Фузаны Огузи были свидетелями подготовки Дженайи и ее ухода. Явно не одобряя произошедшего, они хмуро смотрели на Робана и остальных женщин.

— Значит, мистическая сила вождей Норгара в его крови, а он использует ее, чтобы поручить женщине работу воина. В легендах Норгара никогда не говорилось о такой трусости, - сказал Фузан Джаргис.

Все женщины обернулись, их яростные взгляды столкнулись с осуждением Огузи.

— Тебе повезло, что я знаю, что твое мнение не имеет никакого значения для моего брата, иначе я заставила бы тебя намочить штаны, прежде чем убить, - сказала Атея Джаргису, вперив в него взгляд своих пылающих глаз.

Выражение лица Джаргиса быстро сменилось от отвращения к замешательству, а когда он опустился на колени, его лицо исказилось от ужаса. Наблюдая за ним, его товарищи выхватили свои мечи, и теперь Робан тоже повернулся лицом к фузанам Огузи, чтобы посмотреть на них со стороны выхода из шатра. Атея выпустила из поля зрения скрючившуюся фигуру, прежде чем огузи смогли обострить ситуацию своими следующими вероятными действиями. Джаргис сломался и упал вперед на руки, дрожа, а Атея заговорила с фузанами.

— Разве это пример храбрости, которой вы гордитесь, - напасть на безоружную девочку? - спросила Атея, выражая свое презрение к ним. - Мы пришли сюда, чтобы обсудить союз, но теперь я очень сомневаюсь, что такой союз укрепит наши силы. Я всегда считала норгов самыми глупыми людьми, но из-за вас огузи теперь возглавляют этот список. Идите домой и охотьтесь на буйволов, нам не нужны глупые союзники, никому не нужны.

Атея повернулась и вышла из палатки. Проводив мужчин взглядами, полными отвращения, подруги последовали за ней.

— Если ваши методы унижения не лучше моих, вам следует поступить так, как сказала вам Атея, - усмехнулся Робан, но все следы доброты покинули его лицо, когда он продолжил:

— Если вы еще хоть раз поднимете оружие против моей сестры, я убью вас всех!

На обратном пути в Нотабир Гиллин ехала рядом с Атеей.

— Я была бы счастлива сейчас, если бы меня не мучила смерть сестры и не беспокоила Инерка и война между кланами Галлан. То, как ты справилась с Огуси, было великолепно и устранило последние сомнения в том, что ты – правильный лидер для моей семьи и кланов. Ты даешь мне надежду на то, что у нас есть шанс пережить эту войну, - сказала Гиллин Атее с грустной улыбкой на лице.

— Ты уверена, что Огузи не воспользуются твоим советом и не отправятся домой? - спросила Леандрис, ехавшая по другую сторону от Атеи.

— Они не могут вернуться домой. Они считают, что без них у нас нет шансов выиграть войну с мантакинами. Великий Фузан Рогуната – причина их пребывания здесь, и после нашего поражения они останутся одни, чтобы противостоять ему и его победоносным союзникам, - спокойно ответила Атея.

— Понятно. Теперь они должны прийти к тебе и попросить о союзе, который нам так нужен. После сегодняшних событий они находятся не в том положении, чтобы просить о союзе и требовать плату, - улыбнувшись, заключила Леандрис.

— Да, и это бы меня порадовало, если бы я заботилась об этом, но я не забочусь. В данный момент Робан не проявляет никакого интереса к этой войне, и это то, о чем я должна беспокоиться, - хмыкнула Атея, получив в ответ растерянные и вопросительные взгляды. - Если мой брат, мастер разрушения, больше не проявляет интереса к огромной войне у своего порога, у меня есть серьезные основания предполагать, что его отвлекает нечто еще более опасное!

Не столько слова, сколько напряженная поза Атеи, когда она объясняла свои доводы, заставила слушателей поверить, что им тоже стоит беспокоиться.

