Рождество - это время, наполненное воспоминаниями. Детские воспоминания об игрушках, Санте, рождественских елках, пении рождественских гимнов и поедании всевозможных рождественских вкусностей иногда просто ошеломляют. Для меня все эти воспоминания связаны с моей мамой, самой любящей и заботливой женщиной, которую я когда-либо знал. Воистину, мама - источник счастья, который благословил мою жизнь.

Не менее сильны мои воспоминания о нас с мамой и о нашем первом совместном Рождестве в качестве влюбленных. Воспоминания о маме, стоящей передо мной обнаженной, освещенной мягким сиянием снега, падающего за окном у нее за спиной, останутся со мной навсегда. Мама, обнаженная, лежит на одеяле под моей рождественской елкой, широко раздвинув ноги, и мы занимаемся любовью. Я всегда буду дорожить этими воспоминаниями, и их существование вселяет в меня надежду, что за ними последует еще много таких же воспоминаний.

Мама приехала в Чикаго за три дня до Рождества, чтобы забрать меня домой. По традиции, она осталась на ночь, чтобы мы могли пройтись по магазинам. Мы так и не добрались до крупных универмагов или торговых центров. Мы провели ту ночь и большую часть следующего дня в постели, занимаясь любовью и слушая сводки погоды.

Прошло чуть меньше месяца с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью. Мама привезла меня домой на День благодарения, и мы благодарили бога за то, что смогли заниматься любовью большую часть долгих праздничных выходных, пока отец и мои братья охотились на оленей в Мичигане. Они ушли еще до того, как в четверг днем был приготовлен ужин на День благодарения, оставив нас с мамой одних в доме на следующие три восхитительных дня. Я думаю, мы занимались любовью в каждой комнате дома, за исключением грязного логова, которое служило спальней моим братьям. Мы оба были немного расстроены, когда в понедельник утром мама отвезла меня обратно в Чикаго, но, несмотря на это, мы не могли насытиться друг другом.

И, несмотря на то, что мы были в разлуке всего месяц, чувствовать мамино тело, мягкое и теплое, прижатое к моему, было подобно человеку, умирающему от жажды, внезапно оказавшемуся в прекрасном оазисе. Я позволил себе увлечься маминым роскошным телом. Сейчас, в свои сорок три года, мама была красивее, чем когда-либо. Мамина фигура уже не была такой стройной, как год назад, но мама по-прежнему обладала чувственной красотой: у нее были тяжелые груди в форме тыквы с толстыми широкими сосками, которые так и просились в рот. Ее ноги были подтянутыми и стройными, а между ними виднелся заросший густыми волосами лобок, который скрывал ее влажную, огненную шкатулку сокровищ - киску.

Все, что требовалось, чтобы возбудить меня, - это увидеть ее страстный взгляд, ее карело-зеленые глаза, смотрящие на меня с такой любовью и страстью, или просто вдохнуть ее естественный аромат, когда я зарылся лицом в ее длинные черные волосы. Легкий аромат жасмина возбуждал меня так, как никто другой. Мама - это пороховая бочка с желанием, упакованная в сексуальную рамку размером 165 сантиметров. Я не понимаю, как любой здоровый мужчина не влюбился бы в нее с первого взгляда.

Я был рад провести вечер 22 декабря, занимаясь любовью с мамой. Ее киска крепко сжимала мой член, а ноги крепко обхватывали мою спину. Квартира наполнялась нашими смешанными криками страсти, когда мы пытались наверстать упущенное за месяц разлуки друг с другом. Мы редко разговаривали, когда трахались, а только шептали слова любви. Нам не нужно было говорить. Мы были связаны сердцем и душой, и мы знали мысли друг друга, когда смотрели друг другу в глаза и трахались так, как могут трахаться только влюбленные мать и сын.

Когда мы останавливались, чтобы перевести дух, то с тревогой слушали сводки погоды, но, увы, вторая рождественская снежная буря не предвещала ничего хорошего. На следующий день после обеда мы отправились домой с более чем легкой тоской. Тем не менее, каждая минута, проведенная наедине с мамой, - это хороший момент, и мы с удовольствием вернулись в мой родной город в западном Иллинойсе. Мы слушали рождественские песни по радио, и мама, одетая в длинную джинсовую юбку с разрезом с одной стороны, развлекала меня, пока медленно поднимала ее по ногам, обнажая свои кремовые бедра и, наконец, свои дикие густые заросли.

— У мамочки есть вкусное рождественское угощение для ее сына, если он проголодается, - проворковала мама, двумя пальцами широко раздвигая свои толстые губки и открывая прекрасную, блестящую розовую плоть своего влагалища.

Я взглянул на мамину киску и облизал губы. - Я всегда хочу тебя, мам, но не уверен, что смогу есть киску и вести машину одновременно. - Мне было очень трудно смотреть на дорогу. Вы можете меня за это винить? - Может, мне стоит где-нибудь остановиться?

Мама хихикнула и подвинулась на сиденье. Ее юбка все еще была задрана до талии, открывая мохнатую киску. - Нет, Джон. Продолжай вести машину, и я сама тебя покормлю. - Я почувствовал, как твердею, когда мама снова просунула руку себе между ног и начала тереть себя, просовывая сначала один, а затем и два пальца в свою влажную щелку. Другая ее рука скользнула мне в промежность, потирая мою растущую эрекцию под джинсами.

Мама одобрительно замурлыкала, отчасти от того, что ей нравилось то, что она чувствовала в моих штанах, а отчасти от того, что она ласкала пальцами свою уже влажную киску. Поиграв с собой, наверное, с минуту, мама поднесла пальцы к моему рту.

Я вдыхал ее запах. Мои ноздри раздувались, когда я вдыхал сладкий, пьянящий аромат маминого влагалища. Мама прижала свои влажные, скользкие, покрытые кремом пальцы к моим губам. Я втянул их в рот и облизал дочиста. Я застонал от счастья, но мама убрала свои пальцы. Я никогда не пробовал такой восхитительной женщины, как моя мама. К ее сливочному вкусу примешивался запах моей собственной спермы, что неудивительно, поскольку я опорожнил в нее свои яйца по меньшей мере пять раз с часу дня вчера до двух часов дня сегодня.

Так мы ехали в течение следующего часа. Мама минуту или две ласкала себя пальцами, а потом позволила мне слизать ее соки с пальцев. Постепенно мама начала стонать и вздыхать, все энергичнее входя и выходя пальцами из своей мокрой киски, наполняя салон универсала своим сексуальным ароматом. Было захватывающе наблюдать, как мама доставляет себе удовольствие, и ощущать ее возбуждение с каждой каплей ее соков, буквально стекающих с пальцев.

Солнце садилось, и в нашей машине стало темно, когда мама, наконец, вскрикнула от оргазма, обхватив себя руками, когда она отчаянно и, наконец, заставила себя кончить. Движение было небольшим, а дорога с двумя полосами движения была прямой, так что, когда мама поерзала на сиденье рядом со мной, я соскользнул одной рукой с руля и провел по ее мягкому бедру. Мои пальцы скользнули по ее густым вьющимся волосам, а затем по ее влажности, находя и смешиваясь с ее пальцами внутри ее горячего влагалища.

Мама вскрикнула, когда у нее появились еще два пальца, ласкающих ее внутренности. Я сосчитал три ее извивающихся пальца и, пока она ахала, сказал дразнящим голосом. - Между нами говоря, тебя трахают почти кулаком, мам!

Мама могла только всхлипнуть в ответ, когда ее другая рука сжала мое запястье и начала дергать его взад-вперед в гребаных движениях, пока ее оргазм не достиг высшей точки, и она не забилась в конвульсиях на сиденье рядом со мной, на мгновение потерявшись в своем оргазмическом восторге.

Потом мамины пальцы оказались у меня во рту, и я слизывал с них капли крема, а она приподнялась, поцеловала меня в щеку и уткнулась носом в шею. Когда я закончил обсасывать ее пальцы дочиста, мамина рука опустилась на мою промежность, и она озабоченно потерла мой ноющий член, продолжая прижиматься к моим пальцам.

— Съезжай с дороги, сынок. Сейчас! Мне тоже нужно попробовать тебя на вкус, - вздохнула мама.

Удача была на моей стороне, и я увидел впереди маленькую сельскую церковь. Я заехал на ее парковку, остановившись подальше от дороги. Мама была охвачена возбуждением, и не успел я припарковать машину, как она уже яростно расстегивала мой ремень, извиваясь на моих щупающих пальцах. Я отодвинулся от руля, когда мама расстегнула молнию на мне. Ее рука высвободила мой ноющий член. Я застонал от долгожданного предвкушения, когда почувствовал мягкое мамино дыхание на головке моего члена, а затем ее влажный язык. Меня проглотили, когда мама начала сосать меня.

Мамины стоны были сдавленными и тихими, приглушенными плотью между ее губ, подстегиваемыми моими пальцами, когда я погружал их в ее влажное, сжимающееся влагалище и вынимал их, загибая их вверх, когда я искал ее точку G. - О боже, мама! Я люблю твой ротик! – застонал я, когда мама снова и снова посасывала и водила языком по головке моего члена. Я не мог удержаться от смеха. Я, безусловно, был в нужном месте, чтобы вознести благодарственную молитву за то, что мне выпала честь быть маминым любовником.

Просто осознание того, что я ласкаю пальцами влагалище своей матери за пределами этой маленькой церкви, было волнующим, и внезапно мне захотелось попробовать маму на вкус из самого источника. Я приподнял ее, растянувшись на сиденье, и опустил ее мокрое влагалище прямо на свое лицо. Мой язык пронзил ее влажную розовую плоть, впитывая соки, наполняющие ее киску. Когда я вылизал свою маму, я вернул два пальца в ее нежные складочки и снова начал искать ее чувствительные местечки.

Я надавил на нужное место, и мама радостно взвизгнула, когда ее киска внезапно залила мое лицо своими соками. Я снова довел ее до оргазма. Мама яростно сосала меня, и после такого длительного периода возбуждения я был готов взорваться, что и сделал. - Кончаю, мам! - Воскликнул я, небрежно слизывая ее вкусные сливки.

