Миша не очень любил идиомы, считая их несколько вычурными и запутанными, но в отношении двоюродной сестры выражение "ноги растут из ушей" казалось настолько точным, что было трудно не признать его меткость. Задумчиво улыбаясь каким-то далёким мыслям, Альбина стояла у окна в непринуждённой позе, отведя руки назад и слегка облокотившись на подоконник. В протёртых джинсовых шортах с бахромой, свисающей небрежными прядями, её ноги казались ещё длиннее и притягивали взгляд, словно самый мощный магнит. Впрочем, как и короткая рубашка, завязанная на узел в районе талии, которая подчеркивала выпуклости груди и оставляла открытым плоский загорелый живот с пирсингом в пупке. Миша старался поворачивать голову не слишком часто, чтобы не злить Олю, и делал вид, полностью погружён в очередную задачу по физике.

— На графике показана зависимость модуля силы трения скольжения от модуля силы нормального давления, — заметив, что он опять уставился на Альбину, сестра щёлкнула пальцем у него перед носом, привлекая внимание. — График показывает, как сила трения зависит от силы давления. Это очень просто, мы только что решали аналогичную задачу.

Чувствуя вину за вчерашний инцидент, из-за которого у Миши до сих пор гудела голова, а на лбу красовалась довольно заметная ссадина, Оля решила помочь ему с уроками. Жаль только, что прекрасно ориентируясь в физике, математике и других технических предметах, она совершенно не умела доступно объяснять. Сразу переходила на менторский тон, цокала языком и закатывала глаза, стоило ему хоть раз ошибиться или чего-то не понять. Её терпение истощалось с каждой минутой, и Оля всё чаще вздыхала, явно раздражённая необходимостью повторять "очевидные истины". Миша пытался собраться и сконцентрироваться, но ничего не получалось. По настоянию мамы с утра он заглянул в медпункт школы, где хорошенькая медсестра с аккуратным хвостиком, мягким голосом и объёмной грудью осмотрела его с профессиональной сосредоточенностью. Она посветила фонариком в глаза, заставила повторить несколько слов, чтобы проверить память, и пришла к выводу, что сотрясения нет. А ещё дала какую-то таблетку, от которой веки сразу стали тяжёлыми, и весь день клонило ко сну.

— Я уловил основную идею, — проговорил Миша, пытаясь сделать умное лицо и сфокусироваться на графике, — просто мне кажется, что в этой задаче есть какой-то подвох.

Оля пребывала не в лучшем настроении и даже не пыталась это скрыть. После занятий в музыкальном училище она провела целый час у зеркала, тщательно готовясь к очередному свиданию со своим другом. Подводила тушью глаза, наносила яркую помаду на губы и сооружала замысловатую высокую причёску, закрутив волосы с помощью множества заколок. А потом долго совещалась с Альбиной, решая, что лучше надеть, остановив свой выбор на длинной юбке цвета морской волны и лёгкой шелковой тунике нежно-бежевого оттенка, которую заправила лишь спереди, оставив заднюю часть свободно ниспадать. На взгляд Миши, ей гораздо больше шёл домашний образ — без косметики и с распущенными волосами, — но высказывать вслух такую крамолу он не решился. Встреча, судя по всему, прошла не очень удачно. Вернувшись домой, Оля кипела от недовольства и хмурилась, а когда на телефон пришло сообщение от Кирилла, даже не подумала ответить.

— Нет здесь никакого подвоха! — громко произнесла она и так резко качнула головой, что одна из заколок улетела на пол. — Послушай, достаточно просто запомнить, что чем сильнее ты давишь на что-то, тем больше трение. — Поняв, что это прозвучало как-то двусмысленно, она вдруг смутилась и замолчала.

— С этим не поспоришь! Думаю, это правило он освоил уже довольно давно, — рассмеялась Альбина, разворачиваясь к окну и открывая его настежь.

Солнце сразу заиграло в её рыжих волосах, превращая пряди в каскад золотистых и медных бликов, переливающихся так ярко, будто сама природа создала их специально для рекламы дорогого шампуня. Она что-то нащупала в кармане и, поднеся к губам маленький металлический цилиндр, сделала глубокую затяжку, выпуская лёгкие клубы дыма, источающие сладковатый аромат спелой дыни. С каждым выдохом запах становился всё насыщеннее, наполняя комнату мягкими фруктовыми нотами, как если бы поле с дынями зацвело прямо под окном.

