Михаил замолчал, и я почувствовал, как его слова, словно этот вечерний ветер, приносят с собой что-то тяжёлое. Его синие глаза, были полны не только боли, но и чего-то ещё - любопытства, может быть, или странного возбуждения.

— И потом... - он сглотнул, будто слова застревали в горле. - Он её к стене примерочной прижал. Всё быстро, жёстко, вообще не сдерживался. Никаких этих нежностей, как у нас с ней. Я с ней всегда... знаешь, медленно, ласково, чтоб она кайфовала. А тут этот турок, как зверь. Платье валяется на полу. Лифчик тоже расстегнул и просто отбросил в сторону. За сосок схватил, начал крутить, и она... она не оттолкнула - застонала. В трусы влез грязной своей лапой, но не ласкал её. Проверил, что там всё уже готово и резко так сдёрнул их вниз - думал порвёт.

Мне казалось, что Миша должен остановиться. Слишком уж личным было то, что он рассказывал о своей жене, но он продолжил, яростно выплёвывая слова:

— Xуй достал свой. Алёнку развернул лицом к стенке. «Нагнись, - говорит, - Нагнись, 6лядь!». Алёна, мне кажется, не соображала тогда. Как стояла, так и стоит. Он сам потянул её на себя, толкнул в спину, чтобы загнулась и... всадил! Алёнка меня всё время просит, чтобы я вначале аккуратно входил. Говорит приятнее так, пока дырочка не подстроится. А этот... хер чёрный, обрезанный, залупа над стволом нависает, как болт. Я хорошо разглядел в зеркало. Он вообще не нежничал. Запихал и давай долбить на всю длину.... а она... Алёнка воет, Игорь. Не так, как со мной, а... как будто её разрывает. Я стою, как дебил, за стеллажом, и не могу двинуться. Она кричит, не от боли, а... от кайфа. И так быстро, блин, минуту, может, две, и она... она кончает, так громко, что я чуть не оглох. Её крик, он... он до сих пор у меня в голове.

Он замолчал, глядя на поле, и я почувствовал, как тропинка, словно его рассказ, оборвалась на краю пропасти. Его голос дрожал, но не от злости, а от чего-то другого - от того, что эта сцена, этот крик, впечатались в него навсегда.

— Я тогда ушёл, - сказал он тихо. - Вышел под её крики, пока они там... заканчивали. Дверь за мной хлопнула, но им, видать, было пох. Я стоял на улице, под этим долбаным дождём, и думал: «Это не моя Алёна». Но, блин, Игорь, это была она. И я... я не мог это забыть. Этот её крик, эту её... живость. Она с ним была другой, не такой, как со мной. И я захотел, чтоб она опять была такой. Не для меня, для неё. Поэтому и начал все эти... проверки.

Я смотрел на него, чувствуя, как его слова, словно камни, падают в тишину этого поля. Поле вокруг нас дышало, но тишина между нами была тяжёлой, как этот вечерний воздух.

— И что ты почувствовал? - спросил я, стараясь не давить.

— Не знаю, - сказал он, почесав затылок. - Злость, наверное. Но не на неё. На себя, что я... что я не могу дать ей этого. Но ещё... мне это понравилось, Игорь. Не сразу, потом. Я понял, что хочу видеть её такой - дикой, настоящей. Даже если не со мной. Поэтому и Турция с Валюхой, поэтому и турки на даче. Я хочу, чтоб она... жила. Жила полной жизнью. Кайфовала. Я же люблю её, понимаешь?

Тропинка под ногами вела нас дальше, к далёкой стройке, где, как сказал Михаил, Алёна сейчас была с турками. И я понял, что его история, как эта тропа, ещё не закончена.

— Это у неё... у вас... один раз было? – спросил я, пытаясь переварить, что мог чувствовать тогда Мишка.

— Откуда я знаю? Говорю же, ничего не рассказывает. Хоть трезвая, хоть пьяная не разговаривает со мной на такие темы. Может Валюхе рассказывала, было у неё до этого? – спросил Миша, с надеждой глядя мне в глаза.

— Валька нет... а вот..., - я всё ещё был в сомнениях.

— Кто? – Мишка снова остановился и с напряжением вглядывался в меня.

— Да хрен знает. Слушай, а как этот турок выглядел?

— Турок, как турок. Здоровенький такой, поплотнее меня. Чёрный – да они все чёрные.

— Рост? Волосы? - направил я его друга.

— Невысокий. Мне кажется, даже немного ниже Алёнки был. Волосы слегка волнистые. Средней длины. О! Губы у него пухлые были, как у бабы.

— Нууу! А можно ещё вопрос? Личный.

— Да спрашивай, конечно! Чего уж!

— А ты Алёну замуж целкой взял? В смысле первый у неё был?

