Курай.

Я проснулась от тепла. Мягкие, ленивые, почти щекочущие поцелуи коснулись моего плеча, шеи… Я не сразу поняла, где я — только почувствовала, как всё тело приятно ломит, будто я выспалась после марафона удовольствия. Тёплое одеяло, чужое дыхание, тонкий запах женской кожи и спермы, пересохшие губы.

И прикосновения. Узнаваемые. Родные. Открыла глаза и увидела Лиссу. Моя сестра, чуть растрёпанная, глаза ещё сонные, волосы в беспорядке… Она улыбалась, целуя меня — нежно, без спешки, просто потому что хотела почувствовать мой вкус с утра. Я расплылась в ответной улыбке и потянулась к ней, прикасаясь к талии, к бедру… Но её взгляд вдруг скользнул мимо — и я заметила, куда она смотрит.

Я тоже повернула голову. Фэд лежал на спине, полунакрытый простынёй, но та давно сбилась к бедру. Его тело — мужественное, всё в утреннем золоте рассвета — было расслабленным, только дыхание участилось. Потому что между его ног устроилась Нэти. Молча, как будто в трансе.

Её губы мягко обхватывали его член, влажный, полуэрегированный, ещё не проснувшийся окончательно, но уже зовущий. Она целовала его, водила языком, не спеша, будто наслаждаясь каждой секундой. Фэд гладил её по волосам, не направляя, а просто… был с ней. В этом моменте. Его грудь поднималась чуть быстрее, глаза были прикрыты, но уголки губ дрогнули.

Я задержала дыхание. От возбуждения, от неожиданности, от этой какой-то утренней — почти сакральной — тишины, в которой происходила эта сцена. Лисса рядом только усмехнулась.

— Ммм, доброе утро…

Я собиралась уже пошутить, про продолжение сексуальных игры, что мы устраиваем уже третий день, но в этот момент что-то изменилось. Нэти вдруг замерла. Её движения прекратились, губы оторвались от ствола, и она просто осталась сидеть, глядя на его член. Рукой она продолжала гладить его — медленно, нежно, но… задумчиво. Её лицо стало серьёзным. А взгляд отрешенным. Я знала этот взгляд. Она решала. Взвешивала. Переламывала себя внутри.

Сердце у меня пропустило удар. Я приподнялась на локте, напряжённо наблюдая. Лисса тоже замерла. Мы обе будто чувствовали — что-то важное сейчас происходит. Нэти… уже не та, что пришла сюда в сомнениях. И её пальцы… они не сомневались. Через пару секунд она вдруг кивнула — самой себе. И протянулась к прикроватной тумбочке. Не торопясь. Спокойно. Словно всё уже решила.Я распахнула глаза, когда увидела её пальцы, вытаскивающие из ящика презерватив.

— Подожди… она же…

Я не договорила. Потому что Нэти уже разрывала упаковку. Тихо, почти священно. Её дыхание чуть сбилось, но движения оставались чёткими. Она аккуратно надела презерватив на член Фэда, не торопясь, пальцами проведя по всей длине. И в этот момент её взгляд — осмысленный, ясный — поднялся на него.

Он смотрел на неё с удивлением и чем-то похожим на нежный страх. Но не сказал ни слова. Только погладил её щёку. Он тоже чувствовал, как она меняется прямо у него на глазах. Как она… решается.

Я застыла. Где-то внутри всё сжалось — от тревоги, от волнения, от… уважения?

— Нэти… ты правда?..

Она устроилась над ним, придерживая член у входа. И её бёдра… дрожали. Но она не отступила.

Я поймала её взгляд. Он был почти умоляющий — не останавливайте меня. Просто… будьте рядом.

И я кивнула. Лисса, лежащая рядом, тоже поднялась на локте, её глаза блестели — не от похоти, нет. От чего-то гораздо более глубокого. От нежности, предвкушения… от того, что начинало разворачиваться перед нами.

Нэти. Наша Нэти. Такая обычно робкая, тихая… но сейчас — другая. Вся в свету, в зареве. Она села, её ноги по обе стороны Фэда. Волосы мягкими прядями падали по плечам, а лицо… лицо было словно в меду. Залитое внутренним сиянием.

Она чуть дрожала. Но это была не боязнь. Это было… трепетное ожидание.

"Да, ямы знали, что её плевы уже нет. Случайно, нелепо — и всё же. Это не меняло сути. Сейчас она была девственна — здесь, с ним, в этом намерении. Это был её первый мужчина. И она — его первая женщина."

Фэд лежал, затаив дыхание. Ни один мускул на нём не шевелился. Его член — всё такой же твёрдый, как прежде, — теперь не был просто возбуждением. Он был… предложением. Молчаливым, осторожным, почти священным.

Нэти провела ладонью по его груди, вниз — к животу, дальше — до основания. Осторожно взяла его в руку. Я слышала, как Фэд застонал сквозь сжатые зубы.

И тогда она, поднявшись чуть, направила его… и начала опускаться. Медленно.

О, боги… как же медленно.

Её глаза были закрыты, губы приоткрыты. И в ту секунду, когда головка медленно начала входить в неё, всё в комнате затихло. Я услышала, как сглотнула Лисса. Как Фэд чуть выдохнул сквозь нос. Как своё сердце.

— Так медленно... Так осторожно… — услышала я шепот сестры, что прижималась ко мне. Словно каждая секунда, каждый миллиметр были посвящением.

Нэти опускалась. Лицо её исказилось, но не от боли — от насыщенности. Я видела, как её губки растягиваются, принимая его в себя. Как мышцы бедер судорожно сжимаются. Как капельки пота появляются у неё на висках.

Я видела, как её бедра подрагивают, как она тянется вниз, ведёт его внутрь себя, аккуратно, будто боясь разрушить хрупкое волшебство момента. Её глаза были закрыты, губы приоткрыты, дыхание сбивчивое. А грудки…Они вздымались, торчали — как башенки, как светильники на древнем алтаре. Соски — твёрдые, яркие, будто тянулись навстречу его ладоням, даже если он не касался.

— Она красивая, да? — прошептала я Лиссе, не отрывая взгляда.

Сестра лишь кивнула. В её глазах — слёзы. Светлые, не печальные. Принятие, восхищение. Я протянула руку, взяла её за пальцы, переплела их со своими.

Нэти опустилась чуть ниже, и я увидела, как её бёдра дрожат сильнее. Она замерла, глубоко выдохнула, приоткрыла рот — и медленно продолжила.

"Боги… вот он. Вошёл."

Она сидела на нём. Наполовину. И уже это — было больше, чем просто физика. Это была сдача. Это была любовь, сотканная не из слов, а из дыхания, тепла, давления, скольжения кожи по коже. Она чуть качнулась вперёд — и я увидела, как её внутренние мышцы словно втягивают его глубже.

Фэд застонал. Тихо. Почти с болью. Но не от боли — от сдерживаемого восторга. От этого божественного прикосновения души к душе, через тела. Он поднял ладони, хотел коснуться её бёдер — но не решился. Она была для него храмом. И он — для неё.

Нэти вновь выдохнула, приподнялась и осела полностью, коснувшись своим лобком его. Я услышала, как она всхлипнула. Её живот дрогнул, бёдра легли на его, грудь вздыбилась — и она застыла.В этом мгновении… всё замерло. Воздух, время, мы.

"Как же… это было красиво."

— Ты в порядке? — прошептал он.

Она открыла глаза, посмотрела вниз, в его глаза — и улыбнулась. Светло. С благодарностью. С любовью.

— Да… Да, Фэд. Ты внутри меня.

Он кивнул, не веря. Его ладони всё же легли на её талию. Осторожно, как лепестки, с благоговением.

И тогда она начала двигаться.