— Ты не могла бы "парить" на кухне? Я ненавижу дыни, у меня на них аллергия! — пожаловалась Оля, со злостью сдергивая оставшиеся заколки из волос, словно те были виноваты в её плохом настроении.

— Как прикажешь, моя госпожа! — Задержав на секунду дыхание, Альбина выпустила новое облачко пара, которое тут же растворилось, оставив после себя лишь тонкий шлейф сладости. — Пойду-ка душ приму! — сообщила она, скрываясь за высоким стеллажом и открывая шкаф. — У тебя не найдётся халатика, который хотя бы пупок мне прикроет?

— Нет у меня ничего! Я не виновата, что ты такая дылда! Можешь голой ходить, — блеснув глазами, Оля покосилась на Мишу. — Уверена, кое-кого это очень порадует.

Она ужасно не любила, когда кто-то делал намёки на её маленький рост, а слова Альбины имели именно такой подтекст. Атмосфера стала слишком напряжённой, поэтому Миша опустил глаза в тетрадь, стараясь подавить очередной зевок и потер ссадину, которая продолжала настойчиво зудеть, не давая забыть о вчерашней ночи. Мало приятного в том, чтобы двинуть себе по лбу дверью со всей силы, но, право слово, это того стоило. Он даже не подозревал, что у Оли такие милые сиськи. Небольшие, но при этом очень красивые, почти идеальные по форме. Когда Миша по ошибке перепутал комнаты и застыл в дверях, сестра тут же прикрылась рукой, но сделала это не очень удачно: сквозь пальцы проглядывал розовый сосок на правом холмике, а левая грудь и вовсе осталась открытой. Если бы не медовый поцелуй, который затмил по эмоциям всё остальное, то на эту картину можно было бы "передергивать" несколько месяцев по три раза в день, смакуя в памяти каждую деталь.

— Какая прелесть! — тряхнув рыжей шевелюрой, Альбина вынырнула из-за стеллажа, держа в руках футболку с принтом кошечки с бантиком на голове. — Обожаю "Hello Kitty", у меня когда-то такая же была!

Если Оля собиралась переодеться, то всегда выпроваживала Мишу из комнаты, а иногда, для надёжности, даже подпирала дверь стулом. Надо признать, что особой необходимости в этом не было: высокий стеллаж, стоявший поперёк комнаты, не только делил её пополам, но и скрывал всё происходящее, служа своеобразной ширмой. У Альбины таких заморочек не было, поэтому она спокойно переодевалась, не испытывая ни капли стеснения. Миша знал, что даже если бы него возникло желание подсмотреть, то ему не удалось бы увидеть ничего, кроме стопок книг и листьев эпипремнума. Однако, заметив, что Оля отвлеклась на очередное сообщение в телефоне, он всё-таки рискнул повернуть голову. К его изумлению одна из секций стеллажа почему-то оказалась пустой, а Альбина неосмотрительно встала именно за ней. От неожиданности Миша не успел сориентироваться и отвернуться, увидев, как двоюродная сестра стягивает по бедрам шорты и снимает рубашку, под которой не оказалось лифчика. После этого она ещё немного покрутилась перед зеркальной дверцей шкафа, разглядывая себя, и только потом облачилась в футболку.

— Не возражаешь, если я одолжу у тебя Луи? — спросила Альбина, бросив взгляд на Олю. — Должен же кто-то потереть мне спинку.

Не дождавшись ответа, она грациозно наклонилась, открывая нижний ящик комода. И без того короткая футболка пошла вверх, открыв узкие трусики, которые представляли из себя полоску белой ткани между двумя булочками, не скрывавшую большую часть загорелых ягодиц. Миша окончательно забыл про осторожность и даже раскрыл рот от удивления, размышляя, специально Альбина устроила это представление или нет.

— А кто такой Луи? — спросил он, не дав себе времени подумать.

Альбина потрясла силиконовым членом, как бы отвечая на вопрос. Довольно неприятная привычка жевать колпачок от ручки в очередной раз сыграла с ним злую шутку. От волнения Миша машинально перекусил его зубами, отчего чернила хлынули наружу, оставляя на страницах тетради грязные, хаотичные разводы.