Прошли долгие минуты, пока мы оба испытывали оргазм, мама отказывалась отпускать мой член, пока не высосала и не вылизала его до последней капли моей спермы. Когда я понял, что мама больше не может выносить мои щупающие пальцы, я вынул их из ее трепещущей киски и сосал ее восхитительные сливочные соки, пока мои пальцы не стали чистыми.

Затем мы с мамой поцеловались, крепко обнявшись, пробуя себя друг на друге. Мы долго обнимали друг друга, упиваясь нашей любовью, и оба возносили Богу безмолвную благодарность друг за друга. - Это симпатичная маленькая церковь, не так ли, Джон? – сказала мама.

— Да, это немного напоминает мне твою старую церковь в Кентукки, - ответил я.

— Когда-нибудь, сынок, - прошептала мама. - Когда-нибудь я выйду замуж за тебя перед Богом и всеми в такой церкви, как эта. - Даже в темноте раннего вечера я мог видеть огонь в маминых глазах - страсть, которая заставляла мое сердце наполняться любовью и желанием к ней всякий раз, когда я это видел.

Я снова поцеловал маму нежным поцелуем влюбленных. - Да, ты выйдешь за меня замуж, мама. Так и должно быть, но просто услышать, как ты произносишь это вслух, - лучший в мире рождественский подарок.

Мама издала воркующий звук и растаяла в моих объятиях, и мы снова целовались, пока холодный воздух не начал проникать в машину, а затем мы неохотно отправились обратно домой.

Как только мы подъехали к дому, мама наклонилась и снова поцеловала меня. Ее язык танцевал с моим, а затем она игриво лизнула меня в кончик носа, прежде чем сказать: - У меня есть сюрприз для тебя в твоей комнате.

Когда я спросил ее, что это было, мама только улыбнулась и сказала: - Подожди и увидишь.

Внутри нас встретила наша семья. Мои младшие братья-близнецы, которые в обязательном порядке приветствовали своего старшего брата, и наш отец, оторвавшись от своего кресла и сделав глоток пива, сердито сказал: - Я думал, ты придешь домой вовремя, чтобы приготовить ужин, Кэрри. - Он указал в сторону кухни. - Мы заказали пиццу. На кухне осталось немного.

Мы с мамой обменялись озорными улыбками, и мама ответила: - Нет, спасибо. Мы с Джоном перекусили по дороге.

Мы немного посидели и поболтали, рассказывая о том, как дела у моих братьев, когда они вышли на финишную прямую в выпускном классе. Я рассказал о своих успехах в школе, готовясь к выпуску в мае. Не в последний раз мой отец насмешливо фыркнул и сказал: - Да, четыре года потрачены впустую, и куча денег выброшена на ветер. Удачи в поисках работы. Что это, черт возьми, такое? Технический писатель? - закатил глаза папа.

В обычной ситуации я бы медленно сжег себя и, вероятно, вышел из комнаты, но, по правде говоря, я планировал сначала поделиться этой новостью с мамой наедине в качестве рождественского сюрприза, но момент был слишком приятным. - На самом деле, папа, я прошел собеседование в нескольких компаниях, и у меня уже есть два предложения о работе. - Я посмотрел на маму и добавил, когда ее глаза расширились от удивления. - Одна из компаний находится недалеко от Лексингтона, штат Кентукки, мама. Не слишком далеко от того места, где ты выросла.

Мама прижала руки ко рту, и на мгновение мне показалось, что она сейчас заплачет. Затем она пересекла комнату и обняла меня. - О, Джон! Это чудесно. Просто чудесно! - Мне было приятно и в то же время странно, что мама вот так обнимает меня на глазах у папы. Мне это понравилось.

Мама повернулась и посмотрела на отца. - Ну что ж, Фрэнк. Ради бога, передай своему сыну поздравления.

Папа выглядел слегка раздраженным, но встал и пожал мне руку. - Хорошая, э-э, работа. Рад, что ты сам за себя платишь. - Он повернулся и направился к лестнице, бормоча что-то о том, что в наши дни мир катится в ад.

Мама снова обняла меня и поцеловала в щеку. Близнецы похлопали меня по спине и направились в свою спальню в подвале. Когда им исполнилось тринадцать, они упросили маму разрешить им переехать туда, чтобы у них было больше места для их общего хлама. Среди силовых тренажеров, стола для пинг-понга, их кроватей и разнообразного спортивного хлама это больше походило на комиссионный магазин с оттенком тестостерона, чем на спальню. Это сделало их счастливыми.

Мы с мамой направились наверх. Оставшись наедине, мы взялись за руки, когда поднимались по ступенькам. - Ты готов к своему сюрпризу? - Спросила мама, когда мы подошли к моей старой комнате.

Я поднял бровь и огляделся. Я слышал, как отец возился в ванной в коридоре. - Прямо сейчас? Здесь? Когда все вокруг? - Ответил я.

Мама улыбнулась и сказала: - Ну, по крайней мере, первая часть твоего сюрприза. - Она указала на мою дверь. - Вперед, Джон.

Я открыл дверь и остановился, немного удивленный. - Ух ты! – сказал я. В моей комнате стояла рождественская елка в натуральную величину, рядом с окном, выходившим на улицу. Она была украшена и освещена. - Мама, это прекрасно. – сказал я. По какой-то причине мое сердце бешено колотилось, когда столько воспоминаний о прошлом Рождестве нахлынуло на меня.

— Разве это не самая глупая хрень, которую ты когда-либо видел? - Папа подошел к нам сзади. Он посмотрел через наши плечи на елку в моей комнате и с отвращением покачал головой. – И одной елки достаточно, но твоя мама подумала, что здесь она будет смотреться мило. - Он сорвался на фальцет и сказал: - Это выглядит по-рождественски!

Мама проигнорировала его, устремив на меня взгляд, полный страсти и любви. - Мне нравится. Нет, мне нравится, - сказал я в ответ. - Спасибо, мам! - Я наклонился и поцеловал ее в уголок рта.

Мамино лицо вспыхнуло, отчасти, я думаю, из-за моего почти бесстыдного выражения своей любви к ней, а отчасти из-за ее собственной любви ко мне. Никто из нас не обратил на папу особого внимания, когда он направился к лестнице, бормоча: - Похоже, вы двое просто похожи - витаете в облаках, черт возьми. Джон определенно твой сын, Кэрри.

Когда папа исчез внизу, мама снова взяла меня за руку и бросилась в мои объятия. - Да, ты определенно мой сын, Джон... и, слава Богу, гораздо больше. Я люблю тебя, сынок.

— Я люблю тебя, мама, - ответил я, и мы поцеловались так, как могут только страстные любовники, прижимая друг друга еще крепче, пока не почувствовали, что наши сердца бьются в унисон. Когда мы наконец расстались, мы оба тяжело дышали. После того, как мы пытались утолить нашу тягу друг к другу в последние пару дней, мы оба, как молодожены, жаждали снова увидеть друг друга.

— Мне действительно нравится елка, мама. Сегодня Рождество! – сказал я. - Эм, ты что-то говорила о том, что это только первая часть моего сюрприза?

Мама улыбнулась и провела руками по пульсирующей выпуклости у меня на джинсах. - Терпение, сынок. Рождество почти наступило, и никогда не знаешь, что Санта может оставить под твоей елкой рождественским утром.

Я начал что-то говорить в ответ, но мы услышали, как зазвонил телефон, и через несколько мгновений отец закричал: - Кэрри, к телефону! Я думаю, это твоя сестра.

Мама закатила глаза, а затем снова поцеловала меня и прошептала: - Позже, сынок.

Следующий день был очень напряженным, так как мама суетилась, готовя все к рождественскому ужину. Она редко выходила из кухни, несмотря на мою помощь. Конечно, я, вероятно, мешал ей, потому что при каждом удобном случае мы останавливались, чтобы поцеловаться.

Мы надеялись немного побыть в тишине, но был канун Рождества, и все папины закадычные друзья тоже занимались семейными делами. Даже его любимый боулинг закрылся пораньше. Кроме того, несколько папиных родственников жили в городе и тоже весь день то приходили, то уходили, а это действительно тяжело - пытаться растрогать свою маму, когда по всему дому в любой момент раздаются крики детей.

Вечер закончился довольно спокойно. Близнецы отправились с друзьями кататься на санках, а папа угрюмо поглощал 12 банок пива, одновременно просматривая рождественские телепередачи. Мы с мамой сидели на диване так близко друг к другу, как только позволяли приличия. Около десяти часов пошел снег, и синоптик вскоре подтвердил, что на Рождество выпадет снег. - Не такой сильный, как прошлогодняя метель, но к утру выпало добрых десять или пятнадцать сантиметров снега. Итак, идите спать, дети. Санта уже в пути! - радостно сообщил нам синоптик.

Несмотря на протесты папы, мама погасила все огни, кроме семейной рождественской елки, и мы с ней наблюдали за падающим снегом через большое эркерное окно в гостиной, пока папа пил пиво. Он попеременно смотрел и дремал под "Рождественскую песнь" в исполнении Алиастера Сима. В полумраке, когда мы наблюдая за чудесным снегопадом, мамина рука каким-то образом оказалась в моей. Удивительно, как много любви можно передать простым нежным пожатием руки.

Незадолго до полуночи мама объявила, что идет спать. Она встала, наклонилась и нежно поцеловала меня в уголок рта, прошептав: - Я люблю тебя, Джон, - и пожелала отцу спокойной ночи. Он выпил где-то десятую или одиннадцатую банку пива, и то, что он сказал в ответ, было не совсем понятно.

Я смотрел, как старина Скрудж просыпается рождественским утром, чтобы начать новую жизнь, и, пожелав отцу счастливого Рождества, тоже пошел в свою комнату. Я не хотел спать, был раздражен и чертовски возбужден, зная, что мама совсем рядом, в коридоре. Я достал и завернул подарки, положив один из них под рождественскую елку. Я немного почитал, но в конце концов просто выключил все огни, кроме моей рождественской елки, и растянулся на кровати в футболке и шортах, наблюдая, как мерцают огоньки и падает снег за окном.

Около часа ночи я услышал, как вернулись близнецы. Они смеялись и хихиканье, и было довольно шумно, когда они, спотыкаясь, ходили по кухне. Я услышал, как открылась мамина дверь и ее шаги в холле, а затем вниз по лестнице. Я думаю, она устроила мальчикам взбучку, потому что последним звуком, который я от них слышал, было то, как они удалялись в свою спальню на цокольном этаже.