Уже стемнело, но не настолько, чтобы Дженайя смогла незаметно пробраться через всех стражников, окружавших лагерь Макатри. Оказавшись внутри их лагеря, она должна была отыскать палатку, в которой держали Инерку, а затем найти способ выбраться из лагеря, не встревожив слишком много людей. Дженайя никогда не делала ничего подобного. Никогда не дралась и не убивала, но нервозность и нерешительность были не ее проблемой. Она пряталась за кустом и группой деревьев, отбрасывавших на нее тень, и наблюдала за двумя стражниками в двадцати ярдах от нее. Для человеческих глаз она была невидима. Все ее существо было наполнено энергией. Желание броситься на этих людей и убить их было почти непреодолимым. Она хотела вырвать им глотки и позволить их крови заливать ее тело. Увидеть, как жизнь покидает их глаза, и втоптать их трупы в землю. В этом и заключалась ее проблема.

Мысли и эмоции, проносящиеся в ее голове, не были похожи ни на что, что она когда-либо испытывала раньше. Кровь, насилие, смерть и... Разрушение; наконец-то она осознала свою новую реальность. Она читала множество историй о вампирах Гол-Гантхая. Во многих из них говорилось о том, что кровь отца порабощает ребенка, но ни в одном из них не объяснялось, как это происходит. Теперь Дженайя знала. Атея со смехом сказала, что ее посадили на эмоциональную диету. Дженайя слушала, но не понимала ни правдивости слов Атеи, ни их смысла. С тех пор как Менджа кормила ее кровью Робана, она почти ничего не чувствовала. Была лишь смутная тяга, оторванная от жажды крови Робана. От этого она становилась все более раздражительной и угрюмой, но в основном ничего не чувствовала. Теперь она снова чувствовала, и это были его эмоции. Ей следовало бы быть в ярости и сокрушаться по поводу полноты своего порабощения, но ее собственные эмоции были не более чем легким дуновением ветерка по сравнению с бурей, которой ее кормили. Открыв для себя новую реальность, она обнаружила и новую истину. Дженайя не была разъярена и опустошена, она была счастлива. Сила эмоций ее сира заставляла ее чувствовать себя более живой, чем она могла бы чувствовать без него. Она была наркоманкой, но счастливой наркоманкой, пока получала кровь, которая радовала ее существование.

Именно об этом размышляла Дженайя, ожидая наступления темноты. От размышлений ее отвлек низкий мурлыкающий голос.

— Девушка, которую ты ищешь, находится в палатке недалеко от центра их лагеря. Вход охраняют двое мужчин. Она невредима и, пока ей не заткнули рот, громко выражала свое мнение о хозяевах. Эта палатка – единственная охраняемая палатка, не считая большой палатки в центре, и это палатка Марни Макатри.

Дженайя посмотрела на обнаженную женщину, стоявшую рядом с ней, и удивилась, как та могла подкрасться к ней. Она нахмурилась, но в ответ получила улыбку.

— Я знаю, кто тебя послал, и не желаю тебе зла. Я чувствую на тебе его запах и знаю, что в твоих жилах течет его кровь. Ты вампир, но твой сир им не был! - Последнее предложение она произнесла с удивлением в голосе. - Меня зовут Сурисса, и твой сир знает меня. Когда мы встретились в первый раз, я была его врагом. Сегодня мы встретились снова, и он прогнал меня. Теперь я ему не враг, но, видимо, должна это как-то доказать. Я предлагаю тебе свою помощь в знак того, что хочу завоевать его доверие.

— Я тебя не знаю, но раз уж ты предлагаешь помощь, то отвлечь внимание, пока я пытаюсь вывести Инерку из лагеря, было бы неплохо. Ты не знаешь, Марни в своей палатке? - Дженайя ответила шепотом.

— Она некоторое время издевалась над Инеркой, но ушла, когда ей заткнули рот. Сейчас она в своей палатке, с некоторыми членами своей семьи. Марни не понимает, с какими силами она связалась. Я никогда не слышала о человеке, который разгневал бы Хаос и выжил. Возможно, теперь все будет иначе. Атея многое делает, чтобы утихомирить позорный нрав Хаоса, хотя я сомневаюсь, что она воспользуется своим влиянием, чтобы помочь Марни Макатри, - усмехнулась Сурисса.

Дженайя задумчиво смотрела на улыбающуюся женщину.

— Ты, как и они, бессмертная, я права? - спросила она.

— Да, потому что, как Атея, Яне и Робан, я – бессмертная душа, связанная со смертным существом. Нет, потому что, в отличие от Хаоса и Разрушения, мое бессмертное существование – лишь возможность, но не необходимость. - Ухмылка Суриссы стала еще шире, когда она ответила на вопрос.

