Атея лежала на кровати, опираясь спиной на подушку. Она наблюдала за лицом женщины, чья голова покоилась на ее животе, а спутанные волосы укрывали Атею как одеяло. Сурисса закрыла глаза, и ее дыхание было низким, ровным мурлыканьем.

— Теперь, когда мы полностью познакомились друг с другом, я все же хочу знать, почему ты здесь. Чего ты хочешь, Сурисса? - спросила Атея, и Сурисса открыла глаза.

— Я бессмертная, как ты и боги, с которыми ты сражаешься. Как и ты, но в отличие от них, я – существо этого мира. Они завоеватели и хотят распоряжаться судьбой Калмиры. Но ты, твой брат и маленькая девочка Менджа – вы и есть ее судьба. Я не сражаюсь с судьбой своего мира. Я здесь, чтобы защищать его.

— Если это правда, то почему ты пыталась убить моего брата?

— Это была ошибка, вызванная неверным предположением. Тысячу лет ваши сосуды были средством, с помощью которого боги контролировали тебя и твоего брата. Мы хотели нарушить их контроль, но не знали, что он уже нарушен». Побег Гании и воссоединение с вами помогли нам наконец понять это. Ты, Робан и Менджа, больше не средство контроля, вы – Гания, Эйна, Зерот – Судьба.

— Ты говоришь о нас, но не упоминаешь, кто твои повелители.

— Я дочь Харона и Атанеи. Ургон был моим братом. Единственной целью его жизни было убить человеческий сосуд Разрушения, и он потерпел неудачу, но истинным поражением стало его творение.

— Я могу это понять. Неудачи случаются, когда другие пытаются выбрать цель твоей жизни за тебя.

— Неудача? Я даже не могу представить, в каком отчаянии должны были быть боги, пытаясь исправить ошибку, которую они совершили, угрожая Творению Разрушением. Но выбор Хаоса в качестве границы, похоже, был обречен на провал.

— Спроси об этом моего брата, он у нас в семье философ.

— Еще одна шутка судьбы, - рассмеялась Сурисса.

— Мы должны вернуться и присоединиться к остальным. Мы отсутствовали некоторое время, и если бы не я, их граница, то хаос мог бы уже начаться.

Сурисса с весельем наблюдала за тем, как она пытается влезть в узкие кожаные штаны, а Атея в ответ на ее ухмылку сверкнула глазами.

— Нам нужно найти для тебя одежду, или ты предпочитаешь быть обнаженной, когда не рыщешь по округе в образе кошки?

Сурисса лишь пожала плечами в ответ, и они отправились на поиски остальных.

— Лучше всего будет короткое платье или юбка, поскольку моему брату нравятся твои ноги, а я не могу отказать ему во вкусе, - размышляла Атея, идя позади Суриссы.

Когда они вернулись в столовую, там еще оставались только Менджа и Боско. Девушка, казалось, была занята разговором, рассеянно почесывая пса между ушами.

— Другие собаки не будут смеяться над Боско, они будут завидовать его внешности, а если и будут, то ты все равно сможешь заставить его дышать огнем... Если они будут смеяться над зелеными и розовыми точками, то почему ты считаешь, что они не будут смеяться над фиолетовыми и голубыми звездами?. .. Что ты думаешь о гриве? Белый мех и грива рыжих волос, и мы могли бы заплетать в нее косички.

— Не могли бы вы двое сказать мне, где остальные, прежде чем продолжать обсуждать, как лучше изуродовать бедного Боско?

Менджа обернулась, нахмурив брови, а Боско фыркнул в ответ на ее вопрос. Вероятно, в знак согласия с оценкой Атеи относительно планируемых изменений его внешности.

