— Боже мой, вы хоть представляете, какие вы обе красивые? - раздался мягкий голос в дверях.

— Дебби? - Спросила мама, когда мы оба повернулись посмотреть. Я потихоньку отошел от мамы, немного напуганный тем, что мы были так погружены в себя, что я не слышал, как кто-то вошел в бунгало.

Тетя Дебби вошла в комнату с улыбкой на лице и слезами на глазах. Она вытерла глаза одной рукой, а другой потянулась за спину и что-то расстегнула, отчего ее платье упало с нее, оставив ее обнаженной. - Я не могла удержаться и не посмотреть, - вздохнула она. - Вы двое так сильно напоминаете мне папу и Полли - такие страстные и влюбленные. Я почти почувствовала себя в церкви. Такая божественная аура окружает вас двоих.

Она забралась на кровать и опустилась на колени у наших ног. - Я не могла позволить вам уйти, не попрощавшись, - сказала тетя Дебби. - Я должна была убедиться, что украду у вас один-два поцелуя, прежде чем вы уйдете.

Мама улыбнулась сестре и ответила: - Всего лишь поцелуй, Дебби?

На лице моей тети появилось совершенно озорное и похотливое выражение. - Что ж, я надеялась, что смогу застать мать и сына за такими кровосмесительными занятиями любовью, которые я только что наблюдала. У меня всегда была фантазия о папе и бабушке Полли, которую я так и не смогла осуществить, и что ж... - ее голос затих, когда она наклонилась вперед и нежно погладила наши ноги.

— И что же это была за фантазия, старшая сестра? - Спросила мама с явным волнением в голосе.

— Мы с тобой прятались в тени, наблюдая за папой и бабушкой Полли, а когда они заканчивали, мы видели, как папа вытаскивал свой длинный член из киски Полли. Он был весь в их соках, а киска бабушки Полли была просто полна папиной спермы. - Тетя Дебби подалась вперед, положив руки нам на бедра, и мы подвинулись, чтобы освободить ей место между нами. Мамина сестра посмотрела на нее, потом на меня и подмигнула так озорно, что мой член начал пульсировать.

— Я всегда мечтала узнать, какова на вкус сперма сына во влажной киске его матери. - Тетя Дебби вздохнула и продолжила: - Но Полли была старомодной женщиной и никогда даже не намекала, что позволит женщине прикоснуться к себе, но вот моя сестра... - Тетя Дебби придвинулась ближе и провела рукой по широко раскрытой маминой киске, а затем наклонилась ко мне и опустила голову к моей промежности. - А также и ее сын, только что трахнувшийся и ждущий, когда кто-нибудь за ними приберет!

— О боже мой, - прошептал я, когда моя тетя обхватила губами мой полустоячий член.

— Сначала закуска, - прошипела тетя Дебби и принялась сосать и облизывать мой член, очищая его от моей спермы и маминых сливочных соусов. Ее язычок кружил и исследовал, и в мгновение ока я стал чистым, как стеклышко, и твердым, как скала!

— Восхитительно, - проворковала она, приподнимаясь и целуя меня в губы, подставляя мне свой скользкий от спермы язычок. Она прижалась грудью к моей. Ее соски упирались в меня, и я мог опасаться, как бы не выпрыгнуло ее возбужденное сердце. Затем тетя Дебби повернулась к своей сестре и сказала: - Тебе так повезло, Кэрри, что у тебя есть сын, который так сильно тебя любит! - Она потянулась к маме и обняла ее, а их губы слились в страстном поцелуе.

Завершив поцелуй дерзким облизыванием маминых губ, тетя Дебби начала покрывать поцелуями всю ее пышную фигуру. Мама вздохнула и сказала: - Прошло слишком много времени, Дебби!

Мамина сестра замерла между широко раздвинутых маминых ног. Тетя Дебби глубоко вдохнула, поглощая сильный и возбуждающий аромат маминого влагалища и моей густой спермы. Моя тетя высунула язык, а затем яростно засунула свое лицо в мамину киску. Ее густые лобковые волосы царапали щеки тети Дебби, пока она жадно водила языком по маминым розовым складочкам, слизывая густые струйки моей спермы, пропитанные маминым кремом.

Мама ослабила хватку, когда ласки ее сестры по чувствительной плоти ее влагалища немедленно привели ее в царство оргазма, в то время как я с благоговейным трепетом наблюдал, как женщина на моих глазах впервые занимается любовью с моей матерью. По дороге меня переполняли эмоции - смесь ревности, вожделения и откровенного изумления! Мамины руки быстро запутались в обесцвеченных волосах тети Дебби, удерживая сестру на месте, пока она пожирала мою мать с плотской самозабвенностью. Задница моей тети покачивалась взад-вперед, а ее лысая киска, влажная и открытая, почти подмигивала мне, выглядывая из-под ее упругих ягодиц.

Мама безмолвно стонала, ее лицо исказилось в оргазмическом восторге - ее визги становились все громче и тише по мере того, как оргазмы, вызванные ее сестрой, то ослабевали, то усиливались. Тетя Дебби яростно ласкала мамину киску в течение нескольких минут, пока не остановилась и не сказала: - Кэрри, если ты не скажешь своему сыну трахнуть меня, то я просто закричу!

Мамин взгляд сфокусировался ровно настолько, чтобы найти меня. Она попыталась заговорить, но смогла только слегка фыркнуть, так как оргазм, которым ее наградила сестра, был слишком сильным. Мама облизнула губы и, наконец, смогла быстро и настойчиво кивнуть, прежде чем вскрикнуть, когда тетя Дебби провела языком по набухшему маминому клитору.

Я дрожал, с трудом поднимаясь на колени и ковыляя за поднятой и выставленной напоказ задницей моей тети. Тетя Дебби пробормотала "Да-а-а", уткнувшись в мамину киску, когда я положил руки ей на ягодицы, чтобы удержать ее на месте и чуть приподнять, когда мой член уперся в ее влажную и набухшую киску. Тетя Дебби подняла свое лицо от пизды матери. С ее подбородка капает сок мамы и моя сперма. Она посмотрела через плечо и сказала: - Жесткий и быстрый секс! Трахай тетю Деб, пока не кончишь мне в киску, Джон!

Когда она снова наклонилась, чтобы полизать маму, она удивленно воскликнула: "ОООО!", когда я подчинился ей и протаранил свой член до конца, погрузив свою эрекцию в ее горячую киску! Пизда сестры моей мамы была горячей и влажной, немного просторнее, чем у мамы, что заставило меня задуматься о ее поездке и друзьях, с которыми она ездила в Майами.

Затем настала моя очередь вскрикнуть, когда ее мышцы сжались вокруг моего члена, с ловкостью и мастерством массируя его. Когда я начал входить и выходить из горячей, насквозь мокрой киски тети Дебби, ее сахарные стенки изо всех сил старались помешать моему продвижению, обхватывая мой член, как сладкий, промасленный атлас. Я просунул руку под нее и помассировал ее увеличенные соски, восхищаясь их формой и весом. В конце концов, я сосредоточился на ее сосках, тонких длинных резиновых штучках, которые возбуждали меня еще больше, когда я играл с ними - они были такими длинными!

Постепенно мы все начали двигаться в одном ритме. Наши стоны и вздохи звучали в унисон, когда я жестко входил в пизду тети Дебби, прижимая ее рот к маминой киске, и заставляя обеих женщин стонать от экстатического удовольствия, в то время как я стонал, когда сладкая плоть киски моей тети пыталась заманить меня глубоко в ее лоно. Комната, и без того благоухавшая недельными занятиями любовью матери и сына, наполнилась новым ароматом, полностью инцестуозным по своей природе, поскольку киска матери и сперма сына смешивались с возбужденной киской тети. Все это создавало аромат, который не мог ничего сделать, кроме как пробудить желание.

Мама, извивающаяся от удовольствия под умелым язычком своей сестры, открыла глаза, и наши взгляды встретились. Моя мама выдавила из себя улыбку, пока мы оба продолжали получать удовольствие с обеих сторон тела тети Дебби. Понимающее, веселое выражение маминого лица немного успокоило меня, и мы словно телепатически поделились тайным знанием, продолжая заниматься любовью втроем. Даже когда нам было три года, нам с мамой казалось, что мы разделяем особое продолжение этого удовольствия, отдельное кровосмесительное наслаждение, которое было нашим и только нашим.

Тетя Дебби начала стонать еще громче, и ее тело затряслось. Когда мышцы ее киски сжались вокруг моего ствола, а ее сладкие соки покрыли мой член и омыли его своим жидким теплом, я почувствовал, что достиг точки невозврата. Выражение моего лица сказало моей матери все, что ей нужно было знать, и она кивнула. Полным вожделения голосом она выдохнула: - Сделай это! Отдай Дебби свою горячую сперму, сынок!

С ревом удовлетворения я глубоко вошел в тетино влагалище и начал кончать, заливая ее сливочные внутренности своей горячей спермой. Тетя Дебби приглушенно взвизгнула, когда мама прижала голову сестры к своей киске, и они обе забились в оргазме.

Когда я выдохся и медленно вышел из сведенного судорогой влагалища моей тети, а она рухнула рядом со мной, осыпая меня поцелуями, она сказала, хватая ртом воздух: - Боже мой, Кэрри, он изумителен. Тебе так повезло!

Облизывая губы, ощущая вкус маминого сливочного соуса в поцелуях тети Дебби, я ответил: - Нет, это мне повезло. У меня идеальная сексуальная мама в качестве любовницы, у которой горячая тетя в качестве сестры!

Мама хихикнула, переводя дыхание, и, поднявшись на колени, сказала: - Нам всем повезло, мои дорогие. Мне повезло, что у меня есть сын, который знает, как осчастливить свою мать этим прекрасным членом, и я сестра женщины, которая знает ценность и красоту семейной любви. - Мама ползала на четвереньках, пока не смогла раздвинуть ноги сестры, оставив их широко раздвинутыми, и добавила: - Сестра, которая в данный момент полна вкусной спермы моего сына!

Не говоря больше ни слова, мама нырнула между ног тети Дебби и начала лизать ее влагалище, извлекая языком густые комки моей спермы, смешанной с соками киски ее сестры. Я с изумлением наблюдал, как мама демонстрирует, насколько хорошо она умеет лизать киску. Я думаю, что за эти короткие минуты я узнал о куннилингусе больше, чем за всю свою жизнь, когда изучал, как мама использует свой язык на киске тети Дебби.