Вскоре я снова услышала мамины шаги на лестнице и они остановились перед моей дверью. Я почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, когда я услышал, как она легонько постучала в дверь, а затем вошла внутрь и тихо закрыла ее за собой. Мама, как всегда, выглядела прекрасно, несмотря на то, что на ней был ее старый фланелевый халат, который она носила, сколько я себя помню. В руках у нее было тяжелое стеганое одеяло, которое она бросила на стул.

— Счастливого Рождества, сынок, - сказала мама, задыхаясь. - С годовщиной, милый. - Мама расстегнула пояс халата и сбросила его с плеч. Я сел так же быстро, как и мамино тело, одетое в прозрачный белый пеньюар. - Помнишь это, Джон? - Спросила меня мама с похотливым блеском в глазах.

В мгновение ока я вскочил с кровати и бросился к своей едва одетой матери, восхищаясь тем, как ее пышное тело натягивает почти прозрачную ночную рубашку. Глубокий вырез, открывающий почти беспрепятственный вид на ее грудь с набухшими и выступающими сосками. Тонкий материал почти не скрывал ее соблазнительных ног и непослушных прядей волос между ее фарфоровыми бедрами.

Я заключил маму в объятия. - Наша первая ночь в качестве любовников, мама, - сказал я голосом, полным эмоций. - Сейчас ты так же прекрасна, как и в ту первую ночь. - Я поцеловал маму - мои губы раскрылись навстречу прикосновению ее языка, я втянул ее язык в свой рот и стал ласкать его своим языком. Я крепче обнял маму, притягивая к себе, чувствуя, как тепло ее тела сливается с моим.

Казалось, наш поцелуй длился и длился, как будто мы боялись, что он может оказаться последним, и мы должны были продлить его как можно дольше. Наши языки бешено сплетались друг с другом, а наше дыхание становилось все тяжелее по мере того, как росла наша страсть. Я уже чувствовал запах маминого возбуждения, исходящий от ее влажного влагалища, смешивающийся с вездесущим оттенком жасмина, сладким ароматом, которым я буду дорожить до конца своих дней. Мой член в шортах набух, ища выхода, и стараясь прижаться к любящей плоти моей матери.

Когда наш поцелуй, наконец, закончился, мама прошептала, задыхаясь: - Я люблю тебя, сынок. Займись со мной любовью. Сегодня Рождество - это наша ночь. Займись со мной любовью прямо сейчас. - Чтобы подчеркнуть это, мама снова прижалась своими губами к моим, и от ее пылкого поцелуя у меня закружилась голова, в то время как ее руки ощупали мои шорты и начали стягивать их вниз.

Мой член высвободился и оказался в маминой руке. Она начала тереться им о свой живот, прижимаясь своим обтянутым шелком телом к моему. - Что, если нас поймают? - тихо сказал я, когда мама прервала поцелуй и стянула с меня футболку через голову. Ее губы целовали мою грудь, а язык скользил по моим набухшим соскам.

Мама снова поцеловала меня, жадным поцелуем, который коснулся моих губ. - Мне все равно, Джон. Все, что я знаю, это то, что это наша годовщина - наша первая годовщина, и я хочу, чтобы мой сын трахнул меня прямо здесь, прямо сейчас, под нашей рождественской елкой.

Все еще обхватывая одной рукой мой возбужденный член, мама повернулась и потянулась за одеялом, которое принесла с собой. Легким движением руки она развернула его и швырнула в сторону дерева. Мама снова поцеловала меня, и когда мы снова слились в любовном поцелуе, она повела нас к нашему мерцающему дереву. Мамина рука нежно поглаживала мой пульсирующий пенис, в то время как она ногами откидывала и расправляла одеяло. Она подвела нас на несколько шагов к кровати, где схватила подушки и бросила их на расстеленное одеяло.

— Я люблю тебя, Джон. Займись со мной любовью. Трахни меня, сынок. Трахни меня прямо сейчас. Трахни меня, Джон. Трахни меня. - Мама шептала свои кровосмесительные слова с почти религиозной страстью. Мама начала опускаться на одеяло, потянув меня за собой, присела на корточки, а затем откинулась на спину, раздвинув ноги и усадив меня между ними, при этом ей каким-то образом удалось стянуть пеньюар через голову. - Трахни меня, сынок. Обещай мне, что на Рождество ты всегда будешь заниматься со мной любовью, Джон.

Я опустился на маму сверху, чувствуя, как ее бедра прижимаются к моим бедрам, как она двигает бедрами вверх, как ее толстая волосатая киска щекочет мою ноющую эрекцию, а затем прижимается ко мне, открывая мамин жар, мамину влажность и мамину потребность. - Я так сильно люблю тебя, мам, - сказал я, чувствуя, как моя грудь прижимается к ее упругим сиськам. - Счастливого Рождества, мам. Я люблю тебя. - Мое последнее слово перешло в стон, когда головка моего члена нашла мамину киску, скользкую и раскрытую от желания, а затем я начал толкаться и снова оказался внутри своей матери - дома, где мне самое место.

Мама застонала и подняла голову, чтобы заглушить свои крики поцелуями. Я почувствовал, как ее ногти впились мне в спину, когда одним долгим, медленным движением я погрузил свой член глубоко в ее материнское влагалище. Мама приподняла таз навстречу движению моего члена и помогла мне быстрее проникнуть глубже. Лодыжки мамы коснулись моих ягодиц, а затем ее пятки уперлись в них, используя этот рычаг, чтобы еще больше открыться для меня, и помочь моему члену проникнуть глубже в ее лоно.

Это был тот самый идеальный эротический и кровосмесительный момент, когда нужда и желание становятся наслаждением, неописуемо восхитительный, когда мужчина и женщина соединяются, становясь единым целым. Мой член погрузился в горячую, сливочную плоть мамы, которая обхватила мой ствол, нежно обнимая его, когда она взяла меня всего. На неопределенное время мы застыли в этом идеальном кровосмесительном объятии, не в силах и не желая двигаться. Наш поцелуй становился все более страстным по мере того, как мы наслаждались сильным удовольствием, которое усиливается с каждым разом, когда мы занимаемся любовью.

Мамины соски, и без того толстые и набухшие, казалось, еще больше напряглись, прижавшись к моей груди. Сквозь ее тяжелые груди, сплющенные моим весом, я чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Его бешеный ритм совпадает с моим собственным.

Когда наш поцелуй закончился и я судорожно хватал ртом воздух, голова мамы откинулась на подушку. Ее глаза почти закрылись, когда она ухмыльнулась с почти непристойной ухмылкой. Тихий и почти животный стон сексуального удовлетворения сорвался с ее губ.

Мои руки оказались под ее руками, а затем я обхватил их, чтобы обхватить ее за плечи, используя это положение как рычаг, когда я медленно извлек свой член наполовину, а затем снова погрузил его в дымящуюся киску мамы.

Как могут только любовники, мы начали двигаться как единое целое. Мой член входил и выходил из любящего маминого влагалища, пока она работала своими вагинальными мышцами. Ее шелковистые гладкие сахарные стенки жадно прижимались к моему стволу, создавая то уникальное, невероятно приятное трение, которое усиливалось с каждым движением наших тел. Наши взгляды были прикованы друг к другу. Мы обменивались короткими, быстрыми, нежными поцелуями вперемежку с более долгими, страстными проникновенными поцелуями, которые, казалось, длились вечно. Мамины руки и ноги обвились вокруг меня, еще крепче прижимая наши внезапно ставшие скользкими от пота тела.

В перерывах между поцелуями мама прикусывала нижнюю губу (такой сексуальный прикус!) и вздыхала или постанывала. Если мои толчки заставляли ее вскрикивать громче, она бросалась целовать меня, позволяя своему собственному стону затихнуть на моих губах. Мама, с разметавшимися по подушке черными волосами, была похожа на ангела, а огни елки играли на ее светлой коже, усиливая блеск в глазах. Я почувствовал, как мои сердце и душа растворились в ее глазах, которые приняли меня и окутали своей любовью, чтобы никогда не отпускать.

Наше удовольствие росло по мере того, как мы трахались, а наши движения набирали скорость и интенсивность. Жидкий огонь маминой киски, обволакивающий мой член, казалось, распространялся дальше - пламя нашего кровосмесительного желания друг к другу пронеслось по нашим венам, поглощая нас, пока мы приближали друг друга к жертвоприношению чистой, кровосмесительной любви и удовольствию.

Мамин язык проник в мой рот, отчаянно сражаясь с моим собственным, и она начала кричать от переполнявшей ее радости оттого, что ее старший сын снова довел ее до оргазма. Стенки маминого влагалища сомкнулись вокруг моего члена. Я был погружен в мамино лоно до самого основания, чувствуя, как мой собственный оргазм прорывается наружу, когда ее горячая плоть массирует ствол моего члена. Поток влаги, словно обжигающий поток сладкого и восхитительно ароматного масла, омыл мой член, а затем я ответил своим собственным. Головка моего члена набухла, а затем струя за струей поливал мамину киску своей горячей спермой.

Наши тела прижались друг к другу еще крепче и, казалось, замерли в сладостный момент нашего оргазма. Когда мы целовались - наши языки переплелись. Мы оба открыли глаза, заглянули в души друг друга и увидели глубокую любовь, которую мы испытывали друг к другу. Мы цеплялись друг за друга из желания и потребности друг в друге, но больше всего из любви друг к другу. Мы с мамой оба знали, что в объятиях друг друга нам суждено быть, сейчас и навсегда.

Когда мы успокоились, я попытался отстраниться от мамы, но она крепче обхватила меня ногами, чтобы не упасть. - Сынок, ты действительно собираешься устроиться на работу в компанию в Лексингтоне? Ты переедешь в Лексингтон?

Я улыбнулся, кивнул и сказал: - Нет, мы переедем в наш старый дом. Вместе. Навсегда.

Слезы катились по маминому лицу, когда она пыталась смеяться и плакать одновременно. Все, что она смогла выдавить из себя, было - Да, вместе.

Последнее, что я помню, это как мама оказалась в моих объятиях после того, как я выскользнул из нее. Мы оба обнимались на одеяле, и я сдернул свои одеяла с кровати, чтобы прикрыть нас. Я прошептал: - Я так сильно люблю тебя, мамочка.

