Я сидел в кладовке, прильнув глазом к щели. Нашу спальню было видно плохо, лишь часть ее через приоткрытую дверь. Но в глубине комнаты стояло напольное зеркало из Икеи, в котором Вика любила оценивать себя в полный рост перед выходом. И в этом зеркале, как в проклятом телевизоре, отражалась наша кровать. Я наблюдал. Я надеялся. Я молился, чтобы у этого человека не было ничего дурного на уме, чтобы он просто пересидел и ушел. Вдруг тяжелые шаги приблизились к кладовке. Дверь резко распахнулась, и я увидел его силуэт на фоне света из коридора. Он увидел меня, прислонившегося к двери, мой глаз, прилипший к щели.

— Любишь подсматривать? - его голос прозвучал насмешливо.

Я затряс головой из стороны в сторону, отводя взгляд. Стыд обжег меня жарче огня.

— Значит так. Я увидел, что во двор заехала машина полицейских. Скоро начнут обход квартир. Я бы не хотел, чтобы вы меня сдали. Как зовут твою девчулю?

— Вика, - прошептал я.

— Позови ее.

Я позвал ее, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно.

— Вика, иди сюда.

Она подошла медленно, заходя со стороны коридора. Увидев меня, связанного и сидящего на полу в пыли, она снова начала плакать, тихо, беззвучно, слезы катились по ее бледным щекам.

— Не реви, коза. Значит так, еще раз повторяю для всех. Скоро будут делать обход. Будут спрашивать, кто что слышал или видел. Поэтому сделаем так. Я буду в кладовке с твоим мужем, а ты поговоришь с полицейскими. Скажешь, спала и ничего не слышала. При общении с ними сильнее выпячивай живот, чтобы скорее отстали. Будешь паинькой, все будет хорошо. Но если они вдруг решат обшмонать квартиру... Заберешь своего мужа уже без головы. Поняла?

— Да... - ее голос был тонким, как паутинка.

Я смотрел на Вику и видел, как ей тяжело, как ее мозг отказывается переваривать происходящее. В нашем тихом, спальном районе, в нашей уютной квартире, где мы строили планы на будущее, теперь стоял вонючий грабитель с ножом и дикими глазами. И теперь от ее хрупких плеч зависели две жизни. Моя и ее.

— Можете называть меня Митяй. Но это ненастоящее имя, - бросил он, захлопывая дверь кладовки и оставляя меня в тревожной темноте.

Примерно через час в дверь действительно позвонили. Резкий, настойчивый звонок заставил мое сердце заколотиться. Митяй молниеносно влез ко мне в кладовку, прижался к двери и приказал молчать. Я чувствовал его теплое, тяжелое дыхание у себя за ухом. Он смотрел в щель. Вика осторожно открыла дверь, делая вид, что только что проснулась. Послышались голоса мужчин, они представились званием и фамилией. Что этажом выше было ограбление, и есть подозрение, что грабитель скрывается в одной из квартир. Вика повторила все, что велел Митяй. Но сотрудники настаивали на осмотре. По их голосам было слышно, что они не верят. В кладовке стало душно. Митяй замер, его тело напряглось, как у пружины. Я почувствовал, как он сжимает рукоятку ножа. Только один из них, тот, кого назвали Серегой, начал проходить в коридор. И тут Вика громко, пронзительно вскрикнула, хватая себя за живот.

— Вы меня пугаете и моего ребенка! Я боюсь вас!

Послышался легкий, истеричный плач. Она превосходно играла свою роль. Эта сценка, это актерство, рожденное чистым страхом, спасало минимум мою жизнь.

— Да ну её, еще родит раньше времени. Пошли, Серег, - позвал его напарник из подъезда.

Серега немного замешкался. Я через щель видел, как его тень повернулась в нашу сторону. Он всматривался в полумрак коридора, в закрытую дверь кладовки.

— Да, иду, иду - бросил он нехотя и вышел.

Вика закрыла дверь, облокотилась на нее спиной и выдохнула. Она была бледна как полотно. Митяй выскочил из кладовки, и на его лице расплылась довольная, хищная улыбка.

— Это было потрясающе! - проворчал он, похлопывая Вику по плечу. Та вздрогнула от его прикосновения.

На улице окончательно стемнело. Митяй закрыл все шторы и принялся подглядывать за полицейской машиной из окна спальни.

— Сегодня точно не уедут. Есть что пожрать?

Вика молча пошла на кухню. Я услышал звон посуды, шипение на сковороде. Потом доносились приглушенные звуки, как Митяй ел и хвалил ее готовку. Какие-то пошлые шуточки на тему одежды, короткой юбки и блузки. Я не слышал ответов Вики. Потом ее шаги направились в спальню. И через некоторое время она вышла. Я увидел ее в щель. Она была в той самой черной короткой юбке, которую заказала перед свадебным путешествием. Тогда она показалась нам обоим слишком вызывающей. Это была не юбка, а широкий пояс, едва прикрывавший бедра. И в тонком обтягивающем топе, который подчеркивал каждую линию ее тела. Ее живот чуть выпирал, но это не делало ее менее сногсшибательной. Наоборот, в этом была какая-то порочная, запретная притягательность. Почему. Почему она надела именно это. Почему не выбрала что-то длиннее, скромнее. Митяй, должно быть, заставил ее. Но в его голосе я не слышал приказа.