Мишка слегка смутился:

— Ну.... Крови не было, но... это же бывает? Алёнка сказала, что не у всех рвётся, если нежно всё делать. А мы нежно. Я читал потом. Правда, не у всех, - Мишка с какой-то надеждой смотрел на меня, ожидая подтверждения.

— Бывает, - подтвердил я, - Просто есть такая теория, что женщина на всю жизнь запоминает свой первый секс и своего первого мужчину.

— Ты думаешь, что Алёнка...? – расширившимися глазами смотрел на меня Мишка.

Я выдохнул, но всё же решился:

— Помнишь, в моём классе Мавлюд учился?

— Мавлюд? Не, не помню!

— Второгодник. Ты же сам сейчас описывал турка. Реально на него похож. Тоже волосы волнистые и губатый такой.

— Ну, вроде был у вас такой и что?

— Короче, вы женатые уже были. У нас встреча выпускников была. Классом собирались. Ну, и когда обратно шли – мы с ним вдвоем оказались. Вот он и сказал, что.... Я тогда подумал, что просто хвастается - пи3дит! Он же знал, что мы с тобой кентуемся. В общем, отмахнулся тогда. А сейчас... не знаю....

— Расскажи! - накинулся на меня Мишка, - Где? Когда? Что он говорил?

— Уверен? Вдруг он порожняк гнал?

— Давай уже, зае6ал!

Тут уж мне пришлось сделать паузу и задуматься. Я вспомнил, как мы проходили мимо дома Алёнкиных родителей, когда Мавлюд указал пальцем, но не на дом, а на сеновал, который стоял чуть в стороне. Почти между соседними участками:

— Помнишь, Алёна у нас училась на два класса ниже? - спросил Мавлюд.

Ещё бы я не помнил, если совсем недавно гулял на свадьбе Алёны и Мишки. Впрочем, этого я уточнять не стал, всего лишь утвердительно кивнув.

— Я вон там ей целку порвал! Красивая девчонка, да? - голос его лучился самодовольством.

— И что, она дала? - не поверил я.

— Первый раз не хотела. Я её почти изнасиловал. Плакала. Но она пьяная была, после дискотеки. Мы тогда с пацанами девчонок из их толпы девяткой напоили.

Я посмотрел в глаза Мавлюда. «Точно врёт», - решил я тогда. Алёнка вино-то только хорошее может иногда выпить. Представить школьную красавицу пьющей Балтику 9 в компании ржущих наглых турков я не мог. Мавлюд видимо прочитал мои сомнения во взгляде:

— Отвечаю! Её эта уговорила... как её? На Береговой улице жила....

— Валька? - спросил я.

— Да, Валька! Её в то время мой братан е6ал, Русик!

Я промолчал, но Мавлюду не нужно было моё одобрение. Он хотел выговориться:

— Ей xуёво стало. Она не хотела домой заходить, чтобы родители не узнали, что она бухала. Я её вон туда завёл и выебал, - Мавлюд снова ткнул пальцем на сеновал.

Сейчас картина снова стояла у меня перед глазами. Безлюдная улица, одиноко стоящее строение с наваленным и рассыпанным вокруг сеном. До ближайшего дома метров пятьдесят. Никто не увидит, а ввиду вечно тарабанящих вечерами телевизоров, наверное, и не услышит. Ворота к сеновалу представляли из себя просто набор штакетин, которые запирались накинутой поверх верёвкой. Неужели, правда?

Мавлюд, тем временем продолжал:

— Первый раз плакала, а потом сама пошла.

— Потом? - спросил я, просто чтобы поддержать нить разговора.

— Да. Не хотела, чтобы её родители со мной видели. Просила только до сеновала её провожать. Я её е6ал, потом она огородами домой уходила.

Этот разговор я пересказал Мишке. Он тут же зацепился за него:

— А когда это было? В каком классе?

— Не знаю. Не спрашивал. Я ж говорю, думал гонит.

— Если тогда Валька тогда там жила, значит, ещё в шарагу не свалила, - рассуждал Мишка, - Она же до девятого класса училась.... А он не говорил, какое время года было?

— Не-а. Ну, наверное, тепло было, раз бухали на баллонах за дискотекой и... - хотелось сказать, трахались прямо на улице, но я промолчал. Впрочем, Мишка меня понял.

— Это что, получается? Пока я боялся пригласить её потанцевать, её тут наши турки уже трахали?

Я хотел поправить друга, что не турки, а один, вполне конкретный турок, но не стал. Теперь я и в этом был не уверен. К тому же я знал, как турки относились к нашим русским девчонкам.

