Не хило быть путь мелким, но начальником. Или каким специалистом. Уважение, почёт и прочие плюшки. Ещё командировки за казённый счёт. Это мы с Женькой в поле обсевки: никому неинтересны и не нужны. А вот наши дражайшие половинки, наши супруги очень даже востребованы. Услали, демоняки, мою любимую жёнушку в одну сторону, а Толяна в другую. Прям как в песне: Дан приказ ему на Запад. Ей в другую сторону. Толян поехал на курсы по повышению квалификации и получения сертификата. И тогда ему корячится должность директора. Пусть всего навсего школы, но само слово "директор" звучит весьма весомо. И жена моя разлюбезная тоже поехала почти по той же самой причине. То есть учёба и получение сертификата. Правильно, с дальнейшей перспективой профессионального роста. Нас же с Евгенией оставили на хозяйстве. За домами присматривать, да за девочками нашими великовозрастными. Они хоть и великовозрастный, но на наш, родительский взгляд, те ещё дуры безмозглые. Ну так для родителя его дитя по жизни будет маленьким. Мы и раньше жили считай совместно, а на весь срок командировки Толяна с Татьяной решили жить в одном доме, а во второй наведываться лишь с целью проверки. Ну и иметь возможность приласкать друг дружку. Проще говоря поебаться. Можно и дома, но вот девчата, как ни говори, всё одно сдерживающий фактор. И пусть для них не секрет, что их родители живут единой семьёй, что у них по две мамы и по два папы, всё одно лично для меня всё ещё некомфортно заниматься с Женькой сексом практически в присутствии девчат. Что там за стены в доме? Так, насмешка. А Женька очень уж горластая. Голосистая. Не в смысле сиськи голые, хотя и это тоже, а орёт, когда ебётся. И не признаёт никаких ограничений. А девчата пристрастились дразнить родичей после каждого такого концерта. Женьке проще: может и послать, может и врезать по заднице, может просто не обращать внимания. Ну и что? Мало ли что поинтересовались, чего такого папа Вова с мамы Жени пиписькой делал, что она так орала? Может и рассказать. По настроению. Правда девочки наши проявляют политкорректность - так, вроде бы это называется, когда приходит пора протянуть руку за очередным подаянием на нищету студенток. В совершенстве осознали поговорку про ласковое теля и двух маток. И ещё проблема: Женька не стесняясь может фланировать по дому в самом полном неглиже. Так, по-моему, называется полное обнажение. Мне в таком виде шастать перед девочками невместно. А вот девочки, зассышки мелкие, взяли моду травить родителя. Вроде бы случайно, вроде бы нечаянно, но время от времени делают засветы своих верхних и нижних девяноста. То подол не во время задерётся, то халатик распахнётся. И как назло как раз в этот момент под халатиком нет ничего из нижнего белья. Ни лифчика, ни трусиков. И пожалте, папаша, любоваться на голенькие попки, писечки и прочие титечки. А Женька, стерва, нет, чтобы поддержать меня, приструнить девок, ещё и потакает им, поддразнивает, что они очень уж стеснительно ведут себя в отношении к папы Вовы. Разве он чего-то там у них не видел? А кто их, малюток, мыл? Переодевал? А те и рады стараться. И плевать хотели на все угрозы выпороть, поставить в угол, лишить дотаций и вообще всего финансирования. А посмотреть у девочек есть на что. Обе красавицы, спортсменки, комсомолки. Или сейчас комсомол отменили? Да всё одно красавицы. Что мордашки, даже без макияжа. Что фигурки. И умницы.

