Фу, какой гадкий сон, подумал Вовка Макаров, приснится же такое! Словно он куда-то прыгнул и падал, падал, падал, и никак не мог упасть. А когда упал, почувствовал запах яичницы. И проснулся...

Макаров давно жил один. Если он спал, то кто готовит яичницу? Опа! Он открыл глаза и увидел! Рядом стояла молодая толстая женщина в переднике и смотрела на Вовку, как он спал. Он откинул одеяло в сторону и увидел великолепный утренний стояк, которого не было давно! На него-то из-под низкой челки и смотрела светловолосая женщина в фартуке цветочками.

Член стоял вертикально, смотрел в потолок и подрагивал в такт пульсу.

— Ну, что, подрочить тебе, или, может, трахнемся?

Ее высокий с хрипотцой голос Макаров узнал сразу. Это была Светка из квартиры сверху. Она внимательно посмотрела Вовке в глаза и ухватилась за член полной белой рукой. При этом ее фартук сдвинулся и из-под него большая выпала белая грудь с розовым соском, а Вовкин член напрягся еще больше при виде этого Светкиного левого полушария. Она старательно водила рукой по «стволу», а Макаров залез под передник и нащупал круглый живот и мягкий выпуклый лобок. Думать не хотелось, потому что Вовка залез пальцем под лобок и погрузил его в щель. Светка ускорила движения. Теперь она левой рукой терла уздечку, а правой крепко сжимала член возле мошонки...

Оргазм был фантастическим. «Ой, ой!», – вскрикнул Макаров, почувствовав, как сперма подбирается к головке. Первые капли Светка каким-то чудом задержала, но первый же боевой выстрел добил до потолка. Цык-цык-цык!

— Хорошо, Светочка, молодец! – тяжело дыша, сказал Вовка.

— Ты меня помнишь? – удивилась соседка, вытирая Вовкин член и мошонку передником.

— А как же! У тебя такие славные ножки! Ну-ка, покажись!

— А, сейчас!

Вовка так и не спросил, как Светка попала в его квартиру, и, главное, зачем, потому что она встала, завела руки за спину, и, распустив завязки, стянула фартук через голову. Как у многих толстых женщин, прелестей у нее хватало. Большие белые груди покачивались в такт дыханию, а редкие рыжеватые волосики на лобке и ниже не закрывали щелки.

— Подойди-ка, потрогаю твои сиськи-письки!

Светка грациозно скользнула к Вовке, и, присев на край постели, подставилась под его жадные руки. Он повалил ее тяжелое тело на себя и погрузил обе руки во влажную горячую промежность...

У Светки сока было столько, что Вовкин член плавал, не чуя берегов. Макаров вывел ее на балкон, он ухватилась за ограждение двумя округлыми руками, большие груди и живот отвисли, а спина прогнулась. Легкий ветерок ласково обдувал разгоряченные тела, когда Вовка яростно долбил Светку во все дырки, а ее выделения капали на пол и стекали по ногам.

Когда Макаров кончил, Светка сказала:

— Подожди, не вынимай. Постоим так.

Именно тогда Вовка обратил внимание на то, что тротуары, примыкавшие к его дому, необычно пустынны, несмотря на ясный день. Ни пешеходов, ни бродячих собак, ни перебегающих от автомобиля к автомобилю кошек. Да и машин не было, а асфальт был ровным, без привычных трещин и выбоин. И трава зеленая и ровная, словно кто-то ее только что подстриг и полил.

— Свет, а где же все?

Она выскользнула из-под Вовки, устремилась на кухню и вернулась огорченной:

— Яичница сгорела! – сказала она, чуть не плача. – Давай, хоть чаю попьем.

— Попьем. Но ты мне расскажи, где же все? В это время народ валит на работу. Может, сегодня праздник какой?

— А здесь всегда праздник. Или выходной. Ты что еще ничего не понял?

Ты умер!

