В дом родителей я приехал под Новый Год. Мама встретила меня в своем переднике. Она готовилась к приему гостей и колдовала на кухне.

– Сержик! – радостно закричала она – Приехал, голубчик. Иди быстрее. Буду тебя кормить.

Я был дома. Сессия закончилась. Закончилась зубрежка, расхлябанная голодная общага. Я разделся, мама потащила меня на кухню, наложила полную тарелку свежего борща. Я уплетал его за обе щеки и говорил с набитым ртом.

– Папа на северах все еще?

– Задержался вот. Звонил, жалеет очень, что не успеет приехать.

– Подружки твои опять припрутся, да?

– Что значит – "припрутся"? Они придут. Они мои лучшие подруги. Тамара Степановна придет с дочкой. Познакомитесь!

– Ну конечно! – Я опять набил полный рот – Очередная соплюха подросла. Замуж пора.

– Серж, ты злой!

– Я голодный. Мам, налей еще!

– Я тебе сейчас котлеток дам. И салатику. И вообще – не ешь много. Скоро гости придут.

Я наелся и отправился прилаживать гирлянду на елку. Мама выбежала из кухни

– Сержик, пойди на кухню. Нужно помешивать капусту. Она на сильном огне и не должна подгореть. Сейчас придут гости, а мне нужно переодеться.

Мама убежала в спальню. Минут через пять раздался звонок в дверь.

– Сержик, встреть гостей. Капусту выключи!

Тяжело вздохнув, я отправился в прихожую. Явилась мамина подруга с мужем и дочкой. Вскоре появилась мама, одетая в праздничное платье и вся сияющая. Я уставился на нее, открыв рот. Я никогда не видел ее такой красивой. На ней было шикарное платье с какими – то полупрозрачными юбками, словно бы поддернутыми спереди. Грудь была полуоткрыта, и я вдруг поймал себя на том, что отрешенно разглядываю пышные мамины груди, собранные вместе и высоко приподнятые лифом этого чудного платья. Мама успела эффектно подвести глаза, на веках сверкали блестки. В волосах переливалась пышная елочная гирлянда.

Новогодний вечер начался. Честно говоря, мне он не очень запомнился. Я произносил тосты, рассказывал анекдоты, разговаривал с глупо хихикающей Светкой, дочерью Тамары Степановны. Но честно говоря, единственное, что я делал с удовольствием – так это бросал как можно более скромные взгляды на маму. Наконец гости разошлись.

Мы оттащили в угол стол с остатками пиршества. Я, непривычно сытый и пьяный, развалился на диване.

– Мам, посиди со мной!

– Соскучился по маме?

– Конечно!

– Сейчас. Только колготки сниму. Жарко. Хорошо, что все ушли...

Я выключил свет. В темноте ярко мигали разноцветные лампочки гирлянды. Было блаженное чувство покоя и расслабленности. Мама вышла из ванной, присела рядом со мной и обняла меня.

– Устал, сынок?

– У нас так хорошо, мама.

– У нас хорошо, тепло и сытно. Отдохнешь. Мученик ты науки!

Я начал говорить. От того, что в голове стоял хмельной туман, получалось как – то путано и нескладно.

– Мама, я понял, чего мне так не хватает в жизни. Тишины, красоты и покоя. Мне так хорошо, что у меня есть ты.

– Конечно, у тебя есть я. Как ты странно это говоришь!

– Ты такая красивая! Я только сегодня это заметил.

– Ну, я постаралась. Думала, папа приедет. Правда, красивое платье?

– Да. И очень оригинальное. Если бы я был папой, то приехал бы несмотря ни на что.

– Бедный мальчик! Ты очень одинок, наверное. Девочка у тебя конечно, есть?

– Эти все девочки, эти мокрощелки...

– Серж!

– Извини, мама. Я иначе не могу выразиться. Они действительно... Эти...

– Мокрощелки! – засмеялась мама.

– Спасибо. Именно то слово. Как ты сказала?

Мам засмеялась и ткнула меня кулаком в бок.

– Сержик, ты хулиган! Хулиган и сквернослов.

– Учусь у папы. Вот хорошо папе! А я вообще не знал в жизни таких роскошных женщин.

– Каких это "роскошных женщин"?

– Таких как ты.

– Ой, я умираю. Какая грубая лесть!

Мама пристально глядя на меня, принялась легонько гладить меня по голове.

– Сержик... Сержик... Тебе действительно так плохо?

Я взял мамину руку и стал целовать ее запястье, пальцы, затем ладонь. Мама изящным движением отняла ее и погладила меня по щеке. Придвинувшись ко мне, она поцеловала меня в лоб, и некоторое время сидела, прижав губы к моему лбу. Левой рукой она обняла меня за плечо. Я почувствовал, как ее грудь мягко толкнула мое другое плечо.