Медленно, чуть отрываясь и вновь опускаясь. Я видела, как её соски подрагивают от каждого движения, как её лицо вспыхивает и снова замирает. Волна за волной. Её волосы плясали по спине. Её тело… оно было создано для этого. Не для страсти, не для разврата. А для любви.

Фэд подался навстречу, его бёдра начали двигаться ей в ответ. Они стали качаться вместе — в ритме, что был только их. Медленно, в такт дыханию. Не как в порно, не как в животной страсти — а как в танце, сотканном из дрожи и желания.

Я сжала руку Лиссы. И она сжала мою.

Мы смотрели, как два тела стали единым. Как Нэти выгнулась назад, запрокинув голову, и из её горла вырвался стон — чистый, звонкий, как колокольчик. Как Фэд приподнялся, прижавшись губами к её груди — взяв сосок в рот, осторожно, с трепетом, будто причащался ею. Как её пальцы зарылись в его волосы.

— Фэээд… — простонала она.

А он просто шептал:

— Ты моя. Только моя. Навсегда…

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. Не от вожделения. От чувства. Это было настоящее.

И когда их движения стали чуть быстрее, чуть глубже — я поняла: они близко. Она начала стонать чаще, короткими вдохами. Он — вжимал её к себе, поднимался навстречу, весь в ней, растворённый. Как будто каждое их движение вызывало музыку внутри.

Нэти задрожала, выгнулась, закричала — не громко, но звонко. Грудь её вздрогнула. Бёдра прижались. Он кончил вместе с ней, я это увидела — по напряжённому телу, по всхлипу, который он уткнул в её шею, по тому, как его руки вжались в её спину, как будто он боялся отпустить.

И тогда они оба замерли.

Всё стихло.

Нэти лежала на его груди, как лепесток. Он гладил её по волосам. Дыхание медленно выравнивалось. Они не говорили ничего. Не нужно было.

— Это было… правильно, — прошептала сестра.

Нэти едва слышно застонала, медленно поднялась, и с тихим шлепком отпустила Фэда из своего тела. Его член был всё ещё горячим, но уже немного терял упругость, ослабевал, словно сам удовлетворённо выдыхал вместе с ними. Она легла рядом, не стесняясь своей наготы, и положила голову на его грудь. Закрыла глаза и вздохнула.

— Боже… — прошептала она. — Я всё ещё чувствую, как он внутри… дрожит.

Фэд обнял её одной рукой, проводя пальцами по её спине, почти машинально. Он был одновременно обессилен и окрылён — в его глазах было столько всего сразу: растерянность, гордость, усталость, трепет.

Я улыбнулась, чуть склонив голову. И сняла с него презерватив. Он был тёплый, тяжёлый, полный. Вот это ты постарался, мальчик. С этими мыслями я встала, не торопясь, пошла в ванную — и даже не закрыла за собой дверь, специально, чтобы он видел, как я его остатки отправляю в мусор. Пусть знает — тут за собой убирают.

А Лисса в это время наклонилась над ним, вылизывая остатки спермы с его члена. Не торопясь, почти лениво, будто убирала со вкусом то, что сама не досталось Нэти. Потом она приподнялась, посмотрела ему в глаза и спросила:

— Ну как ты, герой?

Фэд усмехнулся, не сразу нашёл слова, а потом выдохнул:

— Это… было что-то. Я… я не думал, что будет так. Всё дрожало. Не только тело, но и… как будто внутри какой-то щелчок. Словно я стал другим. Более… настоящим?

Он говорил и сам себе не верил. Голос у него дрожал, а губы были пересохшие. Я вернулась, снова опустилась на постель, легла за Курай, положив голову ей на плечо и запустив ладонь между её ног, машинально, поглаживая, больше для контакта, чем желания. Мне просто нужно было чувствовать. Мы были в моменте.

— Всё, Фэд. Теперь ты мужик. Официально, — усмехнулась я.

— И свидетели, — добавила Курай, приподняв бровь.

— И участники, — подала голос Нэти и хихикнула, прижимаясь к его груди сильнее. — Ох, девочки… я даже не знаю, как это объяснить. Когда он вошёл… сначала головка… это было как что-то большое и странное входит туда, где раньше никогда никого не было. Не больно, нет. Но… такое нарастание давления. Как будто тело говорило: "эй, ты уверена?"

Мы слушали её, не перебивая.

— А потом… когда он прошёл глубже… мне вдруг стало так тепло внутри. Почти до слёз. А когда он начал двигаться… блин, я даже не думала, что это может быть ТАК. Как будто ты и не человек, а целиком — одна горячая струна. Натянутая, вибрирующая. Я думала, я потеряю сознание. И потом, когда он кончил — это как будто он оставил часть себя во мне. Подарил. Навсегда.

Я кивнула, поглаживая Курай, которая уже чуть дрожала от моих прикосновений, но пока молчала. Мы обе чувствовали, как воздух между нами стал плотнее, насыщеннее.

— Ну что ж, — сказала я мягко. — Тогда с переходом вас. Добро пожаловать во взрослую жизнь.. Как мужчина. И как женщина.

— А когда вы к нам присоединитесь? — Нэти обернулась ко мне, глаза у неё блестели, но смех на губах не исчез.

— Когда будем готовы, — сказала я с улыбкой. — Мы не торопимся. У нас есть свои планы на это. Мы не хотим, чтобы это было… просто потому что сейчас удобно. Или все делают. Это должно быть осмысленно. Правильный момент, правильный человек. Правильная температура воздуха, чёрт побери.

Лисса хихикнула и добавила:

— Но не думай, что мы скучные. Мы ещё и как умеем помогать. Мы вас направим. Научим. А уж потом… может и удивим.

Фэд рассмеялся, уже отдышавшись, и пошутил:

— А чего не сейчас? Я вроде бы форму набрал.

Тут Лисса утратив веселость серьезно посмотрела на него. Даже чуть приподнялась. Провела пальцем по его груди.

— Не сейчас. Не так. Мы с сестрой решили давно: это не должен быть срыв, это должно быть решение. Я не отдам свою невинность просто потому что кто-то хорошо трахнул мою подругу. Даже если мне это нравится.

Он кивнул. Я видела, он понял.

Она приблизилась, раздвинула ноги. Медленно. Не ради шоу. Ради правды. Подсела ближе к нему, прижавшись бедром. Его глаза сразу метнулись вниз, но он не дернулся. Молодец.

— К тому же, — продолжила он, тем же серьезным голосом, — ты ведь обратил внимание, как спокойно у Нэти всё прошло? Почти без боли. Почти как влитой вошёл.

Он кивнул, внимательно слушая. Она взяла его руку, провела по внутренней стороне бедра, положила на лобок.

— У меня всё по-другому. Но я тебе покажу. Хочешь?

Он снова кивнул. Я увидела как сестра направила его пальцы вниз, к входу. Направила сама — точно, уверенно, как будто уча. Один пальчик. Медленно. Он вошёл… на одну фалангу… на две. И всё. Дальше — замерли. Я знала что случилось. Пальчик уткнулся в тонкую плёнку.

— Стоп, — шепнула он. — Чувствуешь?

Он не ответил. Только посмотрел на нее.. И да — он чувствовал.

Лисса.

Он снова кивнул. Я направила его пальцы вниз, к входу. Направила сама — точно, уверенно, как будто учу. Один пальчик. Медленно. Он вошёл… на одну фалангу… на две. И всё. Дальше — упор. Пальчик уткнулся в тонкую плёнку. Я почувствовала, как он замер. А потом — легонько сжал мои пальцы.

— Стоп, — шепнула я. — Чувствуешь?

Он не ответил. Только посмотрел на меня. Медленно. Глубоко. И да — он чувствовал.

— Это… плéва, — сказала я спокойно, почти шёпотом, касаясь носом его щеки. — У большинства девушек она есть. Не у всех, и она разная. Но… у меня она вот. На месте.