— Имя твоего бессмертного должно быть Тайна, - простонала в ответ Дженайя.

— Прости, но я кошка и люблю играть и дразнить. Для тебя, Дженайя, это не имеет значения. В каком-то смысле я тоже похожа на тебя. Мое существование связано с Калмирой, и оно закончится вместе с Калмирой. Конец этого мира близок, и поэтому я здесь. Я не хочу, чтобы он закончился. Я помогу тебе, и это все, что тебя должно волновать, по крайней мере сейчас.

Дженайя с изумлением наблюдала, как фигура женщины расплывается, трансформируется, а когда она снова проясняется, на ее месте уже сидит большая кошка, черная пантера. Кошка мурлыкнула, когда ее превращение завершилось, и, прогуливаясь, отошла от нее. Дженайя смотрела, как та растворяется во все большей темноте, пока пантера не исчезла.

Ей пришлось расспросить больше людей, чем ей было удобно, но в конце концов один из городских стражников Нотабира сообщил ей, что вождю Норгара, его сестре и их свите предоставлено поместье на юге города. Когда она добралась до этой части, ей не потребовалось много времени, чтобы найти нужный дом. Главный вход был виден с улицы, и на ступеньках, ведущих к широким двустворчатым дверям, сидела та самая девочка, которую она видела раньше. Девочка прислонилась спиной к огромной собаке. Собаку она не видела и не знала о ней, и ее беспокойство по поводу того, что ее обнаружат, усилилось. Она решила, что разоблачение сейчас будет лучше, чем перед целью. Теперь она могла надеяться, что в случае обнаружения ей удастся сбежать, чего она не ожидала от своей цели.

Подойдя к девочке, она не сводила глаз с пса, но тот не выглядел встревоженным и продолжал дремать, положив огромную голову на лапы. Только подергивающиеся уши выдавали, что он заметил ее появление. Девушка выглядела так, будто глубоко задумалась, и, судя по хмурому лицу, мысли ее были не из приятных. Дружелюбно улыбнувшись, она обратилась к девушке, стоявшей в нескольких шагах от нее.

— Здравствуй, Менджа, ты выглядишь расстроенной, что-то случилось? - мягко спросила она.

— Я злюсь. В приюте, который мы с Дениссой сегодня посетили, есть толстый злой священник. Он и другие священники забирают всю еду себе, и детям приходится смотреть, как они становятся еще толще. Но завтра утром я вернусь, принесу еду и ничего не дам священникам, а Боско укусит их, если они снова будут вредничать, - закончила Менджа, надувшись. Наблюдая за ней, Менджа сморщила нос и спросила:

— Ты выглядишь странно, что с тобой случилось?

— Я устала и немного раздражена, потому что мне было трудно найти этот дом. Теперь я просто хочу найти место, где смогу отдохнуть. Может быть, позже я найду что-нибудь поесть. Ты знаешь, кто здесь, или все остальные еще в отъезде?

— Денисса, Мейра, Чалисса и жрицы внутри, но папы и остальных все еще нет, - ответила Менджа, похоже, больше не заботясь о своем внешнем виде.

— Что ж, пойду поищу место, где можно немного вздремнуть, пока они не придут, - сказала она и пошла по ступенькам к двери.

Проходя мимо девушки и ее собаки, безымянное существо почувствовало облегчение. Но это чувство резко исчезло, когда она услышала голос, не дойдя до двери.

— Я знаю, кто тебя послал.

Это был голос маленькой девочки, но звучал он как-то по-другому. Она повернулась, чтобы посмотреть на нее. Менджа не двигалась. Она по-прежнему сидела, прислонившись спиной к боку собаки, и, похоже, вернулась к своим гневным размышлениям. Менджа все еще не смотрела на нее, когда снова раздался голос.

— Они глупы, но мне уже все равно. Я покончила со всем этим.

Голос был злым, но она достаточно хорошо видела профиль Менджи, чтобы понять, что говорит не она.

— Ты убил его друга и пришел сюда, чтобы убить еще больше его друзей, но ты не можешь убить моего Атади. Никто не может! - Голос кричал в конце.