Вовка так и сел. Сел голым задом прямо на грязный на пол и неубранные осенние листья.

— Ты умер и попал в Иномирье, где существуют Иные! Вопрос только, как?

— А? Что?

Макаров лихорадочно ощупал свое сильное тело.

— Свет, а у тебя с головой все в порядке?

— С утра было нормально. А что?

— Да так, проверяю, кто из нас сошел с ума.

— А что ты помнишь, ну, как сюда попал?

— Помню, что мы в портал прыгнули, сначала вместе, потом я один, затем облака, облака, какие-то рожи, а потом, бац, и ты меня будишь!

— Значит, в портал прыгнул?

— Ну, да. А ты?

— А я подрабатывала гадалкой, карты раскидывала, все нормально было, пока один типчик не подскочил. Будешь ясновидящей, то, се. Только в Сумрак сходить надо. Сводил он меня в Сумрак, а потом я вышла вечером, и все, помню только фары и тормоза.... Я оказалась дома, в своей квартире. Обжилась немного, попривыкла жить в одиночестве. А потом, как кто толкнул, спустись на этаж и жди. Вот, дождалась Вовика!

— Ты не убивайся так! – сказала Светка, увидев Вовкину кислую физиономию. - Здесь хорошо! На солнце не сгоришь, загорай хоть целый день, в кафе все задаром, другие жители по домам сидят, на улицах никого, хоть нагишом ходи...

Нагишом? Это мысль! – воскликнул повеселевший Макаров. – Пойдем гулять!

Прогулка

Они до вечера ходили по пустынным улицам, то и дело любили друг друга на обшарпанных скамьях, иногда заходили в маленькие кафешки, где брали чай, кофе, бутерброды или пончики, а потом снова бродили по аллеям, предаваясь плотской любви. Солнце давно село, зажглись редкие фонари, и, наконец, им попалась одинокая прохожая. Она шла еле-еле, спотыкаясь на каждом шагу, и горько плакала. Невысокая, стройная в длинном белом платье, с темной косой до пояса, перекинутой на грудь, она больше всего походила на дореволюционную гимназистку или выпускницу Смольного института благородных девиц. Я ее хочу, сказал себе Вовка и помчался знакомиться, забыв, что он голый. Толстая Светка еле поспевала за ним, шепча себе под нос: «Меня ему уже мало. Молодого мясца захотелось!».

— Добрый вечер, красавица! – выдохнул Макаров. – Я – Владимир Макаров. – Позвольте Вам воткнуть?!

При этом он отвел одну руку девушки от мокрого лица и возложил на твердый член. Она отскочила в сторону, как ужаленная, и снова разрыдалась.

— О, я этого не выдержу! Опять будут лишать невинности!

Странно это, подумал Вовка, многократной девственности не бывает! Но тут в дело вступила Светка. Она зверем посмотрела на Макарова, ухватила девицу за руку и потащила вдоль улицы. Вовка с поникшим членом понуро следовал за сладкой парочкой.

— Ты не бойся мужичков! – горячо говорила «институтке» Светка. – Первый раз всегда больно. А потом даже приятно!

Тонкий слух Иного позволял Макарову слышать каждое слово из их беседы Светки с девицей. Та немного успокоилась и принялась рассказывать о своем нелегком житье-бытье. Оказалось, что Ольга, будучи инициированной вампиром-учителем, сама стала вампиршей, попала под раздачу Инквизиции, и за беспредел в хорошую лунную ночь среди очень благородных девиц отправлена в Иномирье навсегда. Как многие воспитанницы подобных учебных заведений девственница-переросток не имела ни малейшего представления о том, как дети делаются, а в Сумраке ее сразу прихватил некий бармен из клуба «Новичок» и заставил торговать девственностью. Вот только за что, Макаров так и не понял. За целый день Вовка не заплатил ни копейки.