Он моргнул, как будто не знал — как это, и что с этим делать.

— И я не хочу, чтобы она ушла… вот так. Сейчас. — Я чуть улыбнулась. — Не потому что боюсь. А потому что… я выбираю. Понимаешь?

Он кивнул. Его взгляд потемнел — не от желания, а от уважения. От этого странного, нового для него, возможно, осознания, что даже в постели — у тела есть выбор.

— Но… — Я провела пальцем по его ключице. — Это не мешает нам быть близкими. Просто... без этого последнего шага.

— Мне было проще, — вдруг раздалось справа. Голос Курай, мягкий, тёплый, немного хриплый. Она подсела ближе, сев по-турецки, прижимая к груди простыню, хотя никто тут уже не пытался скрыться. — У меня — тоже плева. И тоже целая.

Она протянула руку, взяла ладонь Фэда и направила её к себе, вниз, между бёдер. Я наблюдала, как его пальцы коснулись её… и как Курай вздрогнула, но не отстранилась. Только вздохнула глубоко, как будто открывая что-то — в себе и в нём.

— Вот. Чувствуешь? — Её голос был почти не слышен. — Это не "нет". Это — "пока нет".

Фэд смотрел на неё, будто впервые. Не как на подругу. Не как на любовницу. А как на женщину, которая доверяет. И это, кажется, тронуло его больше, чем любой поцелуй.

— Технически… — начала Нэти, лениво потягиваясь, не открывая глаз, — я вроде как… не была девственницей. Официально. И даже пару раз была у гинеколога.

— Да, к ты у нас женщина с опытом? — насмешливо фыркнула я, ложась на бок и наблюдая за ней.

— Да пошла ты, Лис. — Она лениво кинула подушку в мою сторону, но попала в Фэда, отчего тот пискнул и чуть не потерял равновесие. — Я про то, что… разницы нет. Тело может помнить боль, но оно не запоминает нежность — если ты сам не вложишь её в движение.

— О-о-о, философия в 7 утра. — Курай закатила глаза, но с улыбкой. — А ещё вчера ты страдала, что вибратор разрядился не вовремя.

— Потому что, блин… — Нэти вскинулась, махнув рукой. — Ни один вибратор, ни один резиновый член, даже самый дорогой, не сравнится с живой игрушкой!

— Он не игрушка! — обиженно вскинулся Фэд, но руки с Курай не убрал. Даже наоборот — погладил её по внутренней стороне бедра, и она прикрыла глаза, не сдержав довольного мурлыканья.

— Он — нет, а ты — да, — выпалила я, перекатываясь через него. — Моя любимая. Тёплая. Умная. Громкая в постели. Ммм. Так прекращай ласкать мою сестру!

— Эй! — Он взвизгнул, когда я ущипнула его за зад. — Это уже буллинг! Я ухожу!

— Только попробуй, — прошептала Курай, обвивая его ногой. — Ты теперь... коллективная собственность.

— Я… не уверен, стоит ли мне радоваться или плакать.

— Можешь стонать, — подсказала Нэти. — Мы не против.

И всё завертелось.

Я попыталась укусить Курай за плечо — она ответила, укусив меня за бок. Нэти, хохоча, набросилась на Фэда с подушкой. Он попытался защититься, но оказался захваченным одновременно мною и Курай. Кровать заскрипела, простыни сползали на пол, кто-то наступил кому-то на ногу, кто-то схватил кого-то за грудь — случайно или не очень.

— Это не битва! Это какая-то эротическая мясорубка! — завопил Фэд, пытаясь отползти.

— Сдавайся! — рявкнула я, прыгая ему на спину.

— Нет! Я достоин уважения! Пусть и без трусов!

— Слишком поздно, мальчик. Ты — наше утреннее развлечение.

Нэти в этот момент перекатывалась к краю кровати, смеясь. Её ноги запутались в одеяле, а локоть упёрся в Фэда. Она дернулась — и полетела.

— Ай! — Шлёп. — …моя попа!!!

Раздалось с пола. Пауза. И все трое — я, Курай и Фэд — уронили головы в подушки, разрываясь от смеха.

— Боги, — выдохнула я, хватая воздух, — у нас теперь есть упавшая девственница.

— Это потому что я была настоящей! — буркнула Нэти снизу. — А не воображаемой, как некоторые!

— Сама ты воображаемая! — крикнула Курай.

— Девочки… — простонал Фэд. — Можно мне… хотя бы выпить воды… перед следующей атакой?

— Нет. — Мы хором.

И снова — подушки, поцелуи, хохот, пощипывания и это неповторимое ощущение: мы — целое. Мы стая. Со смехом, ласками, границами, оргазмами, истериками. Живые.

Словно каждая из нас впервые позволила себе быть неидеальной, несломанной — а просто счастливой.

— Так… — протянула я, когда все утихли, раскинувшаяся поперёк всех нас, запрокинув голову на живот Фэда и довольно мурлыча, — раз уж мы все проснулись, знаете, что надо сделать?

Курай лениво повернула голову, уткнувшись подбородком в её бедро. Кожа пахла солью, потом и ещё чем-то сладким — нашей ночью. Ногой я покачала в воздухе, едва касаясь ноги Нэти, и прищурилась.

— Что? — спросила сестра — Я почти уверенная, что это будет какая-то глупость… или гениальность. У тебя ведь не бывает середины.

Я выдохнула, решив проигнорировать шпильку, приподнялась на локтях и, изобразив из себя величайшего пророка, подняла палец к потолку.

— После утреннего секса надо… плотно закусить!

Мы замерли на долю секунды, а потом — в один момент — разразились смехом. Сначала Нэти, свернувшись, как кошка, за хохот схватилась за живот. Потом я, уткнувшись лбом в матрас, а следом — Фэд, закрыв лицо ладонью, и даже Лисса сама, самодовольно, но искренне.

— Великая истина, — простонала сестра, вытирая слезу. — Её бы в Библию дописать, в новый завет.

— А что? — пожала плечами, ухмыляясь. — Кто-то потом о нас расскажет: «Жили-были девственницы, которые после оргазма сразу ставили чайник».

— И жарили яйца! — хихикнула Нэти.

— У нас будут яйца? — оживился Фэд, всё ещё лежа рядом с подругой.

— У тебя уже были, — усмехнулась я. — Теперь пора жареных.

Разбираться из нашей кучи было сложно. Не только потому, что мы были переплетены руками, ногами, простынями… а потому что не хотелось. Кожа липла к коже, волосы — к щекам, следы ночи — ко всему телу. Но в этом и было что-то… настоящее. Никто не прикрывался. Никто не отворачивался. Мы уже всё друг другу показали. Телесно. Эмоционально. Душой.

Фэд поднялся первым. Его тело, подсвеченное утренним солнцем, казалось почти нереальным: длинное, рельефное, с расслабившимися, но всё ещё крепкими мышцами. Его член, уже спокойный, но ещё тяжёлый, свободно болтался между ног, и он даже не попытался прикрыться. Зевнул, почесал живот и потянулся.

— Я в ванную, — сказал он, направляясь туда. — Кто со мной?

— Все, — ответила Нэти. — В шеренгу. И без строевой.

Мы толпой ввалились в ванную. Узкая, тесная, с отпотевшим зеркалом и запахом зубной пасты. Но нас это не смутило. Я встала рядом с Курай, Фэд занял раковину, Нэти — с другой стороны. Четыре обнажённых тела в этом маленьком пространстве. Мы толкались локтями, смеялись, брызгались. Я налила воды сестре в ладони, она — мне. Щётки с пастой, запотевшие лица, капли на груди.

Нэти наклонилась за уроненной щёткой — и уткнулась прямо в бедро Фэда.

