Следующий день был, как мы называем, "днем посещений". Тело моего отца было подготовлено и выставлено на всеобщее обозрение в похоронном бюро, и мы стояли рядом с ним с полудня до девяти вечера, принимая соболезнования от друзей и семьи. Если вы когда–нибудь делали это, то это очень сюрреалистичный опыт - слушать истории и воспоминания о тех, кого вы потеряли, плакать, пожимать руки и встречаться с совершенно незнакомыми людьми, пока у вас не закружится голова.

На следующий день мы отслужили заупокойную службу по отцу и похоронили его на тихом кладбище недалеко от города. Мы выбрали это место из-за его сельского пейзажа: неподалеку был большой лес, где он охотился на белок и кроликов, а с его могилы был виден пруд, в котором он часто часами топил червей. Мы с мамой выбрали место, и я чувствовал себя немного странно, зная, что это, вероятно, одна из немногих вещей, которые я когда-либо делал, и которые, вероятно, понравились бы отцу.

Назовите меня странным, ненормальным придурком, если хотите, но мама выглядела прекрасно во вдовьих одеждах – в простом черном платье, которое никоим образом не наводило на мысли о сексе, но каким-то образом, казалось, подчеркивало ее сексуальность. Тетя Дебби, напротив, была верна своей натуре и надела сексуальное красное платье, которое привлекало к ней всеобщее внимание. Служба прошла быстро и просто – по правде говоря, отец не отличался терпимостью к религии, и, вероятно, ему было бы неприятно слушать комментарии нашего священника.

За этим последовал продолжительный прием в доме для друзей и семьи. Молли, которая пропустила похороны, чтобы подготовиться, приготовила горы жареной курицы, картофельного пюре, булочек, мясных сэндвичей и десертов, а также много пива и содовой. Люди приходили и уходили весь день и вечер. К концу дня мы с мамой и моими братьями еле держались на ногах. Я едва помню, как поцеловал маму на ночь в своей спальне, прежде чем тетя Дебби увела ее, а Молли укрыла меня одеялом.

Мама снова выглядела измученной – тетя Дебби уже сказала мне, что она по–прежнему плохо спала, несмотря на личную заботу Дебби. Сама по себе суета встреч и разговоров со столькими людьми вымотала ее. На следующее утро дом, казалось, все еще был полон людей: друзья и соседи приносили еду и оставались поболтать, а семья отца, казалось, была готова пустить здесь корни. Мама, казалось, покачивалась на ногах, готовая упасть.

Где-то в середине утра тетя Дебби отвела меня в сторонку и сказала: - Дорогой, твоей маме нужно отдохнуть. Ты собираешься отправиться с ней в дальнюю поездку и увезти ее подальше от всего этого?

— Я? – ответил я, может быть, чуть более нетерпеливо, чем следовало бы.

— Да, Джон. Вы двое садитесь в машину и немного поезжайте, может быть, в соседний город. Погуляйте подольше, сходите в кино или, может быть, найдите мотель и вздремните, или что-то в этом роде.

— Или что-то в этом роде? - Повторил я, ухмыляясь.

Тетя Дебби игриво шлепнула меня по голове. - Или что-то в этом роде. Иди уже...твоей маме нужно провести время с сыном. И не беспокойся ни о чем. Мы с Молли можем постоять за себя. - Она бросила взгляд на кухонный стол, за которым кто-то из родственников отца поглощал еду. - Может, нам удастся избавиться и от этого сброда?

Я пошел и нашел маму. Я увидел, как тень улыбки промелькнула на ее лице, когда я рассказала ей о приказе Дебби выступить в поход. - Дай мне двадцать минут, - прошептала она мне. Двадцать минут спустя мама, прекрасно выглядевшая в красном свитере с высоким воротом, обтягивавшем ее пышную грудь, как вторая кожа, и синих джинсах, была готова к выходу. Мы с мамой выбрались из лабиринта машин вокруг дома, и я направился на окраину города.

Когда мы оставили наш город и все остальное позади, мама испустила долгий вздох и быстро придвинулась ко мне, положив голову мне на плечо и тихо сказав: - Я люблю тебя, сынок. - Ее рука опустилась и легла мне на бедро.

Я снял одну руку с руля, положил ее поверх маминой ладони и сказал: - Я люблю тебя, мама. - Долгое время мы ехали молча, просто довольные тем, что мы одни, и наслаждались зимним пейзажем Западного Иллинойса – полями, покрытыми снегом, и всем, что выглядело как старомодный принт.

Мы проехали около тридцати километров и уже подъезжали к черте соседнего городка, когда увидели впереди указатель на мотель, который в основном обслуживал посетителей близлежащего озера летом. – Джон, давай остановимся там, - сказала мама с ноткой настойчивости в голосе.

Я заехал, зарегистрировал нас как мистера и миссис Джон Гамильтон и отвез в наш почти пустой номер. Внутри мама остановилась и огляделась. Это был обычный номер в мотеле – я просил номер с двуспальной кроватью, и мы его получили. Там было чисто, и мама одобрительно кивнула, когда мы снимали пальто.

Мгновение мы с мамой молча смотрели друг на друга, а потом бросились друг другу в объятия и страстно поцеловались. Это был поцелуй, отличающийся от того, к которому я привык, – страсть, любовь и потребность, как обычно, но больше того – я чувствовал в нем нетерпение и гнев, когда наши языки танцевали и боролись друг с другом.

Когда все закончилось, я посмотрел на маму и с явным беспокойством в голосе спросил: - Мама, ты в порядке?

К моему удивлению, мама взорвалась. - Нет, я, блядь, не в порядке! Я взбешена. Я зла как черт. Этот тупой сукин сын – губит свою жизнь, растрачивает любовь, которая всегда была у него, на то, чтобы ее забрать! Я так долго любила твоего отца, а для него это ничего не значило. НИЧЕГО!

Должно быть, на моем лице отразился шок или ужас, потому что мама крепко прижала меня к себе и, когда слезы потекли по ее лицу, сказала: - Я не жалею о том, что произошло. Я знаю, что так и должно было быть – я люблю тебя, я всегда любил тебя – меня просто бесит, что твой отец был таким идиотом, что если не со мной, то с кем-то другим он мог чувствовать то, что я чувствую к тебе, Джон. Что он мог бы любить и был бы любим в ответ.

Мама снова поцеловала меня, и в том, как она прижалась своими мягкими губами к моим, и в том, как ее язык жадно танцевал с моим языком, чувствовались потребность и голод. Она помолчала и прошептала: - Я устала от всего этого гнева и уродливых мыслей, от всех этих смертей и траура. Я хочу жить, дышать, заниматься любовью со своим сыном и забыть, что люди не умеют любить. Я хочу чувствовать любовь! Займись со мной любовью, Джон. Я хочу, чтобы ты был внутри меня, и заставил меня кончить. Любил меня так, как можешь только ты, и трахал меня так, как можешь только ты. Люби меня, Джон, пожалуйста!

Мне кажется, я плакал, когда прижимал маму к себе и всхлипывал: - Я люблю тебя, мама! - Мы начали срывать друг с друга одежду и быстро оказались обнаженными – руки жадно блуждали по телам друг друга, целуясь, облизывая и посасывая – мой член был таким твердым, каким он никогда не был, мамина киска влажной, а мясистые соски набухшими. Мама каким-то образом взобралась на меня, словно я был деревом, и, обхватила меня ногами за талию. Я отнес ее на большую кровать и усадил нас. Мы оба приподнялись, и я оказался между широко расставленными мамиными ногами, а затем оказался внутри маминой горячей, влажной киски, проникая глубоко в утробу моего рождения.

— О-О-О, ДА-А-А, ДЖОНННН! – вскрикнула мама, когда я погрузил в нее свой твердый член. Она выгнулась навстречу моему толчку, а ее большие, тяжелые груди подпрыгивали на ее теле. Я уткнулся в нее, чувствуя, как моя промежность соприкасается с ее, когда я навалился на нее всем своим весом. Соски царапали мою грудь, прежде чем мы снова поцеловались так, как могут только любовники. В течение долгого, сладостного мгновения мы оба наслаждались восхитительным ощущением единения. Мой член был окутан шелковистым влажным теплом маминого влагалища, когда мы целовались и смотрели друг другу в глаза.

Я уверен, что в лучшем случае это длилось всего несколько минут, хотя в некотором смысле это была чудесная вечность, когда я оставался неподвижным, наслаждаясь полнотой слияния в одно кровосмесительное целое, а затем почти незаметно я начал двигаться, медленно перемещаясь взад и вперед и с каждым мгновением удаляясь все дальше, только чтобы снова погрузиться в уютную мамину киску. Мышцы ее влагалища приветствовали меня, прижимаясь к моему члену, когда я двигался. Каждое мгновение сопровождалось легким вздохом, а каждый следующий был громче предыдущего. Мама начала ритмично двигать бедрами, встречая мои толчки, и мы начали трахаться по-настоящему.

Как я думал каждый раз с тех пор, как мы впервые занялись любовью, ничто не сравнится со сладким удовольствием от занятий кровосмесительной любовью с моей мамой. Длинные черные волосы мамы рассыпались вокруг нее темным ореолом, обрамляя ее прекрасное лицо, которое с каждым толчком исказилось от озорного восторга. - Я так сильно люблю тебя, мамочка! - Прошептал я ей на ушко, прежде чем поцеловать и уткнуться носом в ее прелестную шею. Поцеловать и затем пососать ее материнские соски.

Мама подтянула колени назад, а затем выпрямила ноги и обхватила ими мою попку, пытаясь раскрыться, чтобы вобрать в себя еще один сладкий сантиметр моего члена. Я чувствовал, как ее сердце учащенно забилось, а кожа разгорячилась, пока мы занимались любовью. Пьянящий аромат ее зрелого влагалища начал наполнять комнату, возвещая о ее возбуждении, о ее удовольствии, о ее восторге от того, что ее сын трахает ее. Мой член пульсировал в ответ на густую и горячую влагу ее влагалищного крема, который покрывал мой возбужденный пенис, когда я снова и снова входил в маму.