«Ой, Вика, надеюсь, он не прикоснется к тебе», - бессильно подумал я, слушая, что происходит на кухне.

— Вооот! А ты говорила, нет сексуальных вещей. Вот теперь красивая девушка, а то ходила как замухрышка, - довольно сказал Митяй.

Вика что-то тихо отвечала. В ее голосе чувствовалось ледяное напряжение, попытка сохранить остатки достоинства. А я был связан и не мог ничего сделать. Ничего.

— Иди, покорми своего.

Они оба подошли к кладовке. Митяй снова распахнул дверь, проверил мои веревки, потягал узлы. Потом взял еще один моток веревки с полки. Для чего? У меня сжалось сердце от дурного предчувствия.

Вика подошла ко мне с тарелкой. Она села на корточки, и впервые после моей мамы кто-то стал кормить меня с ложки. Это было унизительно и сладко одновременно. Еда была вкусной, но я почти не чувствовал вкуса. Я видел, как Митяй стоит в дверях и смотрит на Вику. Его взгляд был тяжелым, липким. Он смотрел на открывшийся вид ее нижнего белья, на ту самую полоску кружев, которую так откровенно открывала эта дурацкая юбка. Накормив меня, они ушли обратно на кухню. Потом я услышал, как Митяй потребовал показать ему мои вещи. Их шаги направились в спальню. Дверь туда была приоткрыта, и в отражении зеркала я видел, как он примеряет мои рубашки, джинсы. Он вел себя как хозяин. И при этом судя по его голому заду, он совершенно не стеснялся Вики, демонстрируя ей свое достоинство.

И тут я увидел ее. Ее отражение в зеркале. Она стояла чуть в стороне и смотрела. Но ее взгляд. Он не выражал отвращения или страха. Нет. В ее глазах было любопытство. То самое, которое я видел на пляже в Турции. То самое, которое я читал в истории ее браузера. Осторожное, порочное, изучающее. Это любопытство в глазах моей жены сжигало меня изнутри. И самое постыдное, самое мерзкое, что мой член, предательски и неумолимо, снова стоял колом. Он пульсировал от злости, от унижения, от этой невыносимой смеси ужаса и возбуждения. Выбрав себе мои лучшие джинсы и рубашку, Митяй попросил полотенце, чтобы помыться. Получив его, он подошел к Вике и, взяв ее за запястье, начал привязывать ее руку к своей веревкой.

— Это на всякий случай, чтобы ты далеко не убежала.

Связав их кисти, он, голый, с наполовину возбужденным членом, повел ее в ванную. Дверь в ванную была напротив спальни и тоже приоткрыта. Частичный вид мне открывался на то как они возятся и убирают тазики из ванной. Митяй не стеснялся ничего, он вёл себя как хозяин квартиры, он чувствовал наш страх и сломленную волю. Он включил душ и залез в ванную. Митяй начал намыливаться, а Вика стояла рядом, на нее попадали брызги воды и пены. Она стойко терпела, глядя в пол. Было видно, что мыться одной рукой неудобно, и Митяй начал использовать вторую. Но направлял он ее только туда, куда могла дотянуться и рука Вики. Я видел, как его член, огромный и толстый, окончательно встал. Он был больше моего раза в два. И в длину, и, что самое страшное, в толщину. Теперь я понял, почему Вика с таким любопытством смотрела на него. Такой член она видела только в своих фантазиях. В реальной жизни я, ее муж, не мог порадовать ее таким. Митяй начал намыливать себя там рукой, которая была связана с рукой моей жены. Он водил ее ладонью по своему животу, ниже, задевая ею свой налитый кровью член. Он ухмылялся, глядя на Вику.

— Давай, помоги мне, красавица.

После этих слов он взял ее свободную, дрожащую левую руку и положил ей на свой член. И Вика. Моя Вика. Как под гипнозом, повиновалась. Она не сопротивлялась. Она медленно, неуверенно, но начала водить рукой, которая с трудом обхватывала его толщину. Ее пальцы скользили по скользкой коже.

Глаза грабителя закатились в наслаждении. Он прислонился головой к кафельной стене.

— Да, молодец. Вот так. Возьми еще жидкого мыла.

Вика, не глядя на него, набрала в ладошку ароматного геля для душа и с новой, странной силой продолжила то, что начала. Ее рука двигалась быстрее. Огромная, багровая головка его члена то выпрыгивала из сжатия ее пальцев, то снова пряталась в них. Звук влажных, шлепающих движений доносился до меня сквозь шум воды. Я сжимал кулаки до боли. Веревка впивалась в запястья. Я кусал губу до крови. Во мне кипела злость. Злость на нее, на эту слабую, податливую тварь. Злость на него, на это животное. Злость на мой собственный стояк, на это физиологическое предательство моего тела. И злость на весь этот несправедливый, извращенный мир, который в одну ночь превратил мою мечту в кромешный ад, где я был и зрителем, и соучастником. Я не мог оторвать глаз от щели. Я был прикован к этому зрелищу, к этому акту унижения и странного, мучительного соблазна. И я понимал, что самое страшное только начинается.

Я еще есть здесь https://boosty.to/repertuar

выложил туда продолжение, заходим читаем.