Комментарии ЧАТ ТОП рейтинга ТОП 300

стрелкаНовые рассказы 84881

стрелкаА в попку лучше 12516

стрелкаВ первый раз 5650

стрелкаВаши рассказы 5138

стрелкаВосемнадцать лет 4138

стрелкаГетеросексуалы 9772

стрелкаГруппа 14354

стрелкаДрама 3278

стрелкаЖена-шлюшка 3170

стрелкаЗрелый возраст 2334

стрелкаИзмена 13337

стрелкаИнцест 12903

стрелкаКлассика 433

стрелкаКуннилингус 3711

стрелкаМастурбация 2545

стрелкаМинет 14154

стрелкаНаблюдатели 8824

стрелкаНе порно 3416

стрелкаОстальное 1166

стрелкаПеревод 9103

стрелкаПереодевание 1422

стрелкаПикап истории 885

стрелкаПо принуждению 11419

стрелкаПодчинение 7849

стрелкаПоэзия 1508

стрелкаРассказы с фото 2898

стрелкаРомантика 5960

стрелкаСвингеры 2393

стрелкаСекс туризм 636

стрелкаСексwife & Cuckold 2827

стрелкаСлужебный роман 2548

стрелкаСлучай 10739

стрелкаСтранности 3030

стрелкаСтуденты 3906

стрелкаФантазии 3687

стрелкаФантастика 3322

стрелкаФемдом 1706

стрелкаФетиш 3539

стрелкаФотопост 820

стрелкаЭкзекуция 3491

стрелкаЭксклюзив 391

стрелкаЭротика 2163

стрелкаЭротическая сказка 2665

стрелкаЮмористические 1628

  1. Новые соседи
  2. Новые соседи. Часть 2
Новые соседи. Часть 2
Категории: Измена
Автор: Kazuo
Дата: 19 июня 2025
  • Шрифт:

Они целовались глубоко. Без прелюдий, но и без спешки. Как будто знали друг друга давно, как будто не надо было искать, куда положить ладонь, где дотронуться губами. Всё было ясно.

Семён держал её за грудь — то одной рукой, то двумя. Пальцы скользили по плотной, налитой коже, прижимая, лаская, поднимая и отпуская тяжесть. Она отвечала поцелуем — чуть резче, чуть смелее. Губы — влажные, открытые. Дыхание сбивалось, но не рвалось.

Он опустил руки ниже. По бокам, по талии — вниз. И в какой-то момент взял её за бёдра. За ягодицы. Обеими руками.

Сжал. Полностью.

Её попка была тугая, упругая, полная. Та, что запоминалась не глазами — руками. Мясистая, тёплая, чуть подрагивающая от дыхания.

Семён провёл пальцами вдоль складки, по краю трусиков.

Сжал сильнее. Раздвинул слегка. Почувствовал, как она вся — отдалась в ладони.

Не пряталась. Не напряглась.

Он прижался к ней пахом. Сквозь трусы чувствовалась её плоть — горячая, влажная, живая.

Она выгнулась навстречу. Не молчала — выдохнула прямо в его рот, когда он сжал снова, чуть жёстче.

Сарафан лежал на полу. Воздух был тёплым. Они стояли впритык, словно дом — забыл стены, и осталась только плоть.

Он продолжал сжимать её ягодицы, чувствовать пальцами упругость, вес, тепло. Она прижималась к нему бедрами, бедро к бедру, грудь к груди. Их дыхание смешалось, и поцелуй стал медленнее — длиннее, влажнее, глубже.

Семён склонился к её шее, провёл губами по ключице. Вдохнул её запах — кожа, мыло, жар. Его руки обняли её снизу, ладони легли на край резинки.

И он начал стягивать с неё трусики.

Медленно. Не дёргая.

Пальцы подхватили ткань по бокам, потянули вниз. Резинка натянулась на бёдрах, соскользнула по ягодицам, по бедренной кости. Он встал на колени, скользнул руками вниз — к коленям, к щиколоткам.

И снял. До конца.

Она шагнула из них — одна нога, вторая. Стояла теперь совсем обнажённая, перед ним, в свете лампы, в тишине, в этом простом доме.

Никакой музыки. Никаких простыней.

Только пол, запах дерева, её тело.

Он выпрямился. Провёл руками вверх — от голеней, по внутренней стороне бедра, выше, до живота. Касался её всей ладонью.

Чувствовал, как внизу — влажно, горячо, податливо. Как будто сама она звала — без слов.

Вера села на край стола, раскинув ноги. Обнажённая, расслабленная, тёплая. Спина чуть округлилась, грудь тяжело опустилась вперёд, соски — уже напряжённые, влажные от её собственного дыхания.