Засиделись с Женькой допоздна. Дела хозяйственные, потом пока помылись, поужинали. Ещё Женька сериал какой-то смотрела сопливый про принца и нищенку. Это я так называю. Что-то про сантехника Василия не снимают. Всё про богатеньких, которые совсем не плачут. То богатенький Буратино подберёт Золушку, да ещё с довеском, то наоборот, богатенькая вумен найдёт себе нищеброда и полюбит его за его широкую душу. А больше за что его любить? И страсти у них нешутейные. Телевизор у нас стоит в зале и у девчат. Надо бы ещё один в спальне поставить, а то пришлось смотреть кино на диване, что не совсем есть гут. Правда я так и смотрел, изредка посматривая на экран, отрываясь от книги. Занялся бы Женькиной попкой или писей, да вот едва притулишься, как девочки припрутся. Им, молодым, интереснее с ровесниками общаться, в клубе попрыгать, потискаться с кем-то из парней. Живые же. И я прекрасно понимаю, что кровь бурлит, гормоны играют, бушуют, а от этого и в писе зуд, и в мозгах смятенье. Да ладно бурчать. То сами такими не были. Лишь бы заразу какую не подхватили, либо не понесли ненароком. Хотя у них, у молодых, ума хватает пользоваться резинками. Это мы, старичьё, всё по старинке, напрямую сперму в пизду сливаем. Или куда придётся. Представлю, как мою Анечку, или мою же Надюшку рачком ставят и ебут, у самого встаёт. Тем более, что все подробности их телосложения наизусть выучил. Вот и Женька, даром, что ко мне задом повернулась, почуяла шевеление. И как это она, интересно, ощущает? Вроде я на спине лежу, она на боку, даже не прижимается, а всё чует. Мигом руку за спину завела и точнёхонько на бугор положила, проверила твёрдость.

— Встал?

А то не видно. Ещё и спрашивает.

— Потерпишь, пока девчата не придут?

— А куда деваться? Жень, ты опять орать будешь?

Женька передразнила

— А куда деваться? Буду, конечно. Ещё как буду.

— А девочки?

— А что девочки? То они ни разу не слышали, как их мамку ебут. Да эти сучки и подсматривали не раз.

— С чего ты взяла?

— С того. Подслушала, о чём говорят.

— И что?

— В полном ахуе, как они сами выражаются. Я так поняла, что это высшая степень восхищения. Им невдомёк, как могут предки такое вытворять. Им казалось, что в наши годы надо тихонечко спать, положив руку на титьку или на пизду. Скажи, Вов, ты заснёшь так?

— Ага, два раза. В смысле два раза кончу, тогда засну.

Женька вздохнула протяжно

— Счастливчик. Мне два раза мало. А что ты подпрыгнул? Сам приучил. Раньше Толик меня ебал раз за ночь и мне хватало. А как стали меняться, так всё хочу и хочу. Я и сейчас хочу.

— Так давай.

Начал задирать Женьке халат. Она мою руку отбила

— Так не хочу. Хочу долго и вдумчиво.

Заржал.

— Жень, как в том анекдоте, когда дама говорит, что у неё траур, а любовник отвечает, что они будут медленно и печально.

— Дурак! Не надо печально. Интересно, а что сейчас наши делают?

— Были бы вместе, сказал бы. А так. А может и наставляют нам рога. Может такое быть?

— Толика сразу отметай. - Женька решительно махнула рукой, будто что-то отрубая. - Он от Танькиной пизды без ума. И чем она его так привлекла? Скажи, может там наркота какая? Ты же жене лизал.

— Да нет там ничего. Точно так же как и у тебя всё. И вкус, и цвет, и запах. Есть небольшие нюансы, так это мелочи. Жень, а ведь правда, я свою жену ебу реже, чем Толян. Хотя, с другой стороны, зато тебя чаще.

— Вот и я о том же. Слушай, а может нам поменяться уже да и дело с концом.

— Как поменяться? Чем?

— Не чем, а кем. Поменяться насовсем жёнами и мужиками. Ты останешься со мной, а Толька с Танькой. И не расстраивайся: если Таньку захочешь, так она тебе всегда даст.

— Успокоила, называется. А чем плохо так, как сейчас?

— Да неопределённо как-то всё. Нет, я не о ревности какой. С чего и к кому? Просто кажется, что со временем мы как-то изменились.

— Со временем меняется всё и вся. Ещё и все.

— Я не о том. Как-то так получилось, что у нас сложились новые пары: я с тобой, а Танька с Толиком. Вот ебёт меня Толик, а делает эт как-то без азарта, по обязанности, что ли. И ты Таньку, думаю, так же. Или шибаюсь?