Мама лизала киску моей тети до тех пор, пока тетя Дебби не закричала от восторга, а ее пальцы не вцепились в простыни. Охваченный безумием похоти, я с благоговейным трепетом наблюдал, как моя тетя шарила и вертелась вокруг моей матери, пока не оказалась сверху, и они обхватили друг друга руками и ногами в кровосмесительной позе "шестьдесят девять". Сестра лижет сестру, показывая мне глубину своей страсти друг к другу. Это было потрясающе, и, признаюсь, я ходил вокруг да около, рассматривая обеих женщин с разных сторон, пока они с невероятной фамильярностью пожирали друг друга.

К тому времени, как моя мать и тетя предались страсти, у меня снова была мощная эрекция, пульсирующая и ноющая от предыдущих усилий и теперешнего голода. Я не жалуюсь - боль в моем члене была такой, какой можно ощутить только во время потрясающего, замечательного секса самого лучшего качества. Это было то же самое ощущение ноющих мышц, которое возникает в результате работы или усилий, которые доставляют удовольствие.

Мама и тетя Дебби несколько минут жадно смотрели на меня, а затем обе поползли по кровати, как хищные кошки, выслеживающие свою добычу. Обе женщины набросились на меня и сделали мне совместный минет, который я запомню на всю оставшуюся жизнь. Обе женщины лизали, сосали и дразнили меня - их языки скользили по головке моего члена, вверх и вниз по моему твердому, длинному стволу. В какой-то момент мне показалось, что мой член оказался в ловушке между страстным душевным поцелуем тети Дебби и мамы. Их губы обхватили головку моего члена, а их языки восхитительно скользили по моей набухшей головке, когда они искали язык друг друга.

Я чуть не потерял сознание, когда кончил, а моя мать и ее сестра, сцепившись языками, слизывали мою горячую, густую сперму. Когда мое зрение прояснилось, мама и тетя Дебби сидели рядом, ухмыляясь, как две кошки, проглотившие канарейку.

А потом, увы, наше время вышло. Вскоре после этого нам с мамой пришлось уехать. Это было страстное прощание, полное многозначительных ласк и поцелуев, из-за которого мы чуть не опоздали на самолет. Все закончилось тем, что я задним ходом вывез арендованную машину с подъездной дорожки, а тетя Дебби стояла голая в дверях своего дома и кричала: - В следующий раз, сестренка, мы не выпустим твоего сына из кровати! Заставляй его принимать витамины и поддерживать здоровье, иначе мы можем просто затрахать его до смерти!

Это вызвало удивленные возгласы, когда мы отъехали. - Думаю, соседи начнут сплетничать, - сказал я, стараясь не рассмеяться.

Мама вздохнула и ответила: - Сомневаюсь в этом. По сравнению с некоторыми выходками Дебби, они могут подумать, что это обычное дело!

Когда мы ехали по шоссе, идущему параллельно пляжу, мы проехали мимо двух пожилых маминых поклонников. Мама высунулась из окна и крикнула: - Увидимся в следующий раз! - И, черт возьми, подняла футболку и показала сиськи двум грязным старикам.

Когда мы двинулись дальше, я услышал, как один из них крикнул замирающим голосом: - Парень, тебе все еще везет!

Мама откинулась на спинку кресла и улыбнулась мне, снова задрав футболку, чтобы я мог полюбоваться ее мясистыми сиськами в форме тыкв, соски которых все еще были красными от моих утренних укусов. - Знаешь, он прав. Я самый счастливый на свете, мам. Спасибо тебе за этот отпуск.

Мама вздохнула и, наклонившись, поцеловала меня в щеку. - Нам обоим повезло, сынок. - Она откинулась на спинку кресла и снова вздохнула. - Я не смогу нормально ходить еще пару недель, но я определенно могу сказать, что мне повезло - снова и снова.

Обратный перелет в Чикаго прошел без происшествий. По правде говоря, большую часть пути мы проспали, прижавшись друг к другу на своих сиденьях. Был ранний вечер, когда мы вернулись в мою квартиру. Мы отправились в корейский продуктовый магазин, где мама созвонилась с папой и близнецами, сказав им, что она решила, что возвращаться уже слишком поздно и что она переночует у меня дома. Отец засуетился. Видимо, у него заканчивалось белье, но мама велела ему заняться этим и повесила трубку. Она вздохнула и посмотрела на меня. - С каждым днем у меня становится все меньше терпения к нему, особенно сейчас, когда я знаю, что в моей жизни появился лучший мужчина для меня. - Я не могу полностью описать, что я чувствовал. Могу только сказать, что это заставило меня любить мою маму еще больше и страстно желать того дня, когда мы будем вместе навсегда.

Мы пошли куда-нибудь перекусить, а потом вернулись ко мне и заснули, оба уставшие от недельных забав и игр. Где-то посреди ночи мы оба проснулись и обнаружили, что мы прижаты друг к другу. Член к киске. Я не уверен, кто был инициатором этого. Это был один из тех сладких, мечтательных моментов секса, когда мы с мамой приходим в себя только тогда, когда погружаемся в пучину любовных мук.

Это всегда было одним из моих любимых способов заниматься любовью. Пробуждаясь от эротических и таинственных снов, я обнаруживаю, что нахожусь в маминых руках и ногах, в страстных и кровосмесительных объятиях, а мой твердый член глубоко погружен в теплое, влажное и материнское влагалище. В тусклом свете я вижу лицо мамы. Желание, любовь и сладкий экстаз, запечатленные на ее лице. Она зовет меня по имени, пока я медленно и неуклонно погружаюсь в нее все глубже и глубже. Оргазм захлестывает нас обоих, окутывая любовью и наслаждением, а затем позволяет сну вернуть нас обратно, унося нас обратно в наши сны, все еще соединенные - киска матери и член сына, обратно в наши сны о нас и нашей жизни, которую еще предстоит прожить. Нашей совместной жизни.

На следующее утро нам с мамой, наконец, пришлось расстаться. По крайней мере, на время. Мы долго целовались, и ни один из нас не хотел отпускать другого. Наконец, мама поцеловала меня в последний раз, прошептала что-то мне на ухо, погладила по лицу и, сказав: "Я люблю тебя, сынок", села в свою машину.

Я смотрел, как мама уезжает, а ее слова, сказанные шепотом, все еще звучали у меня в ушах, вселяя надежду на будущее. На то, что поможет мне пережить следующие несколько недель. Я смотрел, как мамина машина сворачивает за угол и исчезает. Я снова слышал ее слова.

— Джон, когда закончится твой семестр, мы с тобой отправимся в путешествие. Я отвезу тебя домой, сынок. Домой к бабушке Полли. Больше никаких секретов, мой дорогой. Когда мы будем дома, бабушка тебе все расскажет!

*************************

— Да-а-а-а! Мне это нравится, Джон. Сильнее, сынок. Трахай меня сильнее! - Наслаждаясь каждой сладкой секундой, когда мой член входил и выходил из маминой киски, я восхищался ситуацией, в которой оказался. Моя мама склонилась над нашим семейным кухонным столом - местом, за которым я часто ел приготовленные мамой блюда, и за которым я проводил бесчисленные часы, выполняя домашнюю работу. Длинное платье в цветочек было задрано на спине, обнажая ее пышные ягодицы, но на ней не было трусиков. Ее густая поросль лобковых волос была разделена толстыми розовыми половыми губами, обхватывающими мой член, когда я двигал им внутрь и наружу из ее влажной, сжимающейся киски. Одна только мысль о том, что я трахаю свою мать, усиливала плотское наслаждение, охватившее меня.

Мама застонала и задрожала, вцепившись в противоположные края стола. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения, когда она напряглась, пока я двигал своим членом взад и вперед. Мои руки скользнули под ткань ее платья и нашли ее груди, не стесненные лифчиком. Я обхватил ладонями ее массивные груди, потирая толстые набухшие соски. - Я люблю тебя, мама, - прошептал я. - Я люблю заниматься с тобой любовью - трахать мою мать, и заставлять ее кончать!

Мама прижалась ко мне, встречая мои толчки, и простонала: - Да, заставь меня кончить, сынок! Заставь маму кончить, пока твой отец не вернулся домой! - Я взглянул на настенные часы - одни из тех дурацких кошачьих часов с подвижными глазами и хвостом. Я понимал, что мой отец может подъехать в любую секунду, и я действительно хотел, чтобы мама испытала оргазм до того, как присутствие отца наполнит дом. - Да, вот так. Я люблю твой член, Джон! - Мама застонала, когда я начал быстро и яростно входить в ее скользкую киску, в то время как мои пальцы сжимали ее упругие соски.

Мы услышали громкий рев подъезжающего с улицы пикапа моего отца, и я глубоко вжался в мамино лоно, позволяя ощущению, как мышцы ее киски сжимаются и доят мой член, довести меня до предела. Когда я заливал мамину киску своей горячей спермой, мама стонала и всхлипывала: - Кончаю, сынок! Ты заставляешь маму кончать, дорогой!

В течение нескольких долгих секунд мне казалось, что я не смогу перестать извергать сперму в лоно моей матери, и еще более маловероятным было то, что она сможет ослабить свою крепкую, любящую хватку на моем члене. Мы оба громко рыдали от удовольствия, когда услышали, как дверца грузовика отца со скрипом открылась, а затем захлопнулась.

Тело мамы дрожало от напряжения, когда она пыталась восстановить контроль над собой, все еще находясь в тисках оргазма. Мы услышали, как открылась дверь гаража, а затем мой отец с грохотом опустил что-то на свой рабочий стол. Когда мы услышали его шаги по короткой лестнице, ведущей в подсобное помещение рядом с кухней, мамино влагалище наконец расслабилось настолько, что я смог выскользнуть из ее влажных, горячих объятий. Мама развернулась, позволив своему платью упасть, чтобы скрыть, что на ней нет трусиков, и наклонилась, чтобы быстро и жадно пососать мой все еще почти возбужденный член, прежде чем задрать мои шорты цвета хаки и поцеловать меня.

Когда мой отец вошел на кухню, я сидел за столом, а передо мной стояла миска с наполовину очищенной фасолью. Мама склонилась над плитой, разглядывая жаркое, которое она поставила в духовку. Даже когда отец пробормотал что-то в знак приветствия, я не мог не восхититься пышной маминой задницей и не улыбнуться при мысли о том, что моя сперма, которую я не видел, начала вытекать из ее чудесной киски.