— Сначала вернулся папа, но потом снова ушел, и за ним последовали королева и Чалисса. Тогда Дженайя захотела поискать их, но Яне запретила и отправила ее в свою комнату. Тогда Яне ушла искать папу сама и сказала нам, что, если она не вернется до твоего возвращения, мы должны держать тебя здесь, чтобы ты не пошла искать папу тоже. Через некоторое время Патесса и Нигулла забеспокоились и ушли искать Яне. Инерка и Мейра не выглядели обеспокоенными, но тоже отправились на поиски. Думаю, Денисса последовала за ними, потому что боялась остаться здесь одной, когда вернешься ты, - сообщила Менджа, но тут же снова втянулась в разговор. - Это не болтовня!. .. Если Яне рассердится, папа защитит меня, но здесь нет никого, кто мог бы защитить меня, если Атея рассердится сейчас... Если ты такая смелая, почему бы тебе не выйти и не попытаться удержать ее здесь... Могущественная богиня не будет нуждаться во мне, чтобы поговорить со своей сестрой. Ты тоже боязливая кошка!

Атея выслушала и покачала головой. - Они очень быстро сближаются.

— Менджа – молодая девчушка. Останется ли она вечным ребенком, как Гания, или они вырастут вместе и станут чем-то новым? - размышляла Сурисса.

— Будущее ответит на этот вопрос, но ты слышала ее рассказ. Давай разыщем моего дорогого брата и узнаем, что Яне хотела от меня скрыть.

— По крайней мере, эту кошку не погубит любопытство.

Атея со стоном проглотила неудачный каламбур, и они ушли.

Найти их было несложно. Нужно было просто следовать за непрерывным потоком шума прямо к его источнику. То, что они обнаружили, не удивило Атею. Знакомые звуки привели их к знакомому месту.

Робан лежал в центре большой кровати и наслаждался большими сиськами Мейры, болтавшимися у него перед лицом. Сидя на нем и наклонившись, Мейра визжала и хихикала в ответ на внимание, которое Робан уделял ее чувствительной плоти. Спиной к ней, или, правильнее сказать, задницей к заднице, поскольку Мейра наклонилась, сидела Яне, обхватив её за талию. Яне соблазнительно вертела бедрами, и звуки ее душевных стонов наполняли воздух чувственной мелодией. Она была дочерью богини любви, иначе ее стоны, вероятно, звучали бы менее музыкально и более плотски. Патесса и Нигулла были рядом с Яне и старались изо всех сил усилить наслаждение своей госпожи блуждающими руками, целующимися губами, облизывающимися языками, впивающимися зубами и покалывающими тело украшениями. Инерка, Денисса и Леандрис лежали в отключке или спали на мехах вокруг кровати. Этих троих объединяло нечто большее – их пылающие красные попки.

Хотя при первом взгляде Атея не обнаружила ничего необычного, при повторном она нашла кое-что любопытное и подошла ближе к кровати. Суриссу, похоже, больше заинтересовали попки, которые выглядели ужасно, и она подошла поближе, чтобы рассмотреть их и женщин, которым они принадлежали.

— Аутч; думаю, я подожду, пока твой брат будет в более благодушном настроении, прежде чем попытаюсь привлечь его внимание.

Сурисса пробормотала это без особого удивления или беспокойства, но Атея была сосредоточена на тесной сексуальной связи Яне и Робана, точнее, на ее отсутствии. Схватив в кулак вьющиеся светло-русые волосы, она заставила Яне повернуть голову и посмотреть ей в глаза.

— Что случилось, Яне; почему ты это делаешь? - спросила Атея и крепче сжала волосы Яне.

Патесса и Нигулла замерли, прекратив свои процедуры, и с ужасом наблюдали за противостоянием двух богинь.

— Что ты имеешь в виду? - спросила в ответ Яне, опустив глаза, но взгляд ее прояснился.

— Не прикидывайся дурочкой, Яне! Ты всегда позволяла Подчинению заниматься сексом с моим братом, но в этот раз это ты, твоя человеческая часть, - прошипела Атея.

— Откуда ты это знаешь? - спросила Яне, глядя на Атею.

— Я видела, как ты двигалась, ты не можешь полностью принять его в себя, а вот Подчинение может.