— Эй, — буркнул он, — там ещё кое-что просыпается.

— Ещё одно яйцо? — засмеялась она.

— Скорее, блинчик, — хмыкнула я. — Горячий и с корочкой.

— А я клубничного джема хочу, — сплюнула пасту Курай, — кто будет моим джемом?

— Я пас, — Курай уже полоскала рот, — я за сытным.

Когда мы закончили и начали вытирать лица полотенцами, Курай щёлкнула меня по ягодице. Я обернулась, прищурилась, но ничего не сказала. Просто улыбнулась. Я знала — у неё всегда есть ещё один щелчок в запасе.

На кухне было прохладно. Плитка под ногами чуть холодила, но это было приятно — особенно когда ты весь голый и с налётом послевкусия. Фэд двигался босиком, в одной руке — кружка, в другой — наш фартук, который он нашёл на гвоздике. Он нацепил его поверх голого тела, и, когда повернулся, из-под ткани показался его член — как вульгарный сюрприз.

Сестра, смеясь, залезла на столешницу, её ноги болтались, пальцы постукивали по кафелю. Нэти открыла холодильник.

— Так. У нас яйца, бекон, сыр, авокадо, молоко, варенье и… — она замерла. — Огурец.

Хор хихиканья с новой силой.

— Какой ещё огурец? — удивился Фэд, подходя. — Он тут ночью не участвовал!

— Гость программы, — сказала я, вырывая его из рук Нэти и целуя в кончик. — Вот теперь участвовал.

Роли распределились мгновенно. Фэд занялся яичницей. Стоял у плиты, обнажённый, в фартуке, из-под которого всё выглядывало. Он держал сковородку, как будто это был древний артефакт.

— Осторожно, не обожгись, — провела пальцем по его пояснице. — Мы ещё не доделали твоё посвящение.

— Близняшки-ведьмы, — проворчал он. — Вас бы в сказки.

— Мы и есть сказка, — я поджаривала хлеб с сыром, чувствуя, как от масла по кухне идёт этот невероятный аромат.

Курай занялась кофе. Потянулась за банкой на верхнюю полку, и я снова уставилась на её попку. Круглая, живая, чуть трясущаяся, когда она тянется. Я бы укусила. Но пока держусь. Нэти, облизывая пальцы, нарезала авокадо, смеясь и пихая кусочки мне в рот. Музыка играла с телефона. Кофе закипал. Сковорода шкворчала. Воздух наполнялся жаром, вкусом, телом.

И это было так… естественно.

Утро — наш незапланированный, но идеально подходящий хаос.

Мы были все — обнажённые, голые, откровенные. Но не было стыда. Ни в позах, ни в жестах, ни в словах. Ни в теле. Всё уже было сказано. И всё — было хорошо. Я посмотрела на сестру. Она сидела на табурете, чашка с кофе в руках, волосы разбросаны по плечам, колени обняла, подбородок опустила. Глазами провожала Фэда, который ловко переворачивал яйца.

— А ведь это и есть… счастье, — вдруг сказала она. — Не то, что у нас было. А то, что мы есть.

Подошла к ней, обняла сзади. Моя грудь коснулась её спины, губы — плеча.

— Мы есть, — прошептала я, и в этом было всё.

Мы были в этих запахах. В масле на сковороде. В шлёпках босых ног по полу. В капле варенья на щеке у Нэти. В смешинке, зарывшейся между словами. И мне не хотелось, чтобы это утро заканчивалось.

На кухне всё пахло: поджаренным хлебом, сладким маслом, каплями меда на столе, кофе, которому чуть дали убежать. Я стояла у плиты, в одной майке и трусах, пока Фэд взбивал яйца, Курай доставала тосты, а Нэти… Нэти уже в который раз натыкалась на что-то липкое на кухонной столешнице и каждый раз фыркала, но ничего не говорила.

Мы переглядывались и хихикали — как дети после проказ. Хотя утренняя "проказка" была, конечно, из другой лиги.

Я облизала палец, капнувший в мёде, и повернулась к остальным:

— Ну что, безумцы, какие планы на сегодня?

Курай устроилась на стуле, чашка с кофе в руках, глаза всё ещё полузакрыты:

— Выжить. Потом, может быть… жить.

— В идеале — ещё и квартиру привести в порядок, — вставила Нэти, протирая кофейные капли со стола. — Мама завтра возвращается. И если она увидит, что тут было...

Фэд вскинул брови:

— То ей, может, даже понравится. Дух свободы, энергия жизни…

— …запах спермы в шторах, — закончила я, закатывая глаза. — Да уж, дух как дух.

Мы все рассмеялись.

После завтрака, который больше походил на утреннюю вакханалию из остатков еды, мы переглянулись и синхронно вздохнули. Пора было действовать. Мама Нэти не отличалась легкостью характера — особенно когда дело касалось порядка в её доме. А мы, ну… чуть-чуть разнесли всё, как после сектантской оргии. Если быть честной — даже не чуть-чуть.

Мы начали с комнаты. Я первой наклонилась под диван и вытащила кружевной чёрный лифчик. Потрясла им, глядя на Курай:

— Твоё?

— Слишком мелкий. Наверное, твой.

— Ага. Конечно. У меня такие кружева только на фантазиях.

Мы рылись по углам, смеялись, то и дело сталкивались лбами, кривлялись и пугали друг друга:

— АААА! — завизжала Нэти, вытащив из-под кровати нечто красное и мокрое. — Это… это было у кого где?!

— Я не признаюсь, но это точно не носок, — парировал Фэд, и мы чуть не легли от смеха.

Бельё собиралось в кучу — кружево, хлопок, сетка, стринги и спортивные. Я смотрела на это разноцветное безумие и поняла, что если его просто выкинуть в машинку, получится коктейль под названием "После трёх не стирай".

Я нашла свои трусики на спинке стула. Фиолетовые, с узором. Они пахли... мной. Я улыбнулась и, недолго думая, сунула их в карман шорт.

Комната заиграла другими красками — одеяла поправлены, простыни сменены, пыль вытерта. Шторы мы тоже постирали, на всякий случай. Мало ли. Атмосфера оргии ушла, оставив после себя уют и парочку феромонных флэшбеков.

Следующей была кухня.

Тут всё оказалось не так просто. Стеклянная ваза с медом прилипла к столу. Серьёзно — приклеилась. Я пыталась оторвать её, пока Курай не подсунула под низ нож, и с мерзким чавкающим звуком мы её отклеили.

— Это не просто завтрак. Это была битва.

Фэд, с закатанными рукавами, мыл посуду, Нэти протирала плиту, а я вытирала посуду, напевая что-то про "святые губы, грешные ночи". Курай протирала ручки шкафов и мурлыкала что-то своё, периодически косясь на нас с Фэдом и ухмыляясь. То ли вспоминала, то ли мечтала о втором раунде.

Но через час кухня блестела. Запах мыла, кофе и цитрусового спрея для чистки теперь заменил всё остальное. Я выдохнула и плюхнулась на стул.

— Я чувствую себя домохозяйкой. Только без мужа, с любовниками и чаем вместо вина.

— И без детей, — вставила Курай. — Хотя мы вели себя как дети. И в постели, и за завтраком.

Мы уселись вокруг стола — уже одетые, с новыми трусами, со свежими футболками. Чай заварен, в кружках медленно клубился пар. В комнате стало… спокойно. Тепло. Мы все сидели рядом, чуть уставшие, немного выжатые, но счастливые. Я посмотрела на них всех. На сестру. На подруг. На Фэда. И подумала — а ведь хорошо всё. Даже слишком.