Папа взглянул на меня и покачал головой. Думаю, тот факт, что сын помогал на кухне, свидетельствовал о том, что ему не хватает мужественности. - А где близнецы? - спросил он, доставая из холодильника пиво.

Мама обернулась и ответила: - В школе. Сегодня у них был инструктаж о поездке, и они вернутся домой к обеду. - Мои братья в течение нескольких лет посещали церковный лагерь, а теперь стали старшими вожатыми. Они уезжали на четыре недели, помогая с походами, занятиями спортом и греблей на каноэ. Им это нравилось, и они ни за что на свете не пропустили бы это.

Мой отец хмыкнул и сказал: - Ну, а я не буду есть. Мы с ребятами решили организовать летнюю лигу по боулингу. Мы начинаем сегодня вечером.

Мама выглядела встревоженной. - Но у меня в духовке жаркое! Ты не собираешься хотя бы поужинать с нами?

Мой отец фыркнул и сказал: - Нет. Я перекушу что-нибудь в боулинге. Кроме того, мы собираемся поговорить о нашей поездке на рыбалку в Монтану - у нас много планов. - Папа планировал взять недельный отпуск, чтобы порыбачить нахлыстом в Монтане со своими друзьями. Он не посоветовался с мамой, а просто сказал ей, когда собирается. Мой отец вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, а мама посмотрела на него с отвращением и покачала головой.

Я знаю, что между ними не было никакой любви. Что на протяжении многих лет между ними не было ничего, кроме пепла от давно умершего брака. Папа был холоден к маме задолго до того, как я стал ее любовником.

И все же мамой нельзя было не восхищаться, потому что изо дня в день она старалась быть послушной женой и хорошей матерью. Возможно, именно потому, что мы теперь были любовниками, я, казалось, гораздо лучше понимал, что происходит в доме, и меня удивляло, что мой отец и мои братья воспринимали эту замечательную женщину как должное. Больше, чем когда-либо, я мог видеть, что мои братья были сыновьями своего отца. Они приходили и уходили, всегда уважительно относясь к маме, но воспринимая ее и обращаясь с ней так, словно она была скорее домашней прислугой, чем самой важной женщиной в их жизни.

Я улыбнулся маме, и она улыбнулась в ответ, согревая мое сердце и заставляя мой член трепетать от желания. В свои сорок два года мама была в расцвете своей красоты. Прямые черные волосы обрамляли ее лицо, привлекая внимание к голубым глазам, в которых светилась жизнь. У мамы было сексуальное тело - ее сексуальная фигура подчеркивалась тяжелой, отвисшей грудью и все еще пышными ногами. Мне было трудно представить, что не так с моим отцом, что он почти не обращал внимания на мою мать.

Он вернулся через кухню, неся сумку с шарами для боулинга. Он допил пиво, глядя на задний двор. - Ты закончил подстригать живую изгородь, Джон? – спросил он.

— Да, папа. - Я провел весь день, приводя наш двор в порядок. Я подстриг все кусты и живую изгородь. Я даже починил заднюю калитку и приладил несколько расшатавшихся досок на заборе заднего двора.

— Не забудь почистить ножницы, прежде чем убирать их, - пробормотал отец.

— Конечно. - Ответил я с сарказмом в голосе. В свете моей любовной связи с мамой, мое презрение к отцу было сильнее, чем когда-либо.

Он взглянул на меня, нахмурился и сказал: - Умник. - Он повернулся и направился к двери. - Не жди меня. Я буду поздно, - сказал мой отец и ушел. Мы услышали, как его грузовик завелся и уехал. С другой стороны, это было самое большее, что он сказал мне с тех пор, как я вернулся домой.

Мама подошла ко мне и забралась ко мне на колени. - Твой отец такой придурок. Мне жаль, что он даже не смог сделать тебе достойный комплимент по поводу твоей работы.

— Все в порядке, мам. Что он думает, не имеет значения. Единственное, что для меня сейчас важно, - это женщина в моих объятиях. Я люблю тебя, мам. Я самый счастливый мужчина на планете.

Мама улыбнулась и прижалась ко мне. Ее массивные груди были восхитительны на ощупь, несмотря на ткань, разделявшую нас. - Я тоже люблю тебя, Джон. - Затем мы поцеловались, и наши рты раскрылись, а языки сплелись в страстном поцелуе души. - И ты самый лучший любовник на планете. Вот кто ты такой! - Добавила мама после поцелуя.

И мама была абсолютно права. После Рождества мой мир полностью перевернулся. Наблюдая, как мама заканчивает готовить ужин, я думал о том, как мне повезло. Я был влюблен в самую замечательную женщину на свете, и, чудо из чудес, она была влюблена в меня. Я имею в виду любовь, а не просто вожделение (хотя и этим мы тоже были благословлены).

Моя мать была моей настоящей второй половинкой. Когда мы были в разлуке, я чувствовал себя неполноценным. Какая-то часть меня отсутствовала, оставляя во мне ощутимую боль, которая не утихала, пока я снова не был с мамой. Когда я был с мамой, все казалось лучше, ярче, насыщеннее жизнью. Мы могли спать, гулять или ехать на машине, спокойно читать вместе - все казалось лучше, когда мама была рядом. И я так многого хотел для нее - ее счастье и благополучие теперь были моей главной заботой. Когда я видел, как мама радостно улыбается, мое сердце билось чаще. Мы идеально подходим друг другу, а наши личности сливаются воедино, становясь единым целым. Временами казалось, что мы можем читать мысли друг друга. Я не сомневался ни тогда, ни сейчас, что так и должно было быть.

А потом появилось вожделение. За всю свою жизнь я ни к кому не испытывал такой жгучей страсти, как к своей матери, и все эти годы я наслаждался ее плотским желанием ко мне. Никому из нас не стыдно признать, что тот факт, что мы мать и сын, сделал нашу любовь и вожделение друг к другу еще более сильными. Это почти неописуемое чудо - осознавать, что человек, с которым ты соединяешься, погружая свою плоть в ее плоть, на самом деле твоя собственная мать.

Это огромное плотское удовлетворение - осознавать, что, когда ты погружаешь свой член в свою мать, ты возвращаешься домой, к своей плоти. Я никогда ни с кем не испытаю такого сексуального удовлетворения, какое испытал, став любовником моей матери. Мама чувствует это так же сильно, как и я, и по сей день настаивает, чтобы я по возможности называл ее мамой, а не по имени. - В конце концов, мы мать и сын, - любит повторять мама. - Когда ты говоришь: "Я люблю тебя, мама", в то время как твой член находится внутри меня, сынок, по моему телу пробегают такие восхитительные мурашки!

И в те первые дни, в то первое лето после того, как мы с мамой стали любовниками, к нашим страстным желаниям добавлялось еще и то, что мы занимались любовью прямо под носом у отца! Я знаю, что некоторые осудили бы нас за нарушение брачных обетов моих родителей, но, по правде говоря, папа отказался от этих обетов задолго до того, как мы с мамой впервые поцеловались как любовники. Я просто претендовал на любовь замечательной женщины, которая была эмоционально покинута величайшим дураком, когда-либо жившим на свете. И мне не стыдно признаться, что я по сей день получаю некоторое эдипово удовлетворение от того, что во всех отношениях занял место своего отца в качестве маминого мужа и любовника.

Было начало июня, и я пробыл дома почти две недели. Мама приехала в Чикаго, и, проведя ночь, насыщаясь кровосмесительным сексом, мы вернулись в город, где я вырос. Мы с мамой быстро обнаружили, что, несмотря на почти постоянное присутствие папы и моих семнадцатилетних младших братьев, мы не могли оторваться друг от друга. Казалось, что каждую минуту мы были в объятиях друг друга, целовались и обжимались, как молодожены. Мы шли на ужасный риск, который, оглядываясь назад, должен был бы заставить нас дрожать от страха при мысли о том, на что мы рисковали, чтобы нас не поймали, но мы не могли устоять перед искушениями кровосмесительства, и в те первые недели в доме, где я вырос, мы занимались безумной, страстной любовью при каждом удобном случае.

Несколько раз по утрам мама врывалась в мою комнату и сосала мой член, пока папа принимал утренний душ. Я настоял, чтобы мама снимала трусики, когда это было возможно, и она стала носить длинные, струящиеся летние платья, которые легко задирались и открывали мне доступ к ее постоянно влажной киске. Дважды я трахал маму, стоя у раковины, в то время как всего в нескольких метрах от меня мой отец и братья смотрели игру "Кабс" по телевизору. Я трахал маму в родительской постели, пока мой отец и его приятели жарили бургеры на заднем дворе. Часто по ночам мама прокрадывалась в мою спальню, и мы занимались любовью, в то время как мой отец и братья, ничего не подозревая, храпели в комнатах по обе стороны от моей. Мы знали, что в любой момент нас могут застукать, и это делало наши занятия любовью еще более захватывающими.

Однако время, проведенное наедине, в безопасности от помех, наступило довольно скоро. В следующее воскресенье днем мы с мамой проводили близнецов в их церковный лагерь, помахав им на прощание, когда они махали в ответ из пассажирского автобуса, который вез их в Висконсин, в церковный лагерь в дикой местности, который им так понравился. Папа должен был уехать через три дня, но мама сказала ему, что едет в Кентукки навестить старую усадьбу своей бабушки, и что я поеду с ней, чтобы помочь вести машину. Папа что-то проворчал в своей обычной безразличной манере. Он был слишком занят подготовкой к своей поездке на рыбалку и едва успел попрощаться, когда мы уезжали рано утром в понедельник.

С каждым пройденным километром мы становились все более расслабленными, наслаждаясь прекрасным летним днем и друг другом. Мы снова могли открыто быть парой. Мы ехали почти весь день, остановившись на ночлег в среднем Кентукки, в том месте, которое люди называют страной Бурбонов. Мы провели ночь в причудливом старом отеле, занимаясь любовью до рассвета на старомодной латунной кровати, гораздо более старой и красивой, чем та, что стояла в моей квартире. Я наслаждался тем, как мама лежит подо мной. Как ее ноги обхватывают мои бедра. Как она сжимает латунные поручни изголовья, пока я погружаю свой набухший член в ее горячую киску. Как наши тела соединяются глубоко на старом мягком матрасе. Старая кровать скрипела и дребезжала при каждом нашем движении.