Яне покачала бедрами, и на этот раз звук был чисто человеческим, когда она хрюкнула от дискомфорта. - У нас одно тело, но я понятия не имею, как она это делает. Думаю, я не буду слишком стараться, чтобы понять это.

Атея отпустила волосы Яне и еще раз оглядела комнату.

— А где остальные, Хассика, Дженайя и Чалисса?

— Оставь это, Атея, ты не можешь изменить то, что случилось. Его контроль не нарушился, и никто не погиб. Они – одно целое, и это было общее решение - оставить ее в живых, оставить друга в живых. Никто не безупречен, и тебе это тоже известно. За все нужно платить, и я заплачу. Я начинаю медленно и на сегодня оставила более унизительные действия трем спящим красавицам, но я заплачу сполна, - спокойно произнесла Яне.

— Ты не обязана, зачем ты это делаешь? - спросила Атея. из ее голоса исчез весь гнев.

— Мне напомнили, что я тоже должна принять решение. Это мое решение, - ответила Яне.

— Это было очень трудное решение; я слышала жалкие звуки твоих страданий по всему коридору. Теперь, когда я вижу тебя сверху на твоем хозяине, которому помогают твои служанки, я понимаю, как трудно тебе было смириться с тем, что ты рабыня, - ласково прокомментировала Атея.

— Я же говорила, что начинаю медленно! Кроме того, я все еще такая, какая есть, и мне нужен нежный и понимающий хозяин, - надменно ответила Яне.

— Если ты хочешь оставаться сверху, то хотя бы двигай бедрами. Непослушная рабыня – это хорошо, но ленивая и непослушная – плохо.

Они услышали, как Робан что-то пробормотал, но звук был приглушен, так как его рот был прижат к одной из сисек Мейры.

— Ты услышала своего нежного и всепрощающего хозяина. Шевелись, рабыня! - Атея рассмеялась и звучно шлепнула Яне по заднице.

— Да, господин, - ответила Яне, ее глаза метали кинжалы в Атею, но она снова задвигала бедрами.

Хассика проснулась. Она не знала, почему проснулась, но в любом случае это была плохая идея. Болела голова, болел живот, болела каждая часть тела. Яне сказала, что она переживет свое искупление, и, похоже, так оно и было. В данный момент она не была уверена, что это хорошо. Она попыталась открыть глаза, но один был опухшим, а второй не намного лучше. По тусклому свету в комнате, сквозь туман чудовищной головной боли она поняла, что сейчас, должно быть, очень раннее утро. Она застонала, когда к ней вернулись воспоминания о прошлой ночи. Она не хотела их видеть и боролась, но одно из них оказалось слишком стойким, чтобы его можно было изгнать. «Спасибо, - это были последние слова Дженайи, прежде чем она оставила ее на земле избитой и изломанной. «Не за что», - подумала она, но не почувствовала такого жесткого ответа. Все, что она чувствовала, - это боль.

Внезапно Хассику охватило какое-то чувство. В ее комнате кто-то был. Ее инстинкты были здоровы, и она напряглась, реагируя на возможную опасность. Она с шипением выдохнула сквозь стиснутые зубы. Напряжение мышц вызвало приступ жгучей боли. Следующим, что она почувствовала, было прохладное прикосновение влажной ткани к ее ушибленному лицу.

— Лежи спокойно, я не причиню тебе вреда.

Это был знакомый женский голос, и Хассика посмотрела своим единственным, не совсем бесполезным глазом.

— Чалисса, что ты делаешь в моей комнате?

— Сначала я подняла тебя с пола и уложила на кровать. Это было нелегко для меня, ты крепкая женщина. Сейчас я промываю твои раны и прикладываю холод к синякам, - ответила она.

— Спасибо, но почему ты пришла в мою комнату?

— Потому что я хотела спросить тебя кое о чем, но когда я нашла тебя, ты не выглядела способной ответить на вопрос.

Голос Чалиссы был таким же спокойным и нежным, как и ее успокаивающая забота о распухшем лице Хассики. И все же Хассика каким-то образом знала, что ей не понравится отвечать на ее вопрос, но в то же время понимала, что от этого никуда не деться.