— Нет, Танюху я тоже драть люблю. Как и тебя. Вы немного разные. Интересно, а Танюха сейчас нам с Толяном рога наставляет?

— Танька-то? Да она, если кому и даст, так только по расчёту. И потом вытянет из этой ситуации в свою пользу всё, что только сможет. Та ещё штучка. Ты от ответа не уходи. Что решим?

— Жень, а давай дождёмся нашу местную "интеллихенцию", а уж тогда и будем решать все четверо. Только как на это девчата посмотрят?

— А что девчата? Пару-тройку лет от силы, и они сами полетят из родного гнезда на волю. Точнее в неволю. Девки давно созрели.

Про навоз вспомнишь, он и всплывает. Это не о девочках наших. Они совсем не навоз. Нормальные девчата. Умницы, красавицы, спортсменки и прочее. Возможно я и пристрастен, так кому из родителей его чадо не мнится самым, самым, самым? И я о том же. Залетели, принесли с собой шум, гам, смех. Налетели на Женьку, обхватили, закружили, зацеловали. Женька ворчит по привычке, надо же суровость показать

— Ну! Ну! Кобылы! Мать с ног собъёте! Да отстаньте вы!

Девчата переключились на меня. Не успел с дивана встать, навалились парой, придавили, слюнявят. Ох, девки, да что же вы делаете? Вроде в свалке, совсем случайно пощупали. Вот же заразы! И не скажешь ничего. Как сказать, что их руки шаловливые зря папе, пусть и сверху одежды, кое что трогают. От этого у него наступает эрекция. А то как же! Есть ещё порох в пороховницах, есть ещё ягоды в ягодицах...И далее по тексту песни доктора Кураса. Нравится им, что ли, родителя травить? Или просто проверка такая, провокация? Благо Женька спасла, отбила налёт вражьей силы

— Ну! Ну! Зассыхи! Отстаньте от отца. - Да, давно уж не стало деления на родителей родных и чужих. Обе дочки родные. - Быстро руки мыть! Кормить буду. И пусть кто-то попробует сказать, что не хочет. В трусы затолкаю. Горячее. Кунки-то припалятся.

Девчонки со смехом в свою комнату шмыганули переодеваться. Через пару минут вышли невинными овечками, страдалицами родительского диктата. Если бы не одно но. Надели сорочки, какие едва ягодицы прикрывают. Трусики в руках несут. Стирать же надо. А почему бы в ванне не переодеться да и трусы там же не снять? Нет же, сучки такие, папе свои попки показать надо, подразнить.

За столом сидели все, ужинали. Мы с Женькой не ели, их ждали. С набитыми ртами девчонки делились с нами новостями, перебивали друг дружку, перескакивая с одно темы на другую. Анька подогнула одну ногу под себя, вторую поставила на стул, отчего писюнька раскрылась, демонстрируя розовое нутро. И села ведь, зараза, напротив меня. У Надьки совершенно случайно, а как иначе, бретелька сорочки с плечика свалилась и одно из полушарий выпало наружу, дразнит коричневым соском. Женька видит, такая же стерва, и никаких мер не принимает, лишь ржёт тихонечко, вроде над рассказами девчат. Но вот смилостивилась государыня рыбка, погнала поевших дочек в спальню. Пора и сами в спальню. Едва вошли в комнату, толкнул Женьку на кровать, ахнуть не успела, упала животом на матрас. Халат можно и позже снять, сейчас хватит и того, что подол на спину задрал и с разгона вдул.

— Ну! Ну! Сдурел! Да тише ты! Что, на молодаек насмотрелся? Ох, ещё! Сейчас орать начну, а девки не спят! Аааа! Да пошли они....Аааа!. ..на хуй. Ааааа! Оююйййй!

Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. От такого возбуждения кончил быстро. И Женька тоже не стала задерживаться. Вытащил болтик из гаечки. Женька на кровать легла нормально, ноги вытянула

— Ну ты даёшь!

— Это ты даёшь. Я беру.

— Неизвестно кто даёт. Потерпеть не мог?