Все мамино тело, казалось, горело от желания и потребности. Мы оба вспотели, тем густым, влажным потом, который может выделяться только у влюбленных в порыве страсти. Наши тела шумно соприкасались. Пот смазывал кожу, создавая восхитительное ощущение трения, когда наши тела скользили взад и вперед. - О Боже, да, Джон! Я люблю тебя, дорогой! – напевала мама, выгибая спину. Ее пятки впивались в мои ягодицы, когда ее первый оргазм начал нарастать внутри нее. - Трахни меня, сынок. Трахни меня, любимый. Прогони все плохое прочь. Заставь меня почувствовать себя любимой!

И я сделал это. Мы прижались друг к другу с лихорадочным восторгом, занимаясь горячей, страстной любовью, и наше удовольствие каким-то образом возросло от осознания того, что мир постоянно меняется, вот-вот закроется одна дверь и откроется другая. В конце концов мы открыто и навсегда станем больше, чем матерью и сыном, но мужем и женой. Женой во всех смыслах этого слова!

— Ты любима, мама, и я буду любить тебя вечно! Ты моя жизнь, моя душа, моя мать и моя жена, - выдохнул я, глубоко проникая в материнское лоно.

Мама извивалась подо мной. Ее глаза были дикими и горящими от понимания и любви, которые исходили от моих слов. - Я... о Боже, я люблю тебя, Джон! Трахни меня, сынок! Трахни мамочку жестко – покажи мне, как сильно ты меня любишь! Мне надо... о, ДА–А-А-а! НЕ ПЕРЕСТАВАЙ ЛЮБИТЬ МЕНЯ, ДЖОНННН!

Мамины сочные бедра крепко сжали меня, пытаясь запереть мой член глубоко в своем лоне, в то время как ее руки обхватили мою спину. Мама подняла голову и крепко поцеловала меня. Ее язык искал мой, в то время как мышцы ее влагалища ласкали мой ноющий член, требуя моего семени. Ее тело прижималось к моему, когда мы целовались. Ее стоны оргазма вырывались у меня изо рта, пока она не запрокинула голову и не закричала: - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ЗАСТАВЬ МЕНЯ КОНЧАТЬ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЫНОК!

Я больше не мог сдерживаться и сильно прижался, пытаясь проникнуть поглубже в мамино священное лоно, а затем проревел: - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАММММ! - и начал кончать, заливая мамино лоно густыми струями горячей спермы. В тот момент мы были единым целым, и я едва мог вынести острое наслаждение от извержения своего семени в сладкую, теплую мамину киску.

Все закончилось громкими вздохами и всхлипываниями, когда мы с мамой обняли друг друга и поцелуями смахнули слезы. - Я так сильно люблю тебя, Джон, - вздохнула мама, и ее дыхание стало прерывистым. Она обняла меня крепче, не отстраняясь от моего веса на ее теле. Ее сердце бешено колотилось в груди, в такт моему бешеному биению.

— Я люблю тебя, мама... навсегда. - выдохнул я в ответ, и дрожь пробежала по моему телу, когда мамино влагалище сжалось и стало массировать мой все еще набухший член. Мама снова всхлипнула и крепче прижала меня к себе. По крайней мере, на мгновение весь остальной мир просто исчез, и ничто не имело значения, кроме того, что мы были в объятиях друг друга.

Когда мама почувствовала тепло и нежность в моих объятиях, я сказал: - Теперь все меняется, правда, мам? Все, о чем мы говорили, уже есть, не так ли?

Мама вздохнула и сказала: - Да. Как только близнецы уедут, у меня здесь ничего не останется. Я возвращаюсь домой. Мы едем домой в Кентукки. Нужно кое-что привести в порядок, но мы сможем переехать до конца лета.

Я улыбнулся, поцеловал свою любимую маму и ответил: - Звучит заманчиво, мам. Тогда мы сможем составить другие планы. - Я почувствовал, что мой член начал восстанавливаться, когда я понял, что хочу сделать сейчас.

Мама радостно мяукнула, почувствовав, как мой член затвердел и начал удлиняться внутри нее. - Ммммм, какие еще планы, любимый? - Она открыла рот, когда я прижался губами к ее губам. Наши языки встретились и затанцевали, а мы снова начали медленно раскачиваться вместе.

Когда наш поцелуй закончился, я посмотрел в прекрасные мамины глаза и сказал: - Мы кое-что обещали друг другу. Мама, когда мы устроимся, я подумал, что нам следует позвонить преподобному Симмонсу и договориться об организации свадьбы в той милой маленькой церкви, в которой ты выросла.

Мамины глаза расширились от моих слов и, возможно, от долгого, жесткого толчка моего, теперь уже очень твердого члена. - Свадьба, Джон. Ты имеешь в виду...

— Я имею в виду то, о чем мы так долго говорили. Мама, я уже считаю тебя своей женой, но я хочу, чтобы все было идеально. Мама, я спрашиваю...Мама, ты выйдешь за меня замуж?

Мама пыталась хихикать и всхлипывать одновременно. Она быстро кивнула и ответила: - О, да, Джон. Да, сынок, я выйду за тебя замуж! - Мамины руки обвились вокруг моей шеи. Она притянула меня к себе и прошептала: - Я так сильно люблю тебя, Джон.

Я снова поцеловал ее и сказал: - Я подумываю о свадьбе в октябре – в Кентукки в это время года должно быть красиво. - Я медленно вошел в горячую и скользкую мамину киску, увидев, как загорелись ее глаза от моей идеи.

— О, сынок, осенью так красиво – это самое прекрасное время года. Я люблю тебя, Джон! - Мама приподняла таз навстречу моим толчкам и высоко подняла колени, чтобы принять меня глубже. - Я так сильно люблю тебя, сынок!

— Я люблю тебя за это, мама, - сказал я. Мое возбуждение усилилось от отголоска маминых слов и трепета от осознания того, что я предстану перед Богом и собираюсь полностью объявить свою мать своей женой. Мои руки пробежались по ее мягким, гладким бедрам, поднимая ее стройные ноги выше, пока они не оказались у меня на плечах, позволяя мне вогнать свой ноющий член в ее материнское лоно.

Мама откинула голову назад, закусив губу, когда я вонзился в ее тело, касаясь его как можно глубже. Она начала цепляться за простыни, когда я вошел глубже, а ее обжигающие сахарные стенки любовно ласкали и сжимали мой толстый, длинный член, пока я трахал свою мать. У меня, казалось, слегка закружилась голова, когда я смотрел на свою мать, извивающуюся подо мной от удовольствия – скоро это станет нашей повседневной жизнью – больше не нужно прятаться – просто жить своей жизнью как мать и сын, муж и жена. Я чувствовал, что сам начинает терять контроль, и наклонился, уткнувшись носом в ухо мамы.

Кончая, я простонал маме на ухо: - Я собираюсь жениться на тебе, мама, и тогда у нас будет ребенок – наш ребенок, мама!

Мамина киска захлопнулась на моем члене, доя из меня всю мою сперму, и моя горячая сперма вызвала ее собственный оргазм. Мы прижимались друг к другу, стонали и плакали с удовольствием от момента и обещаний, радости и любви, что будущее сулило нам.

Мы провели остаток дня и начало вечера, разговаривая и занимаясь любовью. Мама казалась все более счастливой и замечательной с каждым движением моего члена внутри нее и с каждым любовным облизыванием ее киски. К тому времени, когда мы ехали домой, она выглядела и вела себя так, словно у нее был недельный отпуск.

Было уже поздно, когда мы вернулись домой, и, к нашему изумлению, мы вошли в дом, который показался нам пустым. - Куда, черт возьми, все подевались? - Спросила мама, держа меня за руку, когда мы вошли на кухню.

На кухонном столе мы нашли большую часть пиццы в коробке с запиской сверху. Я поднял ее и прочитал. Я рассмеялся и сказал: - Вот, это все объяснит. Записка гласила:

Мои дорогие,

Что ж, мы с Молли решили, что семье Фрэнка пора двигаться дальше и оставить свое горе позади. Это было нелегко, и я боюсь, что они, вероятно, не будут разговаривать с нами еще несколько лет...Я знаю, что твое сердце будет разбито. В любом случае, они ушли. Надеюсь, ты с сыном хорошо провела день. Близнецы ушли на окружной турнир и вернутся только рано утром. Они не хотели ехать, потому что думали, что это будет неправильно, но я убедила их, что все в порядке, что их папа хотел бы, чтобы они поехали.

А теперь не беспокойся обо мне и Молли. Я уверена, мы сможем чем-нибудь себя занять!

С любовью,

Дебби

Мама рассмеялась и сказала: - Ух ты! Могу только представить, что Дебби сказала этим людям! - Она повернулась, обняла меня за шею и поцеловала долгим, влажным поцелуем. Это был сексуальный, страстный поцелуй. - Я думаю, мы совсем одни, милый. - Мама открыла коробку с пиццей. - Хочешь чего-нибудь перекусить?

Я ухмыльнулся и провел ладонью по милой маминой попке, обтянутой джинсами, а затем скользнул к промежности. Даже сквозь толстую джинсовую ткань я чувствовал ее неизменный жар. - Я голоден, мам, но хочу чего-нибудь послаще пиццы! - Я приподнял брови, глядя на нее, как извращенец, которым я и являюсь.

Мама рассмеялась и, взяв меня за руку, потянула к лестнице. - Я надеялась, что ты это скажешь! - Мы поднялись по лестнице, играя друг с другом в "хватай за задницу", и остановились в коридоре, чтобы еще раз поцеловаться. Мама прижала меня к стене и, пока наши языки флиртовали и танцевали, прижалась ко мне. Несмотря на то, что мы целый день занимались любовью, я почувствовал, что возбужден как никогда. Каким-то образом нам удалось пробраться по коридору и добраться до маминой спальни. Мы все еще целовались, когда я открыл дверь и распахнул ее как раз вовремя, чтобы услышать, как Дебби издала громкий стон.

Мы прервали поцелуй. Мама обернулась, и мы оба застыли, широко раскрыв глаза от открывшейся перед нами эротической сцены.

Статная сестра мамы, ростом в 175 сантиметров, была распростерта на кровати, обнаженная, как в день своего рождения. Ее увеличенные груди подрагивали, а соски набухли так, что вот-вот лопнут, когда она вцепилась одной рукой в простыни и взволнованно дернула себя за копну черных волос у себя между ног. Подтянутое и загорелое тело тети Дебби было мокрым от пота, а в воздухе витал густой аромат влагалища.