— Спрашивай сейчас, - сказала Хассика с решимостью, которой не чувствовала.

— Вчера, когда ты посмотрела на меня, я увидела отвращение в твоих глазах. Женщины, которые живут здесь, эта семья, гарем, как бы ты его ни называла, все они очень разные, но я единственная, кого ты осуждаешь, и я хочу знать, почему? - спросила Чалисса, осторожно вытирая потрескавшуюся нижнюю губу Хассики.

— Ничего личного, но я амазонка, и наблюдать за тем, как женщина безропотно подчиняется мужчине, приводит меня в ярость. - Хассика мысленно поморщилась, желая забрать свой ответ обратно.

— Почему моя покорность тебя бесит, а Дениссы – нет? - поинтересовалась Чалисса.

— Денисса играет, ей нравится то, что делает с ней Робан, но ты страдаешь, - сдержанно ответила Хассика.

— Спасибо, кажется, я понимаю. Ты права. Нежелание Дениссы – это притворство, часть ее фантазий, а мое – нет. Мы с ней разные. Разные женщины с разными эмоциями, желаниями и потребностями. Я рада, что Робан, в отличие от тебя, видит, что мы разные, потому что я бы страдала от того, что он делает с Дениссой, - спокойно ответила Чалисса.

— Да, мы все разные. Посмотри на меня, например. Я тупая, бесчувственная скотина с восприятием, как у тухлой рыбы. Прости, Чалисса, - вздохнула Хассика.

— Ты не так уж плоха, и поэтому твой вид меня задел. Я не держу на тебя зла, ты и так достаточно настрадалась. Не могу поверить, что Дженайя так с тобой поступила. Та Дженайя, которую я знаю, заботливая и оберегающая, а не жестокая мстительница.

— Той Дженайи, которую ты знала, больше не существует. Мы все изменились, - ответила Хассика.

— Да, и мы должны измениться, иначе нам не пережить надвигающуюся бурю.

Они замолчали, и Хассика снова уснула, а Чалисса закончила заботиться о ее избитом теле.

Робан проснулся от необыкновенного ощущения, что его яйца щекочут кисточкой. Поскольку краски не было, а кисточка была мягкой, он улыбнулся, открыв глаза. Посмотрев налево, он обнаружил, что Сурисса лежит у него под боком, повернувшись к нему лицом, и ухмыляется в ответ на его улыбку. Его взгляд с любопытством путешествовал от ее лица вниз по обнаженному телу, задерживаясь на сочных холмах и манящих долинах. Его улыбка расширилась, когда он обнаружил источник своих приятных ощущений. Полосатый пушистый хвост лежал на ее верхней части бедра и исчезал между его собственными.

— Как здорово! - воскликнул он.

— Что именно? - обеспокоенно спросила Атея, которая обычно спала, раскинувшись на его груди и животе.

— Это, - ответил Робан и убрал руку с маленькой попки Атеи, чтобы взять хвост между бедер.

— О! - Атея задыхалась, ее глаза широко раскрылись, когда она почувствовала, как ее киску поглаживает пушистый хвост. - Мммм, это приятно, думаю, мы должны оставить нашего нового питомца.

— Конечно, я буду рада, если вы оставите меня у себя, но, пожалуйста, не хватайте меня за хвост, это грубо, - пожаловалась Сурисса.

Робан отпустил ее хвост и, ухмыляясь, извинился перед Суриссой. - Прости меня. Можно я заглажу свою вину, погладив тебя по животу?

— Я бы с удовольствием, - промурлыкала Сурисса, выгибая спину и обнажая живот, - но я разбудила тебя, потому что придут люди.

— Какие люди? - спросила Атея.

— Капитан стражи и несколько горожан, - ответила Сурисса.

— Я не хочу их видеть и разговаривать с ними, потому что знаю, что они приходят, чтобы досадить мне, - сказала Атея и уткнулась лицом в грудь Робана.

— Ты сделала себя Верховным защитником, и теперь тебе придется жить с последствиями, - заявил Робан.