Так, слушая исповедь девственной вампирши, они дотащились до Вовкиного дома и поднялись к нему в квартиру. «Ей надо отдохнуть!». – шепнула Светка, уложила Ольгу в Вовкину постель, и они отправились на кухню. Поговорить.

Оленька-краса, длинная коса

— Хорошо бы намотать на руку ее косу, – начал Вовка свою инкубью песню. – Нагнуть пониже и вжарить по полной программе. Люблю девственниц! Их харишь, а они пищат: «Вовочка, больно, больно!».

— Это и, правда, больно! – ответила Светка. – Я своему отдалась до свадьбы. Молодой, неопытный, тыкал, тыкал, а потом как въехал! Я орала! А, вообще-то вампирам, этим ходячим мертвецам свойственна ускоренная регенерация тканей. Этой девице не повезло, ее целка будет восстанавливаться каждый раз, и каждый раз ей будет больно. А работает она в баре, танцует у шеста, до двенадцати одетая, а после – голая, в чем мать родила...

— Как ты сейчас? – сказал Макаров и повалил Светку на кухонный пол.

— Как я! – ответила Светка и задрала толстые ноги...

Потом они немного полежали, обнявшись, и согревая друг друга, на кухонном линолеуме. Светка пошла проведать Оленьку, но ее уже не было. Постель еще хранила тепло ее тела. А говорят, что вампиры – холодные!

Вовка заглянул в холодильник, сделал по старой памяти бутерброды с колбасой и сыром. Но поесть не успел, ибо с улицы послушались крики и топот множества ног. Вовка выскочил на балкон, встал рядом со Светкой. По тротуару резво бежала вампирша Ольга в неизменном белом платье, а за ней мчалась толпа вчерашних монахинь во главе со священником Отцом Ануфрием! «Это невозможно!», – сказала Светка. – «Они – живые!».

Макаров и сам это видел по нижним аурам, полыхающим разными цветами: от зеленого – у женщин, до ярко-красного – у девственниц.

— А вот и целки валят! – обрадовался Макаров. – Сейчас я их!

Он уже собрался сигануть с балкона прямо в толпу, но от монахинь отделилась стройная фигура трудницы, и, взмахнув руками, метнулась в подъезд вслед за Ольгой. Толпа черноризок пробежала мимо подъезда и скрылась за домом. «Сфера невнимания», или, все-таки, «ледяной щит»?

— Ну, дела! – сказала Светка. – Дырок прибывает, и все новые – живые! Вот местные вампиры и оборотни обрадуются, а то они на диете...

Вовка побежал в прихожую, открыл входную дверь и лицом к лицу столкнулся с трудницей Джиной. Она обвила Вовкину шею тонкими сильными руками и впилась алым маленьким ртом в его губы.

— Вовка, я впопыхах забыла закрыть портал, а теперь тут такая петрушка будет! – протараторила она, оторвавшись от Вовки. И тут же, увидев обнаженную Светку, сказала:

— Здрассте! Джина, ведьма, Темная! Уровень пять.

— Привет! Светлана, волшебница, Светлая, увы, седьмого уровня.

— Ольга! – пискнула из-за Джининой спины «институтка». – Вампир...ша, уровень не знаю.

Хорошо, что они такие разные, подумал Макаров, поставить бы их вместе и передрать как следует. Две ведьмы и вампир...ша. Ведьмы усадили вампиршу между собой и что-то, поглядывая на Макарова, «пели» ей в уши. Она вначале внимательно слушала, потом стала кивать, а затем резко встала, и, глядя на Вовку, сказала:

— Я готова!

— К чему, девочка моя?

— К дефлорации, – сказала Ольга и густо покраснела.

— Зачем? Живи так!

— Все равно меня сегодня дефлорируют, – вздохнула Ольга.

— Значит, так, – сказал Макаров. – Я тебя, конечно, проткну, не вопрос, но как сделать так, чтобы ты больше не мучилась с целкой? Вот вопрос! Вот проблема! Тут надо технически...