Если своих девочек-турчанок они берегли и бросались в драку за один только косой взгляд на них, то вот русские девчата были для них желанной добычей. И хорошо, если у девочки оказывались старшие братья. А вот за такими, как Алёна одиночками велась настоящая охота. Не скажу, что у добычи не было ни одного шанса – о настоящих изнасилованиях я не слышал. Если девочка твёрдо решала сохранить свою целку, то она обычно не ходила на дискотеки и не пила в малознакомых компаниях. Но, вот если девчонка «оступалась», то число членов её кружка росло день ото дня. Сначала она давала своему «первому», чтобы он не растрезвонил всему району. Счастливчик, конечно же, хвастался, но не всем. Был доверенный круг друзей. А в этом кругу была целая очередь желающих на живой товар: первый прекращал появляться у дома своей «жертвы». И тут же появлялся следующий ёбарь:

— Ну, что ты ломаешься? А же знаю, что ты уже не целка!

Растерянная девушка какое-то время сопротивлялась, но страх, что слухи разнесутся по всей школе, побеждал её. Она очередной раз требовала:

— Только никому не говори, - и раздвигала ноги.

Я слышал эти истории от друзей-турков, но раньше считал их хвастовством горячих южных парней. Сейчас же, когда они коснулись моего друга и его жены, просто не знал, как к ним относиться.

Неужели красавицу Алёнку успела отодрать эта галдящая наглая турецкая шобла? Ведь если целку ей порвали ещё до завершения девятого класса, то у них было ещё минимум два года, чтобы запустить свой конвейер по передаче Алёнки из рук в руки. Конечно же, это не могло не сказаться на психике молодой девчонки, мечтающей о светлой любви. Не могло ли это стать отправной точкой тех странностей, которые увидел Миша?

...

Тропинка, по которой мы с Михаилом брели, вилась через поле, где июльский вечер, тёплый и мягкий, как шёлк, растворялся в сумерках, оставляя за собой лишь тонкую кайму заката. Травы, высокие и чуть пожухлые, шептались под ветром, будто хранили тайны тех, кто проходил здесь с надеждами или болью. Клевер у обочины, примятый нашими шагами, источал слабый, почти горький аромат, напоминая, как жизнь, подобно этим травам, может быть прекрасной снаружи, но хрупкой внутри. Я смотрел на Михаила, чей профиль вырисовывался в полумраке, и чувствовал, как его слова о прошлом - о той сцене в магазине, о Мавлюде, о его Алёне - ложатся тяжёлым грузом, словно камни, падающие в тишину этого поля.

Откровения о Байраме. О том, как он увидел Алёну в примерочной, кричавшую от страсти. О возможной связи с Мавлюдом в школьные годы, всё ещё звучали во мне, как эхо. Разговор о Мавлюде, о сеновале, о том, как Алёна, ещё юная, могла быть с другим, потряс Михаила, не меньше, чем меня. Хоть он, мне кажется, морально был подготовлен, к чему-то подобному гораздо лучше, чем я. Более того, он сам вёл к этому свою жену. И я не видел в его глазах колебаний.

Его синие глаза, теперь почти чёрные в сумерках, искали в моих словах подтверждения или опровержения, но я сам не знал, где правда. Тропа вела нас к даче, где, по его словам, Алёна сейчас была с турецкой строительной бригадой, но наш разговор уводил в прошлое, к началу их любви, к тем дням, когда он, ещё мальчишка, смотрел на неё с робкой надеждой.

— Мишка, - начал я осторожно, чувствуя, как его боль, словно тень, витает между нами, - ты сейчас вспомнил Мавлюда, этот сеновал.... Но ведь ты сам говорил, Алёна была твоей ещё со школы. Как вы вообще тогда сошлись? Ты же её тогда ещё полюбил, да?

Михаил остановился, глядя куда-то в поле, где тени трав сливались с ночью. Его голос, грубый, с лёгкой хрипотцой, стал тише, будто он боялся спугнуть те далёкие дни.

— Любил, блин, - сказал он, почесав затылок. - Как щенок за ней бегал. Она ж была... как звезда, Игорь. Все пацаны по ней сохли, а я... я даже подойти боялся. Думал, куда мне, обычному, до такой? Она ж красавица была, вся такая... чистая. А теперь этот Мавлич... или как его там. Если он правду сказал, значит, пока я там мечтал, её уже... - он замолчал, сжимая кулаки.

Я кивнул, чувствуя, как его слова, словно этот вечерний ветер, приносят с собой тоску. Тропа под ногами хрустела гравием, и я спросил, стараясь не давить:

— А как ты всё-таки решился? Ну, заговорить с ней, быть с ней?

Он хмыкнул, и в его усмешке мелькнула тень былой, мальчишеской, неловкости.

— Это... случайно вышло, - сказал он, глядя на свои ботинки. - Я ж в школе... ну, не то чтобы отличник был. В 10-м классе, прикинь, влюбился, как дурак. Алёна на два класса младше, но я на неё сразу запал. Она на физре бегала, волосы эти, каштановые, в хвосте, смеётся с подружками. Я стоял, смотрел, как дебил, и думал: «Вот бы с ней...». Но подойти - кишка тонка. Все пацаны вокруг неё вились, турки эти, местные, все. А я... я ж стеснялся. Думал, она меня пошлёт.