Молли вылизывала Дебби киску так, как никогда в жизни. Ее язык умело скользил по влажным складкам влагалища Дебби, покусывая возбужденный и эрегированный клитор, в то время как она засунула свой средний палец в анус Дебби уже на глубину двух костяшек. Лицо Молли было полностью вымазано кремом киски, и я не сомневался, что она засунула свое лицо во влагалище Дебби настолько глубоко, насколько это было возможно.

— Оооо, Боже мой, да, малышка. Моя маленькая Молли, не останавливайся. Никогда не ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! ОООО, ЕШЬ МЕНЯ, ТРАХАЙ МЕНЯ, НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, МОЛЛИ! - Тетя Дебби застонала, проводя языком по губам. Она мотала головой взад-вперед, когда волны удовольствия захлестывали ее, поднимая все выше и выше, пока мы не увидели, как напряглись мышцы ее ног. Даже пальцы ног сжались в кулаки, когда ее охватил оргазм. В разгар своего экстаза Дебби открыла глаза и увидела, что мы стоим там, пораженные и охваченные благоговейным чувством. Моя тетя одарила нас самой невероятной улыбкой, наполненной любовью, вожделением и чистой плотской радостью. Она открыла рот, но все, что она смогла выдавить, это бессловесный вопль крайнего удовольствия.

Мама улыбнулась в ответ и послала сестре воздушный поцелуй. Она приложила палец к губам и снова улыбнулась. Мы медленно вышли за дверь, оставив влюбленных наедине. - Боже мой, Джон. Это было прекрасно. - Мама подняла на меня глаза, в которых светилась любовь, и продолжила: - Должно быть, именно так мы с тобой выглядим, когда занимаемся любовью! Они просто сияли!

— Ну, я полагаю, мы должны были это предвидеть, - усмехнулся я, осознавая, что мама снова прижимается ко мне, как кошка во время течки. - Может быть, это любовь?!

Мама тихо застонала, и я почувствовал, как ее рука ласкает мою обтянутую джинсами промежность. - Им должно здорово повезти! - Она крепко прижала руку к моим джинсам, посмотрела на меня снизу вверх и голосом, который вызвал бы эрекцию у девяностолетнего старика, сказала: - Сынок, если этот большой член немедленно не окажется внутри меня - я закричу.

Горячие, полные мамины губы прижались к моим, а ее язык скользнул по моим губам, и следующие пару минут прошли как в тумане, но когда в голове прояснилось, мама стояла голая на коленях на моей кровати. Ее большие сиськи покачивались, когда она смотрела через плечо на меня, пока я раздвигал ее. Она обхватила меня за ягодицы и потерла мою пульсирующую эрекцию вверх и вниз по своим испачканным спермой половым губам. Ее толстые губки почти дрожали от потребности и желания.

— Боже, я люблю тебя, мама! - вздохнул я и засунул свой член глубоко в ее киску, заставив маму вскрикнуть от боли и удовольствия – ее влагалище было чувствительным и болело после нашего дневного любовного свидания.

Мои руки блуждали по безупречной коже мамы, наслаждаясь теплом и гладкостью ее тела, сжимая ягодицы ее роскошной попки, а затем вверх по спине, разминая ее плечи, пока я входил и выходил из ее раскаленной киски. Мама использовала мышцы своего влагалища, чтобы сжимать мой член, пока я трахал.

— Я люблю тебя, Джон, - простонала мама, выгибаясь мне навстречу, шире разводя колени и обхватывая ступнями мои лодыжки. - Я люблю твой член, малыш. Твой прекрасный, твердый член! - Она задрожала от наслаждения, когда я поцеловал ее в шею, откинул ее волосы назад и поднял вверх, наслаждаясь восхитительной смесью аромата ее жасмина и возбужденных соков киски, которые наполнили мои ноздри.

Я скользнул руками вниз по ее талии, по животу, а затем вверх, чтобы обхватить ее пышные груди, притягивая ее к себе. Мама соскользнула вниз и оперлась на локти, а я последовал за ней, продолжая безжалостно толкаться. Я чувствую, как ее бедра сжимаются на моих бедрах, когда она поднимает ноги, а ее пятки почти касаются моей задницы. Когда мы трахаемся, мы - одно тело, одна душа. Мама поворачивает голову, и ее губы находят мои. Под таким углом мы едва можем целоваться, но все равно прижимаемся губами. Наши языки тянутся друг к другу, танцуя и обвиваясь вокруг друг друга.

Моя кровать сильно раскачивается от моих толчков, и этот чудесный, кровосмесительный танец, кажется, длится почти вечно. Наш мир сводится к нашим телам, соединенным в этом танце любви. К почти невыносимой сладости моей плоти внутри ее, создающей трение, которое только разжигает нашу потребность друг в друге. Затем, слишком быстро, я чувствую, как мамины мышцы подрагивают на моем пульсирующем члене, как раз перед тем, как они сжимают меня, и мама выгибается навстречу моему телу. Она начинает кричать, когда ее охватывает оргазм, а затем ее крики переходят в визг, когда я снова наполняю ее материнское лоно белой горячей спермой, кончая жестко, быстро и яростно!

Мамины колени подгибаются, и я опускаюсь вслед за ней до упора. От этого толчка я проникаю еще глубже в ее влагалище, пока мы вместе переживаем наш взаимный оргазм, время от времени слегка двигаясь, чтобы продлить его. Наконец, мы оба вспотели от ебли и, хватая ртом воздух, переворачиваемся на бок, все еще прижимаясь друг к другу. Мой член все еще внутри мамы, пока мы пытаемся прийти в себя после очередного замечательного траха матери и сына!

Спустя долгие минуты мама тихонько вздыхает, когда мой член выскальзывает из ее хорошо выебанной киски, и, продолжая ласкать ее, мы засыпаем. Единственным шумом, кроме нашего собственного дыхания, являются редкие стоны и крики, доносящиеся из коридора... звуки, которые будут то появляться, то исчезать в наших снах всю ночь.

Мы с мамой проснулись после самого крепкого ночного сна, который у нас обоих был за последнее время, и мама просто сияла таким выражением лица, какое может быть только у любимой и хорошо оттраханной женщины. Мы целовались и обнимались некоторое время, прежде чем поняли, что слышим внизу несколько голосов. Мы поняли, что нам нужно выбираться из постели.

Мама выскользнула из моей комнаты и направилась в свою спальню, пока я искал, что бы надеть. Мама вернулась в том фланелевом халате, который, несмотря на то, что он потрепанный и старый, я по сей день нахожу сексуальным.

— Ну, я думаю, все уже внизу. - Мама облизнула губы и добавила: - В моей спальне такое впечатление, будто кто-то вымазал все соком своей киски. Я не знаю, радоваться мне или завидовать.

Я обнял маму и поцеловал ее. - Что ж, может быть, позже я смогу сам немного полизать киску и попытаться восполнить то, чего тебе, возможно, не хватает.

Мама замурлыкала от моих слов и поцеловала меня в ответ. Клянусь, я никогда не устану целовать свою маму – все в ней, ее губы, ее язык, ее кожа и огненное сокровище между ее ног, такое сладкое на вкус!

Наконец, мы спустились вниз и увидели, что близнецы с тетей Дебби сидят за кухонным столом и заканчивают завтракать. Молли стояла у плиты и улыбалась нам, подмигивая вместо того, чтобы спросить, хорошо ли мы провели ночь.

— Что ж, вам, соням, давно пора вставать, - сказала Молли бодрым голосом. - Садитесь, я сейчас приготовлю вам яичницу с беконом.

— Куда, черт возьми, подевались все остальные? - спросила мама, и в ее голосе явственно прозвучало облегчение от того, что она не застала здесь своих родственников со стороны мужа.

Один из близняшек фыркнул. - Тетя Дебби вышвырнула их вон. Они накричали на Молли за то, что она недостаточно приготовила на ужин, и тетя Дебби просто набросилась на них.

Другой близнец добавил. – Да. Я не знаю, что она сказала тете Уилле, но она побледнела как привидение, и они с семьей ушли примерно через 15 минут. Дядя Фил и его компания отправились в путь примерно через час. - Оба мальчика с восхищением посмотрели на свою тетю, и впервые за долгое время я подумал, что, может быть, у маленьких болванов появилась надежда, несмотря на то, что они пошли в отца.

Тетя Дебби радовалась их похвалам, и я заметил, что даже Молли выглядела более чем очарованной. Она подошла и положила свою руку на руку Дебби. - Твоя тетя - это действительно нечто, - сказала она с благоговейным оттенком в голосе.

Мама подошла и обняла Дебби сзади, подложив ладони под ее груди, отчего они еще больше выпирали из-за свитера с глубоким вырезом, который был на Дебби. - Да, она всегда была моей замечательной старшей сестрой! - и она нежно чмокнула ее в щеку.

Может быть, из-за того, что они стали чаще видеться с тетей Дебби, чем привыкли, или, может быть, из-за почти откровенного сексуального напряжения между двумя сестрами, но мои братья слегка покраснели. Они быстро извинились и вышли из-за стола. Они сказали нам, что пошли играть в баскетбол с приятелями, и им пришлось поспешно ретироваться в подвал, и пока мы болтали. Мы услышали, как они уехали на старом пикапе отца.

— Итак, - начала тетя Дебби. - Как у вас двоих дела?

Мама подошла, села ко мне на колени и поцеловала в щеку. - Лучше не бывает. - Она посмотрела на меня и взглядом задала вопрос. Я кивнул в знак согласия. - Вам обеим нужно составить расписание на предстоящий октябрь. Мы с Джоном собираемся пожениться!

Тетя Дебби рассмеялась и захлопала в ладоши, а Молли радостно улыбнулась мне. Мама покраснела, как и подобает счастливой невесте, и продолжила: - Мы уже считаем себя мужем и женой. К осени мы должны вернуться домой, в Кентукки, где у нас все будет хорошо устроено. Я уверена, мы сможем уговорить преподобного Симмонса провести церемонию. Дебби, мне понадобится подружка невесты.

Дебби встала, ее глаза затуманились. Она подошла и поцеловала сначала маму, а потом меня в губы. Ее язык был сладким и горячим на вкус, как она всегда делала. - Я не знаю, как насчет того, чтобы быть девственницей, но я буду гордиться тем, что я твоя подружка невесты, - сказала она, стараясь не хихикать и не плакать.