Она увидела, как Менджа повернулась. Ее брови нахмурились, глаза уставились на нее, но не сфокусировались, на лице читалось смятение, пока она не посмотрела на нее. Менджа вскочила и яростно закричала.

— МНЕ НЕ ВСЕ РАВНО! ОНИ МОИ ДРУЗЬЯ И СЕСТРЫ. ТЫ НЕ ПРИЧИНИШЬ ИМ ВРЕДА!

На мгновение Менджа замерла на дрожащих ногах, но затем сломалась. Ее яростный взгляд исчез, а в глазах появилась растерянность. В панике безымянное существо схватилось за рукоять одного из кинжалов, прикрепленных к ее поясу. Собака вскочила на ноги и закружилась вокруг него. Оскалив свои убийственные клыки, собака встала на защиту девушки, которая лежала под ней и дрожала. Выбора не было, безымянное существо отпрыгнуло в сторону и побежало. Пробегая через ворота в город, она все еще слышала рычание огромного пса. Вскоре она перестала его слышать, но бежать не перестала.

Пришло время, и тени, в которых пряталась Дженайя, стали частью окружающей темноты. Она бросила последний взгляд на двух стражников, когда проходила мимо них, но убивать их было незачем. Несколько факелов освещали дорогу, которая вела от Нотабира через лагерь Макатри к большому шатру в его центре. Разумеется, Дженайя держалась от него подальше и пробиралась по переулкам, образованным обычными маленькими палатками. Отряды воинов с факелами патрулировали лагерь, но она слышала их задолго до того, как они подходили слишком близко. Без света человеческие глаза не могли различить ее среди теней. Вампир, передвигающийся в ночи, был не более чем тенью.

Дженайя чувствовала, как бьется каждое сердце в палатках, мимо которых она проходила. Подойдя к центру лагеря, она сосредоточилась на большой палатке Марни Макатри. Находясь на расстоянии более двадцати ярдов от нее, она слышала, как внутри разговаривают люди, и Дженайя некоторое время прислушивалась. После этого ей потребовалось совсем немного времени, чтобы добраться до единственной палатки, вход в которую охраняли воины. Стоя у задней стенки, она улыбнулась и посмотрела на остро отточенный кинжал в своей руке. Это был тот самый кинжал, который она взяла, когда намеревалась убить своего сира. Сегодня она будет использовать его, чтобы спасти одну из его любовниц, и она знала, что вскоре тоже станет одной из его любовниц. Дженайя разрезала полотно палатки и проскользнула внутрь.

Внутри она обнаружила поддон. На нем лежала Инерка и смотрела в потолок. Она была связана. Дженайя бросилась к ней и зажала рот рукой, чтобы заставить девушку замолчать, ожидая, что она вскрикнет от удивления.

— Не кричи, это я, Дженайя. Я здесь, чтобы забрать тебя от Макатри, - прошептала она, но Инерка даже не вздрогнула от ее прикосновения.

Она почувствовала, что Инерка пытается кивнуть, и осторожно убрала руку.

— Спасибо, Дженайя, я знала, что кто-нибудь придет и спасет меня, - улыбаясь, прошептала Инерка, но затем выражение ее лица изменилось на обеспокоенное, и она спросила:

— Ты знаешь, что случилось с Бриной и Табеей? Они были со мной, когда меня схватили. Мы все сражались, и я видела, как они упали, прежде чем меня утащили.

— Мне жаль, Инерка, но твоя сестра Брина погибла, а Табея была только ранена и выживет, - ответила Дженайя и увидела, как глаза Инерки наполнились слезами. - Я разрежу веревки, чтобы освободить тебя, но пока продолжай лежать. Я подслушала Макатри. Марни и двое мужчин из ее семьи хотят прийти сюда и нанести тебе визит. Я хочу сделать им сюрприз.

Дженайя заглянула в темные глаза Инерки. Из них ушла печаль, а пустое место заняла новая эмоция – ярость. Инерка хотела отомстить.

Дженайя протянула Инерке свой кинжал после того, как она разорвала свои узы. - Возьми его и используй, если понадобится, но Марни нужна мне живой. Мы возьмем ее с собой. Ничто из того, что мы можем сделать, не сравнится с тем, что сделает с ней Атея, ты так не думаешь? - спросила она, лукаво улыбаясь.