Атея подняла голову и уставилась на него, увидев самодовольную улыбку на его лице. Судьбе, похоже, его самодовольная улыбка не нравилась так же, как и Атее, и отдаленный звук рога успешно стер ухмылку с его лица.

— Похоже, твои собственные последствия возвещают о своем прибытии, дорогой брат. Позволь мне поскорее уладить свои дела с Нотабиром, прежде чем сопровождать вождя Норгара, чтобы поприветствовать его верных подданных, - сказала ему Атея, улыбаясь до болезненного сладко.

— Эти звуки – рога Норгара? - спросила Инерка. Лежа на животе у правого бока Робана, она зевнула и сонно потерла глаза.

— Тарги, - пробормотал Робан скорее про себя, чем в ответ на ее вопрос.

— Тарги; что такое Тарги? - спросила Денисса, лежа рядом с Инеркой.

— Тысяча самых больших и злобных грубиянов из расы больших и злобных грубиянов. Боевая гвардия вождя, - хмуро ответила Атея.

— У меня болит задница, - заявила Инерка, оглядываясь через плечо и внимательно изучая кожу на заднице. - Но твоя выглядит еще хуже, - добавила она, с ухмылкой глядя на яростно краснеющую Дениссу, а затем завизжала, когда Атея шлепнула ее по нежной попке.

— Ты сможешь получить это позже, а сейчас мы должны разобраться с прибывшими, - напутствовала Атея.

Перегнувшись через брата, она сползла с кровати, чтобы приготовиться к встрече. Остальные последовали ее примеру.

Когда Атея вышла из дома, у подножия лестницы, ведущей к входу, ее ждал невысокий мужчина средних лет. В нескольких ярдах за ним стояли Барен Монгель и шестеро его городских стражников в присутствии дюжины жителей Нотабира.

— Леди Атея, я Инош Бунтабан, мэр Нотабира. Барен Монгель сообщил нам о твоей просьбе изгнать всех жрецов из нашего города и разрушить храмы. Должен заверить тебя, что мы с членами совета очень сожалеем о вчерашних событиях. Мы согласны, что жречество сыграло в них весьма прискорбную роль, но... - Вытянутая ладонь Атеи заставила мужчину замолчать.

— Меня не волнуют твои «но». Я велела Барену Монгелю разрушить храмы и изгнать моих врагов из города. - Бросив взгляд на Барена Монгеля, она спросила:

— Ты выполнил мой приказ?

Барен Монгель, казалось, не был поражен гневным взглядом Атеи и спокойно ответил. - Большинство жрецов покинули Нотабир по собственному желанию и не нуждались в подсказках. Все ценное из храмов они забрали с собой. Без жрецов и религиозных символов храм – такое же здание, как и все остальные. Я подумал, что сжигать их не придется. Три жреца из приюта умерли прошлой ночью, и, похоже, они заразили всех слуг Гании, но, как ни странно, никого больше. Несколько зараженных были слишком слабы, чтобы самостоятельно покинуть город. Они находятся в доме, ранее известном как храм Гании, и завтра никого из них уже не будет в живых. Я повиновался духу твоего приказа. Я сделал это в твоих и Нотабира интересах.

— Ты смелый старик, и я знаю, что ты нравишься моему брату. Я уже сказала тебе, что выбрала тебя в качестве представителя Нотабира, а теперь скажу это и твоему мэру и совету. Что касается Нотабира, то я больше не буду разговаривать ни с кем, кроме Барена Монгеля. Аудиенция окончена.

Атея вернулась в дом, и двери за ней закрылись.

— Ты действительно хороша в политике, - сказал Робан, улыбаясь сестрам, когда закрывал двери.

— Хорошая попытка, и я, конечно, буду сопровождать тебя, но с Норгаром ты разберешься лично. Уйдем через черный ход и заберем лошадей, - надменно ответила Атея.

— Как будто ты можешь молчать и позволять другим принимать решение, - проворчал Робан.