— И, Молли, я хочу, чтобы ты была с нами, - сказал я.

Молли действительно плакала. Поднявшись, она вытерла слезы с глаз и сказала: - Господи, я действительно люблю эту семью! Я никогда не видела больше любви, чем здесь. - Она подошла и поцеловала меня, а затем повернулась к маме и сделала то же самое. - Я буду гордиться тем, что стою рядом с вами, сладкий!

Она прижала нас обоих к себе, а потом к нам присоединилась тетя Дебби, и мы все четверо обнялись. Обе женщины осыпали нас с мамой очередным потоком теплых, страстных поцелуев, а затем Молли и тетя Дебби оказались лицом к лицу, счастливо улыбаясь друг другу. Они подошли друг к другу и обнялись.

Дебби наклонилась и, обхватив лицо Молли ладонями, прижалась губами к ее губам. Молли вздохнула, обхватив тетю Дебби за талию и притянув ее к себе еще крепче. Две женщины поцеловались, а мы с мамой посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Я думаю, что выгнать всех родственников со стороны мужа - это еще не все, что произошло, - поддразнила мама.

Молли и Дебби прервали поцелуй и повернули головы, чтобы посмотреть на нас, прижавшись щеками друг к другу. - Клянусь, сестренка, я никогда не встречала никого – ни мужчину, ни женщину, - с кем я чувствовала бы себя так, как с Молли. Хотя ты ближе всех, - хихикнула Дебби.

Мама фыркнула и сказала: - Ну, прошлой ночью она точно доставила тебе удовольствие!

Молли ахнула и, впервые за все время, что я ее знаю, покраснела. - Вы видели нас прошлой ночью? Боже мой!

— Ты была прекрасна, милая, - сказала мама. - Я не знаю, когда еще видела свою сестру такой счастливой.

— Или возбужденной! - Добавил я, подмигнув Молли.

Молли выглядела как школьница, которую застали за признанием в своем первом серьезном увлечении. - Я знаю, это должно было быть грустное время, и это звучит ужасно, но я так рада, что была здесь – Дебби такая... - Она посмотрела на Дебби и вздохнула. - Твоя тетя замечательная!

А потом, когда Дебби и Молли возобновили целоваться, нас с мамой как будто и не было рядом. Вместо того, чтобы чувствовать себя проигнорированными, мы с мамой сделали то же самое. Я притянул маму к себе на колени и поцеловал ее, чувствуя, как она ерзает от стояка у меня на коленях.

В конце концов, мы все вернулись наверх, заключив между собой негласное соглашение удалиться в отдельные спальни, где каждый из нас мог бы заняться любовью со своим возлюбленным. Мы с Молли в последний раз взглянули друг на друга, прежде чем закрыть двери наших спален. Наши улыбки обещали, что скоро мы все соберемся вместе и будем безумно веселиться, но пока что мы будем исследовать наши миры порознь, мама, я, тетя Дебби и Молли.

Этот день, как и следующий, мы провели, предаваясь любовным утехам, прерываясь только тогда, когда рядом были близнецы или когда приходили последние соболезнующие. Я уверен, что Молли и Дебби слышали наши крики и стоны страсти и любви так же часто, как и мы слышали их. Это подстегивало другую пару. Даже когда близнецы были рядом, по негласному соглашению одна пара занимала мальчиков, в то время как другие пробирались наверх, чтобы немного побыть наедине. За последние несколько дней мы обменялись множеством тайных улыбок друг другу.

Для нас с мамой было очевидно, что то, что произошло между Молли и Дебби, было чем–то большим, чем просто интрижка. Я видел на лице Молли такое же ошеломленное выражение, какое бывает у меня всякий раз, когда я вижу маму. В любом случае, они были хорошей парой – молодая девушка и зрелая женщина. Невысокая, плотная Молли и высокая и гибкая Дебби – они дополняли друг друга. Для нас было очевидно, что это хорошо.

Увы, этим последним замечательным дням пришлось подойти к концу. Нам с Молли нужно было возвращаться в школу, пока мы не отстали слишком сильно, и мы неохотно собрали чемоданы, чтобы уехать. Мы с мамой пролили много слез – я едва смог ее отпустить. Моим единственным утешением было то, что я знал: еще неделю или две мама будет не одна. Дебби планировала остаться на некоторое время. Молли и Дебби тоже плакали, сдерживаемые торжественным обещанием Молли навестить Дебби во время наших весенних каникул.

Мы с мамой поцеловались в последний раз, долго и нежно. Чувствуя ее вкус на своих губах, я забрался в фургон Молли, и мы уехали, наблюдая, как мама и тетя Дебби, взявшись за руки, машут нам в зеркала бокового обзора. У Молли были красные глаза. Она шмыгала носом, но на ее лице сияла счастливая улыбка. Едва мы скрылись из виду, как она сказала мне: - Может, я и сумасшедшая, сладкий, но, кажется, я влюблена в твою тетю!

Я просто улыбнулся ей и тихо сказал: - Я знаю... я понял это в тот момент, когда мы с мамой увидели, как вы двое занимаетесь любовью.

По моей просьбе, покидая город, мы сделали небольшой крюк. Молли подвезла меня к маленькому кладбищу, где мы похоронили отца. Оставшись один, я подошел к его могиле и посмотрел на место упокоения. Я не был уверен, зачем мне нужно возвращаться. Возможно, я чувствовал, что в долгу перед ним. В конце концов, я увел у него жену. Наконец, я заговорил вслух. - Не волнуйся. Я сделаю маму счастливой – счастливее, чем она когда-либо была с тобой. У нас будет хорошая жизнь, папа. Я просто хотел, чтобы ты знал. Прощай, и, чего бы это ни стоило, я люблю тебя. - Я развернулся и ушел. И по сей день я ни разу не возвращался.

Забравшись обратно в фургон, я посмотрел на Молли и сказал: - Спасибо. Мы здесь закончили. Все кончено.

Молли завела машину и, когда мы отъезжали, посмотрела на меня и сексуально подмигнула. – Нет, сладкий, это только начало.

************************************

Стоял прекрасный летний день во Флориде - сильную жару смягчал свежий бриз, дующий с Мексиканского залива. Я взглянул на свою маму, стоявшую напротив меня и выглядевшую еще прекраснее, чем когда-либо: ее почти безупречная кожа лишь слегка краснела от загара, а темные волосы мягко развевал ветер с моря. На маме было красное платье без бретелек с открытыми плечами, а ее пышные груди почти вываливались из глубокого выреза спереди. Материал держался благодаря молитве и маминым торчащим соскам. Подол доходил до середины бедра, открывая мамины стройные ноги, а платье плотно облегало ее, подчеркивая каждый соблазнительный изгиб ее прекрасного тела. Если бы я уже не был по уши влюблен в маму, я бы влюбился в нее прямо сейчас.

Шум прибоя чудесным образом смешивался с музыкой двух гитар, тихо игравших рядом с нами, и с бормотанием тех, кто собрался на церемонию, лежащую в основе всего происходящего. Я слышал смех и крики детей, игравших с собакой дальше по пляжу. Я улыбнулась маме, и она улыбнулась в ответ, наполнив мое сердце чем-то таким чудесным и сильным, что этому нужно название получше, чем любовь.

Я услышал, как священник, стоявший перед нами, прочистил горло и радостным голосом произнес: - Прошу всех встать. - Мама подмигнула мне и послала воздушный поцелуй. Это был прекрасный день для свадьбы. Гитары сменили классическую мелодию, которую они играли, на Свадебный марш, и мы с мамой повернулись вместе с двадцатью пятью или около того собравшимися людьми. Мы увидели, как моя тетя Дебби и моя лучшая подруга Молли рука об руку идут между рядами складных стульев, установленных на песке.

Молли выглядела невероятно красивой, как может выглядеть только невеста - в белом платье с фатой, но игнорируя традицию длинных платьев и шлейфа. Я могу честно сказать, что никогда не видел более короткого подола свадебного платья, заканчивающегося чуть южнее промежности и демонстрирующего ее стройные ноги с пышными формами. Она ходила босиком из уважения к песку, и весь ансамбль ей шел.

Дебби, отбросив все условности, выбрала скандальное темно-синее платье, которое представляло собой лишь бретельки на ее увеличенной груди, прикрепленные к короткой юбке. Я не мог не улыбнуться, увидев, как загорелось лицо моей тети. Она была по-настоящему влюблена в мою бывшую любовницу и однокурсницу по колледжу Молли. На первый взгляд эти две женщины казались совершенно разными - Дебби была высокой блондинкой спортивного телосложения, а Молли - темноволосой, невысокой и чувственной, но как только вы видели, как они смотрят друг на друга, то понимали, что они родственные души.

Они остановились между мной и мамой, и каждая из них бросила на нас любящий взгляд, прежде чем взять друг друга за руки. Священник - дородный бородатый парень, который представился просто Стейнбеком и был каким-то внеконфессиональным священнослужителем, широко улыбнулся всем и начал. - Дорогие возлюбленные. Мы собрались здесь сегодня перед лицом Господа как свидетели бракосочетания Молли и Дебби, когда они клянутся друг другу в любви и соединяются священными узами брака.

Стейнбек улыбнулся всем присутствующим - в основном друзьям Дебби и престарелой бабушке Молли, сморщенной старухе, которая ранее громко заявила: - Эта девушка должна быть с тем, с кем она хочет. Меня вынудили выйти замуж за ее дедушку, и мне пришлось терпеть этого жалкого сукина сына пятьдесят три года! - Молли знала, что ее семья будет возмущена, когда она объявит, что "выходит замуж" за другую женщину, и ее отец быстро отречется от нее, но, увидев, как она смотрит на Дебби, можно было сказать, что все это дерьмо не имело значения. Тот факт, что бабушка приняла ее приглашение присутствовать на их свадьбе, много значил для нее.

— Что бы ни говорили законы и условности общества, сегодня мы радуемся тому, что эти две замечательные дамы черпают любовь, которая есть в них самих, и, став парой, объединяют свою любовь, чтобы создать нечто, что не может не быть святым в глазах Бога, - нараспев произнес Стейнбек. - Если есть кто-то, кто может отказать им в этом священном акте, пусть скажет сейчас или навсегда замолчит.