Он и две колдуньи ушли в другую комнату, чтобы посовещаться.

— Так что делать будем? Кто что знает про Сумрак и вампиров?

Колдуньи уселись на Вовкину кровать, а хозяин постели подтащил стул.

— Они быстро восстанавливаются, – сказала Светка. – Если вампиру отрубить руку, она вырастет заново.

— А если голову?

— То вырастут два вампира, – пояснила Джина с очень серьезным лицом. - Один из головы, другой из тела.

— А почему из руки не вырастает второй вампир? – поинтересовался Макаров, тоже очень серьезно.

— Удобрений не хватает! – засмеялась Светка.

— Хорош шутить! – оборвал ее Вовка. – Что мне-то делать?

— Давайте так, – сказала Джина. – Ты, Вован, сделаешь ей «бо-бо», ты, Светка, остановишь кровь, если будет...

— Какая кровь у вампиров, Джина, – мягко урезонил ее Макаров. – Они же мертвяки по определению!

— Ладно, тогда просто смотри, а я ей вставлю...

— Джина, я, я ей вставлю! А ты ей вставь ей какую-нибудь трубку и пусть с ней до вечера походит. А там посмотрим! Зови вампиршу!

Пока ведьма ходила за Ольгой, Вовка пошел в кладовую и, порывшись в запасах, нашел-таки отрезок трубки из нержавеющей стали где-то миллиметров сто пятьдесят, мелким напильником снял заусенцы, и немного пошлифовал мелкой наждачной бумагой. А Ольга все не шла...

Наконец, дверь в спальню открылась, и вошла Ольга, одетая в короткое белое платье намного выше середины бедра, открывавшее стройные ноги почти до паха, белые чулки на подвязках с пышными бантами и длинную кружевную фату, которую держала Джина. Светка захлопала в ладоши:

— Да у нас сегодня – свадьба!

— Джина, откуда такая роскошь? – оживился Макаров. – Только не, говори, что все это ты нашла в ванной комнате!

Джина и сама приоделась. Маленькое черное платье с крупной бриллиантовой брошью на левом плече, шляпка с короткой вуалью и черные перчатки почти до локтей так шли к ее стройной фигуре, что у Вовки сладко заныло в паху.

— Это, Вовка, всего лишь бытовая магия! – улыбаясь, сказала Джина. – Или как из ничего сделать что-то!

— А жених-то голый! – спохватилась Светка. – Да и мне стоило бы приодеться.

Джина и тут постаралась. Для Вовки она придумала вечерний наряд в виде смокинга со всеми атрибутами и дополнениями, а для Светки – красное платье с глубочайшим декольте, через которое она немедленно вывалила свои белые груди.

— Вот-вот, ты их еще на стол положи! – смеясь, сказала Джина.

Они перешли за стол в гостиной, Вовку усадили рядом с вампиршей, а гости уселись напротив. Стол был уставлен бутылками и закусками, но Макаров не хотел есть, потому что он немедленно запустил правую руку Ольге между ног, поглаживая упругую шерстку, а левой - освободил истомившийся член. Простоватая Светка завопила «Горько!», «молодожены» встали и принялись страстно целоваться. Вовка подцепил членом короткое платье «невесты» и сунул ствол вампирше между ног, а Ольга сжала его мышцами бедер. Макаров просто стоял, а Ольга судорожно двигала тазом, сжимая Вовкин член еще сильнее, член терся о бедра, и нежные волосатые губки. Он всунул член в Олину ловушку еще глубже, и головка высунулась наружу под ее упругой попкой. Тогда Макаров прижал к себе Ольгу из всех сил и, заведя руку ей за спину, ухватился за головку пальцами и мелкими движениями быстро довел себя до семяизвержения. Ольга оторвалась от Вовки и упала на спину, а он залил ее белое «свадебное» платье спермой.