— Значит не мог. Жень, ещё хочу. Поставишь?

— Да куда я денусь. Ну, иди, ложись рядом. Ой, какой он маленький! Сморщился! И липкий весь. Ты что с ним делал? Куда совал? Молчи, сама знаю. Сейчас мы его оближем, пососём, покусаем, он и встанет. И ещё разок-другой мамочку продерёт. Не торопясь, с чувством. И спустит в попочку. Давно не чистил дырочку. Мамочка соскучилась.

— Жень, а это ничё, что он - неотъемлемая часть моего тела? Или ты с ним напрямую договариваешься?

— Помолчи, а. С кем мне ещё разговаривать, как не с ним. Ути, красавчик мой! Дай мамочка тебя поцелует. А ты не отвлекай. Можешь пальцами поласкать клитор. Попросила бы ещё чего, так ты туда наспускал. Может я вытрусь? Подмываться идти не хочется. Или ты сам? Салфетки на тумбочке.

Женька лежит на спине, широко раздвинув ноги. В позе шестьдесят девять она предпочитает быть снизу. Говорит, что приятно чувствовать на себе вес мужика. Да и сосать ей так больше нравится. Вроде как в рот её ебут. Почему как? Скоро Женька погонит меня с себя. Знаю, проходили. Она интересно кончает. Кончит первый раз бурно, обильно, а потом у неё оргазмы начинают идти раз за разом. Мелкие, но частые. И чем дольше, тем чаще кончает. Не всегда так, но довольно часто. Во время этих микрооргазмов замирает на миг, прикусив головку, и снова сосёт. Хорошо, что рот занят, а иначе переполошила бы весь дом. А так только мычит, кончая. Ещё ей нравится во время таких развлечений палец мне в зад засунуть. Говорит, что простату массажирует. Ржёт, скотинка такая. Впрочем мне это стало нравиться. Это поначалу было непривычно, а потом вошёл во вкус. К тому же Женькин палец помогает иной раз, когда член начинает забастовку, отказываясь вставать. Всё! Женька столкнула меня с себя, прикрыла ладонью промежность.

— Всё! Не могу! Уже прикасаться больно. - Повернулась на живот, приподняв попу. - Давай туда кончай.

— А смазать?

— Какой смазать? Вся в сметане. Суй, только тихонечко.

И правда Женькина попа вся в смазке. Меж ягодиц собралась, ляжки испятнала. Вначале проверил пальцем, после заменил его головкой. Далеко толкать не надо, все нервные окончания у самого входа. Да и у мужчин тоже в основном в районе головки сконцентрированы. Так что с краешка, с самого краешка. А вот и финиш. Попа горячая, тесная, долго не продержишься. Благо первая порция спермы, самая обильная, выплеснулась раньше. Но и этого достаточно. Отвалился в сторону, отдуваюсь. Не знаю, как насчёт вагона угля, а Камаз точно разгрузили. Ещё и в углярку перекидали. Полежали, перевели дыхание.

— Жень, жопы мыть пойдём?

— А что, грязная? Не нравится? Оближи, чистая будет.

И ржёт, аж кровать трясётся. Вот же сучка!

— Ну тогда лежи. Долежишься и побежишь, зажимая пизду. Уссышься ведь.

Женька повернулась, потянулась, села на кровати, свесив ноги, толкнула меня.

— И чего лежим? Кого ждём? Пошли давай. И правда ведь уссусь. Лучше раньше сходить.

Двери в комнату девчат открыты. Свет, падающий из зала, осветил спящих красавиц. Сорочки задрались почти до пояса. Одна лежит на спине, согнув и отставив в сторону ножку. Бутончик раскрылся, лепестки видно. Вторая на животике лежит. И ножку под себя подогнула. У этой бутончик не раскрылся, губки сомкнуты. Красавицы! Женька обняла меня сзади за талию. Где она, моя талия? Скоро брюшко появится.

— Любуешься? Правильно делаешь. Насмотришься, возбудишься и будешь драть меня во все дыры. Красавицы, верно?

— Ещё какие!

— Ну да, - Женька потрогала вялый член, - вижу, что нравятся. Не успел кончить и снова встаёт. А что, вдул бы?