Я не знаю, у кого был более неприступный вид, когда люди оглядывали толпу - у священника, у меня или у бабушки Молли. Собравшиеся не видели ничего, кроме моря улыбок. Стейнбек перестал хмуриться, и на его лице снова появилась блаженная улыбка. Он продолжил. - Дебби, здесь, перед этими свидетелями и Всемогущим Богом, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять Молли всегда?

Глаза тети Дебби наполнились слезами счастья, когда она кивнула, а затем чуть не захихикала, вспомнив, что должна была сказать: - От всего сердца, да!

Священник повернулся к Молли и сказал: - Молли, здесь, перед этими свидетелями и Всемогущим Богом, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять Дебби всегда?

По лицу Молли текли слезы радости, когда она сказала дрожащим от волнения голосом: - От всего сердца, да!

Стейнбек удовлетворенно кивнул и сказал: - Молли и Дебби хотели бы поделиться со всеми своими клятвами.

Он кивнул, и Молли заговорила первой, повернувшись к Дебби и вложив свои руки в ладони пожилой женщины. - Дебби, дорогая моя. Я знала, что такое любовь, еще до того, как встретила тебя, но ты показала мне, какой по-настоящему замечательной может быть любовь. Я принадлежу тебе всем сердцем и душой, сейчас и навсегда. Я люблю тебя, сладкая.

Дебби вздохнула и ответила: - Моя чудесная Молли. Ты снова сделала сердце старой девушки молодым и напомнила мне, как это прекрасно - не только любить, но и быть влюбленной. Я твоя, сердцем и душой, сейчас и навсегда. Я люблю тебя, Молли.

Я думаю, мы все как-то дружно воскликнули: - О-о-о. - Я посмотрел на маму и увидел слезы в ее глазах, а она посмотрела на меня с теми же жгучими эмоциями, которые демонстрировали ее сестра и Молли.

Священник сказал: - Кольца, пожалуйста. - Молли и Дебби повернулись и взяли простые золотые кольца, которые мы с мамой держали в руках.

Когда Молли и Дебби повторили слова "С этим кольцом я выхожу за тебя замуж", мы с мамой уставились друг на друга, и мама одними губами произнесла "Скоро", обращаясь ко мне. Даже беззвучно, в этом было столько обещания, что я почувствовал, как мой член зашевелился в брюках.

— Перед лицом Господа я объявляю вас супругами, - нараспев произнес Стейнбек. - Вы обе можете поцеловать невесту! - Все рассмеялись, а Молли и Дебби прижались друг к другу. Их тела, казалось, идеально подходили друг другу, когда они целовались, а языки жадно танцевали в унисон. - Дамы и господа, я представляю вам Дебби и Молли Гамильтон-Кэш! - Мы все начали аплодировать, а затем толпа людей просто устремилась вперед, и в течение нескольких минут было много объятий и поцелуев, многие из которых, на удивление, были очень страстными.

Потом мама оказалась в моих объятиях, и мы поцеловались. Я почувствовал тот восхитительный и озорной заряд, который всегда испытывал, когда целовал по-французски свою собственную мать на глазах у других людей - тех, кто знал, что мы мать и сын, и тех, кто этого совершенно не замечал. В любом случае, это было волнующе, и мне было приятно чувствовать, как пышное мамино тело прижимается к моему. Чувствовать, как бьется ее сердце, как учащается пульс, когда наши языки сплетаются в дуэли.

Эти сладкие ощущения внезапно усилились, когда Дебби и Молли приблизились к нам. Внезапно я почувствовал, как Дебби сосет мой язык, в то время как мама и Молли страстно целовались. Когда моя тетя захочет, она может вскружить тебе голову одними губами и языком. У меня определенно закружилась голова от желания, прежде чем она передала меня Молли, которая терлась об меня, когда, казалось, взбиралась по моему телу и прижималась губами к моему разуму, шепча: - Я никогда не была так счастлива, сладкий. И я должна благодарить за это тебя и твою семью! - прежде чем мы с ней сомкнули губы и поцеловались.

Я смутно расслышал приглушенные и довольные вздохи, раздавшиеся рядом с нами, и сумел бросить взгляд в ту сторону, чтобы увидеть, как мама и Дебби целуются. Их руки понимающе блуждали по телам друг друга. Моя выпуклость в штанах начинала ощущаться все настойчивее, и отдаленная часть моего сознания прикидывала, где и когда я застану маму наедине и что-нибудь с этим сделаю.

Молли дотронулась рукой до тента у меня в штанах и, хихикая, медленно потерла его. Она прервала наш поцелуй, и между нашими едва приоткрытыми губами остались струйки слюны. Она дразняще произнесла: - Боже милостивый, Джон! Если наша свадьба так сильно тебя заводит, то, когда придет твоя очередь, ты будешь трахать свою мать прямо на глазах у священника!

Все вокруг нас рассмеялись, и меня снова охватил трепет, когда упоминание о нашем кровосмесительном поведении, казалось, не вызвало ажиотажа у друзей Дебби. Неудивительно, что она так сильно любила этот богемный городок!

— Так, ребята. Прием у нас на заднем дворе! - крикнула моя тетя. - Почему бы вам всем не пойти, и давайте начнем вечеринку! - Раздались громкие крики "ура", и вся свадебная компания, предвкушая выпивку и бесплатную еду, начала расходиться с пляжа.

Молли еще раз поцеловала меня, а затем, после того как Дебби погладила мою очевидную эрекцию и забрала свою невесту, они смешались с толпой. Я увидел, как бабушка Молли взяла священника Стейнбека под руку и направилась к дому Дебби и Молли. Внезапно я оказался наедине со своей матерью.

Мама снова скользнула в мои объятия. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она прижалась своей пышной грудью к моей груди. Каким-то образом, даже не двигаясь, я почувствовал, как ее роскошное тело трется о мое. Мама поцеловала меня, и мир вокруг меня просто исчез. Остались только мы с мамой. Наши языки танцевали, и мы чувствовали, как наши сердца бьются в унисон. Одной рукой я провел по ее спине и залез под юбку. Я был в восторге, обнаружив, что на маме нет трусиков, обхватив ее мясистую ягодицу ладонью и проведя пальцем по щелочке ее задницы.

Мы целовались долго. Достаточно долго, чтобы у меня выступил предэякулят. Я хотел, но не нуждался в том, чтобы трахать маму еще сильнее. Мама почувствовала это и терлась животом о мои оттопыренные брюки, пока я не был готов кончить, а затем расслабилась. Мамины глаза были полны озорных тайн, когда она прошептала: - Я люблю тебя, сынок!

Она положила голову мне на грудь. Ее дыхание было теплым и восхитительным на моей рубашке. - Я люблю тебя, мама! – ответил я.

Я взял ее правую руку и приложил к тенту у себя в паху, а она хихикнула и потерла его всего на мгновение, сказав: - Нам нужно быть осторожными. Мы не хотим, чтобы это важное дело пропало даром.

Я провел свободной рукой по ее животу, а затем вверх, чтобы обхватить большую мамину грудь. Толстый, набухший сосок выскользнул из низкого выреза спереди, и мама вздрогнула, когда я потер его большим пальцем. - Что скажешь, если мы найдем укромное местечко на песке и займемся любовью, мам? – спросил я.

Мама почти замурлыкала и ответила: - Прямо сейчас я бы просто хотела трахаться, как дикие звери, сынок, но... - Мама испустила долгий страдальческий вздох: - Прямо сейчас мы должны помогать на приеме. - Она снова поцеловала меня, медленно и страстно, а затем, подмигнув мне, взяла за руку, и мы пошли обратно к бунгало ее сестры. По дороге я потянулся и взял ее сосок, сам испустив долгий страдальческий вздох.

Мы шли медленно. Я обнимал маму за обнаженные плечи, а пальцы лениво поглаживали ее мягкую грудь, не говоря ни слова, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Мне это нравилось. Мне нравилось просто быть с мамой все время. Я окончил школу всего около семи недель назад, но мир уже так сильно изменился.

Выпускной прошел как в тумане. Мама с близнецами и тетей Дебби приехали в Чикаго. Из-за присутствия близнецов нам с мамой было неловко и мучительно трудно оставаться самими собой. Мои братья были переполнены волнением по поводу своего предстоящего окончания средней школы, за которым сразу же последует их вступление в соответствующие военные подразделения.

Это были тяжелые для них несколько месяцев, когда они смирились со смертью нашего отца, а затем пережили двойное потрясение. Они узнали, что папа оставил им домик у озера в Висконсине, а мама продает дом и переезжает обратно в Кентукки. Мама тоже была потрясена, узнав о хижине, но ее гнев по поводу тайного убежища отца был смягчен осознанием того, что это дало ее младшим сыновьям "дом", куда они тоже могли вернуться.

Это не было произнесено вслух, но мы все знали - близнецы были сыновьями своего отца, и как только они ушли, мама и я исчезли из их жизни. Я знаю, что они по-своему любили маму, но для них она была человеком, который вскоре перестал иметь значение в их жизни. Мы с мамой всегда заботились о том, чтобы они знали, что им рады, но все последующие годы контакты были в лучшем случае эпизодическими и почти всегда инициировались мамой и мной.

Мама решила, что мальчикам разрешат пожить одним в местном отеле во время их визита на мой выпускной, а чтобы "сэкономить деньги", мама останется в моей квартире на диване и поможет мне собрать вещи. Все получилось довольно удачно. Мальчики держались подальше от неприятностей, довольствуясь кабельным телевидением в отеле, пивом и пиццей, которые я им предоставлял, и я провел большую часть выходных, занимаясь любовью с нашей матерью.

В каком-то смысле это было горько-сладко. Пришло время двигаться дальше, но у нас с мамой остались такие замечательные воспоминания о моей квартире. Именно там, всего два Рождества назад, мы впервые занялись любовью, и в прошлые выходные мы посвятили себя тому, чтобы пережить как можно больше сладких, кровосмесительных воспоминаний.