— Я тоже хочу пойти! - взволнованно заявила Менджа, и она была не единственной, кто последовал за братом и сестрой.

У восточных ворот города их встретила группа всадников, главы клана Каллганнен и разные члены семьи, один из которых – Киприен Канбьерра.

— Надеюсь, вы не возражаете против нашего сопровождения, как вы понимаете, нам очень любопытно познакомиться с нашими союзниками, - сказала им Гиллин после короткого приветствия.

— Не только любопытно, но и от звука этих рогов у меня поджилки сводит. Норгары редко совершают набеги на побережье Вернии, а в моей жизни и вовсе никогда, но я помню истории, которые рассказывали мне в детстве родители, бабушка и дедушка, - добавила Синхейд.

— Я пришел посмотреть на всех светловолосых женщин Норгара. Не смею надеяться, что они будут выглядеть так же мило, как наша Верховная защитница, но мне нравятся и высокие женщины, - сказал Киприен и расхохотался, увидев взгляд, брошенный на него Атеей.

— Единственные женщины, которых ты можешь увидеть в военном лагере Норгара, - это пленницы, которых они подобрали по дороге. С ними обращаются как со скотом, и лишь очень немногие из них выживают и возвращаются в Кургат. Обычно для того, чтобы провести остаток жизни в одном из борделей Фальката, - сухо ответил Робан.

Выслушав брата, Атея перестала зыркать на Киприена и задумчиво пробормотала про себя. - С ними обращаются как со скотом - это мне кое-кого напоминает, и, кажется, это хорошее решение, чтобы избавиться от нее.

Люди, ехавшие рядом, услышали ее, но никто не стал расспрашивать, и через некоторое время их группа прибыла на окраину возникающего лагеря Норгара. С того места, где они ехали, до самого горизонта, пересекая холмы Вернии и проезжая через ее долины, они видели, как к лагерю стекается непрерывный поток норгарцев. Сотни людей уже деловито ставили палатки. Другие копали ямы или занимались укреплением лагеря рвом и частоколом. Их число росло по мере того, как прибывало все больше и больше норгов. Ворота, к которым подошла группа, судя по всему, планировалось сделать башенными, и их строительство было еще далеко от завершения. Однако их уже усиленно охраняли, и как только их группу заметили, затрубили рога, и воины со всего лагеря устремились к воротам.

За тридцать ярдов до ворот группа остановила лошадей и стала ждать. Когда суматоха улеглась, у ворот стояло около двух сотен воинов. Трое мужчин выделились из общей массы и направились к их группе. Двоих из них Робан видел раньше, а третий был незнаком. Трое остановились перед его лошадью.

— Вождь, - приветственно кивнул Горн Накасс. - Мой брат Огнар приказал мне доложить тебе. Он и две тысячи воинов останутся на побережье, чтобы охранять корабли. Триста двенадцать боевых кораблей Норгара высадились на побережье. Каждый клан последовал призыву к оружию. Пятьдесят четыре тысячи норгарцев будут сражаться за тебя.

Робан ничего не ответил и посмотрел на человека, которого не видел до сих пор. Он был еще крупнее Горна, но определить его возраст было невозможно. Единственный из троих, кто был в полном доспехе, он носил шлем с защитой для носа и глаз, а видимые части его лица были отмечены множеством шрамов. Плечи, спина и грудь были укреплены стальными пластинами, а к спине пристегнут большой круглый щит. На поясе висели боевой топор и меч, но главным украшением была короткая железная цепь, обвивавшая голенище его левого сапога. Он был одним из Таргов.

Робан наблюдал за третьим человеком, жрецом, и он даже запомнил его имя – Рак Элгорн. Тот заметил, что Робан сосредоточен на нем, и сделал шаг вперед.

— Робан Магон, по твоему собственному признанию, ты не сын Хора, а значит, не имеешь права носить доспехи и оружие, которые Братство изготовило и подарило сыновьям Хора. Тем не менее Тарги забрали их, и во имя Братства Войны я здесь, чтобы потребовать их возвращения, - горячо заявил жрец.