Чай пах жасмином. Горячий, душистый, он обволакивал изнутри, будто напоминая, что сейчас — день, и надо бы, вообще-то, вернуться к реальности. Мы сидели на полу, кто на подушке, кто прямо на ковре. Солнце било в окно широкими полосами, и всё выглядело удивительно нормальным, как будто никто не стонал тут пару часов назад, не сходил с ума от языка, пальцев и тел друг друга.

Я сидела, скрестив ноги, в одной футболке — кажется, Курай — и с чашкой в руках. Мои волосы были всё ещё немного влажные после душа, а тело приятно ломило от перенапряжения и разрядки. Люблю такое состояние. Полностью своя. И немного расплавленная.

— Так вот, — сказала Курай, поднимая взгляд от чашки. — У нас на днях первая тестовая съёмка. Не рекламная ещё, больше как портфолио. Нас хотят поснимать на крыше, на закате. Лёгкое бельё, много воздуха, ветер. Такой mood.

— И прозрачные ткани, — добавила я, ухмыляясь. — Там всё будет видно, но не прямо. Намек, а не порно. Очень тонко. Все не стоит забывать что сколько нам лет, и что мы еще "не готовы" к полноценным съемкам без одобрения родителей.

Нэти, сидящая чуть поодаль, откинулась назад на руки, и угол её футболки чуть задрался. Она перекинула ногу на ногу, потом снова поменяла позу — и в этом движении её бёдра раскрылись под солнцем, будто лотос. Белые хлопковые трусики легли между губок, но не закрыли полностью. Она, лениво и будто случайно, оттянула в сторону край ткани. Свет поймал её лоно, открытое, тёплое, с тоненькими светлыми волосками, только начавшими пробиваться.

О, солнышко, ты знаешь, что творишь? Я прикусила край губы и усмехнулась.

— Мда, — протянула я. — Провокация в чистом виде. И что это за разврат?

Нэти хмыкнула, не закрываясь.

— Да и смотрите. Будто ни разу не видели. Там всё своё. Просто не брила пару дней. колется, плюс витаминчик солнечный. Я вообще думаю… может, не стоит каждый раз всё подчистую. Это интимность, это — как кожа дышит. Даже красиво, если аккуратно.

Курай подняла голову:

— Вот, кстати, я об этом тоже думала. У меня, например, всё сейчас естественно. И меня это... не раздражает. Я чувствую себя живой. Тёплой. Реальной. Может, и не буду брить. Ну, пока точно.

Я фыркнула.

— А я наоборот. И мы кстати уже это не раз обсуждали. Не могу. Никаких "естественных лесов". Только аккуратная полоска сверху. Всё остальное — сбрить к чёрту. Чисто, гладко, удобно. И — чёрт возьми — возбуждает. Особенно когда трогаешь. Или когда тебя... лижут.

Фэд, до того молча потягивающий чай, вскинул бровь. Его взгляд метнулся от меня к Нэти, потом к Курай — и обратно ко мне.

— Честно? — сказал он, кашлянув. — Мне нравится и так, и так. Смотря на ком. Естественность — это тепло, нежность, контакт. А чисто выбритое — остро, красиво. И язык скользит лучше.

"Ого. Прямо сказал. Без стеснения. Мужик."

— То есть ты… не выбираешь? — уточнила я.

— Я выбираю, кто передо мной. И как она себя чувствует. Всё остальное — вкусовщина.

Наступила пауза. Мы переглянулись — и разом рассмеялись. Лёгко, по-настоящему. Потом Нэти, склонив голову, прищурилась:

— А как насчёт тебя самого, Фэд?

Он моргнул.

— В смысле?

Я усмехнулась, поставив чашку на пол. И, вытянув ногу, протянула её к нему, легко касаясь пальчиками его шорт.

— В смысле... ты как? Там. Брить или не брить?

Он покраснел, но не отшатнулся. Наоборот, сел чуть ровнее. Мои пальцы легко скользнули по внутренней стороне его бедра. Легонько, игриво, будто невзначай. Я почувствовала, как под тканью что-то дёрнулось.

— Смотря когда, — выдал он. — Иногда да, полностью. Иногда — просто укорачиваю. Главное — чтобы не мешало.

— И чтобы не царапалось, — вставила Курай, наклоняясь к чашке. — Особенно во время минета. Никаких щетинок. Больно же.

— А вот это да, — согласилась Нэти. — Щетина — враг. Но и полностью выбритый мужик… ну, как по мне, это чуть… детсковато.

— Не если всё остальное взрослое, — подмигнула я, и мой палец на ноге надавил чуть ниже. Прямо в том месте, где ткань шорт уже явно не справлялась с его поднимающимся членом.

Он дёрнулся.

— О, пошло, — сказала Курай, замечая. — Ты его заводишь.

— Я? Я вообще тут ни при чём, — фыркнула я, поднимая ногу и проводя подушечками пальцев прямо по напряжённой выпуклости. — Это всё разговоры о волосах и щетине. Чисто биологическая реакция.

— Мгм. Ну да. Биология, — подхватила Нэти, склоняясь ближе. — У него уже всё пульсирует. Я прямо вижу, как там бьётся в такт сердцу.

Я склонилась чуть вперёд, глядя на Фэда.

— А хочешь, мы тебя побреем? Втроём. По очереди. Аккуратно, с кремом. Осторожно. Медленно. Лезвием по коже, почти касаясь… головки.

Его глаза расширились.

— Шутите же…

— Мы всегда шутим. — Я склонилась ещё ближе касаясь его ногой и стопой разминая ему между ног. — Пока не начинаем делать.

Когда я, всё ещё с озорным блеском в глазах, отняла ногу от Фэда, я сделала это намеренно. Медленно, с толикой демонстративной жестокости. Его член остался один — брошенный, мокрый, пульсирующий от недосказанности. Мне хотелось смотреть, как он дёргается в воздухе, как его тело жаждет продолжения, как в его взгляде сквозит то почти щенячье моление, с которым мужчины смотрят на женщин, дарующих им удовольствие, но в любой момент способных его забрать. Я хотела этот момент. Мне нужен был он — растянутый, как проволока на скрипке. Звук натянутого нерва. И он звучал во мне.

Но первой — конечно — отреагировала Курай.

— Жестокая ты, Лисса, — сказала она не осуждающе, а как будто с улыбкой. Но с этим особым, томным оттенком, когда голос становится теплее от возбуждения.

Я только усмехнулась. Едва заметно. И отпила глоток уже остывшего чая — вкус которого теперь казался чужим в этом клубящемся от страсти воздухе.

Курай соскользнула со стула. Легко, грациозно, как кошка, но с чем-то ещё. В её движении не было поспешности — лишь внутренняя тягучесть, готовность раствориться в том, кто перед ней. Она опустилась на колени — и на секунду мне почудилось, что мир замер. Фэд тоже. Он всё ещё сидел, откинувшись, будто не решаясь поверить, что сейчас с ним происходит.

А потом её губы коснулись его. Осторожно. Тонкими пальцами она провела вверх по стволу, задержалась на головке — и губами, мягкими, почти трепетными, забрала её внутрь. Не глубоко, но с такой влажной благодарностью, как будто давала ему понять — я вижу, как ты стараешься, я принимаю тебя…

Он всхлипнул. Сдержанно, но тело его дрогнуло. Плечи дёрнулись, бедра чуть подались вперёд. Он держался, но ему было непросто.

А она — она погружалась в ритм. Медленно, выверенно, будто пела песню. Губы её сжимались и отпускали, язык скользил, обвивая плоть. Боже, она сосала не просто красиво — она сосала так, как будто этот член был её молитвой.

И я смотрела. Не моргая. Затаив дыхание.

Мой взгляд скользнул по комнате — и встретился с Нэти. Она уже смотрела на нас. Одна нога поджата, вторая — свободно свисала с края стула. Она была... готова. Я видела это в изгибе бедра, в приоткрытом рте, в том, как пальцы теребили ткань её топа. Но она не прикасалась к себе. Ждала. И смотрела — так, будто ей нужно было разрешение. Или приглашение.