Мы также редко виделись с Дебби и Молли. Их роман разгорелся с такой же страстью, какую разделяли мы с мамой. Казалось, они были созданы друг для друга, и обе обладали неисчерпаемой способностью заниматься любовью. Во время весенних каникул Молли прилетела во Флориду, чтобы побыть с Дебби. Она вернулась с усталой, но небесной улыбкой на лице и обручальным кольцом на пальце. Именно во время нашего ужина после окончания школы они попросили нас с мамой постоять рядом с ними на их свадьбе в июле, и пока мои братья просто сидели с ошеломленным видом, мы оба согласились, страстно целуясь и обнимаясь.

Две недели спустя мы все аплодировали, когда мальчики шли по футбольному полю своей средней школы и забирали свои дипломы. Неделю спустя, когда мама плакала, а у меня самого глаза были затуманены, мы высадили мальчиков у их призывного пункта, и внезапно, наконец, остались только мама и я.

Я хотел бы сказать вам, что мы вернулись домой, сразу же легли в постель и трахались до потери сознания. Этого не произошло. По правде говоря, мы едва успели переступить порог, как уже срывали с себя одежду и трогали, ласкали, кусали и посасывали друг друга. Наш первый раз наедине мы провели время на ковре в гостиной. Одежда была разбросана во все стороны. Мама лежала обнаженная на спине, широко раздвинув ноги, а я погружал свой возбужденный член в ее влажную киску, жадно целуя маму, покусывая и посасывая ее губы, когда я начал входить и выходить из ее сладкого влагалища.

Теперь были мы. Только мы, и никто не беспокоился о том, что нас могут застать врасплох. Мы были свободны и могли быть парой - никогда больше не одинокими, а вместе, объединенные нашей кровосмесительной любовью навеки. Мы планировали пожениться в октябре, когда листья становятся такими невероятно красивыми, но это был настоящий момент, когда мы дали друг другу клятвы, невысказанные и неоформленные, но полные и постоянные. Мы трахались как мать и сын. Мы трахались как муж и жена. Мы трахались как родственные души. Мы трахались и стали единым целым.

Когда я начал извергать свою горячую сперму в мамино влагалище, мама издала громкий вопль удовольствия, которого я никогда раньше от нее не слышал. Оргазмические крики женщины, по-настоящему свободной в самовыражении, и я присоединился к ней, выражая свой восторг, веселость и наслаждение от наших кровосмесительных занятий любовью.

В течение недели мы почти не переставали заниматься любовью, ограничиваясь только потребностями человеческого организма во сне и еде. Мы изо всех сил старались включить наш трах и в эти занятия. Весь дом пропах киской и спермой, когда мы трахались, сосали и пытались утолить нашу жажду друг друга, но безуспешно. За все эти годы я так и не удовлетворил свое желание обладать матерью и никогда не удовлетворю.

Мы остановились только тогда, когда позвонили из отдела переезда, чтобы назначить дату сбора и отправки наших с мамой вещей в Кентукки и закрытия нашего дома. Даже тогда, когда мы лихорадочно упаковывали вещи и готовили дом к переезду, мы едва могли оторваться друг от друга. Это было началом нашего медового месяца, который мы никогда по-настоящему не прекращали - даже сегодня.

Но каким-то образом мы все-таки закончили, и это тоже было здорово. У мамы уже был покупатель на дом, и наш новый дом - старый дом бабушки Полли - был готов к заселению. Мама была очень занята. Во время весенних каникул я отвез ее в Кентукки, и в разгар бурной деятельности мама обратилась к Биллу, своему другу, мужу Эммы, в качестве строительного подрядчика для выполнения работ по строительству нашего нового дома.

Мама наняла Билла, чтобы он полностью перестроил дом: заменил проводку и сантехнику и добавил систему кондиционирования и отопления. Мама планировала расширить заднюю часть дома, добавив на первом этаже комнату для гостей, ванную комнату и увеличив размер кухни, а на втором этаже превратить старую комнату Полли в нашу главную спальню с ванной, а также расширить старую ванную комнату.

К счастью, у мамы были деньги от страховки отца, и Билл нанял по-настоящему талантливых и компетентных людей, которые быстро работали всю весну, так что к середине июня мы смогли переехать. Мама ходила вокруг с широкой улыбкой, когда мы осматривали дом с Биллом и Эммой. Эмма выразила удивление по поводу того, что мама сохранила старый кухонный стол и, несмотря на то, что установила современную плиту, оставила старую дровяную печь в углу.

— Клянусь, Кэрри, ты же знаешь, что можешь купить красивый стол для этой комнаты. Черт возьми, Билл мог бы сделать тебе такой же на заказ! - Сказала Эмма.

Мама только покачала головой и ответила, проводя рукой по старой шероховатой поверхности и глядя на меня: - О нет. У меня слишком много хороших воспоминаний об этом старом столе, чтобы от него избавляться. - Она подмигнула мне и добавила: - И я надеюсь, что с ним у меня останутся еще и новые воспоминания.

Позже мы с мамой стояли на улице, восхищаясь тем, как Билл и его строители сделали новую пристройку, которая казалась почти частью первоначального дома, когда меня осенило. - Мама, нас только двое, а у нас дом с пятью спальнями. Что мы будем делать со всем этим пространством?

Мама просто улыбнулась мне и повернулась, чтобы поцеловать, обняв меня за шею. - Сейчас здесь только мы, но ты же знаешь, как устроена жизнь - никогда не знаешь, когда все может измениться! - Затем мама поцеловала меня, долго и крепко, а когда мы закончили, прошептала: - Джон, я хочу ребенка. Я хочу родить ребенка от моего сына и растить его или ее прямо здесь.

Я почувствовал, как забилось мое сердце, и когда мой член начал возбуждаться, я увидел голодный блеск в глазах моей матери. Мы двигались как одно целое. Я поднял маму, когда она обхватила меня ногами за талию, и понес ее обратно на крыльцо в гостиную. Был теплый весенний день, и моя кожа была скользкой от пота из-за того, что я нес маму, а мышцы ныли и опухали, но каким-то образом мне удалось донести маму до кухни и усадить ее на старый кухонный стол. - Давай оставим что-нибудь на память, мам, - выдохнул я, начиная стягивать с нее блузку через голову, пока она возилась с моим ремнем и снимала кроссовки.

Мама застонала, когда я наклонился и пососал ее свободную грудь, и ответила: - К черту воспоминания. Давай заведем ребенка, сынок! - Я почувствовал, как джинсы соскользнули с моих ног, и мама приподняла свою сладкую попку, чтобы я мог стянуть с нее джинсы, обнажив густую поросль черных волос на лобке, уже разделенную набухшими половыми губами, обнажающими блестящую розовую плоть. Я счастливо застонал, когда мамина рука погладила мой твердый член, толстый и длинный, всегда жаждущий ее горячего и влажного лона.

Мама придвинулась к краю кухонного стола, широко раздвинув ноги, позволяя своей киске раскрыться навстречу моему члену. - Трахни меня, Джон. Трахни меня и сделай маме ребенка!

В ответ я подался вперед, погружая свой член глубоко в ее гладкую, пылающую плоть. Стенки ее киски заключили мой член в свои влажные и любящие объятия, и я выдохнул: - Я люблю тебя, мама!

Наши тела влажно соприкоснулись, когда я погрузился в мамино влагалище по самую рукоятку. Ее густые лобковые волосы переплелись с моими. Я притянул маму к себе, когда ее ступни обхватили мои ноги, а бедра прижались к моим. Мы поцеловались, когда наши тела начали двигаться навстречу друг другу. Наше дыхание стало шумно свистеть, когда наши языки обвились вокруг друг друга, а руки принялись ласкать и обхватывать друг друга ладонями.

Я чувствовал сладкий мамин аромат жасмина, смешивающийся с нашим потом и ароматом секса. Я видел возбуждение в маминых глазах, когда мы занимались любовью. Отношения между нами никогда не были менее напряженными, но всякий раз, когда возникала мысль о том, что мы можем зачать ребенка от нашей любви, наши занятия любовью превращались в нечто большее. Более страстное и эротичное. Мы потеряли себя, когда основное человеческое стремление к продолжению рода слилось с восхитительной кровосмесительной природой нашей любви, чтобы перенести нас на новый уровень существования.

Весь мир сузился до нас двоих, и мы стали намного лучше понимать друг друга, осознавая каждую молекулу тела друг друга. Мой возбужденный член пронзал смазанную плоть мамы, купаясь в ее горячих соках, когда я снова и снова вжимался в ее лоно. Я чувствовал, как мамины соски, твердые и набухшие, царапают мою грудь, не совсем уверенный, когда она успела расстегнуть мою рубашку. Мамины пятки впивались в мои ягодицы, когда она пыталась засунуть мой член поглубже в свое напрягшееся влагалище. Мама прижалась ко мне. Ее задница была все ближе и ближе к тому, чтобы соскользнуть с края стола.

Мамин язык настойчиво скользил по моему, вытворяя такие вещи, от которых у меня почти кружилась голова от вожделения, и подталкивая все ближе и ближе к краю. Мама застонала мне в рот, когда головка моего члена набухла, и я почувствовал, как моя сперма хлынула вверх из моих яичек. Мама подалась вперед, а затем, казалось, спрыгнула со стола, обхватив меня ногами за талию.

— О БОЖЕ, ДА, ДЖОН! ДАЙ МНЕ КОНЧИТЬ! ТРАХНИ МЕНЯ ЖЕСТКО И ГЛУБОКО. ДАЙ МНЕ РЕБЕНКА! - Мама вскрикнула, когда ее вес заставил ее еще глубже насадиться на мой член, и я начал наполнять ее лоно горячей спермой. Какое-то время, показавшееся мне одновременно и слишком коротким, и вечностью, мы с мамой стояли там. Два существа, слившиеся в одно целое, напряженно дрожащие, охваченные бурей нашего обоюдного оргазма, а мое семя наполняло сжимающееся мамино влагалище.

Наконец, мы вернулись на Землю и, измученные усилиями зачать нашего малыша, оба легли на крепкий, видавший виды стол и попытались отдышаться. Мы посмотрели друг на друга, а затем на потолок, на балки и перекрытия, которые отец бабушки Полли сколотил еще в начале двадцатого века.

— Мы дома, не так ли? - выдохнул я, взяв маму за руку и нежно сжав ее.

Мама вздохнула, посмотрела на меня с такой любовью в глазах и сказала: - Да, сынок, мы дома - наконец-то и навсегда.