На следующее утро, когда мы завтракали вместе с другими гостями, мы привлекли к себе несколько любопытных взглядов, и я задался вопросом, что, вероятно, не давало другим уснуть - стук латунной кровати или наши страстные крики оргазмического наслаждения. Мама покраснела, как новобрачная, а я засиял от гордости. Когда мы собирали вещи в дорогу, мама провела рукой по медной филиграни на спинке кровати и сказала: - Когда мы наконец будем жить вместе, я хочу, чтобы у нас была такая кровать, сынок. - Мамины слова взволновали меня. Мне нравилось, когда мы говорили о нашем будущем. О том, что наша с мамой совместная жизнь как любовников, мужа и жены, а также матери и сына была не просто фантазией, а тем, что скоро станет реальностью.

К полудню мы въехали в восточный Кентукки, углубляясь в Аппалачи. Прошло несколько лет с тех пор, как я в последний раз был в доме, где прошло детство мамы, но я помнил большую часть маршрута, который привел нас в ее родной город, где мы остановились на ночь в мотеле. Мама была задумчива и немного рассеянна. Я думаю, ей не терпелось навестить свой старый дом, но время близилось к вечеру, и она решила подождать до утра. Мы провели остаток дня и вечер, прогуливаясь по городу, и мама показывала мне различные места своей юности - свою старую старшую школу, все еще открытый магазин газировки, где они с Дебби и их друзьями часто проводили время, и ныне закрытый кинотеатр "Принцесса".

В ту ночь мама удивила меня, когда мы забрались в постель с просьбой просто обняться с ней. Я был более чем счастлив угодить ей, обняв маму и просто прижав ее обнаженное тело к своему. Я чувствовал ее дыхание на своей груди, когда она прижималась ко мне носом, и чувствовал тот сладкий аромат жасмина, который, кажется, исходил от мамы, когда я гладил ее черные волосы. Мы долго лежали без сна, не разговаривая, а просто наслаждаясь тишиной и осознанием любви, которая существовала между нами.

На следующее утро мы встали пораньше, и мама выглядела просто восхитительно в летнем платье без бретелек. Оставив отца и близнецов позади, мама вернулась к своим более сексуальным нарядам и выглядела невероятно сексуально в своем желтом платье, которое оставляло большую часть ее мясистой груди открытой, и хотя материал плотно облегал ее тело, казалось, создавалось впечатление, что в любой момент мама может просто выскочить из него.

По пути мы сделали несколько остановок - зашли в цветочный магазин за тремя букетами, а в нескольких километрах от города, на старой и узкой дороге, остановились у старой придорожной бакалейной лавки, чтобы купить старомодной колбасы, крекеров и напитков для пикника. Примерно в двадцати километрах от города мы свернули с главной дороги на гравийную, которая еще несколько километров вилась в холмы. Оттуда мы свернули на другую гравийную дорогу, которая круто поднималась вверх и привела нас на полпути к холму, где мы въехали во двор старого дома.

Я хорошо помнил это место. В детстве мы часто бывали в доме бабушки Полли. На склоне холма стоял старый табачный амбар. Старое деревянное строение опасно накренилось на одну сторону. Дом бабушки Полли все еще был в хорошем состоянии. Стены и окна целы. Мама унаследовала его от своей бабушки и заплатила местному жителю, чтобы он присматривал за ним и делал все необходимые ремонтные работы.

Мама протянула мне ключи, и я отпер входную дверь. Это было старое здание. Может быть, ему было сто лет или больше, построенное еще в те времена, когда здесь работали мастера, и даже в таком простом месте, как это, все было выполнено в мельчайших деталях, что бросалось в глаза, куда бы вы ни посмотрели. Двухэтажный дом, в основном с открытым пространством на первом этаже, где гостиная и столовая объединены, кухня и кладовая отделены стеной с западной стороны. На втором этаже были четыре спальни и ванная комната (пристроенная только в 1950-х годах - надворная постройка все еще стоит снаружи).

Мы прошли на кухню, где в углу по-прежнему стояла старая дровяная печь бабушки Полли, а посреди комнаты - старый, грубо сколоченный стол, ставший гладким от постоянного использования. Я вспомнил, что мама и тетя Дебби говорили о моем дедушке и бабушке Полли. Я указал на стол и спросил: - Эм, это тот стол, за которым бабушка Полли и дедушка...

Мама долго смотрела на стол, казалось, погруженная в свои мысли - возможно, вспоминая события давнего прошлого. Наконец она кивнула и одарила меня озорной улыбкой. Подойдя ко мне, она ответила: - Да, тот самый стол, за которым я впервые увидела, как мой папа трахает свою мать. - Мама перегнулась через стол с той стороны, которая была обращена к боковой двери, и бросила на меня страстный взгляд. - Бабушка Полли стояла, наклонившись над столом, вот так. Ее платье было задрано, пуговицы спереди расстегнуты, и ее огромные сиськи торчали наружу. Папа жестко трахал ее сзади. Полли запрокидывала свою попку навстречу папиному члену. Что-то вроде того, чем мы занимались на днях. - Мама для пущей выразительности пошевелила своей роскошной попкой и подмигнула мне. - Может быть, позже мы сможем воссоздать этот момент!

Я почувствовал, как мой член затвердел в джинсах, и хриплым голосом ответил: - Боже, я надеюсь на это!

Поднявшись наверх, мы прошлись по пустым комнатам, и мама показала мне, где на вечеринке с ночевкой у их бабушки - Дебби впервые попробовала мамину киску. - Я думаю, бабушка Полли услышала мои стоны и писк. Она поняла, что происходит, но оставила нас в покое. - Мама громко рассмеялась. - На следующее утро наши с Дебби лица были такими красными от волос наших пушистых лобков, потому что мы просто продолжали поедать друг друга всю ночь напролет, но Полли так и не подала виду, что знала.

Снова спустившись вниз и оказавшись на кухне, мы оба то и дело поглядывали на кухонный стол. Наконец мама повернулась ко мне и сказала: - Джон, когда мы будем свободны и сможем жить так, как захотим, я хочу, чтобы мы вернулись сюда. Мы приведем это место в порядок и сделаем его нашим домом. Я люблю это место. Оно мое, и я хочу жить здесь с тобой.

Мамины слова заставили меня вздрогнуть, но не от страха или беспокойства, а от искреннего восторга. Дрожащим от волнения голосом я сказал: - Почему бы и нет, мам? В этом месте есть что-то особенное. Оно понимает нашу любовь. Это будет место, где мы сможем снова разделить эту любовь.

Мама рассмеялась и бросилась ко мне в объятия, осыпая мое лицо поцелуями и прижимаясь ко мне всем телом. Мы страстно поцеловались, и я запустил руки ей под платье, обнаружив, что она снова сняла трусики, когда обхватил ладонями ее голые ягодицы. Мама уже наполовину вытащила мой член из штанов, когда остановилась и сделала глубокий вдох.

— Ого, сынок. Нам нужно немного подождать.

— Я хочу тебя, мам. - сказал я с некоторой настойчивостью. Быть так близко к маме и не трахать ее больше суток - это меня немного возбуждало.

— Я знаю, Джон. Я тоже хочу тебя, милый. - Мама снова прижалась ко мне и сказала: - Ты можешь подождать еще немного? Мне нужно тебе кое-что показать и еще немного поговорить. - Мамин голос был полон желания, но также и чего-то еще - потребности, смешанной с чем-то, что я не мог определить.

— Конечно, мам. Все, что ты захочешь, - сказал я, желая, чтобы мой член расслабился, но у меня это не очень получалось.

Мы заперли дом, и мама повела меня пешком по старой гравийной дороге. Мама несла букеты цветов, а я - корзину для пикника. Мы шли молча, наслаждаясь теплой погодой - пением птиц, жужжанием насекомых и нежным шелестом листьев на деревьях. Мы шли, держась за руки, и я услышал, как мама напевает старую евангельскую мелодию - я не был уверен в ее названии.

Вскоре мы добрались до другой поляны, на которой находилось аккуратно ухоженное и очень старое кладбище. Смотритель дома бабушки Полли также ухаживал за нашим старым семейным кладбищем. Мы вошли и прошлись между рядами старых надгробий, некоторые из которых были едва различимы, а названия на некоторых стерлись со временем. Когда мы подошли к более новым надгробиям, я услышал, как мама вздохнула. Мы остановились перед камнем из розоватого мрамора, на котором было выбито имя бабушки Полли и даты, а под ним короткая фраза: - Нет ничего более ценного, чем любовь к матери.

— Привет, Полли. Прости, что так долго не была, - прошептала мама и, опустившись на колени, поставила букет цветов в мраморную вазу рядом с камнем. Я думаю, мама прочитала короткую молитву, но ее внимание все время переключалось на камень рядом с бабушкой Полли. Мама взяла меня за руку, когда мы подошли к нему, и я увидел, как по ее лицу текут слезы.

— Я дома, папочка. - Мама произнесла это почти неслышным голосом. Мы стояли перед надгробием моего дедушки Тома. Мама снова опустилась на колени и, очистив маленькую вазу от старых и засохших цветов, поставила в нее второй букет. Под его именем и датами рождения была короткая надпись, и я почувствовал дрожь, когда мама пробежала пальцами по словам: "Любимому отцу". Мама долго молчала, изучая могилу своего отца.

— Я скучаю по тебе, папочка, но у меня все хорошо. Я привезла с собой твоего внука. Жаль, что ты не смог с ним познакомиться. - Мама взяла меня за руку и мягко усадила на колени рядом с собой. - Он бы тебе понравился, папочка. Он напоминает мне тебя. Джон - прекрасный молодой человек, и вы с бабушкой Полли гордились бы им. Он любит меня и заботится обо мне, и я тоже люблю его.

Мама вытерла слезы и рассмеялась, немного смутившись. - Полагаю, ты считаешь меня глупой, не так ли?

Я наклонился и поцелуями вытер последние мамины слезы. – Нет. Вовсе нет, мам. Я думаю, что люблю тебя еще больше - это был особенный момент. - Мы постояли еще несколько минут, а потом мама попросила меня подняться на ноги.

— Я люблю тебя, папочка, - сказала мама. - Очень скоро мы вернемся и будем чаще навещать тебя. Я обещаю.

— Мы обещаем, дедушка, - добавил я, и от моих слов мамино лицо засияло от счастья.

