Грязная история:

Часть первая: Наркоман

В одном затхлом уголке города, где смрад порока витал в воздухе тяжелой завесой, а совесть была не просто роскошью, но и давно забытым словом, находилось логово, сотканное из похоти и извращения.

Здесь, за обшарпанными стенами, в вечном полумраке, творились дела, от которых содрогнулся бы даже дьявол. Каждая трещина в штукатурке хранила стоны и крики, а воздух был пропитан, пропитан был пиздецом.

Жил здесь дядя Ёбарь, чье имя было синонимом грязи. Ненависть и липкая, вязкая похоть были его спутниками, а его путь вел к самым гнусным и изощренным извращениям, где человеческое достоинство сжигалось дотла на алтаре его уродливых желаний. Он был хищником, чьи когтистые лапы уже давно впились в самое дно человеческой мерзости.

Однажды, он наткнулся на сынка одного местного воротилы, чья кровь была отравлена неутолимым, жгучим желанием. Этот жалкий сопляк, лишенный привычного кайфа, бился в отвратительной ломке, корчась в своей собственной блевотине. Он был готов продать не просто душу, а каждый кусок своего гниющего тела за очередную дозу белого дерьма. Глаза его горели безумным огнем, в них читалось одно – готовность пойти на любое унижение, на любую мерзость, лишь бы получить свое, лишь бы заглушить эту ломку и кайфануть.

Дядя Ёбарь, этот старый до костей извращенец, увидел в нем свою добычу. Его коварный замысел созрел мгновенно, как гнойник на больном теле.

Он не упустил ни единого мгновения, чтобы начать окучивать эту новую, свежую, голубую шлюху, почувствовав, как в нем разгорается пламя предвкушения. Он видел в этом сопляке не просто тело, а инструмент для своих самых темных фантазий.

Он не был филантропом, нет. Он был грязным сутенером, который ценил каждую каплю унижения, каждый стон, каждый взгляд отчаяния.

В этом дяде Ёбаре не было равных, он был мастером извращения, виртуозом по опусканию человеческих душ на самое дно.

Так начались их омерзительные, грязные встречи.

Сперва, дядя Ёбарь просто сунул свой мерзкий, стоячий хуй в его дрожащий рот за жалкие 20 долларов. Сынок не умел сосать, но дядя Ёбарь знал – о, как он знал! – что нужно делать, чтобы эта наркоманская дырка не осталась без дела.

Он видел, как глаза сопляка безумно бегали, и знал, что тот готов на всё.

За 50 долларов он получал уже не просто отсос, а жадный трах в эту еще не до конца разработанную задницу.

Эта безмозглая, дрожащая тварь была идеальным, податливым материалом для его самых изощренных и отвратительных извращений.

Дядя Ёбарь вывозил его в свой тайный притон на окраине Городка, в место, куда боялись заглянуть даже крысы.

Это был притон похоти, где стены были пропитаны запахом пота, спермы и мочи. Постояльцами притона были отбросы общества – грязные, потные мужики с похотливыми глазами, извращенцы всех мастей, для которых чужое унижение было высшим наслаждением.

Здесь над ним глумились все, кому не лень, от старых педофилов до молодых, озверевших наркоманов.

Его насиловали и в ломке, когда он бился в агонии, и на кайфе, когда его тело было парализовано наслаждением.

Его обливали мочой из грязных шлангов, заставляли жрать дерьмо прямо с пола, в том числе его собственное.

Часто его долбили в два смычка, одновременно, пока он не превратился в потасканную, грязную, безропотную голубую шлюху, которая давала всем подряд за очередную дозу. "Хочешь уколоться, пидрила? Тогда сначала подставь свою растянутую, потяганую задницу!" – таким был их гнусный девиз, который он слышал вновь и вновь.

И эту мразь дрючили без остановки, без жалости, пока она не научилась сосать так, как никто другой, а её жопа не превратилась в рваную, кровоточащую тряпку.

Его Отец, этот лицемерный ублюдок-депутат, прекрасно все знал. Но ему было насрать на собственного сына. Он лишь с усмешкой бросил: "Соси дальше, наркоман. Может, так хоть человеком станешь".

На самом деле, ему было выгодно, что сын был привязан к дяде Ёбарю, ведь это давало ему рычаги влияния и возможность избежать скандалов. Он сам был такой же пидорасиной, только в дорогом костюме, и его молчание было частью этой гнилой системы.

Вскоре, чтобы заработать еще больше, этот наркоман-шлюха разрешал устраивать над ним массовые извращения: "золотые души" из десятков шлангов, экстремальные растяжки, невообразимые унижения, брызги спермы и дерьма прямо на его затасканное, испачканное ебало.

Он оправдывал это своим бредовым заблуждением, что так он "очищается" и "находит силы, чтобы бросить употреблять дурманящие вещества". Какая же мерзость и самообман. Он просто утопал в грязи, пытаясь убедить себя, что это путь к спасению.

Так продолжалось до тех пор, пока в один летний, солнечный, прекрасный день эту наркоманскую шалашовку не затрахали до смерти.

Точно не ясно, была ли смерть от фатальной передозировки или от экстремального проёба его дыр, которые просто разорвались от бесчисленных вторжений.

В тот замечательный летний день над наркоманом-шлюхой глумилось больше двадцати человек. На протяжении пяти часов его тело превращали в живую игрушку. И никто точно не знает, в какой момент эта шлюха "проехала остановку", перейдя черту между жизнью и окончательным небытием.

Всё обставили так, что он исчез, причём бесследно, будто его никогда и не было. Никто не искал его, всем было плевать.

Но на этом потрахушки притона не закончились, а наоборот, начали набирать ещё больший оборот.

Смерть одного потасканного пидора лишь подогрела аппетит других, и двери притона распахнулись шире, обещая новые, еще более отвратительные истории для тех, кто осмелится заглянуть в грязную грязь...