Через два дня приехали грузчики с несколькими фрагментами нашей прежней жизни, которые мы решили сохранить, но которых было совсем немного, особенно для мамы. Когда мы впервые выехали из дома, я пошутил над ней, сказав, что у меня было больше одежды, чем у нее. Мама отдала большую часть своей, как она называла, безвкусной одежды домохозяйки в Благотворительный фонд и сейчас занималась обновлением своего гардероба, чтобы лучше соответствовать своим собственным эксгибиционистским желаниям.

Как я часто упоминал, когда мы жили отдельно от семьи, мамин гардероб отражал ее долго подавляемое желание выставить напоказ свое чувственное и сексуальное тело. Короткие платья с глубокими вырезами - облегающая одежда, подчеркивающая ее изгибы, шорты, топы на бретелях, которые больше обнажали ее сочную попку и сиськи, чем прикрывали, а также сексуальные туфли на каблуках, подчеркивающие ее красивые ножки. Мама ходила по магазинам модной одежды, и мне нравилось помогать ей, наблюдая, как она выбирает более смелые наряды, чем у меня хватило смелости предложить. Каждый день был замечательным, когда мама демонстрировала мне и всему остальному миру свои аппетитные сиськи, сексуальные ножки и обнаженные плечи!

Когда прибыли грузчики, у меня был для нее еще один сюрприз - тот, к которому я готовился месяцами, и с организацией которого пришлось немного повозиться. Пока мама руководила грузчиками (которые не сводили с нее глаз в красном топике и коротких джинсовых шортах), расставлявшими различные коробки и мебель по комнатам, она просто остановилась и смотрела, как они выгружают из грузовика каркас кровати с латунными поручнями. Старший из двух грузчиков покрутил сигарой во рту, с завистью оглядывая пышное мамино тело, и спросил: - Где вы хотите поставить кровать, леди?

Я подошел к маме сзади и обнял ее за талию. - Она захочет, чтобы это было в хозяйской спальне. - Я объяснил им, как пройти в комнату, пока мама вертелась у меня на руках и ахала: - Джон, где ты ее взял? Она выглядит точно так же, как в той гостинице, где мы останавливались!

Я улыбнулся, как чеширский кот из пословицы, и сказал: - Это та самая кровать. Я купил ее и договорился с грузчиками, чтобы они забрали ее по дороге сюда. Это свадебный подарок тебе на несколько месяцев раньше срока.

Губы мамы задрожали, и слезы потекли по ее лицу, а потом она осыпала мое лицо поцелуями и всхлипывала: - Я люблю тебя! Я никогда не думала... никто никогда раньше не делал для меня ничего подобного! - Меня снова обняли, а поцелуи стали более страстными, вызвав смешки у грузчиков, которые проходили мимо еще несколько раз, прежде чем мама успокоилась. Конечно, к тому времени я был уже порядком взвинчен, но мама только улыбнулась, когда я предложил прогуляться в гору, сказав: - О нет. Я хочу, чтобы ты приберег это до вечера, когда мы разберем нашу кровать и разобьем ее как следует!

Как бы я ни был расстроен в тот момент, все это того стоило, как я понял в тот вечер, когда мы попрощались с грузчиками и поставили кровать, постелив на нее новые матрасы. Я сидел голый на чистых простынях, а из ванной вышла мама. Я почувствовал, как мое сердце бешено заколотилось, а член, и без того возбужденный, напрягся и ударился о мой живот.

Мамины длинные черные волосы с редкими седыми прядями были расчесаны и ниспадали на обнаженные плечи. На ней было что-то вроде прозрачного зеленого пеньюара, который, казалось, окутывал ее тонкими слоями, но был почти полностью прозрачным. Ее мясистые, слегка обвисшие груди гордо торчали на груди, а густые темные волосы выделялись между бледными, безупречными бедрами. На ней были туфли на 10-сантиметровых каблуках, которые привлекали внимание к ее стройным икрам. Мама добавила идеальный завершающий штрих - повязала на шею черную ленту с камеей, которую я подарил ей, когда был маленьким.

— О, мама, ты такая красивая! - Пробормотал я, когда она приблизилась, улыбаясь своей озорной улыбкой, которая обещала так много - улыбкой, полной порочной похоти и сексуального голода.

Я начал приподниматься, но мама оттолкнула меня, наклонилась и поцеловала. Ее язык скользнул мне в рот, а рука обхватила мой член и медленно погладила. - Я люблю тебя, сынок! - вздохнула мама у моих губ. Молча, используя свои руки, она подтолкнула меня обратно на кровать, пока я не оказался на спине, положив голову на подушки. Мама оседлала меня, прижавшись своим торсом к моему пульсирующему члену и медленно раскачиваясь взад-вперед. Ее влажные, скользкие губы скользили по стволу моего члена. - Сегодня вечером мама покажет своему сыну, как сильно она его любит, - тихо сказала мама хриплым от желания голосом.

Мои руки легли ей на талию, скользнув между складками шелкового пеньюара, но, к моему удивлению, мама покачала головой и с загадочной улыбкой убрала мои руки, а затем положила мою правую руку на латунные поручни кровати. - Сегодня вечером, Джон, мама полностью контролирует ситуацию, - пробормотала она.

Я в полном изумлении наблюдал, как она потянула за пеньюар, и длинная полоска прозрачной зеленой ткани высвободилась. Мама наклонилась ко мне. Ее груди скользнули по моей груди, когда она начала привязывать мою руку к перилам. - Эм, мам? Что ты делаешь? – спросил я.

Мама только ответила: - Ш-ш-ш, - взяла меня за другую руку и, оторвав еще одну прядь зеленой шелковистой ткани, привязала и мою вторую руку к латунной кровати. Сев, мама поерзала на моем члене и улыбнулась, любуясь работой своих рук. - Теперь ты именно там, где я хочу, Джон, - сказала она.

Должен сказать, я был возбужден. Мой член безумно пульсировал, и я изо всех сил старался не кончить прямо здесь и сейчас. - Тааак, что ты делаешь, мам? - снова спросил я.

Отвечая, мама начала стягивать со своего тела пеньюар с запахом. - Это просто небольшая фантазия, которая у меня была некоторое время, и теперь, когда мы дома, милый... - Мама наклонилась и коснулась моих губ своими. Ее язык прошелся по моему рту. - Теперь, когда мы в нашем доме, я подумала, что смогу воплотить в жизнь свою фантазию.

Мамины бедра покачивались на мне. Ее киска истекала горячими соками, которые омывали мой член. - Сынок, я собираюсь трахать тебя всю ночь напролет, а тебе просто придется лечь на спину и наслаждаться этим. - Мама приподнялась с меня. Мой член поднимался вместе с ней, ища ее тепла и влажности, пока головка моего члена не скользнула между ее губ и не нашла ее тепло и сочное начало. - Ахххммм, дааааа, - зашипела мама, как она начала двигаться вниз. Мой член пронзает ее, как она окутала его внутри ее липкой скользкой горячей пиздой.

Мама являла собой идеальный образ плотской шлюхи, когда она сидела на моем члене. Закрыв глаза и прикусив нижнюю губу своим сексуальным прикусом, наслаждаясь чудесным и кровосмесительным ощущением, когда член ее сына заполняет ее материнскую киску. - Боже мой, я так сильно люблю тебя, Джон, - прошептала мама, садясь на меня верхом.

Я хотел сказать ей, что тоже люблю ее, но прикусил губу, изо всех сил стараясь не потерять самообладание в разгар самого сладкого ощущения, которое только может испытать сын, - ощущения материнской киски, обхватывающей его твердый член. Я застонал от удовольствия, когда член ласкал горячую мамину плоть, двигающейся вверх и вниз по моему стволу. Мой взгляд метался между прекрасным маминым лицом, перекошенным от плотского удовольствия, и ее подпрыгивающими грудями, соски которых набухли, как спелая клубника, готовой взорваться.

Мамины колени прижимались к моим бокам, когда она трахала меня, и в комнате, казалось, становилось жарко. Жар исходил от наших соединенных промежностей, отчего наши тела становились скользкими от пота. - Я люблю твой член, сынок! - Мама снова и снова выкрикивала что-то нараспев, пока скакала на мне, выгибая спину и выпячивая грудь. Ее руки ласкали тяжелые бугорки плоти, пощипывая и теребя соски, когда она извивалась на мне верхом, каким-то образом, казалось, с каждым движением погружаясь в меня все глубже.

Мы оба заметили присутствие третьего участника наших занятий любовью, когда кровать начала скрипеть и стонать, когда мама подпрыгивала на моем члене. Ее протестующий скрип звучал контрапунктом к нашим крикам и стонам, когда мы трахались, а мама гладила мою грудь рукой и счастливо улыбалась мне, давая понять, как сильно ей нравится, как ее новая латунная кровать усиливает звуки нашего кровосмесительного траха. С каждым новым звуком, доносившимся с нашей кровати, мамино возбуждение, казалось, возрастало, и я чувствовал, что она приближается к кульминации.

Горячие мамины соки превратились в обжигающий крем, когда ее охватил оргазм, и я больше не мог сдерживаться. К маминым внезапным крикам удовольствия присоединился мой рев: - ЧЕРТ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАММММ! - когда я начал извергать густые струи спермы в ее киску. Мое тело содрогнулось от удовольствия, и я вскинул таз вверх, стремясь глубже проникнуть в мамино лоно, заливая ее горячей спермой. Мама застыла в сексуальном экстазе. Ее тело стало почти совершенно неподвижным, пока удовольствие не начало заставлять ее тело сначала дрожать, а затем содрогаться от пронзившего ее оргазма.

Мама рухнула, прижавшись лицом к моему, когда ее тело сотрясалось от толчков, целуя меня в промежутках между судорожными вдохами, в то время как ее влагалище продолжало массировать мой член, отказываясь отпускать его вялым. Поток моего горячего семени превратился в тонкую струйку, и я сражался с мамой языками, пока нам обоим не пришлось остановиться или потерять сознание от нехватки воздуха.

Наконец дыхание мамы успокоилось, и она начала мурлыкать, обдавая теплым дыханием мою шею. - Это... это было великолепно, - прохрипел я.