Семён стоял напротив. Снял майку, потом стянул шорты. Без слов.

У неё невольно скользнул взгляд вниз — и она замерла.

Член был большой. Толстый, тяжёлый, плотный у основания. Он не просто возбуждён — он висел тяжело, как настоящая мужская плоть, плотная, широкая, с видимой веной сбоку. Такой, от которого у неё сразу сжалось в животе.

Она чуть раздвинула ноги шире, ладонями обхватила края стола. Он подошёл ближе. Его кожа касалась её бёдер. Она провела рукой по его животу, потом ниже — взяла его в ладонь.

Он был горячим, твёрдым и тяжёлым. Она провела по нему пальцами — медленно, всей длиной. Потом подняла взгляд, коротко кивнула.

Он наклонился. Поцеловал её жадно — в губы, в шею, грудь. Одной рукой обнял за талию, второй — сжал её грудь, крепко, с силой. Она выгнулась, прижалась ближе.

Между ног — было горячо, влажно, всё готово. Она подвинулась ближе к краю, бедра разошлись. Он упёрся головкой между губами, провёл вверх-вниз — раз, два, три. Мокро, скользко.

Она только выдохнула:

— Давай.

Он взял член в руку, направил к ней. Раздвинул её бедра чуть шире, провёл головкой по влажным губам — медленно, из стороны в сторону. Вера зажмурилась, держась за край стола, дыхание стало неровным.

Он надавил. Головка упёрлась — плотно, с натяжением. Она была горячей, мокрой, но узкой. Слишком. Он не торопился. Снова надавил — чуть глубже. Тело Веры вздрогнуло, живот напрягся.

— Тише, — выдохнула. — Медленно.

Он наклонился, поцеловал её шею. Подался вперёд. Головка прошла внутрь — туго, как будто её тело само не верило, что сможет впустить его полностью.

Она ахнула. Тихо, но резко. Спина выгнулась. Пальцы сжали его плечи.

— Блядь... — прошептала. — Я такого не чувствовала... никогда...

Он продвигался медленно. Входил — по миллиметру. Внутри у неё было узко, влажно, мясисто. Тепло жадно обхватывало его, но пускало с трудом. Каждое движение — с натяжением, с давлением. Как будто всё внутри было рассчитано на меньшее. И только сейчас растягивалось по-настоящему.

Когда вошёл наполовину — она застонала. Уже не сдержанно. По-настоящему.

Он замер, дал ей привыкнуть. Смотрел, как она тяжело дышит, как грудь поднимается, как пальцы цепляются за стол.

А потом — пошёл глубже.

И она раскрылась. Полностью.

Вера выгнулась. Руки сжали края стола, пальцы побелели от напряжения. Она дышала тяжело, коротко. Грудь поднималась, соски твёрдые, живот подрагивал. Он входил и выходил, чуть глубже с каждым толчком.

— Да... — прошептала она, еле слышно. — Так...

Он ускорился. Не резко — точно, ритмично. Лобок бился о неё, слышно было, как влажно её тело встречает его. Она раздвинула ноги шире, бедра дрожали.

Семён наклонился, взял сосок в рот, втянул, провёл языком. Она вскрикнула.

— Боже... ещё...

Он держал её крепко, работал телом — тяжело, уверенно, с каждым толчком всё глубже. Она уже не могла сдерживаться: застонала, запрокинула голову, бедра подалась навстречу.

— Сейчас... я...

Он не останавливался. Толкался в неё резко, уверенно, в самом правильном ритме. И она сорвалась.

Тело выгнулось. Спина напряглась, как натянутая струна. Губы приоткрылись. Руки сжались в кулаки. Волна прошла по ней — сильная, короткая, как спазм, как удар изнутри.

— А-а-а... да... — выдохнула она, едва не плача.

Он не дал ей времени. Пока она ещё пульсировала внутри — продолжал. Резче. Глубже. Она всхлипывала уже без слов, её тело снова вставало на волну. Внутри у неё всё было распахнуто, влажно, скользко, чувствительно до безумия.

Он держал её за талию, впечатывал в себя, не отпуская. Его лицо было сосредоточенным, дыхание тяжёлым. Он гнал дальше — её разогретое, раскрытое тело снова ловило ритм.

Вера ещё не успела отдышаться. Грудь тяжело поднималась, губы приоткрыты, глаза затуманены. Тело дрожало, всё внутри у неё было горячим, влажным, чувствительным до предела. А он не останавливался.

Семён продолжал двигаться — глубоко, с силой, будто заводился сам от её оргазма. Она не могла говорить — только стонала, хваталась за стол, за его спину, за воздух.

Он чувствовал, как внутри у неё всё ещё пульсирует, как она сжимается на нём. И от каждого толчка — новая волна.