— Так тебе и надо! — процедила Оля сквозь зубы, но всё же улыбнулась впервые за весь вечер. — Переписывай теперь всё!

***

Машина мчалась по вечернему городу, плавно скользя между редеющими потоками автомобилей. За окном проплывали яркие огни — витрины магазинов, отражающиеся в стеклянных фасадах зданий, неоновая реклама, переливающаяся всеми цветами радуги, и фонари, разливающиеся мягкими бликами на мокром асфальте. Сидя рядом с Юрием Владимировичем на заднем сиденье, Даша прикрыла глаза, наслаждаясь комфортом и размышляя о переменах, которые произошли в её жизни. Могла ли она ещё два месяца назад представить, что будет возвращаться домой на машине с личным шофёром, а не толкаться в душном метро или трястись в забитом автобусе? Приличия ради ей приходилось каждый раз слабо противиться, говоря, что не стоит так утруждаться, но Юрий Владимирович даже слышать ничего не хотел.

— А что мне ещё делать, Дарья Александровна? — неизменно отвечал он. — Сидеть перед телевизором, коротая вечер? Уж лучше я проведу лишний час в вашем обществе, да и мне так спокойнее будет — район у вас не самый безопасный.

Даша ещё не дала ему окончательного ответа, но их отношения всё же сделали шаг на новую ступень. Накануне она обнаружила на своём рабочем месте роскошный букет из ста одной розы, и, разумеется, эта новость мгновенно облетела весь коллектив клиники. В коридорах зашептались, и каждая сотрудница провожала её недовольным, колючим взглядом. И не зря: Даша уже второй день почти не покидала кабинет своего начальника, согласовывая с ним расписание и переходя на непринуждённые разговоры на разные темы. Во время этих бесед она сидела на краю стола, сбросив туфельки и небрежно положив ноги ему на колени. Неудивительно, что когда их застала одна словоохотливая коллега, слухи о романе главного врача с секретаршей превратились в непреложный факт в глазах всех сотрудников. Юрий Владимирович сохранял невозмутимый вид, будто его это совершенно не касалось, да и ей, по правде говоря, было всё равно.

При этом Даша продолжала исправно выполнять свои обязанности, строго соблюдая условия их сделки. Очередной сеанс массажа получился особенно приятным — новая восточная методика Юрия Владимировича расслабила её до предела, подарив массу восхитительных ощущений. Вечер они провели в ресторане, где помимо прекрасного вида из окон были столь внушительные цены, что она невольно засомневалась, стоит ли вообще заказывать что-то кроме воды.

— Почти приехали, — почтительно сообщил Алексей, сворачивая с оживлённого проспекта на узкую улочку, ведущую в спальный район.

Юрий Владимирович прекрасно водил сам, но когда сын его старого друга оказался без работы, то сразу предложил ему место водителя. Алексей справлялся со своими обязанностями на отлично: водил аккуратно, всегда соблюдал скоростной режим и прекрасно знал город, будто каждая улица была прописана в его памяти с рождения. Когда машина припарковалась у небольшого сквера недалеко от её дома, Юрий Владимирович задумался и слегка подался вперёд, готовясь заговорить.

— Если не возражаете, я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Лёшенька, ты не оставишь нас на пару минут? — попросил он, смущённо кашлянув. — Вон там я вижу какое-то заведение... Может, кофе выпьешь?

— Конечно! Никаких проблем, — отозвался Алексей, и его губы тронула лёгкая, но понимающая улыбка. — Просто позвоните, когда понадоблюсь.

— Как-то неловко вышло. Я хотел поговорить с вами о нашем субботнем ужине... Как бы он не подумал, что я его отослал, чтобы... — Юрий Владимирович покачал головой и оборвал себя на полуслове, махнув рукой. — Впрочем, неважно!

— А что он мог подумать? Что вы хотите трахнуть свою секретаршу прямо в машине? — полюбопытствовала Даша, одарив его быстрым, но многозначительным взглядом.

— Дарья Александровна, я даже в мыслях такого не держал! — запротестовал Юрий Владимирович, заметно покраснев. — И, пожалуйста, не стреляйте так своими красивыми глазками, а то такие мысли могут и появиться, — добавил он с нервным смешком.

— А может, они уже появились? — прошептала она, опуская руку на его колено и всем своим видом показывая, что совсем не против воплотить эти мысли в реальность.