— Ты права, и моя семья захочет присутствовать при этом, - шипела Инерка, соглашаясь.

Прошло немного времени, и Дженайя предупредила Инерку, что Макатри приближаются. Инерка снова улеглась на поддон. Дженайя, воспользовавшись тусклым светом мерцающего в палатке факела, спряталась и слилась с тенями вдоль стен.

Когда в палатку вошла Марни Макатри, за ней следовали двое мужчин. Она со злорадством смотрела на лежащую на поддоне молодую женщину.

— Здравствуй, Инерка, мои кузены Джерник и Будан хотели посмотреть на нашу пленницу. Думаю, посмотреть – это не все, что они хотят сделать, но это должно быть то, чего тебе не хватало и чего ты с нетерпением ждешь. Репутация шлюхи, раздвигающей ноги перед всеми, у тебя отличная, даже в семейном клане, который славится тем, что наводнен шлюхами.

Инерка ничего не ответила, но встала с поддона и посмотрела на Марни, не выказывая при этом никаких эмоций. В тот же миг, когда Марни поняла, что Инерка развязана и вооружена опасным на вид кинжалом, Дженайя вышла из тени и встала за спиной ближайшего к ней мужчины. Схватив его за голову, она повернула ее так, чтобы заглянуть в его потрясенное лицо, и увидела, что из его глаз утекает жизнь.

Ошеломленный внезапным нападением, мужчина еще не успел вытащить меч, как удар Дженайи пришелся ему в горло. Он несколько раз перевел взгляд с ее улыбающегося лица на руку и обратно. Несмотря на то что кровь хлестала из раны на шее, Будан не мог понять, что кровавое месиво, которое Дженайя протягивала ему, было его горлом. Он все еще пребывал в блаженном неведении, когда упал на пол и умер, как и его брат.

Марни еще не успела оправиться от нечеловечески жестокого нападения, как в ее сознании возникло еще одно видение из ночного кошмара. Огромная черная пантера, с морды которой капала кровь, рысью пронеслась через вход в палатку. Она потеряла сознание, когда пантера превратилась в прекрасную обнаженную женщину, с губ и подбородка которой капала кровь.

Сурисса бросила быстрый взгляд на двух мертвых мужчин и потерявшую сознание женщину, лежащую на полу, а затем посмотрела на Дженайю.

— Если вы уйдете сейчас, то отсюда до границы лагеря на востоке не будет ни одного стражника. Там вас будут ждать две лошади. К северу отсюда собираются воины Канбьерры, а их вождем, похоже, является крупный мужчина по имени Киприен.

Дженайя ругалась сквозь стиснутые зубы, слушая Суриссу.

Робан ехал позади сестры, а рядом с ним – Яне. Запах витал в воздухе, и он привлек его внимание. Как некоторые люди чувствуют приближение бури, так и Робан ощущал предчувствие битвы.

— Я нашел твоего брата, Киприена. На северо-востоке от нас собирается твой клан, чтобы напасть на Макатри, - обратился он к Гиллин.

Гиллин и Леандрис повернулись, чтобы посмотреть на него, но Атея лишь подстегнула лошадь и направилась на северо-восток.

Через полчаса они обнаружили около пятисот воинов. Гиллин позвала Киприена и двух других своих братьев. Все увидели, как в их сторону топает крупный мужчина. Остановившись перед сестрой, он бросил на нее взгляд.

— Что тебе нужно, Гиллин? - прорычал Киприен.

— Я хочу знать, кто велел тебе напасть на Макатри, - прорычала в ответ Гиллин.

— Они убили Брину и держат в плену Инерку. Никто не должен говорить мне, что я должен делать! - прорычал Киприен.

— Ты не глава клана Канбьерра, а я. Ты не будешь приказывать кому-либо нападать на что-либо, если я тебе не прикажу. Разве я велела тебе напасть на Макатри? Нет. Я искала Атею и нашла ее. Она – Верховный защитник нашего клана. Именно она должна принять решение, и она его приняла. Если я услышу от тебя еще хоть слово, я избью тебя до полусмерти. А теперь бери остальных идиотов и убирайся с глаз моих долой.

Киприен сердито посмотрел на сестру, а затем на остальных женщин. Каждая из них ответила ему холодным, безэмоциональным взглядом. Наконец его взгляд упал на Робана.