— Я не... не выдержу... — прошептала она, почти хрипло.

Он не остановился. Резче, увереннее — вбивался в неё, пока она снова не начала дёргаться, стонать тише, но глубже.

И вдруг — её накрыло второй раз.

Он чувствовал, как она обмякла в его руках. После второго оргазма её тело стало мягким, расслабленным, но внутри оставалось тёплым, влажным, пульсирующим. Она лежала на столе, ноги раскинуты, грудь вздымалась в такт дыханию. А он продолжал.

Двигался уже быстрее. Ровно, с силой, толкаясь в неё до конца. Его стоны стали хриплыми, дыхание — тяжёлым. Она слышала, как он сдерживается, как сжимает её бёдра.

— Сейчас... — выдохнул он, сквозь зубы. — Не выдержу...

— Только... не в меня, — прошептала Вера. — На живот... пожалуйста...

Он кивнул. Последние толчки — уже на грани. И в последний момент — вытащил себя. Член блестел от её влажности, пульсировал в его руке.

Он провёл по нему ладонью — два быстрых движения.

И выдохнул.

Семя вырвалось рывком — первое горячее пятно легло ей на живот. Второй всплеск — на грудь, на левую ареолу. Третий — попал ниже, на лобок, в волосы. Он стонал хрипло, почти глухо, опираясь руками о стол.

Её кожа блестела — потом, спермой, светом. Она лежала и смотрела на него — не убирая взгляда, без слов.

А он — смотрел на неё. На женщину, которую хотел. И взял. До конца.

Она лежала на столе, ноги всё ещё раздвинуты, грудь распластана, кожа блестит от пота и его спермы. Глаза прикрыты, губы приоткрыты. Дышит глубоко.

— Ты меня затрахал... — выдохнула она, почти с усмешкой. Голос хриплый, уставший, довольный.

Семён стоял рядом, голый, тяжёлый, молча смотрел на неё. Не отвечал. Только дышал — всё ещё тяжело, глядя на то, что они сделали.

Вера потянулась, села. Семя медленно стекало по животу. Она глянула вниз, усмехнулась уголком губ.

— Ну и уделал, — бросила тихо.

Потянулась к полу, подобрала свои трусики. Скомкала в руке, вытерла сперму с живота, груди, лобка — быстро, привычно, без стеснения.

Встала, накинула сарафан — прямо на голое тело, подтянула бретельки. Грудь под тканью всё ещё колыхалась от дыхания, соски чётко выделялись. Волосы растрёпаны, губы чуть припухли.

Повернулась к нему на пороге.

— Мне пора. Юра скоро будет.

Он кивнул. Без слов. Только смотрел.

— Спасибо, — добавила она, уже открывая дверь.

Сказала просто. Без улыбки. Но с той самой интонацией, которую мужчина помнит долго.

Она вышла. Сарафан колыхнулся на бедрах. А в доме осталась тишина. И запах женщины.

Семён стоял несколько минут в тишине. Окно было открыто, запах её тела всё ещё держался в воздухе. На столе — отпечатки её ладоней, капля спермы, не стёртая до конца.

Он медленно оделся — натянул шорты, бросил майку через плечо. Прошёл к двери, вышел на крыльцо. Достал сигарету, закурил. Затянулся глубоко, с шумом.

Воздух вечерний — тёплый, с запахом земли, дыма и... не объяснимого чего-то. Как будто всё изменилось — но ничего не произошло.

Он сидел на ступеньке, глядя на огород, и не думал. Просто курил.

И ровно через десять минут послышался грохот мотора.

Старенькая «Октавия» въехала во двор напротив. Машина фыркнула, заглохла.

Из неё вылез Юра. В той же майке, с пакетом в руке, с усталым лицом.

— Ну, приехали, нахрен... — буркнул он себе под нос, хлопнул дверью, потянулся.

Семён не шевельнулся. Затянулся ещё раз.

Смотрел, как Юра копается в багажнике, как хлопает дверями, как кричит через двор:

— Вера! Я тут, мать твою!

Из окна её дома мелькнул силуэт. Шторка шевельнулась.

Голос — спокойный, будничный:

— Сейчас выйду.

Как будто и правда — ничего не было.

На следующее утро было пасмурно. Земля подсохла, но в воздухе висела прохлада. Семён с утра возился в огороде — не для дела, а чтобы не думать. Но всё равно ловил себя на воспоминаниях.

На запахе её кожи, на взгляде перед уходом, на её голосе — «ты меня затрахал».

К обеду во двор заглянул Толик. В старой куртке, с бутылкой в одной руке и пакетом во второй.

— Здорова, Семён. Чё, как оно?

— Да нормально. Заходи.