Я осторожно обнял маму правой рукой, наклонил голову и прижался губами к прохладной бархатистой коже ее шеи у самого плеча. Мама сидела неподвижно, и я продолжал целовать ее шею, поднимаясь все выше. Мама слегка отстранилась от меня. Ее голова слегка опустилась на спинку дивана. Я тут почувствовал, как колотится мое сердце. Я попытался обнять маму левой рукой и неожиданно наткнулся снизу на ее упругую поднятую лифом грудь.

– Серж! – сказала мама резко – Что ты делаешь? Ты что – в герои – любовники записался?

Мама отстранилась от меня, оперлась спиной о диван. Ее затылок лежал на его спинке. Она покачала головой из стороны в сторону.

– Ох, совсем я опьянела. М – м – м... Ложись спать здесь. Ты понял? Нам нужно выспаться.

Я осторожно вновь завладел маминой рукой.

– Мама, извини. Правда, у нас красиво?

Мама сидела, полузакрыв глаза. На ее лице поблескивали разноцветные огоньки гирлянды. Она посмотрела на меня сквозь полуприкрытые глаза с длинными черными речницами. Я подогнул под себя колено и, слегка привстав, осторожно положил мамину руку ей на бедро. При этом я будто невзначай, коснулся гладкого прохладного платья и мягкого, но упругого бедра.

Сидя на одном колене, я придвинулся к ней и, повторяя: Мама... Мама... – принялся целовать ее лицо. Мама попыталась встать, но я обнял ее за спину обеими руками и прижал свои губы к ее губам.

Время на миг остановилось, когда я понял, что по – настоящему целую ее в губы, и она отвечает мне движением своих губ. Не веря своим ощущениям, я оторвался на мгновение и снова прижался к ее губам, и еще, и еще... Ее теплые, полные губы каждый раз послушно раскрывались, и я со все нарастающей жадностью впивался в них. Я овладел ее прекрасным ртом, когда мой язык вошел в него, прикоснулся белоснежным зубкам и встретился с маминым языком.

У меня не было чувства, что я целую свою мать. В моих объятиях была самая роскошная женщина на свете, которая не шла ни в какое сравнение с костлявыми прыщавыми нимфетками в джинсах, с которыми я трахался в заваленных использованными презервативами душевых и прачечных общаги.

Когда наши языки встретились, мама тихонько простонала, и я с затаенной радостью понял, что у нее нет сил сопротивляться мне.

– Мамочка... Какая ты... красивая... – шептал я между поцелуями.

Мои руки гладили мамину спину, поднимаясь к лопаткам, и через чудное мамино платье я почувствовал, на ней нет лифчика.

Я стоял справа от мамы на коленях, и в штанах у меня давно выпирало. Помедлив, мои руки вынырнули у мамы под мышками и легли сбоку на лиф платья. Мама замычала, опустив голову, и своими руками отвела мои руки от своей груди.

– Серж, не надо! Что ты... делаешь...

– Мамочка! Моя любима мамочка! Ты самая лучшая. И я тебя люблю. Никто не любит тебя так, как я...

– Не говори так. Ты мой сын... и...

Она снова сделала попытку встать. Ей это не удалось, потому что мое лицо оказалось прижато к соблазнительному вырезу на лифе, в котором лежали прижавшись друг другу, мамины роскошные груди. Она еще упиралась руками в сиденье, но встать не могла. Она отвернула от меня лицо и замолчала.

И вновь я целую ее шею под ухом, шепчу:

– Мамочка... Я люблю тебя... Ты самое дорогое, что у меня есть!

Мама поворачивает ко мне свое лицо снова отвечает на мои страстные поцелуи. Мои руки снова отыскали мамину грудь и начинают поглаживать это самое дорогое в мире сокровище. Когда я на секунду отрываюсь от ее рта, то чувствую ее ставшее горячим дыхание. Теперь я уже берусь за мамины груди снизу, приподнимаю, чувствуя непередаваемую нежную тяжесть, и вот я уже бесстыдно щупаю и мну их... Мне хочется развести их, почувствовать по отдельности, но блузка платья не пускает.

– Мамочка... Дай мне их... Пожалуйста... Ведь ты мне давала их раньше...

Мама медлит, затем подняв руки, развязывает что – то у себя за шеей. Потом прижимает локти к груди и сидит так. В полутьме вижу, как она покраснела. Ее глаза заблестели, и она стала еще более соблазнительной и очаровательной. Затем отворачивается и медленно опускает руки на бедра. Верхняя часть платья опадает, и теперь мама сидит передо мной полуголая. Дальнейшее было самым сладостным из того, что мне довелось испытать до сих пор. Бесценный мамин дар лег в мои руки. Я покрывал поцелуями мамино лицо, шею, грудь, я поднимал податливую прохладную тяжесть, разводил свои руки и сводил вновь. А где – то там, в штанах мой член уже давно рвался на свободу, истекая от желания и причиняя физическую боль.

Наконец я беру в рот затвердевший шершавый мамин сосок, затем другой. Сосу, облизываю, сосу опять. Мама тихо ойкает. Ногой чувствую, как вздрагивают ее бедра.

– Мамочка... Ляг...