Я встала. Без слов. Просто направилась в комнату, где на прикроватной тумбочке лежало всё необходимое. Комната встречала тишиной, в которой был слышен гул собственного тела. Я открыла ящик. Там, в уголке, лежал серебристый блистер. Презерватив. Обычный. Как дверь. Как граница. Как защита — и, одновременно, признание: да, я готова к большему. Но по своим правилам.

Когда я вернулась, Курай всё ещё была там, на коленях. Её голова двигалась быстрее, губы были влажными, а глаза прикрыты — она ушла внутрь, полностью, без остатка. Фэд был ошарашен. Взгляд у него был как у человека, который не знал, как оказался в раю — но знал, что назад пути нет.

Я опустилась рядом. Села, положив ладонь на её плечо. Курай чуть обернулась, и я увидела тонкую нить слюны, тянущуюся от её губ к головке. В этот момент между нами не было слов — но всё было сказано. Я протянула ей упаковку. Она лишь кивнула, не отрывая взгляда, и прижалась губами к основанию, покрывая поцелуями то, что ещё несколько мгновений назад жадно глотала.

Я открыла блистер. Пальцы немного дрожали. Не от неуверенности. От предвкушения. Мы с Курай одновременно обхватили его член — он пульсировал, подрагивал, дёргался, будто чувствовал, что надвигается нечто большее. Я развернула кольцо, прижала к головке. Курай, словно по наитию, обхватила основание, чтобы зафиксировать. И вместе, четырьмя руками — мы натянули резинку. Медленно. Почти торжественно.

Он стал наш. Одетый, защищённый — но всё ещё живой, тёплый, дрожащий. Мы поцеловали его обе. Я — в плечо Фэда, Курай — в головку, уже укрытую латексом. Это был не просто жест — это был знак: ты нужен нам, ты принят, ты здесь по-настоящему.

И тут я снова взглянула на Нэти.

Она лежала уже не так, как прежде. Она ждала. Открыто. Её ноги были разведены. Одна нога согнута, пятка упиралась в подушку, вторая — вытянута. Бёдра — чуть напряжены, как будто готовились к чему-то. Её киска блестела во влажном свете. Она не трогала себя. Не ласкала. Только ждала.

В этом было что-то… невероятно красивое. Открытое. Уязвимое. Сильное.

Нэти — обычно столь острая на язык, боевая, словно током пробитая — сейчас была доверяющей. И от этого у меня внутри что-то щёлкнуло. Я знала, что дальше всё будет иначе. Не пошло. Не формально. А… глубоко. Связано. Правильно.

Я обернулась на Фэда. Он посмотрел на меня, потом — на диван, потом снова на меня. Я кивнула.

— Иди к ней. Она ждёт.

И он пошёл.

Курай.

Кухня окутана тёплым светом, который мягко льётся из подвесных ламп, отражаясь в стеклах шкафов и на блестящей поверхности стола. Здесь, среди простых бытовых вещей — чашек, бутылок и остатка вина, разыгрывается совсем другая история, совсем не о повседневности. Мы все втроём — я, Лисса и Нэти — стояли рядом с Фэдом, который сейчас держал её за талию, и с трепетом ожидали того, что случится дальше.

Нэти впервые позволила себе эту близость, и я могла видеть в её глазах смесь волнения и чего-то глубоко запрятанного — доверия, страха, желания. Она немного нервничала, сглатывала, но я знала — это её решение, её выбор.

— Ну, как тебе мой подарок? — подшучивала Лисса, переводя камеру с телефона то на нас, то на Фэда, который уже откинулся на стол, прижимая Нэти к себе, при этом пытался найти удобный баланс между страстью и нежностью.

Я присела рядом, подставляя плечо Нэти, и чувствовала, как с каждой секундой атмосфера накаляется.

"Эти двое, как будто растворяясь друг в друге, растворяют меня в своих ощущениях, а я — их немой свидетель."

Фэд аккуратно снял последний остаток одежды с Нэти, и я увидела, как её дыхание стало глубже, плечи расслабились, а в глазах вспыхнул огонь.

— Ты готова? — спросил он тихо, и в его голосе не было ни капли сомнения — только уверенность и желание быть рядом с ней в этом моменте.

Нэти кивнула, опираясь на его плечи. Лисса, продолжая снимать, не могла удержаться и бросила:

— Фэд, не забывай, ты сейчас звезда нашего шоу, не подведи!

Мы все рассмеялись, и я заметила, как даже Нэти улыбнулась, несмотря на волнение. Фэд мягко коснулся её бедра, направляя себя, и когда проник медленно, я почувствовала, как воздух вокруг нас словно застыл. Звуки их дыхания, лёгкие стоны и шелест одежды создавали музыку, в которую мы все погружались.

Я смотрела, как Нэти слегка выгнула спину, подставляя себя полностью, словно доверяя ему без остатка. Её глаза закрылись, а губы тихо шептали слова, которые слышала только она и он.

— Так нежно… так… глубоко, — прошептала она, и я почувствовала, как внутри меня поднимается волнение — не от желания, а от чего-то более тонкого, почти священного. Этот момент был интимным не только для них, но и для нас — для нашей связки, для доверия, которое мы строили месяцами.

Лисса не унималась:

— Да, детка, держись крепче! Ты выглядишь сногсшибательно!

— Спасибо, подруга, — смеясь, отвечала Нэти, — а ты не мешай, дай мне сосредоточиться!

— Ладно-ладно, я отойду на задний план. Но камера-то всё снимает!

И правда — камера ловила каждый вздох, каждое движение, каждую каплю страсти. Это было как живой фильм — мы все вместе творили его, становясь не просто наблюдателями, а частью.

Я ощущала, как горячий поток страсти пересекает комнату, как сердца бьются в унисон, как тело Нэти то напрягается, то расслабляется, отдаваясь этим нежным, но мощным волнам. Фэд поддерживал её, словно берегал, давая возможность не торопиться, чувствуя каждое её движение, словно отвечая на беззвучные просьбы тела. В какой-то момент их взгляды встретились, и я увидела, как Нэти пропиталась уверенностью, как в её глазах вспыхнула искра, которую я до сих пор не видела. Это был момент — её раскрытия. И тут же, едва слышно, но с такой силой, что пробрало до костей, её тело вздрогнуло, дыхание сбилось, а на губах появился первый настоящий стон — чистый, искренний, который затронул и меня, и Лиссу.

— Ох, — прошептала я, — смотрите, наша хозяйка уже знает, что такое настоящее наслаждение.

Они замерли, окутанные тишиной и теплом. Воздух казался плотным от пота, ароматов кожи и нежности, которая только что заполнила комнату. Фэд дышал рядом, и я видела, как его лицо расслабляется — даже он, кажется, немного потерялся в ощущениях после нашего утреннего безумия. Его волосы растрёпаны, губы чуть припухшие от поцелуев, а на груди легкие следы моих пальцев — почти ритуал, который мы творили вместе.

Нэти отдыхала, чуть улыбаясь, широко раскинув руки. Её глаза блестели, а грудь всё ещё вздымалась, словно она плавала в собственных ощущениях. Я же не могла оторвать взгляда от Фэда, потому что он был частью этого — и моим отражением, и одновременно загадкой.

— Ты знаешь, — заговорила Нэти, осторожно приподнявшись на локте, — кажется, мы с Фэдом получили удовольствие, а вы с Курай… нет?

Я бросила быстрый взгляд на Курай. Она сидела в соседнем кресте.

— Это не совсем так, — ответила я, играя пальцами с прядью волос. — Мы не настолько возбуждены, как вы с Фэдом. Но это не значит, что нам не нравится. Просто нам нравится наблюдать. Проживать всё это изнутри. Как будто мы — хранительницы момента.