Мамина голова покоилась у меня на груди, а ее рука лежала на моем животе, чуть выше волос на лобке. Она повернулась, поцеловала меня в щеку и ответила: - Я люблю тебя, сынок. Счастливого Рождества. - Мы заснули, найдя все необходимое для счастья в объятиях друг друга.

Когда я проснулся, было раннее утро. В окно лился сероватый свет, но даже тусклый и мрачный утренний свет не мог испортить маминой красоты. Мама лежала рядом со мной, подперев голову локтем и наблюдая за мной.

— Доброе утро, милый, - тихо сказала мама. Она наклонилась надо мной, прижавшись грудью к моей груди, и поцеловала меня нежным поцелуем влюбленной.

— Счастливого Рождества, мам, - ответил я, снова притягивая ее к себе, чтобы поцеловать еще раз. - Который час?

— Еще рано. Какое-то время никто не встанет.

— Что ты делаешь? – спросил я.

— Смотрю, как спит мой сын. - Ответила мама. - Я любила смотреть, как ты спишь, когда был маленьким. - Мама протянула руку и убрала волосы с моего лба. - Я скучала по этому, когда ты стал старше. Я рада, что могу сделать это снова.

Мы снова поцеловались. Мама полулежала на мне, а ее обнаженное тело было теплым и мягким, прижатым к моему. Мы немного обнимались под одеялами, но мы оба знали, что ей нужно поскорее уйти. В любом случае, это был прекрасный способ проснуться рождественским утром, целуя и лаская женщину, которую я люблю.

Наконец настал момент, когда мы оба поняли, что маме следует встать, иначе нас обнаружат. Я ненавидел это чувство. Мне хотелось, чтобы мы могли просто открыто заявить о нашей любви друг к другу, но в глубине души я понимал, что пока мы должны довольствоваться тем, что у нас есть.

Мама села, и одеяло упало, когда она подняла руки и потянулась, демонстрируя свои груди. Она выглядела так сексуально, что я не смог удержаться и, обхватив один большой и мясистый шарик, медленно потер пальцем мамин толстый сосок.

Мама хихикнула и оттолкнула мою руку. - Боже, ты же знаешь, что это сводит меня с ума. Я лучше пойду, пока близнецы не начали бегать по дому в поисках завтрака.

Я потянулся и взял маму за руку. - Мам, подожди секунду. Я думаю, Санта оставил тебе кое-что под елкой.

Мама рассмеялась и сказала: - Правда? - Она сунула руку под одеяло и нащупала мой твердый член. Она медленно погладила его. - Может быть, он оставил мне что-то такого размера?

Я счастливо вздохнул, но повернулся, сунул руку поглубже под елку и вытащил подарок, который оставил там накануне вечером. - Счастливого Рождества, мам. - сказал я, целуя ее и протягивая подарок. - Я хотел подарить тебе это, пока мы одни.

Мама проворковала и повертела его в руках. - Малыш, тебе не следовало этого делать. - Мама сорвала обертку и обнаружила маленькую продолговатую коробочку. - Джон, что это? - Взволнованно спросила мама. Она открыла ее и ахнула. Она подняла двойную нитку жемчуга. - Боже мой. Она такая красивая! Сынок, ты потратил слишком много!

— Этой осенью у меня было много сверхурочных и выходных, мам, - сказал я. - И ты знаешь, какой я охотник за выгодными предложениями. - Честно говоря, это была выгодная сделка. Я нашел ожерелье в ломбарде и полчаса торговался с продавцом, прежде чем мы сошлись в цене. Лично я не считал, что это слишком много денег, чтобы их тратить, кроме того, работа в дополнительные часы помогла мне пережить все эти долгие одинокие недели без мамы.

— Давай я помогу тебе. - Мама повернулась, и я надел жемчуг ей на шею и застегнул застежку.

Мама повернулась ко мне, и я помог ей уложить пряди. Я понял, что мало что можно сделать, чтобы подчеркнуть красоту обнаженной женщины, кроме жемчуга...Жемчужины хорошо прилегали к груди, привлекая внимание к ее безупречной коже и великолепной зрелой груди, и, казалось, подчеркивали природную привлекательность мамы.

— Ну? - С нетерпением спросила мама. - Как они выглядят?

Я поднялся на ноги. Мама хихикнула, когда мой теперь уже возбужденный пенис закачался перед ней. - Подойди и посмотри, мама, - сказал я, протягивая ей руку.

Я подвел маму к зеркалу, висевшему на стене. Мама уставилась на свое обнаженное тело, проводя пальцем по прядям. Я встал позади мамы. Мой член вжался в ложбинку между ее нежными ягодицами. Я обнял ее за талию, и мы оба уставились друг на друга. Да, есть что-то особенно эротичное в женщине, на которой нет ничего, кроме жемчужного ожерелья. Я поцеловал маму в плечо. - Видишь, мам? Ты прекрасно выглядишь.

Мама вздрогнула и прислонилась ко мне спиной. - Ну, я могу сказать, что тебе нравится, как они выглядят. - Мама снова полюбовалась ими на мгновение, а затем сказала: - Спасибо, дорогой. - Она приподняла бровь и попыталась изобразить огорчение. - А я не принесла тебе подарка. - Мама повернулась в моих объятиях, и ее груди восхитительно скользнули по моей коже, а соски затвердели, как бриллианты.

Я поцеловал маму и ответил: - Кажется, вчера вечером я получил свой подарок. И мне это очень понравилось!

Мамина рука скользнула вниз по моей груди и нашла путь к моему твердому члену. - Что ж, может быть, я смогу дать тебе что-нибудь еще прямо сейчас. Кроме того, я еще не завтракала, Джон.

Мама выскользнула из моих объятий и присела на корточки. Позвольте мне сказать вам, что мама никогда не выглядела так привлекательно. Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и сказала: - Если бы я не была так голодна по твоей сперме, я бы сделала себе другое жемчужное ожерелье, Джон.

Мама обхватила меня ртом, и я застонал, когда мои руки обхватили ее голову, а пальцы запутались в прядях ее темных волос. В разгорающемся свете рождественского утра я посмотрел вниз на набухающий член во рту моей матери, которая пристально смотрела на меня, пока ее губы обхватывали мой член и влажно скользили взад-вперед, в то время как ее язык проделывал с моим членом такие вещи, от которых у меня подкашивались колени. Когда мама сосала меня, она нежно ласкала мои яйца, нежно царапая ногтем это чувствительное, вызывающее щекотку местечко сразу за моими яичками.

Мама действительно мастерица делать минет, меняя темп по мере того, как она делала свой любовный минет все дольше и дольше. Мама также осознавала визуальный аспект сосания члена, время от времени делая вдох, позволяя мне выскользнуть из ее теплого, влажного рта, чтобы она могла похотливо лизать и целовать головку моего члена, скользкую от ее слюны и моей предэякуляции. Она отвела взгляд от моего лица, озорно улыбнувшись и показав мне, что она наслаждается этим так же сильно, как и я.

С громким чавканьем мама снова взяла меня в рот, еще раз продемонстрировав свою способность глубоко заглатывать меня, беря меня до тех пор, пока мои лобковые волосы не коснулись ее носа. Когда мой член оказывался у нее в горле, мама издавала счастливый булькающий звук, который заставлял меня протягивать руку и касаться стены, чтобы сохранить равновесие.

Именно в этот момент мы оба услышали, как отец, хрипя и кашляя, поднимается по лестнице. Я начал отстраняться, но мамины руки быстро обхватили мои ягодицы, и она слегка покачала головой и продолжила сосать мой член, не обращая внимания ни на какие посторонние заботы. На самом деле, когда мама продолжала смотреть на меня с любовью, она, казалось, улыбалась. Ее глаза были полны восторга от нашего плотского поведения, когда папа топал по коридору.

Мы услышали, как открылась и закрылась дверь ванной. Мама не сбавляла темпа. Ее язык продолжал танцевать вокруг головки моего члена, кружась, дразнясь, и шлифуя мою щелку так, что я почувствовал, как давление начинает нарастать. - Мама, - тихо сказал я. - Я собираюсь кончить.

— Ммммммм! - промурлыкала мама, продолжая водить языком по головке моего члена. Она начала яростно сосать меня, и мне показалось, что головка моего члена вот-вот лопнет, а потом я кончил…мощные потоки горячей спермы хлынули маме в рот. Я почувствовал, как ее губы обхватили мой член, удерживая меня на месте, когда она проглотила мое семя. Мамины ногти слегка впились в мои ягодицы, пока она продолжала сосать и заглатывать, а я стонал от восторга при виде выражения кровосмесительной любви на лице моей матери.

Еще долго после того, как я был опустошен, мама продолжала сосать меня, убеждаясь, что выпила все драгоценные капли моей спермы, какие только могла, а затем с любовью вылизала меня дочиста и улыбнулась мне. - Это так несправедливо. Я только что поняла, что это уже второй рождественский подарок, который я получаю от тебя за это утро. - Сказала мама, облизывая губы измазанным спермой языком.

Я поднял маму на ноги и поцеловал, ощущая вкус себя на ее прекрасных губах. - Никаких претензий, мам. Мне нравится, как мы празднуем Рождество.

Мы оба знали, что наше чудесное рождественское утро подошло к концу, но никто из нас не хотел, чтобы оно заканчивалось. Мы продолжали целоваться, пока я помогал маме надеть ее гладкий и прозрачный пеньюар, а затем с искренним сожалением помог ей надеть ее старый фланелевый халат.

— Я так сильно люблю тебя, мам. Спасибо тебе за последний чудесный год, - сказал я, обнимая ее еще раз.

Когда я притянул ее к себе для очередного поцелуя, мама ответила: - Это только начало, сынок. Нас ждет целая жизнь, полная чудесных лет, проведенных вместе. Я люблю тебя, Джон. - Мы поцеловались долгим медленным поцелуем, который никто из нас не хотел прерывать, но, увы, это произошло. Мое сердце наполнилось грустью, когда мама тихо выскользнула за дверь. Любое место, где не было мамы, которая могла бы скрасить его своим присутствием, всегда кажется мне немного печальным.

К моему большому удивлению, когда я спустился вниз, чтобы позавтракать, мама была в жемчугах. На маме были темно-синие джинсы, которые подчеркивали ее прелестную попку, и рождественский свитер ярко-красного цвета с круглым вырезом, который привлекал внимание к ее роскошной ложбинке между грудей, и ее новое жемчужное ожерелье.