Имея за плечами немалый сексуальный опыт, Даша ни разу в жизни не предавалась любви в машине, а довольно вместительный кроссовер, кажется, был создан именно для таких целей. Поняв, что у неё на уме, Юрий Владимирович сначала замер, а затем начал настороженно оглядываться по сторонам, явно опасаясь, что случайные прохожие могут заметить их через стекло. Её такие мелочи совершенно не беспокоили, поэтому, взяв инициативу в свои руки, она как бы невзначай коснулась его губ. Юрий Владимирович ответил на поцелуй, правда, не слишком пылко и очень застенчиво, будто забыл, как это делается или вообще никогда не умел целоваться. Даша не собиралась отступать и, не давая ему опомниться, углубила поцелуй до предела, превращая нежное начало в жаркое продолжение, пока не почувствовала, что её усилия наконец возымели эффект.

Юрий Владимирович, только что скованный робостью, заметно преобразился и вошёл в раж. Губы, ещё минуту назад неуверенно отвечавшие на поцелуй, теперь жадно искали её рот, перемещаясь к шее и ключицам, оставляя на нежной коже горячие следы и щекоча усами. Крупная ладонь проникла под юбку и уверенно заскользила по колготкам, поглаживая бедро и поднимаясь всё выше. Жар нарастал, как и нетерпение. Казалось, между ними проскочила искра — та самая химия, которая делает такие моменты особенными. Даша расстегнула несколько верхних пуговиц на блузке, а чтобы не возиться с застёжкой лифчика, просто задрала чашки, освобождая грудь, и сразу направила голову Юрия Владимировича в нужное русло. Он быстро уловил суть и без лишних колебаний принялся обводить языком ареолы и втягивать в рот соски, то лаская, то слегка прикусывая твёрдые горошины, вызывая у Даши тихие, чувственные вздохи.

Салон, пропитанный ароматом кожи и терпкого парфюма, налился тягучей, наэлектризованной энергией, от которой воздух стал почти осязаемым. Когда они оторвались друг от друга, Юрий Владимирович принялся отдуваться с комичной поспешностью, выпуская горячий воздух через нос, и смотрел на неё чуть ошалевшим взглядом. Его массивная лысая голова буквально сияла от пота, а дыхание всё ещё оставалось прерывистым. Не теряя времени, Даша приподняла подол юбки и игриво зацепила пальцами край нейлоновых колготок — тонких, блестящих, с едва заметной сеточкой. Откинувшись на мягкую кожаную спинку сиденья, она медленно потянула их вниз, грациозно выпрямляя ноги с плавной неторопливостью. Ткань шелестела, обнажая бёдра, колени и, наконец, тонкие лодыжки. Все её движения были нарочито размеренными, будто ей хотелось растянуть удовольствие и позволить Юрию Владимировичу — большому ценителю нейлона — сполна насладиться зрелищем и как следует возбудиться.

Он действительно возбудился — пожалуй, даже слишком. Жадный взгляд, полный необузданного желания, способного смести на своём пути горы, мог бы польстить Даше, если бы главным объектом его вожделения была она сама, а не тонкая нейлоновая сетка, медленно сползавшая с её ног.

— Дарья Александровна, если вас не затруднит, — прошептал он заговорщицким тоном, — помните, я рассказывал про одну из своих фантазий...

Сама виновата, зачем было устраивать представление с колготками, зная, как это на него подействует? Юрий Владимирович не скрывал, что давно утратил интерес к обычному сексу — и это вполне естественно для его возраста, — но при этом сохранил пылкую, почти мальчишескую страсть к чему-то иному. К своим слабостям, как он сам их называл. Женским ногам, особенно стопам, и нейлоновым колготкам. Может, именно поэтому Юрий Владимирович всю жизнь избегал серьёзных отношений, отдавая предпочтение обществу жриц любви, готовых на всё за деньги. Но даже они, исправно выполняя любые капризы, никогда не могли разделить его восторг, не говоря уже о том, чтобы дать ему то, что было нужнее всего — понимание и принятие. А ей, видимо, это удалось. Даша смогла понять его слабости и принять таким, какой он есть.

— Конечно, — сказала она мягким голосом, стараясь скрыть разочарование. — Всё, что вам будет угодно!