— Да, — добавила Курай, — нам приятно быть здесь, рядом, ощущать энергию, но не терять себя. Это как смотреть спектакль, где главные герои — вы.

Я тихо засмеялась, прикрыв рот рукой, а Нэти усмехнулась:

— Вы, конечно, странные волшебницы. Но я вас обожаю за это.

Фэд пробормотал что-то в ответ, словно соглашаясь, и мы рассмеялись вместе, чувствуя, что именно это и есть — настоящий союз.

Потом, спустя минуту спокойствия, я взглянула на часы. "Уф… уже почти полдень", — сказала я и вздохнула.

— Что? — возмутилась Курай, приподнимаясь на локте. — Мы целое утро были голыми?!

— Ну да, — подтвердила Нэти, прижимая ладони к щекам, — срочно надо одеться и выйти в свет!

Я улыбнулась и предложила:

— Или хотя бы выйти из дома, проветриться. Дайте миру понять, кого он потерял.

Фэд слегка приподнялся, пытаясь накинуть на плечи куртку, но выглядел при этом уставшим.

— Главное — одетыми, — пробормотал он, и мы все расхохотались.

Наступил настоящий ритуал одевания. Вещи были разбросаны повсюду — и мы с азартом разыскивали свои потерянные трусики, лифчики, колготки и майки.

— Кто украл мои колготки? — ворчливо спросила Нэти, стоя в одних трусиках.

— Может, ты их съела во сне, — засмеялся Фэд, натягивая футболку, и мы все захихикали.

— Гений, — подмигнула Нэти, взяв подушку и швырнув её в него. — Лучше будь осторожен.

Курай ловко увернулась от подушки, накинула на грудь футболку, оставшись без лифчика.

— Вот теперь я готова, — заявила она улыбаясь, — ну, почти.

Я тоже принялась собираться, хотя мой бюстгальтер почему-то мирно отдыхал… в холодильнике. Без комментариев.

— А я что, тоже должна носить колготки? — спросила я, наблюдая, как Нэти старается натянуть свои.

— Можно не надевать носки, — предложила она. — Пол под ногами слишком приятный, чтобы это портить.

Все кивнули, и мы с лёгким смехом позволили себе ещё немного побыть босыми, наслаждаясь этим ощущением.

Наконец, почти готовые, мы переглянулись.

— Куда пойдём? — спросила Нэти.

— Куда угодно, — ответила я, — главное — вместе.

Фэд, надев куртку, улыбнулся и добавил:

— Главное — одетыми.

Сестра кинула на него игривый взгляд и сказала:

— Не торопись с выводами. Ещё можем передумать.

Мы все рассмеялись и вышли на улицу — в новый день, с ощущением, что ночь только начала с нас сниматься, а впереди — столько всего неизведанного, страстного и живого.

День выдался ясным и лёгким, как дыхание весны. Мы вышли в парк — никуда не спеша, наслаждаясь каждым моментом. Воздух был свежим, мягким, напоённым ароматами распускающейся зелени и влажной земли после недавнего дождя. Смеялись, шутки летели легко, как листья, которых порой нес ветер.

— Ну что, — поддразнила я Лиссу, — сегодня ты меня не догонишь, я обещаю!

Она фыркнула, подтянула волосы в хвост и ответила с улыбкой:

— Попробуй, только попробуй!

И мы ринулись в безумную гонку — по тропинкам парка, между деревьями и скамейками. Легкий ветер трепал волосы, а сердца бились учащённо, заставляя смех становиться всё громче и искреннее. За нами, конечно, пытался угнаться Фэд, но он был скорее наблюдателем, чем участником, а Нэти шагала рядом с ним, спокойно улыбаясь.

После игры мы направились к небольшому пруду, где лениво плавали утки. Курай и Лисса развернули пакет с хлебом, и началась тихая кормёжка. Утки, привыкшие к людям, сразу приблизились, нетерпеливо выпрашивая лакомство. Сестры щёлкали хлебом по воде, а утки забавно хлопали крыльями, создавая лёгкую рябь на поверхности. Мы сидели рядом на скамейке, ощущая полное спокойствие и простую радость момента.

Мы гуляли до вечера и когда солнце стало склоняться к закату а на улице включили фонари рашили: хватит! Завтра нам всем на учебу. Фэд предложил проводить всех нас по домам, но получил мягкий отказ — Сегодня нам хотелось идти самостоятельно, наслаждаясь своим пространством.

— А я, — тихо произнесла Нэти, — не против, если меня проводит Фэд.

Я бросила взгляд на неё и подумала:

"Похоже, у Нэти теперь точно появился парень. И если мама приезжает только завтра, то Фэд сегодня явно домой не пойдёт."

Вечер в городе как будто опустился небо-одеялом, тяжёлым и тёплым. Воздух всё ещё пах сексом. Или это от нас пахло?

Мы шли с Лиссой, Нэти рядом с Фэдом, чуть обмякшие, но довольные, как после хорошей вечеринки и чьей-то сильной любви. Ноги были ватные, как после танцев, только ритм у нас был другой. И музыка была только нашей.

Фэд то и дело поглядывал на Нэти — с какой-то новой мягкостью. Не просто страстью. "он смотрел на неё, как парень смотрит на девушку, которую хочет не только любить, но и видеть каждый день рядом с собой."

И Нэти… сияла. Не вульгарно, не фальшиво — светилась изнутри. Я поймала взгляд сестры— она это тоже заметила. Наш мальчик теперь не наш. Не совсем.

На остановке мы сели на спинку скамейки, пока ждали трамвай. Город шумел фоном, но мы были будто в капсуле. Фэд приобнял Нэти, поцеловал её в висок, и та прижалась к нему, улыбаясь. Когда подошёл трамвай, я вскочила и, прищурившись, сказала, почти шутя:

— Ну всё, мальчик. Следующий раз — с отчётом. Нам врать бесполезно, мы по запаху определим.

Он рассмеялся, но слегка покраснел. Лисса хлопнула его по плечу, а Нэти, обняв нас обеих, прошептала:

— Спасибо… за всё. И… за то, что вы есть.

Трамвай увёз их, оставив за собой электрический шелест и лёгкое, почти болезненное ощущение пустоты. Мы с Кур переглянулись. Потом развернулись — и пошли в парк. Домой было недалеко. Но путь вдруг показался длинным. Или просто... другим.

Я шла босиком по траве, чувствуя, как прохлада впитывается в стопы. Кур молчала. Но я знала, что она думает о том же, что и я. Мы шагали в такт — близняшки, которые когда-то делили не только комнату, но и мир. Теперь — делим последствия.

— Знаешь, — первой не выдержала я, — кажется, мы только что… попрощались с Фэдом. В том смысле, не как с другом, а как с кем-то, кто мог быть “нашим”.

Она кивнула, не глядя на меня.

— Он смотрел на неё… по-настоящему. — Я усмехнулась, — И, чёрт, они хорошо смотрятся. Правда. Но у меня… что-то кольнуло внутри.

— У меня тоже, — выдохнула сестра. — Как будто потеряли кого-то. Не потому что его забрали. А потому что… отпустили.

Я шагнула через корни дерева и фыркнула:

— Ну да. Не то чтобы он сильно держался. Но... я не злюсь. Она его заслужила. А мы — как будто остались за кадром.

— Мы не в кадре, потому что... нас слишком много. Ты заметила? Откуда у нас вообще столько энергии?

Она фыркнула, приподняв бровь:

— Без понятия. Но мне нравится. Серьёзно. Иногда кажется, что я не просто хочу секса. Я хочу... жить этим. До конца. До последнего вздоха!

— Это не просто страсть, Лисс, — сказала я задумчиво. — Это... поток. Поток, который нас выносит. Мы не просто возбуждаемся — мы захлёбываемся.