— Вот теперь – сладко! – закричала Светка, тиская руками обнаженные груди.

А Джина ничего не тискала. Она смотрела в окно и ехидно улыбалась, потому что к балконному стеклу прилипли три лица, точнее, два женских лица и одна бородатая физиономия.

— У нас гости! – сказала Джина. – Отец Ануфрий пожаловали.

Как Ануфрий и две монахини игуменья Наталья и София забрались на балкон второго этажа, осталось загадкой. Все может быть в теневом мире Иных...

— Вован, давай я их выкину! – предложила Джина.

— Впусти! – сказал Макаров. – У нас гостей мало.

Светка резво поднялась, и, не пряча грудей в платье, открыла балконную дверь.

— Все куражитесь? – мрачно сказал Ануфрий.

— Вы как здесь? – поинтересовалась Джина.

— Мимо проходили, – еще мрачнее ответил Ануфрий. – Хреново тут.

— Стопочку налить? – спросил Макаров. – Выпьете, полегчает!

Ануфрий с ходу выпил полстакана виски и вытер волосатый рот тыльной стороной ладони. Потом взял блюдо и закусил американскую водку парой кусочков селедки и хрустящими кружками фиолетового репчатого лука. Затем уселся на предложенный кухонный табурет и сказал, указывая на Джину пальцем:

— Вот эта девушка не закрыла портал, и он нас втянул!

Джина пожала плечами.

— Не нужно было за нами бегать! Лучше выпейте еще за молодых.

Он еще выпил виски и вкусно захрустел корнишоном. Наталья и София тоже хорошо «причастились» и порозовели. София полузакрыла глаза и затянула жалостливым голосом:

— Ромашки спрятались, поникли лютики, когда застыла я от горьких слов...

Ей в терцию подтянула Наталья:

— Зачем вы, девочки, красивых любите. Непостоянная у них любовь!

Следом третьим голосом забасил Ануфрий, и втроем они спели рефрен, а потом второй и третий куплет. Оказалось, что алкоголь на живых в Иномирье действует куда сильнее, чем на мертвых, и к концу песни монастырскую троицу основательно развезло. Наталье сделалось жарко, и она принялась обмахиваться подолом рясы, мелькая белыми ногами. София повалилась головой на стол и уснула. Один Ануфрий, даром что Иной и Светлый, наливал себе вермута и не пьянел сильно, а только покрякивал.

— Так! – объявила Джина. – Молодым пора уединиться!

— И поебаться! – дополнил басом Ануфрий. – И мы тоже поебемся, правда, Натуль?

— Конечно! – пьяно кивнула Наталья. – Хочу прямо сейчас!

Она вскочила, качнулась, но Ануфрий удержал, обхватив Наталью обной рукой за талию, а другой уже лапал ее груди.

— Пойдем на диван, пойдем! Чувствуешь, как стоит?

Наталья ухватила его за мотню.

— Камень!

Ануфрий бережно отвел ее к софе, уложил навзничь. Наталья закрыла глаза, а батюшка задрал ее рясу, оглаживая живот и лобок.

А тем временем Вовка делал что-то подобное с Ольгой. Он поступил проще, разорвав ее платьишко сверху донизу. Острые девичьи груди с коническими сосками уставились в потолок, а Макаров уже присосался к тому месту, где у женщин обычно помещается клитор, всосал схождение малых губ и нашел-таки языком крошечный шарик. Ольга застонала и раздвинула ноги в белых чулках еще шире. Наверное, пора, подумал Вовка, и принялся лихорадочно раздеваться. Джина, конечно, навертела, но Макаров с собственной одеждой справился тоже быстро, зашвырнув ее куда-то в угол. Он погладил грудные мускулы, покрутил до эрекции соски, что немедленно отозвалось в члене железобетонной эрекцией. Ольга смотрела на голого Вовку во все глаза, он подергал членом, а она согласно покивала и подняла худые ноги к голове, подхватив их под коленями. Правильно, детка, правильно, мысленно похвалил ее Макаров, осматривая разошедшиеся губки. А вот и целочка! Мясистая, с волнистыми краями и крошечной дырочкой ближе к анальному отверстию.