Мы были одни, и я поцеловал маму в затылок, от чего она вздохнула, а потом поцеловал в губы, от чего у меня снова встал. Когда мама протянула мне стакан апельсинового сока, я сказал: - Ты прекрасно выглядишь, мам. Но...

— Но…что? - Ответила мама.

— Как ты собираешься это объяснить?

Мама фыркнула и закатила глаза. – Ради Бога, детка. Как будто твой отец или братья вообще что-то заметят. - Мама наклонилась и снова поцеловала меня. - И если они это сделают, то я скажу им, что получила их от моего замечательного старшего сына. - Мама посмотрела мне в глаза с такой яростной решимостью, которая могла бы заставить содрогнуться большинство мужчин. - Я нисколько не смущена и не стыжусь этого. Они относятся ко мне, как к наемной горничной, а может, и того хуже. Я жила с этим долгие годы, но ты вернул меня к жизни, мой дорогой сын и возлюбленный. Им это не нравится – так пошли они к черту.

Я должен признаться, что мамины слова взволновали меня. Мне захотелось заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас. Увы, мы услышали, как папа, кашляя и фыркая, спускается по лестнице, одетый, но с затуманенными глазами.

Мама протянула ему чашку кофе и сказала: - Счастливого Рождества, Фрэнк.

Отец пробормотал что-то похожее на "Конечно", взял свою чашку и вернулся в гостиную. Мгновение спустя мы услышали, как включился телевизор. Мама снова закатила глаза, а затем улыбнулась и поцеловала меня, скользнув языком мне в рот. Мы целовались, обняв друг друга, пока не услышали шаги, доносящиеся из подвала.

Мама с моей помощью приготовила обильный завтрак, и его аппетитные запахи привлекли на кухню даже отца. После праздничного завтрака наша семья удалилась в гостиную (прошло много времени с тех пор, как Рождество начиналось рано утром, когда вся семья открывала подарки под елкой). Конечно, в наши дни у нас с мамой есть свои традиции, зародившиеся так много лет назад.

У мамы (и, официально, у папы, хотя я уверен, что он и пальцем не пошевелил, чтобы сходить за покупками) были музыкальные альбомы для близнецов, а также обязательная одежда и флаконы лосьона после бритья. Близнецы подарили маме коробку шоколадных конфет и те же духи, которые дарили ей последние шесть лет, а не те, которые она любила.

Я также купил близнецам новые альбомы и билеты на концерт the Cubs в мае. Папе я подарил старинную блесну, которую нашел в магазине подержанных вещей на южной стороне Чикаго, и которая действительно работала. Я думаю, что это была первая искренняя и счастливая улыбка, появившаяся на лице отца из-за меня за последние несколько лет. Он даже сказал: - Спасибо тебе, сынок.

Для меня это был еще и одеколон, бренд, о котором мама давно говорила мне, что он кажется ей сексуальным, когда я его ношу, и красивый свитер с совершенно новыми часами. Внутри корпуса часов была небольшая записка, и я почувствовал, как мое лицо слегка покраснело. Подняв глаза, я увидел, что мама злобно улыбается мне. В записке говорилось: "Всего лишь небольшой подарок, который поможет тебе отсчитывать часы, минуты и секунды до тех пор, пока мы не будем свободны и не сможем вечно трахать друг друга до смерти! С любовью, мама!" Я знаю, что на моем лице была широкая улыбка, когда я воскликнул: - Спасибо!

Папа, чувствуя себя общительным, как он часто делал в прошлом, взял на себя ответственность за мой подарок и, вступившись за себя и маму, сказал: - С удовольствием. - Мама весело улыбнулась и лукаво подмигнула мне, отчего мой член запульсировал от удовольствия.

Мама была немного удивлена, когда я вручил ей конверт и сказал: - Счастливого Рождества, мам.

Она открыла его и вытащила содержимое, слегка охнув, когда сказала: - Билеты на концерт рок-группы в Чикаго! Канун Нового года! Джон, откуда они у тебя? Они, должно быть, стоят целое состояние!

Я пожал плечами и сказал со своим лучшим чикагским акцентом: - Эй, я знаю кое-кого, кто знает кое-кого другого. - Честно говоря, мой начальник из отдела дистрибуции купил билеты в клубе, но его жена запланировала ужин в каком-то местном клубе на Новый год и продала их мне. - Вы с папой можете посетить город и устроить вечеринку в Чикаго в этот Новый год. - Мамино лицо расширилось от удивления, когда я это сказал, но я ободряюще подмигнул ей и начал считать до десяти.

Я досчитал до трех, прежде чем отец начал возмущаться. - К черту все это. У меня уже есть планы. Я уже говорил тебе, Кэрри. Я собираюсь с мальчиками на подледную рыбалку в Миннесоте. У Блэр там есть домик, в котором мы собираемся остановиться, как и в прошлом году.

Мама изо всех сил старалась скрыть улыбку на лице и сказала жалобным тоном. - Ну и что мне теперь делать, Фрэнк? Я не могу поехать одна?

Отец пожал плечами (и я вдруг понял, что мы делаем это точно так же) и сказал: - Ну, ты же все равно собиралась отвезти Джона обратно второго января. Поезжай пораньше и позволь ему пойти с тобой. Черт возьми, он все равно достал билеты для тебя.

Мама нахмурилась, а затем кивнула. - Думаю, я могла бы это сделать. Джон, ты не против? Ты не против провести новогоднюю ночь со своей мамой?

Я улыбнулся и пожал плечами. - Думаю, да, мам. По-моему, все в порядке. - И я снова подмигнул. - Счастливого Рождества!

Позже в тот же день я снова был на кухне с мамой. Близнецы ушли посмотреть, как их друзья готовятся к Рождеству, а папа в перерывах между дневным сном смотрел футбольный матч. Мама приготовила замечательный рождественский ужин, и я помогал ей прибираться на кухне. Мы мыли, вытирали, целовались тайком и иногда ели гуся.

Мы вымыли последнюю посуду, и мама стояла, прислонившись к раковине, пока я целовал ее. Как бы мне ни нравилось, когда мамина киска обхватывает мой член, есть кое-что, что можно сказать о сладком и простом удовольствии чувствовать, как мамины губы прижимаются к твоим, с языком или без него. Моя обтянутая джинсами нога была зажата между слегка раздвинутых маминых ног, и пока мы целовались, она медленно терлась своим обтянутым джинсами холмиком о мое бедро. Даже сквозь джинсы я чувствовал мамин жар.

— Кто-то считает себя умным, - сказала мама, положив руку мне на грудь. - Что бы ты сделал, если бы твой отец сказал, что сводит меня на шоу?

Я рассмеялся и, покачав головой, сказал: - Не знаю. "Пистолеты на рассвете". Победителю достается самая красивая женщина в мире? - Я провел пальцем по маминой щеке и по ее сочным губам. - Неприятно это говорить, но мы оба знаем, каков отец. Я никогда не сомневался, что в канун Нового года мы с тобой будем вместе. И теперь мы можем быть самими собой, затеряться в толпе, оставаясь такими, какие мы есть.

Мама поцеловала мой палец, обхватив его губами, а затем игриво прикусила. - Ты, конечно, прав. Мы живем немного опасно, не так ли? - Мама пососала мой палец, медленно, как будто это был мой член, не отрывая взгляда от моих глаз. Она выпустила меня изо рта и оттолкнулась от раковины. Ее руки поднялись и обвились вокруг моей шеи. - Мы должны, не так ли? Мы должны, потому что нам суждено быть вместе.

Тогда мама поцеловала меня, яростно прижавшись губами к моим губам, ее язык жадно искал мой. Я крепче прижал ее к себе, наслаждаясь мягкостью и теплом ее тела. Мы были созданы друг для друга. Ничто никогда не казалось мне таким правильным ни тогда, ни сейчас. Наши сердца, казалось, бились в унисон, разгоняя кровь по нашим телам, вызывая похотливые мысли, которые быстро воспламенили нашу потребность друг в друге.

Не в первый раз я был поражен тем, как дикий огонь кровосмесительной страсти охватил нас обоих. Не задумываясь, не говоря ни слова, мы с мамой отдались нашим непосредственным плотским желаниям.

Мамины руки опустились мне на талию и начали расстегивать джинсы. Внезапно она прервала поцелуй. Между нашими губами протянулась струйка слюны. Она посмотрела мне в глаза и выдохнула: - Трахни меня, любимый. Трахни меня сейчас, Джон!

Я взял маму за руку и закатил глаза к потолку, готовый повести ее наверх. Мама покачала головой, расстегивая мои джинсы и молнию на мне. - Я хочу, чтобы мой сын трахнул меня прямо здесь и сейчас! - прошипела она. Мама расстегнула джинсы и стянула их с бедер, а вместе с ними и трусики. Я уловил резкий запах ее возбужденного влагалища, и все сомнения и озабоченности улетучились.

Мама сняла джинсы и отбросила их в сторону, выглядя невероятно эротично обнаженной ниже пояса, если не считать пары милых белых носочков. Ее густые заросли заблестели от ее соков, и она снова тихо прошипела: - Давай, Джон. Дай своей матери то, что ей нужно, - хороший рождественский трах!

Мои джинсы были спущены до щиколоток, и я сбросил их, чтобы они присоединились к маминым брюкам, лежавшим скомканной кучей. Мой член пульсировал и был возбужден, страстно желая оказаться в мамином тепле. Мамины руки снова обвились вокруг моей шеи, и она прижалась ко мне. Ее влажные и распускающиеся половые губы влажно терлись о мое бедро и член. Я поднял руки и сжал тяжелые мамины груди через свитер, и я крепко поцеловал ее, просунув язык ей в рот

Я почувствовал, как мама приподняла левую ногу, а ее бедро потерлось о мое. Я опустил руку на ее мясистые ягодицы и слегка приподнял ее, одновременно сгибая колени. Другая мамина нога поднялась, и она повисла в моих руках. Я почувствовал, как мой член, зажатый между нашими телами, трется о ее мягкий живот, затем о густые вьющиеся волосы, а затем о влагу, сладкую, горячую влагу, и моя твердая эрекция нашла дорогу домой. Мама застонала мне в рот, когда головка моего члена нашла вход в ее горячее влагалище и вошла в нее, приветствуя плоть.