Мы замолчали на минуту, слушая, как в траве кто-то пробежал — может, ёжик, может, вечерний кот. Ночь пахла жасмином и озоном.

— Нам нужен учитель, — вдруг сказала я.

Лисса повернулась:

— Что?

— Учитель. Настоящий. Не просто парень, который знает, где у девушки клитор. А кто-то, кто сможет… взять нас за шкирку и направить. Кто не сломается, не будет бояться, и сможет выдержать.

— Ты думаешь, такие бывают? Марк точно нет. С ним весело, он милый. Но, блин, он сам не знает, что как делать. Я не хочу отдавать ему невинность. Это будет как… дать гранату котёнку.

— Тебе прям невинность так жалко?

Она посмотрела на меня серьёзно. И вдруг, совсем спокойно сказала:

— Я не против трахнуться с парнем. Но не готова отдавать свою невинность тому, кто сам не знает, что делает. Это должен быть кто-то, кто достоин. Кто чувствует, что с нами творится. Кто не испугается и не убежит, когда я начну стонать так, что стены дрожать будут.

Кивнула медленно. В её глазах отражался фонарь.

— Я тоже хочу такого. И, чёрт… хочу, чтобы это было красиво. Глубоко. Как нечто сакральное. Не просто “залез — вылез — спасибо”. Я хочу раствориться. Превратиться в стон, в тень, в жар.

Я резко остановилась. Повернулась к ней, сжав её руку:

— Мы слишком сильные для слабых. И слишком голодные для обычных. Мы с тобой… что-то другое. И нам нужен кто-то, кто сможет это не только выдержать — но и усилить. Значит, будем искать. Только вместе.

— Всегда вместе.

Мы пошли дальше, и я впервые за весь вечер почувствовала, что ночь — действительно наша. Не только Фэда, не только Нэти. Мы шли по пустынному городу, легкий вечерний холодок касался кожи, и казалось, что ночь тоже с нами — она плотно укутала мир вокруг, будто хотела сохранить этот момент в секрете. Лисса молчала. Не то чтобы она не хотела говорить, просто в её глазах читалась собственная буря мыслей. Я сама погружалась в себя, будто уходила глубоко под воду — туда, где тепло и опасно одновременно.

Внутри меня начинал разгораться спор — огонь, яркий и неугомонный. И словно под руку ко мне заглянули две мои давние знакомые, которых я давно не слышала так явно — две мои маленькие версии, живущие в глубинах сознания и всегда спорящие между собой.

Первая — Секи. Моя дикая, страстная сторона, немного взлохмаченная, с искорками в глазах и улыбкой, которая говорит больше, чем слова.

— Ну и кого ты хочешь, Курай? — ее голос был тихим мурлыканьем, словно дразнящим шёпотом. — Нам нужен кто-то, кто научит нас всему — долго, качественно, без фальши. Кто не устанет и захочет идти до конца.

Я вздохнула, пытаясь не показать, что уже почти сдалась этому желанию. Но тут, словно по команде, появилась Мони — моя другая половина, сдержанная и строгая, поправляющая невидимые очки на переносице. Её голос — спокойный, чёткий, безапелляционный.

— Мы это уже обсуждали. Нельзя просто так взять и доверить себя кому попало. Нам нужен серьёзный, надёжный мужчина, который сможет хранить наши секреты, который не станет болтать и предавать. Кто не будет играть с нашими чувствами ради собственного удовольствия.

— Скучно, — буркнула Секи, закатывая глаза. — Нам же нужно удовольствие, а не скучные лекции по морали. Марк? Он как раз с этим может помочь, не так ли?

Я покачала головой, внутренне споря с ней. Моя уверенная мысль звучала так:

— Марк младше нас. Он ещё сам ребенок в этих делах. Ему нужен учитель, а не наоборот. Он запутается, он будет искать ответы у нас, а это — не то, что я хочу.

— Согласна, — быстро подхватила Мони, — да и все наши одноклассники — плохой вариант. Они слишком давно нас знают. У них слишком длинные языки, и мы не хотим, чтобы наш тайный мир обсуждали за нашей спиной.

— Уф, — пробормотала Секи с видом человека, которому приходится сдаваться, — тогда кто постарше? Илья?

— Нет, — ответила Мони сразу. — Он бабник. Ему будет всё равно, а на переменах он только и будет хвастаться, кто с кем, и кто как был хорош. Нам нужен кто-то, кто будет молчать.

Секи задумалась, перебирая варианты, и наконец выдала:

— А Антон?

— Робкий, — ответила я, чувствуя, что Мони тоже согласна, — он будет задумываться, куда положить руки, а нам придется учить его всему самим. Это не про нас.

— Нам нужен кто-то, кто сможет вести и направлять, — твердо сказала Мони, — кто будет уверен и спокоен.

— Виктор? — тихо спросила Секи, как будто на всякий случай.

— Тоже не вариант, — сказала я, — он слишком много говорит о своей "высокой энергии". Мы уснём, прежде чем что-то начнется.

Секи хихикнула, а Мони кивнула, как будто облегчённо сняла с себя груз сомнений.

— Ирэн? — осторожно предложила Секи.

Мони тут же покачала головой:

— Ирэн — прекрасна, но сейчас не то. Нам нужен мужчина опытный и сильный. Кто не станет тешить своё эго, а будет вести, обучать нежности, правильным прикосновениям. Кто сможет объяснить не только телом, но и словами. Кому можно доверять без страха.

Тишина заполнила мою голову. Мы обе — и я, и мои две внутренние спутницы — будто замерли, погружённые в эти мысли. Вокруг слышался лишь наш шаг по асфальту, и ночной воздух казался тяжелым от ожидания.

И тогда в памяти, словно из глубины, возник новый образ. Макс.

Секи улыбнулась шире, глаза её заблестели лукавым огнём.

— Вот он. Макс… Старше, опытен, и ты помнишь, как уверенно он всегда был?

— Да, — согласилась Мони, — он умеет хранить молчание. Бережёт тех, кто рядом. Не станет использовать нас, не станет рассказывать.

— Он умеет направлять, — сказала я вслух своим мыслям. — Никогда не был назойлив, но всегда знал, как сделать так, чтобы рядом с ним было спокойно, уютно.

Секи мурлыкнула:

— К тому же он красивый. С ним легко. И он точно знает, что делать, а чего не стоит.

Мони кивнула с решительностью:

— Он родной. Он не причинит нам боли. Он защитит.

Я сделала шаг вперёд, и в груди расплылся тёплый узелок. Ожидание чего-то нового и правильного, хотя ещё не совсем понятного.

Я взглянула на Лиссу. Она шла рядом, с такой же глубокой задумчивостью в глазах.

— Скоро я ей всё расскажу, — подумала я. — Скоро мы решим всё вместе.

И если она согласится — мы сделаем новый шаг. Вместе.

Конец первой книги.

______________________________________________________________

Всегда было интересно, насколько предсказуемо я пишу. Поэтому, если кому не лень, расскажите как вы видите дальнейший сюжет.

И небольшое пояснение про дальнейшую выкладку.

Для начала я займусь тем, что переведу все рассказы в одну книгу, отредактировав и поправив ошибки, которые есть в тексте в также наполню ее изображением и аудио формой. Книга будет выложена в течении месяца на бусти. Я понимаю, что купит ее мало кто, ведь все привыкли читать все бесплатно, но вдруг =)

Писать вторую книгу начну где то начиная с сентября. Материал и идеи есть, но их надо структурировать собрать в общую канву.

Странички автора где можно найти больше материалов по рассказам.

https://litnet.com/ru/virael-de-la-fer-u12436481

https://vk.com/id537120240

https://vk.com/club231095857?from=groups

https://boosty.to/verassa