Мы с мамой посетили еще несколько могил. Мы не смогли посетить могилу ее матери, потому что бабушка настояла на том, чтобы ее похоронили на другом кладбище в нескольких километрах отсюда. Мы провели немного времени перед небольшим надгробием, и мама сообщила мне, что это могила ее младшего брата, который умер от проблем с сердцем, когда ему было всего два года. Мы положили сюда последний букет цветов.

Мама указала на разных предков и рассказала несколько историй о нашей семье, а затем сказала: - Пойдем, сынок. На вершине горы есть место, которое я хотела бы тебе показать.

Держась за руки, мы покинули кладбище, и вместо того, чтобы вернуться на гравийную дорогу, мама повела нас по старой, почти исчезнувшей тропинке, ведущей вверх. Здесь было темно и тенисто, но прохладнее, так как старые дубы и гикори нависали над нами, давая нам много тени.

Тропа временами становилась крутой, и я был рад, что нахожусь в хорошей форме. Мама, которая, как я знал, занималась спортом, чтобы сохранить стройность ног и не переусердствовать со своим сладострастием, казалось, тоже без проблем шла по тропе. Мама посмотрела на меня и рассмеялась. - Когда я была маленькой девочкой, я могла бегать прямо по склону этой горы.

Внезапно мы вышли на небольшую залитую солнечным светом поляну, окруженную в основном деревьями. Она была покрыта травой и полевыми цветами. Под щебет певчих птиц и легкий ветерок, согревающий от солнца, создавалось впечатление, что Бог уронил кусочек рая прямо нам на колени. В стороне от тропы был просвет в деревьях, откуда открывался прекрасный вид на долину внизу. Мы даже могли видеть старый табачный амбар рядом со старым домом бабушки Полли.

— Ух ты, как красиво, мам, - сказал я. Я повернулся и увидел, что она достает старое стеганое одеяло из корзины для пикника. Я был удивлен, увидев его. Это было одно из самых ценных маминых вещей. Стеганое одеяло, сшитое своими руками и подаренное ей бабушкой Полли. Она встряхнула его и положила на траву.

Мама опустилась на него на колени и протянула мне руку. - Иди, посиди со мной, сынок. - Я сел рядом с ней и был приятно удивлен, когда мама попросила меня положить голову ей на колени. Я не могу передать вам, как приятно было класть голову на мягкие мамины бедра, а любящее мамино лицо смотрело на меня сверху вниз, пока она гладила меня по волосам.

— Это довольно тяжело для меня, Джон, так что потерпи. - Мама нервно хихикнула, как ребенок, попавший в беду. - Я знаю, это глупо, учитывая, что случилось с тобой и со мной, но все равно, об этом нелегко говорить, поэтому спасибо тебе за то, что ты был таким терпеливым с самого Рождества.

Мама глубоко вздохнула и начала: - Ты уже знаешь о Дебби и обо мне. Мы были любовницами с тех пор, как были подростками. Ты знаешь, что в юности у меня была репутация шлюхи. - Мама замолчала и, улыбнувшись, добавила: - И эта репутация была абсолютной правдой.

Мама протянула руку и погладила меня по лицу: - И, я полагаю, ты уже догадался, что мы с папой были любовниками. - Я медленно кивнул. Мама продолжала. На ее лице отражалась смесь возбуждения и задумчивости. - Я хотела папу с того момента, как впервые увидела, как он занимается любовью со своей матерью. Я хотела, чтобы его член был во мне каждой клеточкой моего существа, и он тоже это знал - задолго до того, как мы заговорили об этом. Это было не просто вожделение - это была любовь. Я была влюблена в своего отца так же, как сейчас влюблена в тебя. Весенним днем, сразу после того, как мне исполнилось восемнадцать, мы с папой устроили пикник здесь, прямо на том месте, где мы сейчас находимся, сынок. В тот чудесный день я подарила папе свою девственность.

Мама внимательно посмотрела на меня, чтобы понять, шокирован ли я или расстроен. Я не был шокирован - как она и сказала, я сопоставил сказанное и недосказанное, и это меня совсем не беспокоило. Если кто-то и мог понять радость и счастье, которые может принести кровосмесительная любовь, так это я. Осознание того, что мама познала эту радость еще до того, как мы стали любовниками, сделало меня счастливым. Мне стало легче от осознания того, что до того, как мама пережила годы с моим холодным отцом, она уже испытала страстную любовь.

Мама опустила руку на одеяло и провела кончиками пальцев по слегка красновато-розоватому пятну, поблекшему от времени. - Кровь так и не отстиралась полностью, - пробормотала мама. Она посмотрела на меня и сказала: - Мой папа взял мою вишенку прямо здесь, на этом месте и на этом одеяле. - Голос мамы дрогнул, когда она сказала: - Это место для меня особенное. Мы с папой пережили здесь много замечательных моментов, которыми я дорожу. Я хочу разделить это место с тобой, сейчас и навсегда, сынок.

На несколько секунд в воздухе повисло молчание. Сексуальное напряжение между нами усилилось. - Пожалуйста, Джон, помоги своей матери создать новые воспоминания.

А потом мы стали целоваться, страстно, возбужденно. Во время поцелуев мы то и дело срывали одежду друг с друга. Наши языки настойчиво переплетались и ласкали друг друга. Я стянул с мамы платье, обнажив ее мясистую грудь. Ее соски набухли, став плотными и пульсирующими. Мои руки сами потянулись к ним, мяли и сжимали ее пышную грудь. Мы встали, не отрывая губ друг от друга, и мама быстро расстегнула на мне молнию и стянула мои джинсы и трусы вниз. Наконец мы прервали поцелуй, когда мама сбросила платье. Я стянул рубашку и вылез из джинсов, валявшихся у моих ног. Я проложил дорожку поцелуев вниз по пышному маминому телу, обнюхивая и покусывая ее соски, а затем провел языком по ее животу, дразня и заставляя ее извиваться и хихикать, когда я коснулся языком ее пупка.

Я еще раз насладился ощущением ее тяжелого, густого лобка на своем лице, пробираясь поцелуями к ее киске, раздвигая пальцами ее толстые, длинные губы, чтобы показать ее возбужденную, влажную розовую плоть. Мамины пальцы вцепились в мои волосы, когда она заставила меня крепко прижаться лицом к ее влажной киске. Сладостный, ненасытный голод, который я испытывал к своей матери, вспыхнул во мне, и я притянул ее к себе на одеяле, расстилая перед собой, предлагая инцестуозным желаниям нашей любви.

Я двигался между широко раздвинутых маминых ног, проводя пальцами по внутренней стороне ее бедер, а затем ниже, обхватывая и приподнимая ее ягодицы, слегка приподнимая мамин холмик, чтобы выровнять его по отношению к моему телу. Мой член был таким твердым, что сердито ударялся о мой живот, и когда я двинулся вверх, приближаясь к ее волосатому холмику. Мне пришлось наклониться и поместить свой член в мокрую плоть мамы.

Мама выгнула спину, прижимаясь ко мне, насаживаясь на мой возбужденный и набухший пенис, когда я начал медленно погружаться в ее изголодавшееся влагалище. - Да, это так сладко, Джон! Дай маме этот прекрасный член, сынок! - Мама широко расставила колени, открываясь мне, когда я наклонился вперед. Мое тело слегка прижалось к ее мягким, похожим на подушки грудям, и я поцеловал маму, когда начал двигать своим членом внутрь и наружу.

Под теплыми лучами июньского солнца мы оба быстро вспотели от наших страстных усилий, отчего наши тела стали скользкими и липкими одновременно. Было так приятно ощущать, как скользкие от пота мамины груди скользят вверх-вниз по моей груди. Как ее упругие соски, твердые и набухшие, касаются моей плоти. По маминому лицу стекал пот, и я с удовольствием слизывал его, наслаждаясь вкусом, который был таким неповторимым, как у моей матери. Мамина киска была насквозь мокрой от жидкого огня, а ее шелковистый, сливочный сок покрывал мой член, омывая его сладкими, кровосмесительными маслами, пока я входил в ее киску и выходил из нее.

Здесь, в месте, которое было для нее таким особенным и священным, у мамы не было никаких запретов, и она кричала от удовольствия, когда я трахал ее. Это был страстный, чувственный трах, и теперь я понял, почему мама заставила нас подождать с занятиями любовью. День воздержания придал новую остроту и силу занятиям любовью матери и сына. Наша потребность была более яркой. В ней было больше сексуальной энергии, чем я ожидал. В этом был почти божественный аспект. Мы были прихожанами в Храме инцеста, охваченными религиозным пылом.

Несмотря на то, что мы оба были поглощены моментом, полностью отдаваясь удовольствию друг друга, в нас обоих росло осознание, ощущение присутствия других людей, как будто за нами наблюдали. Несмотря на то, что мы оба лихорадочно и быстро оглядывались по сторонам, чтобы увидеть, кто за нами наблюдает, прежде чем снова сосредоточиться на высшей радости матери и сына, соединяющих член и киску, мы никого не видели, но все равно знали, что кто-то или что-то там было.

Мама первой это почувствовала и осознала. - Ты смотришь, папочка? Ты видишь это, бабушка Полли? Мой сын трахает меня, папочка, точно так же, как ты трахал свою маму, - стонала и всхлипывала мама, когда я снова и снова вонзал в нее свой член. - Он замечательный, папочка! Я люблю, когда мой сын трахает меня! Он делает меня счастливой точно так же, как ты радовал бабушку Полли своим большим членом!

Я потерял дар речи, отчасти от того, что услышал, как мама это говорит, но также и от благоговения, потому что мама была права. Я никогда не встречался со своим дедушкой и знал бабушку Полли только в детстве, но я чувствовал их - они были с нами, наблюдая, как сын трахает свою мать. Они были там не только, наблюдая за нами, а подбадривая нас, предлагая нам свое благословение.

Я вдруг понял, что если бы я повел бедрами чуть-чуть по-другому, вот так... - О боже! – застонала мама, а ее глаза расширились от удивления. Я знал, что дедушка Том только что подсказал мне, что это маленькое движение было чем-то, что он узнал о маме много лет назад, и что до конца своих дней я никогда не забуду, как он ублажал свою маму.