Мама уткнулась носом мне в шею и прошептала: - Джон, дорогой мой, ты еще ничего не видел! - Она хихикнула и сказала: - Я люблю свою кровать, сынок. Мне нравится слышать это - слышать звуки траха! - Чтобы проиллюстрировать это, мама начала медленно двигать бедрами, и мой все еще почти возбужденный член откликался на ласки стенок ее влагалища. В свою очередь, мы услышали тихий скрип металла, когда пружины кровати начали отзываться на любящие движения мамы.

Маму все еще трясло от ее предыдущих усилий, и когда она застонала - удовольствие снова начало охватывать ее. Она наклонилась вперед, опираясь на латунные перила изголовья кровати, и снова начала раскачиваться взад-вперед на моем, теперь уже сильно затвердевшем члене. Огромные мамины груди раскачивались взад-вперед перед моим лицом, и я жадно наблюдал за ними, пока она не наклонилась еще немного вперед, а я не поднял голову и не прикусил зубами один из ее сосков.

— ОООООДААААА! – визжала мама. Все ее тело трясло, когда я сжал и сосал ее сиськи, держа ее за жесткий, упругий сосок в зубах. Мама снова омыла мой член своими дымящимися соками, но теперь, когда я кончил, я знал, что продержусь долго, и начал выгибаться, поднимая свою промежность вверх, навстречу ее опускающемуся тазу.

Кровать затряслась и заскрипела, когда мама повисла на мне, снова приближаясь к оргазму. Ее киска плотно обхватила мой член, а тело содрогалось. Когда она начала успокаиваться, я отпустил ее сосок и поймал ртом другую сиську, прежде чем она успела пошевелиться. Ее тело, реагируя на боль и удовольствие, которые доставляли мой рот и член, снова довело ее до предела.

Прошли долгие минуты, пока мы медленно трахались. Мой рот покусывал мамины соски, пока у меня не заболели челюсти, в то время как мама поднималась, опускалась и снова поднималась на моем члене. Ее оргазм то усиливался, то ослабевал снова и снова. Интенсивное наслаждение, казалось, продолжалось и продолжалось, доводя нас до почти невыносимых высот, пока мама не начала причитать. Слезы катились с ее лица и брызгали на мои щеки, умоляя меня: - Кончи-м-м, Джоннннн, пожалуйста, сынок, кончи-м-м в мамину киску!

Я сопротивлялся, сколько мог, но в конце концов, когда мама рухнула на меня сверху, ее влагалище сжалось вокруг моего ноющего члена, я закричал: - Я люблю тебя, мама. Я кончаю для тебя, мама! - и я снова опустошил свою порцию в мамино влажное и дымящееся лоно.

Мы оба были измучены, и к тому времени, когда мы восстановили дыхание, мама тихо похрапывала на мне, а мой полустоячий член все еще был погружен в ее залитое спермой влагалище. Связанный, я мог лишь наслаждаться сладкими ощущениями, которые дарило мамино тело, и сам заснул, наслаждаясь ее прикосновениями.

Остаток ночи прошел как в тумане. Мы сонно трахались и в какой-то момент сосали, пока мама очищала мой член от наших смешанных соков. В какой-то момент я проснулся и обнаружил, что волосатая мамина киска трется о мое лицо, в то время как она водила языком по моему чувствительному члену. Я с радостью довел ее языком до очередного оргазма, впитывая в себя ее соки и свою собственную сперму.

А еще я открыл для себя странный и захватывающий опыт. Мы с мамой не большие поклонники игр без правил, но в ту первую настоящую ночь в нашем доме мама познакомила меня с тем, о чем я даже не мечтал. Я проснулся от сильного желания помочиться и понял, что мамы на кровати нет. Затем я услышал, как в туалете спустили воду. Мама появилась снова, красивая в тусклом свете комнаты, обнаженная, с растрепанными волосами. Она улыбнулась мне, когда я сказал: - Слава Богу, ты проснулась. Мам, мне ужасно хочется в туалет!

Мама остановилась, рассмеялась и ответила: - Ладно, давай.

Я рассмеялся в ответ и попытался пошевелить руками, все еще привязанными к кровати. – Послушай. Какая-то извращенка связала твоего сына!

Маме это показалось забавным, и она сказала: - Да ну? Ну, я же сказала тебе - ты мой на всю ночь, и я не собираюсь тебя развязывать.

Готов поспорить, я выглядел отчаявшимся, потому что мама покачала головой, развернулась и направилась обратно в ванную. - Держись, сынок. Я посмотрю, смогу ли я чем-нибудь тебе помочь. - Минуту спустя она вернулась со старой пластиковой вазой для цветов с длинным горлышком. - Держи, сынок. Помочись в это.

Мама забралась на кровать и, взяв мой член в руку, направила его на отверстие вазы. - Эм, мам. Я ничего не знаю об этом. – сказал я.

Моя мама хихикнула и сказала: - Просто пописай. Я прослежу, чтобы ты ничего не напортачил. - Маме это показалось забавным, и она продолжала хихикать, пока я переживал этот момент. Вы все в детстве проходили курс приучения к туалету и знаете, с какой дилеммой я столкнулся. Практически невозможно помочиться, когда кто-то другой направляет ваш пенис, а вы лежите. Все эти старые инстинкты срабатывают, и ваше тело пытается сопротивляться.

Давление было сильным и странно эротичным. Я чувствовал и видел, как мой член начинает возбуждаться. - Мама, тебе придется меня отпустить. Я не могу...

Мама наклонилась и прошептала мне на ухо: - Ты должен доверять мне, Джон. Маме виднее. - Мамин язык высунулся и заплясал вокруг моего уха. - Расслабься, сынок, - тихо сказала она. И я послушался. Я начал мочиться - вам знакомо это чувство - это сладкое наслаждение, когда ты, наконец, можешь достичь оргазма? Я испытывал это и даже больше - удовольствие от опорожнения мочевого пузыря и просто расслабления было сильным - возможно, не по масштабам оргазма, но близко, очень, очень близко!

Потом, пока мама разбиралась с вазой, я лежал, снова переводя дыхание. Не в первый и не в последний раз размышлял о том, как сильно меняется мой мир! И, конечно, я снова подумал о том же, когда мы с мамой возвращались со свадебной церемонии Молли и Дебби.

Мама хихикнула, глядя на еще более заметную выпуклость на моих брюках, и сказала: - Ням-ням. Интересно, о чем ты думаешь, дорогой?

Я рассмеялся и сказал: - Ну, по правде говоря, когда я рядом с тобой, мама, я обычно бываю жестким, но я вспомнил нашу первую ночь у бабушки Полли - как я испытывал твою медную кровать.

Мама придвинулась поближе ко мне. Ее почти обнаженная грудь потерлась о мою руку, и сказала: - Ммммм... это была веселая ночь. Я уже скучаю по нашей новой кровати! - Она наклонилась и провела ладонью по моей выпуклости. - И я тоже скучаю по этому важному событию! Мы были так заняты сегодня, что у нас не было возможности заняться любовью!

Я скорчил гримасу и проворчал: - Не из-за недостатка стараний! Может быть, мы сможем найти шкаф или что-нибудь в этом роде у Дебби, пока все будут веселиться.

Мама показала мне язык. - Потерпи, детка. Мама обещает, что ты почувствуешь облегчение до конца ночи. - Она рассмеялась, когда я закатил глаза, а потом мы вернулись к Дебби на вечеринку. Несмотря на мое уныние, это была замечательная вечеринка, полная смеха, еды и напитков. Друзья Дебби были очень доброжелательными и гедонистичными людьми. Было приятно не скрывать своих чувств к маме и знать, что мы можем быть просто самими собой - нежными и любящими друг друга и получать только одобрительные или, что еще хуже, завистливые взгляды, когда мы целовались, обнимались или прижимались друг к другу в течение вечера.

Моим единственным неприятным моментом за весь вечер было то, что, когда открывали свадебные подарки, я понял, что понятия не имею, что мы с мамой подарили Дебби и Молли. Я загнал маму в угол и расспросил ее, но она только покачала головой и сказала: - Мы вручим им их подарок наедине - позже. - Затем она ласково улыбнулась мне и больше не сказала ни слова, хотя я несколько раз настаивал на этом.

Наконец, вечер подошел к концу, и гости начали расходиться парами или небольшими группами. Молли попросила меня отвезти ее бабушку обратно в отель, так как Стейнбек был пьян и его выносили на руках несколько других гостей.

Пожилая женщина почти не разговаривала во время поездки, но, казалось, изучала меня, пока я ехал по прибрежной дороге. Наконец, когда я подъехал к ее отелю, она обернулась и сказала: - Спасибо, Джон. - Я проводил ее до ее комнаты, и она пожала мне руку, а когда я повернулся, чтобы уйти, она потянулась и сжала мою руку. - Ты любишь свою маму, мальчик?

— Да, мэм, люблю, - ответил я, чувствуя, как мое лицо вспыхивает под ее пристальным взглядом.

Она кивнула. - Что ж, вы хорошая пара, и Молли очень высокого мнения о вас обоих. Я думаю, у вас все получится. - Она крепче сжала мою руку. - Я надеюсь, что ты также присмотришь за моей маленькой девочкой. Теперь ты мужчина в этой семье. Будь хорошим мальчиком!

Пожилая леди отпустила меня и шагнула в дверной проем. Она повернулась и улыбнулась мне - теперь я понял, откуда у Молли такая очаровательная улыбка. - Я думаю, семейная любовь не так уж плоха. Сомневаюсь, что Молли когда-нибудь слышала истории о моих прадедушке и прабабушке. Они приехали из Ирландии. Есть много историй о том, как прадедушка женился на женщине вдвое моложе его. - Бабушка Молли подмигнула мне. - В некоторых из этих историй говорится, что моя прабабушка на самом деле была его дочерью. Не то чтобы это имело значение - они любили друг друга, но разве это не главное? - Она кивнула и закрыла дверь, а я в шоке уставился на нее, широко раскрыв рот.

Я не очень хорошо помню обратную дорогу, но согласился с бабушкой Молли насчет любви к семье. Мне не терпелось забрать маму, отвезти ее обратно в наш гостиничный номер и поработать над нашей собственной любовью к семье. Мы сняли номер неподалеку, чтобы обеспечить Молли и Дебби уединение в их первую брачную ночь, прежде чем они улетят на Арубу в свой медовый месяц.

Продолжение следует......