— Ты проделал весь путь из Кургата, чтобы потребовать вернуть оружие? - спросил Робан, ухмыляясь, и спрыгнул с коня.

— Для Братства это оружие – реликвия. Они бесценны для нас, - ответил Рак Элгорн.

Стоя перед священником, Робан пожал плечами. - Мне все равно, можешь забрать их себе.

— О нет, теперь погодите!

Последовавший за его заявлением крик дал понять, что вопрос не так-то просто решить. Атея сначала помогла спуститься Мендже, затем спустилась с лошади и бодро подошла к трем мужчинам.

— Эти доспехи и оружие хоть сколько-нибудь хороши и помогут сохранить жизнь моему брату? – спросила она, глядя на таргасского воина, который возвышался над ней.

— Тарги сохранят жизнь вождю, - сухо ответил воин.

— Ни один вождь никогда не умирал от старости, так что, очевидно, ты не слишком хорош в своем деле. А теперь ответь на мой вопрос, - прошипела в ответ Атея.

— Конечно, они самые лучшие, но твой брат не имеет права их носить! - крикнул жрец.

— Мы ведем войну с богами и их жречеством на Калмире. Вооружение и оружие – это военные трофеи, как и все, что находится в твоей собственности. Остается только вопрос, что мы будем делать с нашими пленными врагами, - ответила Атея.

Священник широко раскрытыми глазами уставился на Атею. Его рука нащупывала рукоять меча, и он заикался:

— Воевать с богами? Ты безумна, ты не можешь воевать с богами.

— Конечно, могу. Даже ты сможешь. Просто достань свой меч и узнаешь, как это просто, - насмехалась Атея.

Тем временем все члены их группы сошли с коней и встали веером позади Робана и Атеи. Воины у ворот тоже приблизились и окружили их по широкой дуге. Большинство норгов наблюдали за происходящим без всяких эмоций на суровых лицах, лишь несколько молодых воинов выглядели любопытными и, возможно, даже немного взволнованными. В окружении норгов члены группы Атеи выглядели напряженными.

Внезапно Атея почувствовала сильные руки, обхватившие ее за талию. Она не стала сопротивляться, ее подняли и быстро развернули в объятиях брата.

— Мне очень не нравится, когда люди поднимают оружие против моей младшей сестры. Это плохой совет, так как он подаст очень плохой пример, - Робан говорил тихо и спокойно, пристально глядя в глаза Атеи.

Она протянула руки и прижалась к его шее, когда Робан обнял ее за талию.

Атея прижалась лицом к его шее и прошептала. - Она становится сильнее с каждым днем и с каждым часом. Связь, позволяющая чувствовать твои эмоции, давала мне силы, но ее больше нет. Она убьет священника и всех, кто ей противостоит, я больше не могу ее остановить.

— Тебе не нужно сражаться, веди ее, и ее сила станет твоей, - ответил Робан, тоже шепотом.

В ее глазах стояли слезы, когда она посмотрела на него. - Я не могу, без связи с ней в моем сознании бушует буря, а ее гнев – это взрыв, который загоняет меня в угол и не дает покоя.

Робан увидел отчаяние в глазах младшей сестры и улыбнулся Атее. - Тогда, может быть, визит брата успокоит ее знаменитый нрав, - сказал он и, глядя ей в глаза, позволил себе опустить руки.

Он падал в небо все быстрее и быстрее, как раннее зимнее утро. Удар о землю должен был стать легендарным, достойным падшего бога. Но земли не было, и ветер не трепал его волосы, пока он падал в бескрайнее бледно-голубое небо. Однако удар, который он ощутил, когда бледно-голубое небо превратилось в бурное море красок, не разочаровал. Звезды взрывались, и он был одной из них. Следующее, что он почувствовал, было знакомым ощущением – бесцельный дрейф в пространстве, где время не имеет никакого значения. Но не темнота, а яркие краски, перегрузка ощущений, грозящая разорвать его на части.

Может, это просто ее время месяца?

