Вот уже неделю Эллис жила у меня. Маму даже не пришлось уговаривать. Она посмотрела на меня, потом на Эллис и сказала:

— Ну-ка, детка, дай-ка я на тебя посмотрю!

Эллис подошла, мама прижала ее к себе, поцеловала ее в лоб и погладила по русоволосой голове:

— Пусть живет. Не обижай ее, Вовка! Только как звать тебя, девочка?

— Эллис, – пропищала та. – Эллис Дрейк.

— Значит, будешь Алисой, Алей, Алькой, Алечкой.

И ушла на работу. А Эллис осталась.

Я удивился, потому что мама относилась к вторжению крайне болезненно. «Ну, черт принес кого-то!», – реагировала она на звонок в дверь. А тут отнеслась к Алисе очень ласково, как к дочери. А все потому, что у Али был миелофон. Это такой фотоаппарат, как у меня, который читал мысли и мог внушить человеку все, что хочет его владелец. И еще у нее был коробок, на котором горела надпись «Барт». Я сразу переиначил его в Брата. Итак, у меня образовались сестра Алиса и Брат. Как сказала Аля, его можно было вызвать по имени, или он мог появиться сам, если Алисе грозила опасность. Она не расставалась с этими двумя коробочками, и даже когда была голенькой или в ванной, то ставила их рядом на нашу стиральную машину «ЗиЛ». И еще она много знала, хотя в кое-чем была поразительно невежественной. К примеру, она не знала, что такое деньги. Когда я показал ей рубль, она сказала:

— Красивая бумажка! Для чего она?

Когда я ей объяснил, Аля сильно удивилась.

— У нас все так. Жмешь кнопку, получаешь и ешь.

И еще она не понимала, зачем мама ходит на какую-то работу.

— У нее интересная работа?

— Не особо, – пояснил я. – Шумно там, хоть уши затыкай.

— И все это ради денег?

— Да. Когда я окончу школу, тоже пойду работать и получать зарплату.

— А у нас, кто хочет – ходит, а кто не хочет – не ходит.

И еще Алиса, как губка, впитывала новые слова. Когда я захотел ей воткнуть и стал тискать ее маленькие груди, она сказала:

— Ты хочешь меня выебать?

Я сказал: «Да! Очень хочу!» и сорвал с нее маленькое светлое платье, под которым ничего не было. «О, как хорошо!», – закричала она. – «Только шевелись как можно быстрее, мой ебарь!».

Чтобы Алиса не забеременела, я в конце вытащил член и выплеснул молофью ей на спину, а она на меня заругалась.

— Ты можешь, это, забеременеть и родить. А ты еще по виду школьница!

— Я не могу родить, – сказала она. – Потому что наши женщины давно не занимаются этой ерундой. Они созданы для наслаждения! Засади-ка мне еще разок!

И я ей засадил, пока член не опал совсем. Ох, как сладко у нас это вышло!

Сашка Капко от нас как-то отлип, он про Алису даже не вспоминал. Нескладный Сашка влюбился в тихую девочку Таню Буданову и не отходил от нее ни на минуту. Я рассказал Алисе про школу, и она захотела туда ходить. «У нас учат по-другому», – сказала она. – «Я бы посмотрела, а то скучно дома сидеть».

— Тогда надо купить тебе новое школьное платье и фартук, а еще портфель или ранец. Пошли в магазин. Только в школе девочки носят рубашки, трусы и лифчики.

— Значит, ты меня обманул?

— Я пошутил, – сказал я, хватая Алису за химок. Отсоси, и пойдем!

Потом мы пошли в магазин одежды, где никого не было, кроме продавщицы в синем форменном халате. «Нам нужна школьная форма вот для нее», – сказал я очень сердитой тетке.

— А еще лифчик, трусики и комбинацию! – добавила Алиса. – Вы дайте много, я померяю.

— Белье не меряют! – сердито бросила тетка. – Скажи свои размеры!

— Я скажу, только я Вас сфотографирую.

— Зачем?

— На добрую память! – ответила Алиса и подняла миелофон.

Продавщица быстро принесла нам кучу одежды, и мы пошли в примерочную кабину. Там Алиса сняла красное платье, и стала все мерить, а я отвернулся в угол и спустил, потому что член опять стоял, как кол. Денег у нас не хватило, и продавщица тетя Маша заплатила свои.

Алиса надела трусы, лифчик, короткую рубашку, коричневое платье и черный фартук, а также приколола комсомольский значок. Все остальное тетя Маша завернула в желтую бумагу и увязала бечевкой.

На улице я вспомнил, что мама просила купить кефира, молока и батон белого хлеба. У меня осталось десять копеек, Алиса засунула монету в миелофон, и скоро у нас была целая гора мелочи. «У меня есть дома металлический юбилейный рубль», – сказал я. – «Его тоже можно размножить?». Мы еще купили черного хлеба и целый батон докторской колбасы.

— Конечно! Миелофон может размножить все, что в него влезет! – был ответ. – Ты говорил, что у вас мало денег, я могу размножить и бумажные деньги.

— Бумажные нельзя! – возразил я. – Там на каждой банкноте уникальный номер. Сразу заметут!

— Куда? Куда заметут? Под диван?

— На цугундер, нары полировать, вот куда! Давай лучше пожрем, а то скоро в школу идти.

У нас классов не хватало, и старшеклассников заставили учиться во вторую смену. Учебников у Алисы не было, и в ее ранец мы положили мои книжки, миелофон и коробку с Бартом.

— У нас в классе есть один дурачок по фамилии Куражкин.

— И что?

— Он ко всем пристает, предлагает поебаться. Пристанет и к тебе. Правда, у тебя есть брат Барт...

— С твоим Куражкиным я справлюсь и без Барта! – засмеялась Алиса.

— Он здоровый!

— Не волнуйся за меня! – заверила Алиса. – Я с ним справлюсь...