Опираясь на раковину позади себя в качестве опоры, мама обхватила меня за талию своими роскошными ногами и насадилась на мой длинный член, прервав поцелуй и выгнув спину, когда она вжалась в меня, стиснув зубы и изо всех сил стараясь не застонать, когда я погружался все глубже в ее влагалище, пока наши лобковые волосы не оказались между ними. Они переплелись, и я почувствовал ее влагу у себя в паху.

Это был сладостный момент, когда вожделение матери и сына смешалось с трепетом от того, что их обнаружат. Мамин муж и мой отец сидел всего в пяти метрах от нас, не обращая внимания на наши занятия любовью, так же как он не обращал внимания на красивую, сексуальную женщину, которая вот-вот должна была уйти из его жизни.

Крепко расставив ноги, я прошептал: - Я так сильно люблю тебя, мама! - и начал медленно входить в нее, положив руки ей на талию, помогая обхватить ее, пока я трахал ее сливочную киску. Мамины груди подпрыгивали под красным свитером, а ее новые жемчужины так соблазнительно смотрелись на открытой части шеи и груди. Я наклонился, притянул маму к себе и начал целовать ее шею и верхнюю часть груди, проводя языком по выпуклостям ее грудей.

Мамины руки запутались в моих волосах, и она крепко прижала меня к себе, вздрагивая от быстрых, жестких движений моего напряженного члена и от моих любовных поцелуев, облизываний и покусываний ее груди и горла. Я почувствовал, как ее губы целуют мое ухо, и ее прекрасный голос тихо прошептал: - Я люблю тебя, Джон, милый любимый сын. Я тоже тебя люблю! - Мама крепче обхватила меня ногами, пытаясь погрузить меня поглубже в себя, одновременно напрягая мышцы своего влагалища, массируя мой член своим жидким, бархатистым теплом.

Мы трахались снова и снова. Наша похоть и любовь поглощали нас, делая невеждами по отношению к окружающему миру. Этого просто не существовало. Мама приподняла мое лицо, и я заглянул в ее прекрасные глаза, полные любви, которые стали центром моего существования, когда наши тела снова и снова соприкасались. Мы поцеловались, и во время этого поцелуя, когда наши языки занимались любовью сами по себе, я почувствовал, как из маминого горла вырывается стон. Мамины бедра сжались вокруг меня, когда ее влагалище начало сокращаться, сжимая мой член своими бархатными тисками и заново смазывая его своими огненными кремами.

Когда мама получила оргазм, я пытался продержаться, но ее тело довело меня до оргазма. Я, попытался засунуть член как можно глубже в ее чрево, когда он начал фонтанировать струями густой спермы. Это был тот самый восхитительный взаимный оргазм, когда мы сливаемся в одно существо, в одно сознание, почти способные читать мысли друг друга, разделяя наши индивидуальные удовольствия и создавая нечто большее - нечто вечное. Казалось, это продолжалось бесконечно - наши сердца бешено колотились, наши тела покрылись потом, слезы текли по нашим щекам от невероятной силы наших кровосмесительных ласк.

Прошло немало времени, прежде чем я решился выпустить маму из своих объятий. Наконец, когда мы оба дрожали от напряжения и хватали ртом воздух, я усадил маму. Мы стояли посреди кухни. Мамины руки обхватили меня за шею в поисках поддержки, а ее голова прижалась к моей груди, поддерживая друг друга, когда мы снова почувствовали себя смертными.

Наконец, мама подняла на меня глаза. - Сынок, я никогда не устану от этого! Ты действительно знаешь, как трахать женщину!

Я поцеловал ее в лоб и ответил: - Я знаю, как трахать свою мать. Она хорошо меня научила.

Хихикая, как непослушные дети, мы подобрали джинсы и, обнаженные до пояса, тихо прошли мимо гостиной, где сидел отец, не обращая внимания на страсть, любовь и вожделение, которые пылали всего в нескольких метрах от него. Мы крались вверх по лестнице, а моя рука обхватывала мамину задницу, пока мы поднимались.

****************************************

Так прошли наши рождественские каникулы. Дни, проведенные в тайных или явных поисках возможностей заняться любовью. Папа и близнецы занимались своим делом, игнорируя маму, как делали это годами, в то время как я старался, чтобы каждая секунда, проведенная с ней, была на счету. Совсем скоро мы вернулись в Чикаго, где наконец-то смогли стать настоящими собой - счастливой, любящей парой.

Канун Нового года застал нас вместе. Мое самое яркое воспоминание о том вечере - как мы танцевали в клубе, слушая слова одной из любимых песен нашей любимой группы. Мама действительно превзошла саму себя, наряжаясь, чтобы доставить мне удовольствие и показать свою эксгибиционистскую сексуальность.

Мамино вечернее платье было греховно сексуальным - красное, короткое и без бретелек, как и в прошлом году. У этого платья был глубокий V-образный вырез, открывавший взору всего мира почти треть ее великолепной груди, и достаточно короткое, чтобы продемонстрировать ее сексуальные ноги, особенно на 10-сантиметровых каблуках. Мама также решила сделать химическую завивку своим темным волосам, так что они каскадом ниспадали ей на плечи. Она выглядела как идеальное воплощение богини - а для меня мама была и остается богиней моего сердца.

На танцполе были и другие пары, но мы с таким же успехом могли быть одни, затерянные в своем собственном мире, поглощенные музыкой и друг другом. "Со временем я понимаю, что ты значишь для меня". Никогда еще не произносили и не пели более правдивых слов. Мы с мамой танцевали всю ночь напролет, уверенные в любви друг друга, зная, что мы всегда будем принадлежать друг другу, прижавшись телами друг к другу, возбужденные простым присутствием друг друга, уверенные в том, что, как только забрезжит рассвет в первый день Нового года, мы с мамой будем творить любовь: мамины широко раздвинутые ноги, мой член в ее материнской киске. Осознание того, что это было только начало - первый чудесный день в нашей оставшейся жизни, жизни, которую мы проведем вместе как мать и сын, любовники и, в конце концов, муж и жена.

Мы и понятия не имели, что судьба вот-вот вмешается в нашу жизнь...

*********************************

Я думаю, что одно из самых мрачных мест, где может оказаться каждый, - это ранним утром находиться в палате интенсивной терапии и наблюдать, как кто-то умирает. Итак, в конце февраля, в три часа очень холодного утра, я оказался здесь со своей семьей. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только "фшшшшшшшшшшш" аппаратуры, подключенной к моему отцу. Мама не спала и наблюдала за происходящим, сидя в кресле в другом конце комнаты. Мои братья-близнецы дремали по обе стороны от нее, а я сидел рядом с отцом и наблюдал, как цифры на его мониторе медленно ползут вниз. Подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких и бог знает скольким трубкам и проводам, папа выглядел маленьким и хрупким. Совсем не похожим на того крупного, свирепого мужчину, которого я презирал большую часть своей жизни.

Где-то над Средним Западом летела тетя Дебби, но я знал, что она не успеет до того, как ее ненавистный свояк скончается. Молли, дорогая Молли, вероятно, спала в приемной отделения интенсивной терапии, измученная нашим совместным бдением и долгой ночной поездкой, чтобы привезти меня домой и засвидетельствовать кончину моего отца.

Отец был на подледной рыбалке со своими приятелями. Он сидел в их маленькой хижине, слушал "Быков" по радио, время от времени вытаскивал форель из ледяной воды. Пил, курил, почти не сдерживаясь. Его лучший приятель сказал мне, что мой старик попросил пива и что к тому времени, когда он достал его из холодильника, мой отец уже лежал, с искаженным лицом, так как стал жертвой обширного инсульта.

Это было почти два дня назад. Вслед за первым инсультом случился еще один, и папа впал в кому. Врачи сочувственно хмыкнули и не стали настаивать, сказав, что это всего лишь вопрос времени.

Я не был уверен, что делать со всеми эмоциями, бушевавшими во мне. Возможно, больше всего с осознанием того, что, несмотря на все те жесткие слова, которые я произносил на протяжении многих лет, несмотря на всю ненависть, которую я испытывал к нему за то, как он обращался с мамой, и несмотря на гордость, которую я испытывал, называя его жену и свою мать - моей родной женщиной, я был поражен, когда все еще осознавал, что люблю этого старого ублюдка. Я все еще был его сыном – то, о чем, как мне кажется, я забыл с годами.

Один взгляд на маму сказал мне, что она борется с теми же чувствами. С одной стороны, она смотрела на меня с такой преданностью и любовью, что у меня чуть не разорвалось сердце. С другой стороны, я видел боль в ее глазах, когда она смотрела, как он исчезает...боль, сожаление и, да, любовь.

Монитор запищал, и в палату вошла медсестра, проверила показания и покачала головой, наблюдая, как цифры падают с каждой минутой. - Это ненадолго, - сказала она маме и мне. Она попыталась сочувственно улыбнуться, но потерпела неудачу. - Наверное, всего несколько минут. - Медсестра оставила нас наблюдать, как цифры падают и падают.

Папа начал задыхаться – медсестры предупредили нас, что это будет последним признаком. Мама разбудила близнецов, которые спали прерывистым сном, и мы собрались вокруг кровати. Близнецы держали отца за руки, и у них потекли слезы. Мы с мамой стояли в изножье больничной койки. Мама прижалась ко мне, когда я обнял ее за талию. Я с удивлением обнаружил, что вытираю слезы с глаз.

Сильным голосом мама позвала его. - Пора, Фрэнк. Отпусти меня. Успокойся. - Через несколько секунд цифры на мониторе моего отца выровнялись, он в последний раз глубоко вздохнул и замер. Мама вздохнула и прошептала: - О, Фрэнк. - Близнецы повернулись к маме и бросились к ней. Она взяла их за руки и позволила им выплакать свою боль, а я стоял позади нее, положив руки ей на плечи, просто желая, чтобы она знала, что я рядом.

Вернулась медсестра, тихо выключила мониторы, засекла время и тихо прошептала: - У вас есть столько времени, сколько нужно, чтобы попрощаться. - Когда близнецы выплакались, каждый из них подошел к нашему отцу и поцеловал его в лоб. Мама наклонилась над ним и поцеловала его, едва коснувшись губами его губ. Я подошел последним, и у меня вырвался судорожный вздох, когда я наклонился, взял его холодную руку и поцеловал ее. Я чувствовал, что должен что-то сказать, но в смерти, так похожей на жизнь, нам с отцом было нечего сказать друг другу.