Даша натянула нейлоновые колготки на правую руку, обтягивая пальцы и запястье так плотно, словно это была вторая кожа. Придвинувшись ближе и изогнув спину, демонстрируя плавные линии тела, она склонилась, расстёгивая брюки и освобождая горячий, твёрдый член с пульсирующими венами, обвивающими его подобно сплетению лиан. Подняв на своего начальника томный взгляд и чуть приоткрыв губы, изображая абсолютное удовольствие, Даша принялась медленно водить рукой, эффектно выворачивая кисть и дразня раздувшуюся вершину лёгкими касаниями пальцев. С каждым мгновением она усиливала давление, заставляя нейлон скользить всё быстрее, отчего Юрий Владимирович начал шептать какие-то магические заклинания и мотать головой, из последних сил пытаясь удержаться на грани реальности. Почувствовав, что его напряжение достигло предела, Даша переключилась на максимальную скорость, буквально задрачивая дымящийся ствол нейлоном.

Она не остановилась даже тогда, когда Юрий Владимирович дёрнул бедрами и издал звук, похожий на бульканье закипающей воды, тут же начал фонтанировать как нефтяная скважина, заливая стекло, кожаное сиденье, пол, свои брендовые брюки и её распахнутую блузку. Только после этого Даша немного притормозила, выжимая остатки и продлевая его наслаждение, пока дыхание не стало более ровным, тело расслабленным, а член поник, тоскливо повиснув. С лукавой улыбкой Даша откинулась на сиденье, вытирая щёку тыльной стороной ладони и разглядывая липкие от спермы колготки. Юрий Владимирович медленно, но необратимо выходил из состояния блаженства. Полное удовлетворение постепенно сменялось лёгким смущением. Он провёл рукой по лысой голове, пытаясь собраться с мыслями и найти подходящие слова.

— Простите, не сумел сдержаться, — произнёс Юрий Владимирович извиняющимся тоном, будто сам себе не мог простить эту слабость. — Если вы дадите мне пару минут, чтобы окончательно прийти в себя и немного восстановить силы... Я с удовольствием отвечу вам взаимностью, — предложил он, хотя они оба понимали, что ждать придётся долго, возможно, несколько дней.

— Мне и так уже очень хорошо, — ответила Даша, поправляя одежду и устраиваясь рядом. Она положила голову ему на плечо и добавила с довольной улыбкой: — Мне просто замечательно!

***

На город опустилась ночь, мягко окутав улицы тёмным покрывалом. Фонари рисовали на асфальте бледные круги света, а где-то вдали мелькали редкие фары машин, напоминающие светлячков, не желающих укладываться спать. Борясь со сном, Миша без особого интереса перелистывал страницы "Пути королей" Брендона Сандерсона и терпеливо ждал, когда мама закончит принимать душ и уделит ему пару минут. Она вернулась домой поздно, и сразу стало заметно, что её настроение оставляет желать лучшего. Сегодня судьба, похоже, решила испортить все свидания разом. Оля поругалась со своим парнем, да и романтическая встреча мамы с Юрием Владимировичем, судя по всему, прошла совсем не по идеальному сценарию. Миша всегда хорошо чувствовал такие моменты, поэтому весь вечер старался не задавать лишних вопросов и не докучать разговорами, хотя очень хотел с ней поболтать, надеясь, что она не забыла о вчерашнем обещании рассказать ему про свои неловкие ситуации.

Отложив книгу, Миша поворочался, пытаясь принять удобную позу, при которой пружины не будут так сильно врезаться в спину. Решив позволить себе сегодня немного комфорта, он разобрал узкий диван, но быстро об этом пожалел, так как вместо удобного ложа получилось нечто вроде "гнезда". С какой стороны ни ляг — всё равно будешь неудержимо скатываться к центру. Отвлекаясь от неудобств, Миша прислушался к приглушённым голосам за стеной, пытаясь угадать, о чём говорят Оля с Альбиной и что они задумали на этот раз. Прошлой ночью между ними явно что-то произошло — ведь как иначе объяснить, почему обе были совершенно раздеты? Да ещё пригласили на свой девичник силиконового друга по имени Луи. Ему было невероятно любопытно узнать все подробности, но спрашивать об этом у Оли бесполезно: она либо сделает вид, что ничего не понимает, либо просто проигнорирует вопрос. Однако если у неё будет подходящее настроение, возможно, ей самой захочется всё рассказать. Нужно только дождаться удобного момента, чтобы завести разговор как бы невзначай.