— Не жди от меня жалости, друг мой. У меня тоже есть младшая сестра, как ты прекрасно знаешь. - Робан пожал плечами и ухмыльнулся Киприену.

Киприен театрально вскинул руки вверх и зашагал прочь, хрипя и ругаясь под нос. И тут он вдруг заметил, что никто из них не следит за спором, а все смотрят на запад, откуда к ним приближаются два всадника.

Перед Дженаей лежало бессознательное тело Марни Макатри, когда они с Инеркой подъехали к собравшимся воинам, которые не обратили на них внимания, заметив небольшую группу всадников в стороне. Они пришпорили своих лошадей и подъехали к ним. Когда они встретились, все спрыгнули с лошадей, и воины окружили их. Первый из них узнал в Инерке одного из новоприбывших и с радостью поделился новостями.

Робан издалека наблюдал, как плачущая Инерка прижимается к своей сестре Гиллин. Он также видел, как Атея и Яне деловито допрашивали Дженайю. Затем он услышал сзади тяжелые шаги и улыбнулся.

— Гиллин держит меня за яйца, но я все равно хочу пойти и убить Макатри. Я люблю Инерку и счастлив, что она вернулась, но они убили мою сестру Брину. Я должен отомстить, - сказал Робану Киприен.

— Дженайя привела с собой Марни Макатри. Ты можешь убить ее. Тебе от этого станет легче? - ровным голосом спросил Робан.

— Нет, - отрывисто ответил Киприен.

— Скольких Макатри тебе придется убить, чтобы утолить жажду мести?

— Я не знаю, но хотел бы узнать! - сердито ответил Кибриен. - Но я понял, о чем речь. Просто я никогда не думал, что ты разумный человек. То есть ты просто лежишь, размышляешь о жизни, и твой гнев уходит?

— Нет, я бы убил всех до последнего ребенка, но это не умерило бы мою ярость, и я бы продолжал, пока не осталось бы ничего, что можно было бы убить, - спокойно заявил Робан.

Киприен уставился на Робана, пытаясь понять, серьезно он говорит или нет, но его мысли прервала врезавшаяся в них Инерка.

— Я так боялась, что ты попытаешься меня спасти. Я бы не смогла жить, если бы из-за меня с вами что-то случилось. Я так люблю вас обоих, - заплакала она и попыталась обнять их обоих.

К сожалению, для маленькой девочки было невозможно обнять сразу обоих гигантов. Прибывшее подкрепление в виде Дженайи решило ее проблему.

— Обними своего брата, другого я возьму на себя», - сказала Дженайя, ухмыляясь, и обняла Робана за шею. - То, что я почувствовала сегодня, помогло мне наконец понять. Я даже не чувствую той вины, которую испытывала бы прежняя Дженайя. Более того, притворяться, что я все еще такая, какой была раньше, помогает мне не больше, чем нытье и жалобы на перемены. Это моя новая жизнь, и я наконец-то готова ее принять». Она чувственно провела кончиком языка по пульсирующей под кожей вене на шее Робана. «И я должна признать, что есть несколько захватывающих побуждений принять мое новое существование. Ты освободишь меня от диеты, если я пообещаю вести себя хорошо? - Дженайя прошептала ему на ухо и нежно присосалась к мочке уха, ожидая ответа.

— Вести себя хорошо? Тебе не нужно вести себя лучше, чем любой другой женщине в моей жизни. Я думаю, это не слишком большое ограничение. Что тебе действительно нужно принять, так это то, что ты – часть моей жизни, а я – твоей.

— Да, сир. Я знаю, что ты не возражаешь против того, чтобы твои женщины шалили, пока ты крепко держишь нас на поводке, - ответила Дженайя, ухмыляясь.

— Если ты так смотришь на это, то я постараюсь никогда не ослаблять хватку.

Последовавший за этим страстный поцелуй был прерван через некоторое время нетерпеливым голосом Атеи.

— Вы можете продолжить праздновать счастливое примирение позже, а сейчас я хочу домой.

Когда они подъехали к воротам Нотабира, офицер, отвечающий за проезд, отказался пропустить их. Он заявил, что женщина без сознания – повод для осторожности. Он хотел сообщить об этом Барену Монгелю и дождаться его решения. Атея была другого мнения. После непродолжительной беседы счастливо улыбающийся офицер согласился с ее доводами и искренне извинился за вынужденную задержку.