Нас провели в маленькую комнату, где мама встретилась с работником похоронного бюро и договорилась о транспортировке. Я взял на себя ответственность позвонить братьям и сестрам моего отца и сообщить им, что он скончался.

Затем мы присоединились к Молли у выхода из отделения интенсивной терапии. Она посмотрела на меня с вопросом в глазах, и я кивнул. - О, сладкий. Мне жаль. - прошептала она, обнимая меня, потом маму, а потом, поскольку они выглядели так, будто им это было нужно, близнецов. - Я могу сделать все, что угодно. Пожалуйста, только скажи мне, - прошептала Молли, беря меня за руку, когда мы направились к лифту.

Я сжал ее руку и, когда мы последовали за мамой, обнимавшей мальчиков, ответил: - Ты уже помогаешь, Молли.

И это было правдой. Когда мама позвонила мне на работу и сказала, что папа умирает, я попросил Молли подбросить меня до автобусной станции, зная, что мама будет слишком занята этим кризисом, чтобы приехать за мной. Молли настояла на том, чтобы отвезти меня домой, и мы провели большую часть прошлой ночи, разъезжая по Иллинойсу в ее старом, потрепанном фургоне "Шевроле". С тех пор она была рядом с нами, стараясь помочь всем, чем могла.

Когда мы вернулись домой, близнецы устало поплелись в свою спальню на цокольном этаже, а мы с Молли поднялись с мамой наверх. Мы остановились перед дверью маминой спальни, и я спросил ее: - Мам, с тобой все в порядке?

Мама кивнула и вздохнула. - Я просто устала. Я, кажется, не могу уснуть с тех пор, как все это произошло. Все кажется нереальным, как будто я вижу какой-то ужасный сон. - Она заглянула в спальню и покачала головой. - Я не могу остаться там на ночь. - Она посмотрела на нас с Молли и продолжила: - Я знаю, что ваша кровать будет переполнена, но можно я просто прилягу с вами ненадолго?

Мама посмотрела на меня с таким странным и печальным выражением на лице, а потом просто уткнулась лицом мне в грудь и заплакала. Молли подошла к маме сзади, стала гладить ее по плечам и прошептала: - Ни одна кровать не бывает такой переполненной, чтобы в ней не было места для тебя, Кэрри.

Мама все еще тихо плакала, и я отвел ее в свою комнату. Когда дверь закрылась, я снял с нее одежду, в которой она была, - спортивный костюм, в котором она провела большую часть последних двух дней. Я сказал Молли, где найти чистую спортивную рубашку, пока расстегивал мамин лифчик, а затем стянул с нее трусики, оставив ее обнаженной, полусонной и выглядящей прекраснее, чем когда-либо. Ее длинные черные волосы были немного спутаны и растрепаны, но от этого она выглядела еще более привлекательной, как красивая женщина, которая только что встала с постели после занятий любовью. Только темные круги под ее глазами выдавали усталость, которую, я знаю, она испытывала.

Я почувствовал себя немного виноватым, когда мое тело отреагировало на мамино обнаженное тело. Просто взглянув на нее, я снова влюбился в свою мать и возжелал ее. Ее соблазнительная фигура подчеркивалась тяжелыми грудями в форме тыкв, увенчанными толстыми мясистыми сосками. Животом, который выглядел еще более плоским, чем на Рождество, и длинными стройными ногами, которые заканчивались зарослями темных волос, скрывавших врата рая. Я почувствовал, как твердею, несмотря на обстоятельства.

Мама улыбнулась мне сонными глазами. Ее взгляд скользнул вниз, к моему набухающему члену. - Я так скучала по тебе и хотела бы...

— Я тоже, мам, - ответил я. - У нас еще будет время.

Мама кивнула, и я понял, что она, как и я, думала о том, что все вот-вот кардинально изменится. Хотя она планировала уйти от отца - именно таким образом...что ж, никому из нас это не нравилось.

Я старался не обращать внимания на чувство вожделения, когда мы с Молли натягивали через голову спортивную рубашку, чтобы использовать ее в качестве ночной рубашки. Я разделся догола, как и Молли. Мы подвели маму к моей кровати и уложили ее между нами. Мама лежала лицом ко мне, а мой стояк уткнулся в ее густую поросль лобковых волос. Молли обнимала ее сзади, и ее полные груди прижимались к маминой спине.

Мама продолжала вздыхать: - Я так устала, но я не могу заснуть. - Она беспокойно заворочалась, пока я гладил ее по рукам и нежно целовал. Молли, лежавшая позади мамы, просунула руку под слишком большую спортивную рубашку и гладила ее по спине. Несмотря на все наши усилия, мама была слишком взвинчена, чтобы заснуть.

Молли наконец взяла дело в свои руки – в буквальном смысле. - Поцелуй свою маму, Джон, - прошептала она. Пока я делал это, прижимаясь губами к маминым губам, наши языки нежно ласкали друг друга, Молли продолжала поглаживать мамину спину, медленно опускаясь, пока не начала осторожно массировать поясницу. Мама вздрогнула, когда внезапно почувствовала, как пальцы Молли скользнули вниз по ее попке, а затем проникли между ее бедер, массируя мясистые складочки ее киски.

Мама слегка вздрогнула и слегка раздвинула бедра, давая Молли больше доступа к себе между ног, и вздохнула мне в рот, когда ее язык коснулся моего. Молли провела пальцами вверх и вниз по маминым половым губам, пока они не начали раздвигаться, обнажая блестящую и влажную плоть под ними. Мамины руки обвились вокруг моих плеч, и она крепко прижала меня к себе, когда Молли скользнула в нее пальцем.

— Да-а-а, - простонала мама мне в губы, когда Молли начала трогать ее потайные местечки, добавляя еще один палец, исследуя скользкую, влажную плоть мамы. Мама вздрогнула и начала целовать меня с большей страстью. Ее соски набухли и прижались к хлопку толстовки, упираясь мне в грудь.

Прикосновения Молли были уверенными и точными. Положив подбородок маме на плечо, Молли улыбнулась мне, понимающе и сексуально подмигнув, как это обычно бывает, когда она трогает маму. Левая нога мамы была приподнята, и я мог видеть, как пальцы Молли входят и выходят из маминой киски, блестящей в тусклом свете единственной лампы на прикроватном столике. Я продолжал нежно и любовно целовать маму, а дыхание мамы участилось, когда пальцы Молли нашли ее сладкие местечки. Молли добавила третий палец – два, проникая глубже внутрь мамы, в то время как ее средний палец скользил вверх, отыскивая точку G.

Мамины бедра начали двигаться в такт пальцам Молли, а с ее губ срывались тихие вздохи, когда мы целовались. Я тоже скользнул рукой вниз, и толстовка задралась, обнажая гладкий мамин живот. Я чувствовал, как под моими пальцами трепещут ее мышцы. Как теплеет ее кожа по мере того, как любящие прикосновения Молли притягивали ее ближе. Я просунул пальцы в ее густые заросли, пока не почувствовал влагу и жар, и развел пальцы так, чтобы обхватить ее набухший клитор. Я начал нежно дразнить его, чувствуя, как пульсирует ее маленький мясистый бугорок.

Мама дернулась и застонала. Ее тело напряглось, когда оргазм прокатился по ее усталому телу. - О Боже, я люблю вас обоих! - всхлипнула она, прежде чем от наслаждения у нее перехватило дыхание. Она извивалась в наших руках до тех пор, пока не смогла больше выносить стимуляцию, а затем, счастливо всхлипнув, просто потеряла сознание и начала тихо похрапывать.

Молли села и посмотрела на нас обоих сверху вниз. - Ей это действительно было нужно, сладкий. - Прошептала она, демонстративно слизывая мамины соки со своих мокрых пальцев.

— Думаю, нам всем это сейчас не помешало бы. Спасибо тебе за все, Молли. - Ответил я, слизывая сливочный мамин соус с пальцев. Мой член затрепетал в ожидании разрядки. Мамин сладкий вкус, как всегда, привел меня в состояние еще большего возбуждения.

— Мы еще встретимся, сладкий… ты, твоя мама и я... позже. Прямо сейчас тебе тоже нужно выспаться – это будет пара тяжелых дней для вас всех. - Молли сделала паузу и одарила меня любящей улыбкой, перегнувшись через мамино плечо и погладив меня по лицу. - Мне жаль, что ты потерял своего отца, Джон. Я знаю, что у тебя, должно быть, сейчас внутри все перепуталось, но, милый, что бы там ни было еще – помни, то, что тебя связывает с твоей матерью, не имеет к этому никакого отношения, так что просто забудь об этом безумном дерьме. Вы любите друг друга, вы влюблены друг в друга и собираетесь провести вместе остаток своей жизни.

Я потянулся, взял Молли за руку и поцеловал ее. - Спасибо, - ответил я. Я снова поцеловал ее руку и прошептал: - Спокойной ночи, Молли. - Она послала мне воздушный поцелуй на ночь, а я потянулся и выключил свет. Мама во сне прижалась ко мне еще теснее, издав довольный вздох. Ей было хорошо в моих объятиях. Я заснул еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Я проснулся несколько часов спустя. Мама все еще спала у меня на руках, и чувствовала себя прекрасно. Хотя я и не мог видеть, что происходит за ее спиной, я сразу понял, что мы одни. Когда я окончательно пришел в себя, мое мнение подтвердилось звуками смеха и болтовни, доносившимися снизу, а вскоре за ними последовал запах бекона, готовящегося на плите. Без сомнения, Молли вмешивалась в дела моих братьев, которые, несмотря на обстоятельства последних нескольких дней, были более чем очарованы моей сексуальной приятельницей по сексу. Я уверен, что поднялся на несколько ступеней в их глазах, вернувшись домой с красивой женщиной.

Я был голоден, но мамины объятия с лихвой компенсировали это. Я был рад просто наблюдать за тем, как она спит. Я пытался больше узнать о том, что повлекла за собой кончина моего отца, особенно в отношении мамы и меня, но слова Молли постоянно прерывали меня, и я попытался просто забыть об этом. Более важным было счастье женщины, которую я обнимал, и я знал, что мы были на грани того, чтобы сделать последние шаги к тому, чтобы разделить нашу жизнь целиком и полностью. Я снова погрузился в сон, мечтая о нашем совместном будущем.