В тот теплый летний день время, казалось, замедлило свой бег, и мы с мамой, казалось, занимались любовью целую вечность в сладостном, кровосмесительном блаженстве. Мы продолжали священную семейную традицию, пока, наконец, сливочная и горячая мамина киска не стала для меня невыносимой, и я выдохнул: - О боже, мам! Я кончу, кончу по-крупному в тебя, мам!

Мамина киска плотно обхватила меня, задерживая мой оргазм на те секунды, которые потребовались бы маме, чтобы догнать меня, а затем, когда тепло ее скользкой пизды превратилось в жар печи и я окунулся в ее кровосмесительный крем. Я потерял контроль и затопил мамино лоно своим семенем. Мы крепко обнялись, прижимаясь друг к другу, и все больше и больше кончали. Мой член брызгал спермой в мамину киску, а она кричала, обхватив ладонями мои ягодицы и прижимая меня все крепче и крепче к своему холмику.

Слезы радости катились по маминому лицу, когда она прижимала меня к себе и целовала снова и снова. - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, сынок, - задыхаясь, повторяла мама снова и снова. Я лишился дара речи, настолько сильным было наше занятие любовью, и я мог только поцеловать маму в ответ, пока мы медленно отходили от нашего невероятного оргазма.

В предрассветных сумерках мы обнимались и тихо разговаривали на этой милой маленькой полянке. Мама рассказала мне о своем романе с отцом и о том, как чуть больше чем за год они опьянели друг от друга. Мама подтвердила мои подозрения, что тетя Дебби тоже была любовницей дедушки Тома, но только с мамой и отдельно с бабушкой Полли мой дедушка делился своим сердцем. Я крепко обнимал маму, когда она со слезами на глазах рассказывала о ранней кончине своего отца.

Дедушка Том был сильным и здоровым человеком - он работал шахтером, а по совместительству фермером, но, несмотря на всю свою силу и любовь, он быстро заболел агрессивной формой рака костей, с которой медицина конца 1950-х годов не могла бороться. Только тогда, после того как мама помогла бабушке Полли ухаживать за дедушкой Томом и похоронить его, она покинула это место, которое так любила.

Держа маму на руках, я позволил ей выплакать свое старое горе, а затем поклялся ей, что мы снова оживим это место, принадлежавшее ее бабушке. Мы сделаем его праздником жизни и любви, каким она его помнила. Мы скрепили нашу клятву еще одним приступом любви, на этот раз медленным и нежным. Единственными звуками, кроме шелеста ветерка и пения птиц, были медленные, хриплые вздохи мамы, когда я дважды довел ее до оргазма, прежде чем излить на нее еще одну порцию своей спермы.

В какой-то момент, когда мы лежали, купаясь в лучах нашей любви, я спросил маму: - Мама, ты выросла с таким опытом. Почему ты так сомневалась, стоит ли нам становиться любовниками? Я знаю, ты знала о моих чувствах к тебе еще до Рождества.

Мама пожала плечами. - Я не знаю, детка. Всегда трудно сделать первый важный шаг. Рисковать своим сердцем - это очень тяжело. Мне посчастливилось один раз в жизни познать настоящую любовь. Хотя я думала, что знаю, как ты относишься к своей престарелой матери, я с трудом могла поверить, что мне повезет в любви во второй раз.

— Но мне повезло - у меня есть ты, милый, и я так счастлива. - Мама зевнула и крепче прижалась к моим рукам. - Я так сильно тебя люблю, - сказала мама сонным голосом.

Обнаженные, в объятиях друг друга, мы заснули спокойным сном, чувствуя себя в безопасности, под присмотром духов дедушки Тома и бабушки Полли. Мы проснулись, чувствуя себя хорошо отдохнувшими, и устроили пикник на поляне наших влюбленных, а остаток дня провели, гуляя по территории, осматривая дом бабушки Полли и взволнованно обсуждая, как мы когда-нибудь будем вести хозяйство в этом замечательном месте, как пара молодоженов.

***************************************

Мы провели вечер в нашем гостиничном номере. Снова занимаясь любовью, нам не хватало той красивой латунной кровати, на которой мы спали прошлой ночью, но мы все равно производили достаточно шума, чтобы вызвать жалобы из соседних комнат. Мы проснулись поздним утром, приятно уставшие от наших страстных занятий любовью. Мы провели день, осматривая причудливые старинные антикварные лавки в этом районе, и маме нравилось находить среди беспорядка то одну, то другую вещицу. Особенно маленькие ювелирные булавки и броши.

Когда день подходил к концу, я нашел маленькую брошку в виде ангела, которая напомнила мне о том, как мама в Чикаго делала своих снежных ангелов в парке после метели. Я показал ее маме, и она радостно заворковала над ней. В награду я получил поцелуй, от которого у меня затвердел член, и этот поцелуй, казалось, продолжался и продолжался, привлекая взгляды других туристов, проходивших мимо. Гордо улыбаясь, мы с мамой, держа меня под руку, отнесли брошку в кассу, чтобы заплатить за нее.

Пока продавщица обращалась к нам, она все время как-то странно смотрела на маму. Наконец она посмотрела поверх очков и спросила: - Кэрри, это ты, сладкая?

Мама склонила голову набок и уставилась на нее. Ее глаза расширились от внезапного узнавания, и она потрясенным голосом спросила: - Эмма? Эмма Джонсон, это действительно ты?

Я с некоторым любопытством наблюдал, как женщина выскочила из-за прилавка и обняла маму. Из их оживленной болтовни в течение следующей минуты я понял, что эта дама и мама были подругами детства. Я предположил, что она была примерно того же возраста, что и мама, - маленькая женщина, едва ли 150 сантиметров ростом, с приятной округлой фигурой и светло-каштановыми с проседью волосами.

Наконец мама повернулась ко мне и сказала: - Джон, это Эмма Джонсон. Мы с ней дружили всю школу. Каждый день мы вместе ездили в автобусе. - Мама подошла ко мне, взяла меня под руку и сказала: - Эмма, я хотела бы представить тебе моего сына Джона.

На мгновение повисла неловкая пауза, и мы с Эммой Джонсон удивленно уставились на маму. Не могло быть такого, чтобы мамина старая подруга не видела, как мы целуемся, как влюбленные, которыми мы и были. Я бы никогда не подумал, что мама будет так бесстыдно относиться к нашим отношениям с кем-то еще, кого мы знали, кроме тети Дебби. Мама, в свою очередь, смотрела на нас обоих со смесью гордости и неповиновения на лице. И снова я был поражен той глубокой решимостью и силой, которые были присущи моей матери.

На лице Эммы наконец появилась озорная улыбка, и она покачала головой: - Я вижу, ты все та же старая Кэрри. Ничего не изменилось.

Мама ответила: - Ты будешь удивлена, Эмма. Я вроде как сбилась с пути, но я снова нахожу себя. - Она сжала мою руку. - Мы с Джоном очень счастливы.

Ее подруга кивнула, и ее ухмылка превратилась в широкую улыбку. - Я вижу это, сладкая. Что ж, я рада за тебя. Я знаю, твой папа одобрил бы это. - Она подошла и снова обняла маму. Я едва расслышал, как она прошептала маме на ухо: - Молодец, Кэрри. Я рада, что ты счастлива.

Мама и ее подруга поболтали еще несколько минут, вспоминая других людей из прежних времен. У меня сложилось впечатление, что не так уж много людей осталось с тех давних времен. Эмма рассказала маме, что она все еще живет со своим Биллом и что обе их дочери учатся в колледже и у них все хорошо. Мама сказала своей подруге, что, возможно, скоро они смогут чаще встречаться и навещать друг друга. - Я надеюсь, что в ближайшие пару лет мы переедем обратно. Мы собираемся отремонтировать дом бабушки Полли и поселиться здесь.

Казалось, это обрадовало старую мамину подругу, и, когда мы уходили, она крикнула: - Послушай, Кэрри. Если ты с сыном еще будешь здесь в воскресенье, то приходите в старую церковь. Мы будем рады, если вы навестите нас. Старый преподобный Симмонс все еще посещает школу, и я знаю, что он был бы рад тебя увидеть.

Мама улыбнулась и, к моему удивлению, покраснела. - Может быть, мы так и сделаем, Эмма. Если у нас ничего не получится, передай привет Биллу и преподобному Симмонсу.

На улице, когда мы садились в машину, я посмотрел на маму и сказал: - Не могу поверить, что ты это сделала. Разве мы не рискуем, позволяя кому-то еще узнать о нас?

Мама вздохнула и пожала плечами. Она посмотрела в лобовое стекло и ответила: - Может быть, сынок. Но здесь все по-другому, особенно для тех из нас, кто остался в горах. Мы все хранили секреты друг друга и уважали свой образ жизни. То, что мы с папой были любовниками, в тех краях ни для кого не было секретом. Там такое часто случалось - черт возьми, думаю, это происходит и по сей день. - Мама подмигнула мне. - Билл, муж Эммы, - ее старший брат.

Я почувствовал, как у меня отвисла челюсть. - Действительно? – сказал я. Я оглянулся на магазин. Мысль о том, что кто-то еще может быть вовлечен в кровосмесительные отношения, вызвала во мне дрожь - мой член начал набухать, как только я это представил.

— Это правда, сынок. Не то чтобы все здесь трахались со своими родственниками, но в те времена такое случалось часто, и я подозреваю, что это продолжается и по сей день. - Мама рассмеялась и снова пожала плечами. - Знаешь, все эти деревенские шутки об инцесте должны были с чего-то начинаться.

Я просто покачал головой и ответил: - О да, мам. Нам нужно вернуться сюда. - Должен признать, это было потрясающее известие о том, что другие знали и принимали то, что я был любовником моей матери. Мой член затвердел при мысли о том, что мы могли бы жить в таком месте, где все знали бы, что мы с мамой трахались, и смирились бы с этим.

Позже тем же вечером я получил еще один сюрприз от мамы. Мы занимались любовью - мама медленно насаживалась на мой член, а я лежал под ней, наслаждаясь зрелищем того, как моя мама поднимается и опускается на моем напряженном члене. Как ее отвисшие груди величественно подпрыгивают при этом. Мамин рот слегка приоткрыт, а на лице застыло выражение сладкого плотского удовольствия. В середине нашего восхитительного траха мама внезапно остановилась, медленно опускаясь вниз, пока я весь не оказался внутри нее. Кожа мамы блестела от пота, и от усилий у нее перехватило дыхание.

— Сынок, я много думала об Эмме и ее муже. О том, что у них две дочери. - Мама посмотрела на меня немного нервно.