— О чём это ты так задумался? — поинтересовалась мама, входя в комнату.

Её глаза блестели, а довольная улыбка на губах выдавала, что настроение заметно улучшилось. Может, она решила "помедитировать" в душе, поэтому сразу и повеселела? На ней была сорочка молочно-белого цвета, довольно тонкая и красивая, с изящными узкими бретельками, но, пожалуй, излишне длинная и слишком закрытая.

— Да я просто вспоминал, все ли уроки сделал, — откликнулся Миша, невольно задаваясь вопросом, есть ли под сорочкой нижнее белье.

— Как же я устала! Мы почти два часа добирались до дома — повсюду пробки, — мама присела на край дивана, отчего тот сразу накренился на один бок. — На этом диване надо спать только вдвоём, чтобы соблюсти баланс. Так, во всяком случае, говорит Вадим, — добавила она, пожав плечами.

Жаль, что ей не захотелось проверить теорию на практике — это была более чем достойная компенсация за скучный вечер. Продолжая сидеть рядом, мама провела ладонью по коленке, разглаживая невидимую складку на ткани сорочки. Её пальцы медленно заскользили вдоль ноги, а взгляд был сосредоточен на стопах, которые она слегка повернула, разглядывая их под новым углом. Улыбка сразу погасла, словно ей вспомнилось что-то не слишком приятное. Миша понял, что это как-то связано с Юрием Владимировичем, но счёл за лучшее не лезть с расспросами.

Желая сказать что-то ободряющее, он выбрался из-под одеяла, на время забыв о уже порядком надоевшей эрекции, которая заметно топорщила плавки. В голове царила полная пустота: каждая мысль растворялась прежде, чем успевала оформиться в слова. Поэтому Миша просто протянул руку и осторожно коснулся её пальцев, лежащих на коленке, а потом, сам не ожидая от себя такой смелости, легонько поцеловал обнажённое плечо, прикрытое только узкой лямкой сорочки. Поскольку возражений не последовало, он коснулся губами пульсирующей жилки у основания шеи. Только тогда мама отреагировала, удивленно на него взглянув.

— Миш, а тебя не смущает то, что между нами происходит? Может, нам лучше остановиться? — тихо спросила она, выжидательно приподняв одну бровь. Это всегда выходило у неё очень выразительно, Миша даже пробовал повторить этот жест, но у него неизменно поднимались обе брови.

— Остановиться? — переспросил он, лихорадочно пытаясь придумать вразумительный ответ, поскольку останавливаться ему совсем не хотелось. — Ну, мы ведь просто хотим отвлечь меня от не самых полезных увлечений, правильно? Получается, что это идёт нам даже на пользу.

— Это определенно идет нам на пользу, — согласилась она, улыбнувшись. — А ты не боишься, что можешь увлечься мной слишком сильно?

Он хотел что-то ответить, но его хватило только на пару междометий, поскольку мама надавила ему на грудь, укладывая на диван, а в следующее мгновение перебросила ногу и уверенно устроилась сверху. От волнения и неожиданности Миша едва слышно охнул, а по всему телу прошёл электрический разряд. Игриво улыбнувшись, она театрально вздохнула и медленно отвела тонкие бретельки с плеч. Сорочка на секунду замерла, будто не зная, что делать дальше, и тут же соскользнула, плавно оседая на талии.

Чуть склонившись к нему и пощекотав лицо влажными после душа волосами, мама провела ладонью по его щеке, коснулась подбородка и поцеловала. Сначала очень мягко, а потом усиливая нажим, втягивая и покусывая губы, раздвигая их и проникая языком в рот. Скорее по инерции, чем осознанно, Миша повторил её действия и впервые в жизни познал настоящий глубокий поцелуй, который оказался настолько захватывающим, что он непроизвольно переместил руки ей на ягодицы, впиваясь пальцами и чуть раздвигая крепкие половинки. Внутри всё задымилось, а ощущение реальности окончательно растаяло. Миша даже не заметил, как мама задрала его футболку и принялась оставлять лёгкие поцелуи на шее и плечах.

— Думаю, спешить мы не будем, — неопределённо проговорила она, водя пальцем от пупка к убегающей вниз дорожке волос.

