать... и трахаться. Сколько захотим.

— Втроем? — его голос дрогнул.

— И втроем, и порознь. Как получится. Я хочу забеременеть.

— От него? — глаза Ивана округлились от ужаса.

— От тебя, дурачок! — она рассмеялась, и этот смех разрядил обстановку.

Иван сдался. Да, кто-то же должен будет развлекать ее ненасытную плоть. Почему бы не этот Марк? Палочка-выручалочка. Спермо-наполнитель.

Катя почувствовала его капитуляцию.

— Ты согласен? — ее пальцы скользнули вниз, к его снова ожившему члену.

— Мне нужно подумать... — пробормотал он, но она уже прижалась к нему, обвила ногой его бедро, и он почувствовал своим животом ее горячую, влажную, все еще дрожащую от недавних ласк писю.

Иван резко развернул жену, повалил на промокшую простынь и впился в ее губы поцелуем, в котором была и злость, и страсть, и прощение. Его губы спускались ниже, к ее упругим грудям, он забирал в рот ее твердые соски, заставляя ее дрожать. Затем он опустился между ее ног, в то место, где скоро должна была зародиться новая жизнь, прижался к лобку и вдохнул ее смешанный, пьянящий аромат.

— Я люблю тебя, — прошептала она, запрокидывая голову.

— Хорошо, — сдался он. — Пусть он будет третьим.

Катя, словно боясь, что он передумает, тут же закинула ноги ему на плечи, вдавила его лицо в свою плоть, предлагая ему всю себя без остатка. Ее вкус, ее запах, ее животные, ни на что не похожие стоны – всё это заполнило его сознание, вытеснив все сомнения. Он отдался ей полностью, пил ее, ласкал, пока она не закричала в очередном, бурном, долгом оргазме, заливая его щеки и подбородок своими терпкими соками.

Они рухнули рядом, дыша тяжело и прерывисто, лежа в луже из ее выделений, его спермы и пота.

— Я обожаю тебя, — выдохнула Катя, прижимаясь к его потной груди.

Через пару минут они уже спали крепким, беспробудным сном, слишком уставшие, чтобы менять простыни, и даже не заметили, что дверь в их спальню тихонько прикрылась чьей-то рукой, и торопливые шажки босых ног простучали по коридору в сторону одной из дальних комнат.

© AshTray, 2025