Я вздохнул, почувствовав, как мышцы маминой киски медленно массируют мой член, пока я остаюсь глубоко в ее лоне. - И что? - Спросил я, пытаясь подбодрить ее.

— Помнишь, мы уже говорили о детях. Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, у меня возникает желание, чтобы я забеременела от тебя.

— Да, мама. Я так волнуюсь, думая об этом. Но у тебя же перевязаны маточные трубы, верно?

Мама кивнула, а затем прикусила губу. Когда я полностью насадил ее на свой член, она была на грани оргазма. - Мне приснился сон о том, что у нас будет ребенок, Джон.

Я улыбнулся. - Расскажи мне, мама!

— На самом деле, я видела этот сон дважды, дорогой, - ответила мама. - Мы вместе играем на травянистом лугу. У нас красивая дочка, светловолосая, и ей, наверное, четыре года. Я вижу это ясно, как божий день. Ты помогаешь ей запускать воздушного змея. Я не знаю, как ее зовут, но я знаю, что она наша.

Я почувствовал, как сильно забилось мое сердце. Одна только мысль о том, что у нас с мамой будет ребенок, заставила меня полюбить ее еще больше, чем когда-либо прежде. - Звучит чудесно, мам.

Мама посмотрела на меня, и на ее лице отразились возбуждение и застенчивость одновременно. - Я поговорила со своим врачом о том, как все исправить, и о моих шансах завести еще одного ребенка. Она сказала, что это возможно и что, возможно, у меня впереди еще четыре или пять хороших лет. - Мама наклонилась вперед. Ее тяжелые груди коснулись моей груди, когда она приблизила свое лицо к моему, и ее киска крепче сжала мой член. - Когда близнецы выпустятся следующей весной, я уйду от твоего отца. На следующий день мне развяжут маточные трубы, если ты разрешишь, сынок. Я хочу родить от тебя ребенка, Джон.

Я поцеловал маму нежно, а затем более страстно, по мере того как росло наше влечение друг к другу. - Ничто не сделало бы меня счастливее, чем подарить тебе ребенка, мама, - прошептал я, когда наш поцелуй закончился.

Мама вскрикнула, когда мой ответ и наше обоюдное желание создать жизнь, созданную нами обоими, ошеломили ее. Я почувствовал, как ее соки потекли по моему члену, горячие и скользкие, когда она начала испытывать оргазм, и я начал кончать прямо вместе с ней. Мое удовольствие возросло от осознания того, что однажды мы займемся любовью и создадим новую жизнь из нашей кровосмесительной любви.

В самом разгаре наших любовных утех, когда мама лежала на мне, все еще соединяя член и киску, мама спросила, хватая ртом воздух: - Как мы назовем нашу дорогую дочку?

Я поцеловал маму и ответил: - Есть только одно имя, которое подойдет. Мы назовем ее Полли, мама. - Это заставило маму заплакать, и я укачивал ее, пока она не успокоилась, и мы снова занялись любовью, прежде чем заснуть. В ту ночь мне впервые приснилась наша дочь. Мы все были на берегу ручья, мама, я и наша маленькая Полли. На этот раз воздушных змеев не было, но мы учили ее ловить рыбу. Мама была права. Наша дочь будет красавицей.

*****************************************

На следующий день мы отправились в другое место, которое мама хотела мне показать, - место, которое было особенным для нее в юности. В двух часах езды от маминого родного города находится чудо природы под названием Камберлендский водопад. Он расположен на территории государственного парка и ежегодно привлекает тысячи туристов. Мама часто говорила об этом на протяжении многих лет, и я с нетерпением ждал возможности увидеть это.

У нас была прекрасная, живописная поездка, хотя самые красивые пейзажи были на заднем сиденье машины рядом со мной. Мама выглядела очень сексуально в другом летнем платье, на этот раз с бретельками, которые завязывались у нее на шее. У него был округлый вырез, так что я наслаждался видом покачивающихся пышных маминых сисек, пока мы ехали, а ее отчетливо выступающие соски говорили всему миру, что на ней нет лифчика. Материал был в красно-белую клетку, и в нем чувствовалась старомодность, но в то же время эротическая привлекательность. Оно было коротким, с подолом значительно выше колен, и подчеркивало ее стройные бедра и голени. У мамы были заплетены волосы в косичку, и я сказал ей, что она выглядит как настоящая распутная версия Дороти из "Волшебника страны Оз".

Мама хихикнула и, медленно приподняв платье, показала, что на ней снова нет трусиков. - Ну что ж, сынок. Если тебе захочется погладить Тотошку, не стесняйся, - сказала мама, проводя рукой по своему густому мохнатому лобку.

В парке мы обошли туристический магазин и, взявшись за руки, пошли по тропинке, которая привела нас к вершине водопада. - Я всегда любила бывать здесь, - сказала мне мама, когда мы шли, поднимаясь по бетонным ступеням к водопаду. День был влажный, душный, и от водопада исходил туман, который приятно оседал на нашей коже. На полпути к водопаду мы вышли на широкую обзорную площадку, с которой открывался вид на реку под водопадом. Вдоль берега были разбросаны валуны и скалы, среди которых росли чахлые деревья и кустарники.

Пока мы любовались видом, мама сказала: - Я всегда думала, что это романтичное место. Как Ниагарский водопад, только без всей этой туристической шумихи. - Мама обняла меня и сказала: - Идеальное место для медового месяца.

У меня был с собой одноразовый фотоаппарат, и я попросил маму попозировать, пока я буду фотографировать ее на фоне живописного пейзажа. Я рассмеялся и сделал снимок, когда мама приняла позу чизкейка, прислонившись к перилам, подняв одну ногу и обнажив красивую часть бедра. Я попросил ее продолжать позировать, пока я делал несколько снимков. Мама развлекалась, пытаясь выхватить фотоаппарат. Еще одна пара, лет пятидесяти пяти, была с нами на обзорной площадке и, казалось, забавлялась, наблюдая, как мы дурачимся.

Мама внезапно повернулась к мужчине и сказала: - Не могли бы вы сфотографировать меня и моего сына?

Джентльмен приподнял бровь, когда мама назвала меня "сыном" - мы вели себя скорее как влюбленные, чем как традиционные мать и сын. Тем не менее, он сказал, что был бы рад, и я прижался к маме. Повинуясь инстинкту, мы двинулись вместе. Мама обняла меня за талию, а я ее за плечи. Моя рука привычно легла на верхнюю выпуклость ее правой груди. Мамино тело прижалось к моему, и наши свободные руки нашли друг друга прежде, чем мы произнесли "сыр".

Мы немного поболтали с другой парой. Это была пара из Огайо - Рой и Патриция, приехавшие в отпуск. Они оба были очарованы нашей беседой - без сомнения, им не терпелось расспросить нас о наших отношениях, поскольку мы называли друг друга матерью и сыном и вели себя как молодожены. Я думаю, мы их заводили, когда они подходили ближе друг к другу, пока мы болтали, и в конце концов тоже взялись за руки, а другая рука Роя собственнически легла на ягодицу его жены.

Мы решили идти дальше к водопаду и, попрощавшись, оставили их там, с любопытством наблюдавших за нами, пока мы поднимались, держась за руки. На вершине водопада нас удерживали от падения защитные перила. Даже стоя в отдалении, мы ощущали мощь водопада. Вибрация от падающей воды с грохотом проникала сквозь камни в нас. Мощные вибрации были даже сексуально возбуждающими - мамины соски из полустоячих превратились в сильно набухшие, выступающие из ткани ее платья, как толстые бугорки.

Мама странно посмотрела на меня через несколько минут, а затем сказала: - Давай спустимся к водопаду. - Взяв меня за руку, мама повела меня по другой тропинке, которая вилась вниз, к подножию. Здесь мы быстро промокли от тумана, который висел в воздухе. Мы пробирались по скалам, через узкие проходы, образованные большими валунами, карабкались по старым деревьям, пролетали над Камберлендским водопадом и цеплялись за скалы внизу.

Наконец, оказавшись посреди нагромождения больших валунов, мама остановилась перед низкой, плоской и широкой каменной плитой высотой около метра. Мама прислонилась к ней и, повернувшись ко мне лицом, сказала: - Займись со мной любовью, Джон.

Мои глаза расширились от удивления, и я огляделся. - Сейчас, мам? Прямо сейчас?

Мама энергично кивнула и ответила: - Я нашла это место, когда впервые приехала сюда. Когда была подростком. Я всегда мечтала о том, чтобы мой мужчина - мой муж - занимался со мной любовью здесь, в этом прекрасном месте. - Мама приподняла платье, обнажив свои пушистые заросли, раздвинула половые губы, демонстрируя возбужденную, скользкую киску. - Мне нужен член моего сына во мне прямо сейчас, Джон. Пожалуйста, трахни меня, сынок!

Все мысли о приличиях вылетели у меня из головы, и я начал расстегивать джинсы, позволив им упасть до лодыжек, когда я встал между мамиными бедрами. Она раздвинула ноги, приветствуя мой напряженный член. Головка моего члена коснулась ее густой, влажной муфты, и я взял руками ее бедра и приподнял их, отодвигая маму назад на камень на несколько сантиметров. Мои руки раздвинули мамины ноги пошире, а затем подняли их вверх. Я закинул ее стройные ноги себе на плечи, яростно погружаясь в ее скользкую, расплавленную киску.

— О-О-О, ДА-А-А-А, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, СЫНОК! – закричала мама, запрокидывая голову, когда я глубоко погрузился в ее лоно. Мои руки, теперь свободные, быстро расстегнули бретельку на ее платье, и я потянул ее спереди вниз, обнажая ее пышные сиськи, которые покачивались и перекатывались, когда я начал входить в нее жестко и быстро.

Усмешка заиграла на маминых губах, и она зашипела от возбуждения, когда задвигала бедрами навстречу моим толчкам. - Боже мой, трахни меня, Джон. Трахни Мамммммууууу! Дай мне этот хороший член, детка. Дай маме то, в чем она нуждается!