Я проснулся от сладкого ощущения, как губы и язык ласкают мой пульсирующий член. Из-под одеяла несколько раз незаметно высунулась голова, хотя мне и не нужно было смотреть. Я узнаю мамин сладкий ротик где угодно. Я кончил ей в рот, и мама ловко сделала мне глубокий минет, когда я откинул одеяло. Мама сбросила толстовку и оказалась голой у меня между ног. Она посмотрела на меня снизу вверх, беззвучно сказав "Доброе утро" и "Я люблю тебя" своими прекрасными зеленовато-карими глазами. Усталость и стресс последних нескольких дней были очевидны, но я думаю, что на данный момент она отодвинула все это в сторону, чтобы с головой уйти в доставление удовольствия своему сыну.

Я был более чем возбужден, и не потребовалось много ее нежных и озорных прикосновений, чтобы довести мои яйца до кипения, и хотя мне хотелось, чтобы это продолжалось часами, я даже не пытался сопротивляться, а вместо этого я тихо простонал: - О, мам, я кончаю! - Мама что-то проворчала в ответ, когда я начал закачивать большую порцию спермы в ее теплый, влажный рот. Ее язык исследовал и облизывал ее, побуждая мой член насыщать ее все большим количеством моего семени.

Когда, наконец, я был опустошен, мама вылизала меня дочиста, не пролив ни капли. Она поползла вверх по моему обнаженному телу. Ее груди тяжело скользили по моей внезапно вспотевшей коже, и поцеловала меня, разделяя со мной мой вкус.

— Это, милый, было за прошлую ночь. Ты не поверишь, как это было приятно! - Прошептала мама мне на ухо, прежде чем снова поцеловать меня.

Когда наш поцелуй закончился, я ответил: - Что ж, я люблю тебя за это, но на самом деле тебе следует благодарить Молли. - Я приподнял брови, глядя на нее. - Возможно, я могу оказать тебе больше личного внимания прямо сейчас? - Моя рука блуждала по маминой спине, останавливаясь, чтобы сжать ее пышную ягодицу.

Мама вздохнула и покачала головой. - Я бы хотела, любимый. Я действительно хотела бы, чтобы у нас было время. - Мама снова поцеловала меня. Ее язык еще раз сплелся с моим, прежде чем она отодвинулась от меня и встала у кровати обнаженная, красивая и в то же время по-матерински заботливая. - Нам обоим нужно принять душ и привести себя в порядок. Мальчики скоро вернутся.

Я нахмурился и спросил: - Близнецы? Где они?

— Молли дала им список покупок и отправила в бакалейную лавку. Я думаю, эта маленькая проказница завладела моей кухней и планирует устроить настоящую стряпню, используя то, что приготовил твой отец... - Мама поперхнулась этим словом, сглотнула и продолжила: - Скоро приедут родственники твоего отца. Нам с тобой нужно привести себя в порядок, чтобы мы с мальчиками могли поехать в похоронное бюро и сделать все необходимые приготовления.

Мама снова натянула на меня толстовку и направилась к двери, но остановилась, когда я окликнул ее. - Мама? Насчет отца… я, мы...

Мама махнула рукой в воздухе. - Не сейчас, Джон. Это ничего не меняет между нами. Я люблю тебя всем сердцем, но я не могу говорить об этом прямо сейчас. Хорошо?

Я кивнул и сказал: - Я понимаю, мам. Извини. Я тоже тебя люблю.

Мама одарила меня улыбкой, которая заставляет меня чувствовать себя полноценным человеком, и сказала: - Я знаю, сынок. Это то, что заставляет меня держаться. - Она послала мне воздушный поцелуй и продолжила: - А теперь двигайся дальше. Это будет сумасшедший, плохой день.

И она была права. С того момента, как я спустился по лестнице, только что приняв душ и переодевшись в чистую одежду, все пошло наперекосяк. Телефон разрывался от звонков родственников, друзей, папиных коллег и приятелей по выпивке-рыбалке-охоте-боулингу, которые выражали соболезнования.

Молли была затишьем в центре бури. Она действительно взяла на себя руководство кухней и деловито готовила еду для всех гостей, которые, как она знала, должны были прийти, и, одновременно жаря курицу, выпекая пироги и выполняя полдюжины других необходимых дел, разговаривала по телефону, оставаясь милой, вежливой и лаконичной одновременно.

Мы с мамой отвезли близнецов в похоронное бюро, выбрали гроб и занялись другими приготовлениями, позволив близнецам взять на себя инициативу в выборе конкретных деталей, поскольку чувствовали, что для них это значит больше, чем для нас. Было еще больше слез, но директор похоронного бюро был профессионалом, и мы ушли, чувствуя себя немного лучше по поводу последнего распоряжения отца.

Когда мы вернулись домой, Молли оживленно болтала за столом с тетей Дебби. Мама тут же бросилась в объятия сестры, и слезы снова потекли, но я знал, что присутствие Дебби здесь поможет маме успокоиться. Дебби, словно сила природы, которой она и была, пронеслась по комнате, обняла меня, а затем близнецов, экстравагантно охая и ахая над ними, сжимая мышцы и осыпая их объятиями и поцелуями. Я с удивлением наблюдал, как мальчики, разинув рты, разглядывали свою тетю Дебби, наслаждаясь тем, как они глазеют на великолепную женщину. Не то чтобы я мог их винить.

Тетя Дебби была весьма привлекательна. В свои почти сорок шесть лет, всего на три года старше мамы, она была стройной женщиной ростом 175 сантиметров с прекрасно сложенным телом, а ее большая грудь все еще оставалась упругой и задорной благодаря пластическому хирургу. Ее обесцвеченные светлые волосы очень шли ей, придавая элегантность и вид проститутки с трейлерного парка в одном лице. Ее блестящие голубые глаза, кажется, проникают в душу и обещают воплотить в жизнь все ваши фантазии. Близнецы не совсем понимали, что с ней делать, но им понравилось то, что они увидели.

Когда они помогли ей отнести сумки наверх, в мамину комнату, а мама и Дебби шли впереди, Молли подошла, поцеловала меня в щеку и прошептала: - Боже мой, Джон! Твоя тетя - это нечто особенное. - Она улыбнулась мне своим всезнающим взглядом и сказала: - Скажи мне правду – она такая же привлекательная в постели, как кажется.

Я улыбнулся ей и пожал плечами в ответ. - Откуда мне знать?

— Джон Гамильтон, ты, ублюдок, склонный к кровосмесительству, - тихо прошипела Молли, тыча меня пальцем в ребра, - Только не говори мне, что такой кобель, как ты, который трахает собственную мать, откажется от такой горячей, сексуальной штучки, как эта!

— Что ж, как мать, так и сын, - сказал я в ответ, наслаждаясь выражением шока на лице Молли, когда до нее дошли мои слова.

Ее лицо вспыхнуло от волнения, когда она наклонилась ко мне и снова поцеловала. - О боже, сладенький! Я так люблю твою семью! - В духовке сработал таймер, и она оставила меня одного, чтобы проверить, готова ли запеканка. - Я хочу услышать об этом!

Я начал рассказывать ей о прошлогодних весенних каникулах, но меня прервал стук во входную дверь. Это были первые родственники папы, и как только они начали прибывать, их поток продолжался весь день. К большому разочарованию мамы, несколько человек заявили, что хотят остаться с нами, и к вечеру все свободное место было заполнено родственниками.

Можно было сказать, что они были родственниками отца – по их взглядам и ожиданиям, что они будут относиться ко всем остальным как к слугам, ожидая, что их накормят и им будут прислуживать. Несколько раз грубые замечания, в основном адрес мамы или Молли, приводили меня в ярость. Я набрасывался на одного из них, готовый надрать ему задницу, но Молли вмешивалась, снова и снова шепча: - Не сейчас, сладенький, - и уводила меня в сторону.

Только тетя Дебби, казалось, могла кого-то запугать. После нескольких секунд ее испепеляющего взгляда можно было броситься в укрытие. Близнецы не обращали внимания на напряжение, царившее в доме, и были счастливы поддержке, которую, казалось, оказывала им эта часть семьи. Думаю, с этим ничего нельзя было поделать. В конце концов, мои братья определенно пошли в отца по линии семьи.

Не имея выхода своему разочарованию, я старался проводить с мамой как можно больше времени, и из-за свирепого взгляда Дебби, южного гостеприимства Молли и моего сдерживаемого гнева семья отца почти не придиралась к маме по поводу организации похорон и распоряжения некоторыми вещами, принадлежащих отцу.

Единственным по-настоящему неприятным моментом за все время нашего пребывания здесь было то, что одна из сестер отца, тетя Уилла, пригрозила вынести из дома так называемую семейную реликвию, независимо от того, давала мама разрешение или нет. Ситуация быстро разрешилась, когда Дебби встала между мамой и тетей Уиллой. Она сообщила ей, что, если она попытается сделать это без...Кэрри, то похороны Фрэнка будут не единственными, которые у нас будут через два дня.

Молли вошла с тарелкой печенья и, мило улыбаясь, спросила: - Печенье? - Мама, которая в отчаянии кусала губы и пыталась не врезать своей свояченице, улыбнулась, когда оскорбительная женщина поспешно ретировалась, а я откинулся на спинку стула и хохотал до упаду. Дебби провела большую часть оставшегося вечера в компании Молли и, на мой взгляд, оценивала ее, как прекрасное ювелирное изделие, которое она собиралась купить.

После этого между мамой и семьей отца возникло сильное напряжение, но разговоров между ними было очень мало. Все остальные критические замечания остались невысказанными...хотя они, казалось, с удовольствием продолжали есть еду, которую Молли ставила на стол.

В течение следующих двух дней у нас с мамой практически не было времени на себя, и лучшее, что нам удалось сделать, - это несколько спокойных минут перед сном, когда она зашла в мою комнату пожелать спокойной ночи нам с Молли. Молли незаметно оставляла нас наедине, спускаясь вниз, чтобы закончить какие–нибудь кулинарные приготовления на кухне - часто в компании тети Дебби, которая, казалось, была очарована младшей версией своей сестры.

Продолжение следует.....