— Я тут очень давно, – сказала Ольга. – И каждую ночь мне рвут плеву. Так или иначе, но мне всегда очень больно.

— Ночь сурка, – ответил Вовка. – Все повторяется, пока не что-то поменяешь.

— Ты уж... Вы тычьте поскорее, а то страшно!

«Ой, ой!», – закричала Ольга, когда Макаров исполнил ее просьбу.

Он погрузил член в девственно-узкое влагалище и замер, опираясь на локти. Вовка почувствовал, как в теле вампирихи начинается процесс регенерации, и ткани разорванной плевы все плотнее охватывают его член. Если прихватит, не вытащу, подумал Вовка, как кобель в «замке». С трудом, кряхтя, вытащил член и почти целиком ввинтил во влагалище трубку из нержавеющей стали.

— Холодная, – с удивлением сказала Ольга. – Что это? Надолго?

— До следующего вечера. А теперь спи! – сказал Макаров, накрывая ее одеялом. – И не сбегай больше...

Измученная ожиданием боли вампириха заснула почти мгновенно. Вампиры, оборотни, суккубы и инкубы относятся к Иным низкого уровня. Ниже них только мелкая нечисть вроде леших, домовых, кикимор и прочих овинных и банных, а самом низу обосновался синий мох, паразитирующий на человеческих эмоциях, и которого безжалостно уничтожают и Темные, и Светлые. Одни – холодом, а другие – огнем. Это когда-то рассказала ему Джина после первого погружения в Сумрак, и которая осталась за дверью дефлорационной комнаты, очень похожей на Вовкину спальню. Макаров тихо ступая босыми ногами, подошел к двери, из-за которой доносились сладострастные стоны, и посмотрел в щелку. София по-прежнему спала на столе, подложив под голову руки, Ануфрий старательно полировал влагалище Натальи, а Джина и Светка, обе голые, страстно целовались, обнимая друг друга.

— Ну, что там, Вовка, как она? Жить будет? - спросила Светка, на секунду оторвавшись от Джининого алого рта.

— С кем? – спросила София, оторвавшись от стола, абсолютно трезвым голосом.

— Спи уж! – сказала Джина, махнув рукой на Софочку, и та послушно повалилась на стол, гулко стукнувшись лбом о столешницу.

Между тем отец Ануфрий запыхтел, засопел и, вынув капающий член, оправил на себе рясу.

— Э, э! Куда? – завопила Наталья. – Еще давай!

— Сейчас, – кротко сказал Вовка, наваливаясь на монахиню. – Сейчас будет хорошо!

Вовкина «дубинка» была намного больше, чем у батюшки, и в длину, и, особенно, в толщину. И теперь Наталье пришлось постанывать под напором инкуба. Вскоре ее затрясло, как в лихорадке, она заметалась, хватаясь руками за груди, а Макаров вынув из ее нутра еще крепкий член, показал его новоявленным лесбиянкам, сел рядом с игуменьей и расставил ноги.

— Коктейль хотите? Земляника со спермой, например?

Джина перестала лизаться со Светкой, сбегала на кухню и принесла блендер, наполовину заполненный ягодами.

— Сюда спускай!

— Только не включай!

Отец Ануфрий подошел посмотреть на причиндалы Темного. Вовка покосился на него и ухватился за член. Тут же подбежала Светка и встала на колени. «Могу отсосать!», – радостно сказала она, и икнула.

— Сплюнь тогда в блендер! – посоветовала Джина.

Но Вовка Светке член не дал. Ей поручили держать блендер, и только. Для Вовкиного вдохновения она низко присела и развела ноги.

(Продолжение следует)

91764   42 134   +10 [13]