— Не будем, — с придыханием подтвердил Миша, не совсем понимая, о какой спешке идёт речь.

— Тогда закрой глаза и расслабься, — посоветовала мама, резко дёрнув за плавки и освобождая до предела возбуждённый член.

Миша попытался исполнить её просьбу, но едва она коснулась подрагивающей от напряжения головки, подразнивая и лаская языком, как он сразу распахнул глаза, желая убедиться, что это происходит наяву, а не в его воображении. Бросив на него взгляд, мама чуть склонила голову и пожала плечами, словно спрашивая: "Ну и что тут такого?" После чего обхватила член, громко причмокнув, и втянула глубже, прихватывая губами и помогая себе одной рукой. Миша опять закрыл глаза, но уже от удовольствия — таких эмоций он ещё никогда не испытывал. Горячий рот так приятно согревал и окутывал член, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не начать двигать тазом в такт её поступательным движениям.

Понимая, что долго он не продержится, мама делала короткие паузы, поднимая глаза и покусывая губы. Кажется, ей самой это нравилось. Она вела себя всё активнее, и каждый следующий заход распалял её всё сильнее и сильнее. Наконец мама упёрлась руками в жёсткий диван и принялась насаживаться на член как-то особенно агрессивно, будто желая его полностью проглотить. Длинные чёрные пряди выбились из причёски и начали свободно раскачиваться из стороны в сторону от усердной работы. В груди бешено стучало сердце, дыхания стало не хватать, воздух с лёгким свистом вырывался из лёгких. Сперма уже бурлила на подступах, поэтому Миша сжимал пальцы в кулаки и держался из последних сил. Ему очень не хотелось кончать ей в рот, но он просто не знал, как этого можно избежать.

Миша попытался привстать и дотянуться до её плеча, но вместо этого неожиданно толкнулся бёдрами в самый неподходящий момент. Член погрузился так глубоко, что наверняка достал до самого горла, после чего выскользнул, ещё раз коснувшись губ, и, содрогаясь от блаженных спазмов, принялся выбрасывать обильные потоки спермы на прикрытую лифчиком грудь. Мама провела пальцем по ложбинке, собирая густые капли, и медленно их слизала. Это вышло у неё так эротично, что член моментально налился желанием и начал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь вновь привлечь к себе внимание.

Заметив это, мама лишь усмехнулась и приподнялась на коленях, принимая чрезвычайно соблазнительную позу. Пропустив ладонь под резинку трусов с легким кружевным узором, она принялась мягкими, неторопливыми движениями себя гладить. Грудь под лифчиком колыхалась, вздымаясь и опадая в такт дыханию, и эта магнетическая ритмичность приковывала взгляд, не давая оторваться. Смотря во все глаза и одновременно пытаясь для приличия натянуть плавки на вздыбленный член, Миша отчаянно вытягивал шею, стараясь разглядеть больше. Но так и не смог увидеть ничего, кроме коротких завитков тёмных волос на лобке и тонких пальцев, скользящих вдоль них. В ожидании кульминации он весь напрягся, сам не до конца понимая, чего именно ждёт. Возможно, бурю эмоций, сладостные стоны или даже громкие крики, как в фильмах. Но реальность оказалась совсем иной. Ему удалось заметить лишь лёгкие, едва уловимые сокращения мышц живота, которые выдавали отклик её тела. Мама задержала дыхание, закусила губу, прикрыла глаза и удовлетворённо выдохнула. А затем, как ни в чём не бывало, натянула бретельки сорочки на плечи и улеглась на диван, положив голову ему на грудь.

Комната была погружена в полумрак, лишь тусклый свет фонарей, струящийся через окно, рисовал мягкие тени на полу и стенах. Шторы колыхались от лёгкого ветра, доносящего прохладу с улицы. Мама не стала перебираться на свою кровать, продолжая лежать рядом с ним. Дядя Вадим был прав: на этом диване действительно нужно спать только вдвоём. Наслаждаясь моментом, Миша приобнял маму и стал нежно поглаживать её волосы. В этом было что-то необыкновенно интимное, возможно, даже более трогательное и значимое, чем всё, что происходило до этого. Казалось, будто она, принимая их близость как нечто само собой разумеющееся, без слов разрешала ему воспринимать её как свою женщину.

***

Дарья Александровна искренне благодарит всех, кто эту часть до конца!