Они сели у сарая, как обычно — на лавке, со скамейкой под ноги. Без повода, без повестки.

Толик открыл бутылку, налил в гранёные. В пакете — сало, лук, хлеб, немного варёной картошки.

— Вот думаю, — сказал Толик, чокаясь, — год прошёл, а как будто вчера всё было. Помнишь, как оно было?

Семён молчал. Только пил.

— Алёнка, помнишь? Чёрт, какая баба... Мягкая, тёплая... тихая сначала, а потом как понесло...

Семён усмехнулся краем рта.

— Угу. Была.

— А Настя, — Толик глянул в сторону, наливая вторую, — вот уж... стерва. Но такая... сочная. С ума можно было сойти. У неё в глазах — как будто знать хочет, сколько ты выдержишь.

Семён не ответил. Только жевал хлеб.

— Я ж почти вставил, прикинь? Уже головкой тёрся... А она — «не могу», «не надо»... Жалко, что не дожал. Такая пизденка — сама просила. Я бы воткнул — она бы потом, отвечаю, с хера не слезла. Вот таких запоминаешь. Не потому что дала, а потому что чуть-чуть не дала.

Он выдохнул, налил по второй.

— Знаешь, — добавил Толик после паузы, — больше такого не будет. Всё, как будто лето кончилось, и с ним — мы. Ну, в том смысле.

Семён молча глянул в небо.

Слова ничего не решали. Но в глубине он знал — Толик прав.

Они выпили по третьей. Толик закурил, прикрыл глаза от солнца. Сидели молча, пока вдруг его взгляд не скользнул через забор.

— Во-о-он... — кивнул он подбородком. — Глянь.

Семён обернулся. Вера стояла у верёвки, развешивала бельё. На ней было лёгкое платье, без рукавов. Ветер поднимал подол, и на короткое мгновение под платьем мелькнули бёдра — голые, загорелые, крепкие. Почти до самого верха.

Толик присвистнул:

— Опа... Вот это станок рабочий.

Свято место, как говорится... сам знаешь.

Он облизнул губы и хмыкнул:

— Уже знакомился? А? Или ждёшь, пока сама придёт?

Семён допил остатки рюмки, медленно поставил её на стол.

— Нет, — ответил он спокойно.

— Пока не знакомился.

— Хе, ну-ну... — ухмыльнулся Толик. — Смотри не прозевай. Таких быстро подхватывают.

Он снова глянул через забор, долго, с жадным прищуром.

— Видал, как платье поднялось? Половина задницы наружу. Аж пить захотелось по новой.

Семён не отреагировал. Сидел, смотрел в землю. Но внутри уже всё кипело.

Потому что он знал: там, под платьем, — не половина. Там — всё. И уже его.

Толик всё ещё пялился через щель в заборе, жмурясь от солнца.

— А чё, может, зайти? Познакомиться. По-соседски, так сказать. Помочь там бельё подержать, ага?.. — ухмыльнулся.

— Я, между прочим, мужчина не гордый.

Он уже приподнялся с лавки, подтягивая штаны, но Семён не пошевелился. Только посмотрел на него в упор. Спокойно. Но в этом взгляде было нечто твёрдое.

— Не надо, — сказал он негромко.

— Муж у неё есть.

Толик присел обратно, шумно выдохнул, закуривая:

— Муж... Муж... Кто сейчас на мужей смотрит?

Семён глянул в сторону Вериного дома. Вера ушла внутрь, бельё колыхалось на верёвке, ветер шевелил тонкую ткань. Платье она больше не поправляла.

— Хмырь ещё тот, — добавил он спокойно.

— Но всё равно... не твоё.

Толик прищурился:

— А ты чё, ревнуешь? Или уже...?

Семён не ответил. Просто встал, взял бутылку, понёс на крыльцо.

— Пить будешь — пей.

Толик хмыкнул, а Семён знал: вопросов станет меньше. Потому что всё сказано было — не словами.


4137   851 59  Рейтинг +9.9 [32]

В избранное
  • Пожаловаться на рассказ

    * Поле обязательное к заполнению
  • вопрос-каптча

Оцените этот рассказ:

Комментарии 4
  • %EB%E8%E7%E021
    20.06.2025 14:16
  • 123ll456rr
    20.06.2025 16:06
    Спасибо. Толик и Семён - два пикапера.... Хорошо, если Вера только с Семёном будет.

    Ответить 0

  • dan.kharl
    20.06.2025 17:28
    Не, ну просто какой-то "романтИк" вырисовывается... 😎

    Ответить 0

  • Skaip+kz
    21.06.2025 06:05
    Зачем в воздух стерлять...оружие было мишень в матку надо....

    Ответить 0

Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий

Последние рассказы автора Kazuo

стрелкаЧАТ +56