Я наклонил голову и нашел набухший мамин сосок, крепко зажав его зубами, заставляя маму стонать и дрожать, когда я погружался в ее сливочную киску и выходил из нее. Мамины сахарные стенки обхватывали меня, соскабливая ее соусы с моего члена, а затем снова смачивая его в своей, приготовленными горячими сливочными соками, духовке. Пот, смешанный с влагой, увлажнял нашу кожу. Наши тела были такими горячими, что влага почти стекала с нашей кожи. Неистовые мамины стоны, полные удовольствия, наполнили меня ужасным, страстным желанием, и я перекатывался и двигал бедрами, чтобы еще больше погрузиться в ее жаркую, сочную киску. Влажный воздух стал густым от аромата соков маминой киски, смешивающегося с потом нашего траха, и я вдыхал его пьянящий аромат, подливая масла в огонь моей кровосмесительной похоти.

Мама застонала и начала испытывать оргазм, когда я вогнал свой член глубоко в ее лоно, прикусывая зубами ее сосок, чуть не до крови. Мамино тело сильно выгнулось навстречу моему, чуть не опрокинув меня навзничь, в то время как мамина киска судорожно сжалась вокруг моего члена. Я подавил в себе желание кончить, пытаясь вспомнить таблицу химических элементов, пока снова не овладел собой. Мамин оргазм едва начал угасать, как я снова вызвал его быстрым и яростным движением своего члена в ее влагалище.

Я подался вперед, прижимая маму к себе, отпуская ее сосок и находя ее рот, в то время как мой член входил и выходил из чудесной маминой киски. Пока мы целовались, мамины крики удовольствия стали приглушенными, а стоны радости - приглушенными, когда наши языки танцевали и ласкали друг друга. Мама подняла руки. Ее пальцы запутались в моих волосах и потянули их на себя. Жар и наслаждение, растущие в наших соединившихся чреслах, мешали различать, какие части тела у нас где находятся. Это было так, как если бы наша плоть слилась в единое целое. Наше восхождение к наслаждению слилось воедино, и мы с мамой достигли кульминации вместе. Наш поцелуй прервался, и мы оба вместе кричали от восторга. Наши крики страсти сливались с оглушительным ревом водопада.

От интенсивности каждого выброса спермы в мамину киску у меня так слабели колени, что я думал, что вот-вот рухну, но мама придавала мне сил каждым сжатием мышц своей киски. Мы продолжали целоваться, достигая оргазма вместе, перемежая это тихим шепотом "Я люблю тебя!", обращенным друг к другу.

Наконец, мы собрались с силами, и я спустил мамины ноги со своих плеч и помог ей сесть. Мамины мясистые груди вздымались и опускались, пока она пыталась восстановить дыхание. Мы обнялись, целуясь в промежутках между судорожными вдохами.

Внезапно мы услышали шум аплодисментов. Мы огляделись в поисках источника шума, но ничего не увидели. Затем мама подняла глаза и захихикала: - Боже мой, Джон! Посмотри вверх.

Я послушался и ответил: - О-о-о! - Над нами была большая обзорная площадка, и там было, наверное, семь или восемь человек, которые смотрели на нас, хлопали в ладоши и свистели. С минуту мы ошеломленно смотрели друг на друга, а потом мама помахала им рукой. Они зааплодировали ей еще громче, когда ее большие груди закачались от ее движения. Я помог маме задрать платье под одобрительные крики наших зрителей, а затем подтянул штаны под одобрительные возгласы, но не так много, как получила мама.

Мы посмотрели друг на друга, как дети, которых застали за тем, что они запустили руки в банку с печеньем, а потом мама сказала: - Наверное, нам пора уходить, пока кто-нибудь не вызвал смотрителя парка.

Я рассмеялся и сказал: - Наверное, ты права, мам. - Мы собрались уходить, но я сначала обнял ее и сказал: - Но спасибо, что поделилась со мной своей фантазией. Даже если бы я знал, что меня арестуют, я бы все равно это сделал. - Я горячо поцеловал маму под одобрительные возгласы наших фанатов наверху, а затем мы начали выбираться из-за скал.

Мы не успели отойти далеко, как наткнулись на Роя и Патрицию, оба явно возбужденных. Мы с мамой сразу почувствовали, что наблюдатели находятся ближе, чем на обзорной площадке. Они оба выглядели так, словно были готовы не только раздеться, но и потрахаться. Рука Роя обнимала жену, обхватывая ее грудь, а ее ладонь лежала рядом с его промежностью.

Они уставились на нас с чем-то похожим на недоверие, пока Патриция не пробормотала: - Это было невероятно!

Мама ухмыльнулась и ответила: - Ну, может, вам стоит попробовать самим. - Мама приподняла юбку сзади, чтобы показать красное пятно на ягодице. - Возможно, ты немного поцарапаешься об эти камни, но, держу пари, оно того стоит! - Патриция застонала и уткнулась лицом в грудь мужа, в то время как ее рука потянулась вверх, чтобы обхватить его выпуклость.

Мы с мамой злобно ухмыльнулись друг другу и продолжили отступление. Лицо мамы было красным, как свекла, и я чувствовал, как горит мое лицо, когда мы проходили мимо людей на тротуарах наверху, возвращаясь к нашей машине. Несколько человек показывали пальцами в нашу сторону или просто улыбались и махали нам. Несмотря на ее смущение, я видел выражение ликования на мамином лице, потому что ей снова позволили проявить свою сексуальность на публике.

Когда мы ехали обратно в наш отель, мама большую часть пути крепко прижимала меня к себе, повернувшись, чтобы прислониться к своей двери и обнажив свою волосатую киску. Ее киска была покрыта блестящими каплями моей спермы. Мне было трудно оторвать взгляд от дороги, когда мама доставляла себе удовольствие, медленно перебирая пальцами и лаская свое пропитанное спермой влагалище, время от времени засовывая палец в свою киску и зачерпывая каплю моего семени, которую она медленно и озорно слизывала с пальца, все это время злобно улыбаясь мне.

Я не только слушал, но и наблюдал, как мама не спеша доводит себя до оргазма, теребя пальцами свою липкую киску и играя со своим набухшим клитором. Излишне говорить, что к тому времени, когда мы вернулись в отель, в машине пахло возбужденной киской, а мой член буквально ныл от желания.

Не успели мы закрыть дверь в комнату, как мама, опустившись на колени, расстегнула мои джинсы, высвободила мой член и взяла его в рот. Мама знала, что я нуждаюсь в разрядке, и не жалела сил, чтобы довести меня до оргазма. Мои пальцы запутались в ее волосах, когда моя мать умело провела языком по головке моего члена, прежде чем взять его глубоко в рот. Ее глаза всегда были устремлены вверх, на мое лицо, передавая глубину ее желания и любви ко мне. От глубокого глотка до простого посасывания головки моего члена, в то время как ее язык порхал, как обезумевшая бабочка, над моей чувствительной головкой. Мама буквально желала, чтобы я отдал ей свою сперму, и я счастливо всхлипывал, когда мама заставляла меня кончать. Она глотала мою сперму, как будто это был нектар богов.

На следующий день мы проснулись под шум дождя и провели день в своей комнате, занимаясь любовью, заказывая еду в номер и разговаривая. Мне не терпелось узнать побольше о мамином прошлом. Мама долго рассказывала о том, как они росли в горах Восточного Кентукки и какими изолированными и отдаленными были эти места. - Когда я была ребенком, мы редко выбирались в город. Люди в тех местах, как правило, держались особняком, и, несмотря на то, что они были богобоязненными и религиозными людьми, там было так много бунтарского поведения, что, я полагаю, оно существует и по сей день. Мама рассказала мне:

— Самогоноварение все еще продолжается, и я думаю, что сейчас некоторые выращивают "травку". И, конечно, казалось, что в семье царит большая любовь. Я знаю, наверное, пять или шесть семей, в которых кто-то был связан с кем-то из семьи. Даже наш преподобный Симмонс был женат на своей сестре. Он проповедовал нам, что любая любовь - благо в глазах Бога. Что любовь - это совершенная форма поклонения, и большинство людей, включая папу, придерживались этой точки зрения. Однако мы не были какой-то сектой. Мужчина, который изнасиловал женщину или девушку в этих краях, мог очень быстро оказаться мертвым.

Мама провела пальцем по моей груди. Мы лежали голые на кровати, положив головы на подушки. - А как насчет бабушки? Как она отнеслась ко всему этому?

Мама вздохнула и сказала: - У бабушки была тяжелая жизнь, когда она росла, и она не верила ни в какую любовь. Я уверена, что она знала о папе и бабушке Полли еще до того, как вышла за него замуж. Папа и Полли поссорились, когда папа женился на маме, но когда умер мой младший брат, мама изменилась. Она просто отдалилась от всех, как будто боялась, что ей снова причинят боль. Я думаю, она стала бояться любить кого-либо, особенно нас. В конце концов, папа вернулся к своей матери.

— Она просто притворилась, что не знает о нем и его матери, а позже и о нас с папой. Мы не афишировали это перед ней, но она-то знала. Хотя все эти годы она никогда не подавала виду, и ни разу не упомянула об этом. Если ее это действительно беспокоило, она никогда не говорила. Я думаю, в некотором смысле, она просто не могла заставить себя снова рисковать своим сердцем. - Мама пожала плечами. - После того, как Фрэнк начал отдаляться от меня, мне кажется, я стала лучше понимать маму и много лет считала, что обречена вести такую же жизнь, как она. - Мама посмотрела мне в глаза и лучезарно улыбнулась. - Но я была неправа, не так ли? Я просто ждала тебя, и теперь ты меня спас!

Мама наклонилась ко мне для поцелуя, и мы занялись любовью, медленно и сладко. Мама стонала "Спасибо тебе, сынок" снова и снова, пока я засовывал свой член в ее влажное влагалище. Погружая свой член в гостеприимную мамину плоть снова и снова, я понимал, что это я должен был поблагодарить ее, что мне было за что ее благодарить. За то, что привела меня в этот мир. За то, что вырастила меня таким, каким я был. За то, что у меня хватило смелости снова окунуться в этот волшебный мир кровосмесительной любви и воплотить все наши мечты в реальность.

Позже, вечером, когда мы лежали в объятиях друг друга, пот медленно высыхал на наших телах, и меня постепенно клонило в сон, я спросил маму: - Чем бы ты хотела заняться завтра, мам?

Мама несколько секунд ничего не говорила, но, наконец, ответила: - Ну что ж, малыш. Завтра воскресенье, не так ли? - Она поднялась и, глядя мне в лицо, медленно поглаживая мой липкий от спермы член, спросила: - Как бы ты отнесся к тому, чтобы сводить свою маму в церковь?

Продолжение следует......