Эта мысль позабавила его, и веселье успокоило напряженные чувства. Он обнаружил себя сидящим на берегу кипящего океана красок, беспокойные волны которого не доходили до берега. Из его глубины непрерывно вырывались на поверхность пузырьки и взрывались. Зеленые, красные, синие, желтые, небо озарялось всеми цветами радуги. Именно это он хотел увидеть, когда был маленьким и отец рассказал ему о волшебных игрушках. Теперь он видел. Воспоминание – и небо взорвалось синим цветом. Это был не тот оттенок синего, но он вызвал другое воспоминание – слезы на глазах его младшей сестры.

Он смотрел на океан красок и думал. В месте, где нет времени, никто никогда не узнает, как долго он смотрел и думал, прежде чем на его лице появилась улыбка. Он опустил указательный палец в море, и из него потекла маслянистая темная жидкость. Черная лужица не смешивалась с цветами океана и, оставаясь на поверхности, медленно уплывала. Ни один пузырь не прорвался сквозь лужу, и она сглаживала волны, пересекающие ее путь. Я был прав, - успел подумать Робан, прежде чем закрыть глаза.

Черный цвет – это не цвет.

Рука Рака Элгорна все еще лежала на рукояти его меча, когда он смотрел на молодую женщину, прижимавшуюся к своему брату, вождю Норгара. Вождю, который отрекся от своего отца, бога войны. Эта мысль привела его в ярость, и он крепче сжал меч. Теперь эти богохульные брат и сестра объявили войну даже богам. Норгар, вынужденный стать врагом Хора, мог привести лишь к гибели своего народа. Он уставился на спину девушки, находившейся всего в нескольких футах от него. Он сосредоточился на точке, расположенной на два дюйма ниже и правее ее левой лопатки. Один сильный удар мечом – и они оба будут мертвы. После этого Норгар убьет его, но его жертва спасет его народ. Умереть, служа своему Богу и народу. Гордость переполняла его сердце, когда он представлял себе бессмертную славу своего поступка. Рак Элгорн ослабил меч в ножнах, медленно и осторожно, чтобы его движение осталось незамеченным. Все внимание было приковано к брату и сестре. Все будет просто, как она и сказала минуту назад.

Готовый привести свой план в исполнение, он устремил взгляд на выбранное место у спины Атеи, но тут его глаза уловили движение чуть дальше от нее. Маленькая рука ухватилась за пояс вождя, и из-за его спины показалось лицо маленькой девочки, стоявшей у его талии. Девочка наблюдала за ним, и еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким незащищенным, как под взглядом ее темно-зеленых глаз. Слой за слоем он чувствовал, как его душу внимательно изучают, измеряют и оценивают.

Раг Элгорн уже дрожал, когда появился огромный пес и уселся рядом с девушкой. Не спуская с него глаз, девушка рассеянно почесала собаку между ушами. Как только она дотронулась до пса, его бледно-голубые глаза нацелились и уставились на священника. Судья и палач. Эта мысль заставила его задрожать еще сильнее. Он едва не потерял равновесие, когда вдруг почувствовал, как очень большое и мохнатое тело трется о его бедра и ляжки, сопровождая это глубоким урчанием. Внезапный стон Атеи снова удивил священника, но отвлечься от него было легче легкого. Правда, недолгим, потому что теперь глаза вождя были устремлены и на него.

Атея прижималась к брату, стонала и дрожала. Присутствие в ее сознании, которое раньше было бурей, теперь ощущалось как приятное жужжание. Все давление исчезло, и ее тело, как обычно, выразило свое облегчение. Она все еще дрожала в объятиях Робана, когда он сделал два быстрых шага вперед. На секунду она лишилась поддержки одной из его рук и услышала звук, похожий на звук ломающейся ветки, за которым последовали вздохи некоторых ее друзей. Оглянувшись через плечо, она увидела, что священник, с которым она спорила до этого, лежит, развалившись на земле, а его шея находится под неестественным углом.

Атея уставилась на мертвое тело. Она разразилась смехом и долго не могла остановиться.