Когда они наконец добрались до своего нового дома, их быстро осенило, что их ждут новые неприятности. Хассика стояла у ворот особняка, на ее лице было написано беспокойство, а все знали, что Хассика редко о чем-либо беспокоится.

— Что-то случилось, точнее, не только что-то. Рабина пропала. Чалисса сказала мне, что ей показалось, будто она слышала ее разговор с Менджой, а потом Менджа начала кричать. Но когда она подошла к двери, где это произошло, там была только Менджа, а над ней стоял Боско. Он рычал на ворота, и она видела, как кто-то убегает, но не уверена, что это действительно была Рабина. Как бы то ни было, у Менджи случилось что-то вроде нервного срыва. Денисса с ней, и никто не может заставить Боско оставить ее хоть на минуту. По крайней мере, он позволяет Дениссе оставаться рядом с ней. Правда, когда я подошла, он не очень-то обрадовался мне. Несколько раз Денисса выходила из комнаты, в которой они находятся. Она рассказала нам, что Менджа все еще кричит время от времени, но в основном просто смотрит в потолок, выглядя ошеломленной. Когда она кричит, кажется, что она о чем-то спорит сама с собой. Вам лучше поспешить и присмотреть за ней. Денисса ужасно волнуется и сводит меня с ума. Я понятия не имею, что случилось с Рабиной, она покинула лагерь амазонок примерно за час до меня. Она сказала, что хочет увидеть наш новый дом. Это все, что я знаю, - поспешно сообщила Хассика.

— Похоже, старшему брату пришла вторая дочь, или, может быть, тебе следует считать их близнецами, - фыркнула Атея.

— Я рада, что ты не утратила чувство юмора, кузина. Хотя вряд ли это можно назвать смехом, - сердито отозвалась Яне.

— Да ладно, мы знали, что это случится. Гания была рядом с Менджой с того самого дня, как Робан занял Трон Крови. Я это знала, и ты знала. Мы не знаем точно, как и почему, но мы знали, что однажды она пробудится. Теперь Робан должен стать хорошим отцом и научить своих непокорных близнецов, как себя вести, - язвительно возразила Атея.

— Пожалуйста, скажи мне, что все это – большая шутка. Вы же не говорите о Гании, Великой Матери, Богине Творения, которая создала этот мир, небеса над ним и подземный мир за ним, а также все живые существа на нем, - заикалась Дженайя.

Остальные друзья, обладающие меньшей проницательностью, выглядели так же озадаченно, как и она, и с тревогой ожидали ответа Атеи.

— Похоже, мы не совсем понимаем, что такое «Великая Мать». Думаю, остальное может быть более или менее верным, но откуда мне знать? - Атея пожала плечами.

— Стоп, стоп, стоп, ты, наверное, шутишь! Богиня Творения выбирает девочку для воплощения, а Робан становится ее папой? - ошеломленно спросила Леандрис.

— Если ты спросишь его, он скажет, что всегда был ее папой. Когда он объяснит это, у тебя разболится голова, но ты не почувствуешь себя мудрее. - Яне рассмеялась.

— Так вот она, последняя истина: Разрушение – это папа Созидания. Вы, бессмертные, должно быть, все время смеетесь, иначе как бы вы справились с безумием, - заявила Дженайя, качая головой.

— Созидание, Хаос и Разрушение; вечность – это не линия времени, а круг. Мать и сын, отец и дочь, яйцо или курица – нет разницы. Безумия не существует, концепция чиста. Это человечество делает ее безумной, - раздраженно проворчал Робан.

— Я же говорила тебе, не заводи его! - Яне снова рассмеялась.

— Однако, старший брат, теперь ты должен убедить свою дочь – или мать, или яйцо, или что там еще – в том, что ей не следует доводить эту чистую концепцию до крайности. Мне все еще нравится этот мир, и ты решил, что он станет нашим домом, - сурово предупредила Атея.

— Ты забыла, что я НЕ ее отец, а только часть меня! И эта часть сильно склоняется в ее сторону, но я буду стараться изо всех сил, - ответил он.

Робан все еще ворчал, когда снялся с места и отправился на очередную встречу с судьбой.