— Жень, ты что? Детишки же!

— Да какие детишки? Ты о чём? Девки взрослые, в самом соку. Таких только драть.

— Жень, наши детишки, дочки.

— И что? Дочки что, не бабы? Им не хочется? Ты не увиливай, честно скажи: Вдул бы?

Вздохнул

— Язва ты, Женька. Ещё какая язва. Ну и вдул бы. И что? Помечтать нельзя?

— А ты не мечтай. Возьми да продери их.

— Жень! Жень!

— Что Жень? Да ты знаешь, что они сами хотят. Нет? А ты хоть раз бы послушал, о чём они говорят, когда думают, что их никто не слышит. Хоть бы глушитель ставили. Орут на весь дом, через двери слышно.

— Что, правда?

— Ещё какая правда. И знаешь, они ведь ещё ревнуют.

— Кого?

— Тебя, дурня старого. Надька ревнует ко мне, а Анька к Таньке. Вот же заразы, к матерям ревнуют. Главное Анька ко мне не ревнует, вроде так и надо, что ты меня ебёшь, а Надька к Таньке не ревнует.

— А Толика?

— А про Толика даже и речи не ведут. Он же "дирехтур" у нас, "елита".

— Ну и что?

— Да привыкли просто, что он учитель и не воспринимают его, как мужика. А может потому, что мы с тобой чаще у них на глазах ебёмся.

— На каких глазах?

— Ты что, думаешь не подсматривают? Ага, почти что верю. Бегу и спотыкаюсь.

— Жень, правда, что ли? Вообще-то подозревал.

— Кривда. Ты сверху навалишься и ничего не видишь. А я сколько раз замечала их любопытные мордашки. Причём уже давно. Так что ликбез дочки прошли полностью.

— А почему ты раньше мне ничего не говорила? И почему мы двери в спальню не закрывали?

— А мне нравится, когда они подсматривают. Меня это так возбуждает, что кончаю раз за разом.

— А сегодня?

— Что сегодня?

— Подсматривали?

— Не знаю, увлеклась, ничего не замечала.

Врёт ведь. Как есть врёт. Подсматривали же, малявки. Женька толкнула в бок

— Чего замер? Ну что, вдул бы, если бы дали?

— Жень! Аааа, что врать-то? Ещё как вдул бы. Говорил ведь уже.

— Ну вот, а ломался, как монашка. Хочешь, расскажу, как бы ты это сделал?

— Ну, ну, расскажи, ясновидящая ты наша.

— И расскажу. Задрал бы и придавил ноги к груди, чтобы пиздёнка развернулась. А потом присосался бы к ней, молоденькой, ароматной, вкусной. А уж когда девочка обессилила бы, искончавшись, вдул бы и драл с треском.

— Почему с треском?

— Так молодая, не разъёбаная, тесная.

— Аааа, понятно.

— А потом...

Прервал Женьку

— Жень, пошли жопы мыть. Иначе поставлю сейчас тебя раком прямо здесь, в дверном проёме и продеру во все дырки.

— Ага, так я и встала. И у тебя ещё не встал. Продиральщик. Пошли уж мыться. А вообще это мысль.

— Какая?

— А когда-нибудь, пока девчата не заснут, хотя и будут притворяться, что спят, встану вот здесь и ты меня драть будешь. А они пусть слюной исходят и свои писюльки теребят, завидуют.

— Не боишься, что в сторону ототрут?

— Прям испугалась. Сначала сама кончу сколько мне надо, а уж тогда остатки им отдам. Пусть они тебя подоят.

— Жень, про дочек так говоришь.

— Потому и говорю, что дочки. Побудут с тобой, к мальчикам тянуть не будет. Папаня свой, всегда под рукой, точнее меж ног. Какую ещё капсю им надо? Всё, пошли в ванну. Сейчас точно уписаюсь.

То ли показалось, то ли нет, но вроде как в спину нам прозвучал девичий смешок. Тихий, едва слышный. Да ну, спят же. Вон сколько разговаривали, они даже не шевельнулись. Крепко спят. Или?