Я представил ту картину: школьный двор, пыльный, с выцветшей разметкой. Алёна, ещё девчонка, с её зелёными глазами и звонким смехом, и Михаил, высокий, но неуклюжий, прячущий взгляд. Он продолжил, его голос стал теплее, будто воспоминания о тех днях всё ещё грели его.

— А потом... был вечер, дискотека школьная. Я туда вообще не хотел идти, но кенты затащили. Алёна там была, в платье таком, синем, простом, но... блин, Игорь, она как светилась. Я весь вечер на неё пялился, но подойти - не, не вариант. А она... она сама подошла. Прикинь, подходит и говорит: «Миша, ты чего как столб стоишь? Пойдём танцевать». Я чуть не сдох от стыда, но пошёл. И всё, с того вечера завертелось. Она оказывается, видела, что я с неё пол года глаз не свожу, никого больше не замечаю.

Тропинка вела нас дальше, и я чувствовал, как его рассказ, словно этот закат, гаснет в тени прошлого. Поле шепталось, и я спросил:

— И что, сразу любовь? Она тоже в тебя влюбилась?

— Ну... не сразу, - он усмехнулся, но в его глазах мелькнула нежность. - Я ж не герой был, Игорь. Обычный пацан, дрался иногда, ржал с корешами. Но с ней... с ней я другим становился. Мы после той дискотеки начали болтать, я её домой провожал. Она рассказывала про свои мечты, про то, как хочет уехать в город, учиться. А я слушал, как дурак, и думал: «Лишь бы она со мной была». Она... она меня не гнала, не смеялась. И я понял, что она тоже... ну, не то чтоб влюбилась, но ей со мной хорошо было. А потом, через год, уже в 11-м, я ей признался. Сказал, что люблю. И она... она тоже.

Он замолчал, глядя на далёкий лес, и я почувствовал, как его слова, словно клевер под ногами, пахнут чем-то сладким, но горьким. Я представил их, молодых, идущих по вечерним улицам, где фонари отбрасывали длинные тени, и спросил:

— А до этого? Ты ж говорил, она была... чистая. Ты правда думал, что она ни с кем?

Михаил нахмурился, и его голос стал жёстче, будто воспоминания о Мавлюде снова резанули его.

— Думал, блин, - сказал он. - Она ж... она такая была, знаешь, как будто не для всех. Я когда с ней начал встречаться, спрашивал, типа, дружила с кем-то до меня? Она смеялась, дураком меня называла. А теперь этот Мавлюд.... Если он правду сказал, значит, пока я там стеснялся, боялся слово сказать, она уже... с ним, на этом сраном сеновале. И Валька-сука, которая её подставила. Блин, Игорь, как я мог не видеть? Дурак и есть! Дружила! Е6лась она, а не дружила!

Я посмотрел на него, чувствуя, как его боль, словно этот вечерний ветер, обжигает. Тропа вела нас к даче, но я знал, что его мысли остались там, в школьных годах, где его любовь к Алёне боролась с его страхами.

Тропинка под ногами хрустела, и я чувствовал, как его рассказ, словно этот гравий, режет сердце. Поле вокруг нас дышало, но тишина между нами была тяжёлой, как этот вечерний воздух.

— И всё-таки вы вместе, - сказал я, пытаясь вернуть его к светлому. - Вы поженились, у вас дети. Это ж не просто так.

— Да, - сказал он, и в его голосе мелькнула тень улыбки. - Но, блин, Игорь, я теперь не знаю, кем она была до меня. И кем она стала. Этот Мавлюд, этот Байрам... Я хочу знать, но она молчит. А я... А ещё я хочу, чтоб она была живой, как тогда, в Турции. Поэтому и турки на даче. Поэтому и всё это. Дурак я, да? Скажи мне!

Тропа вела нас к даче, где ждала новая правда, но я знал, что его сердце осталось там, в школьных коридорах, где он, ещё мальчишка, смотрел на Алёну с робкой любовью.

Моя психология отказывалась разобраться, что в этой ситуации правильно, а что нет. Я крутил так и этак и понимал, что любой мой ответ – это только моё мнение. Личное, мужское, эгоистичное. Миша, как будто мыслил гораздо шире, в своём желании сделать свою любимую счастливой. Поэтому мне оставалось только поддерживать беседу, старательно пытаясь избегать ставить оценки и вешать ярлыки.

Дорога оказалась долгой. Впрочем, мы не торопились. Частенько останавливаясь и замолкая. А потом снова начинали разговор. Теперь я понимал, почему Миша отказался ехать к себе на дачу на моей машине. Мы с Михаилом шагали по тропинке, и начинающаяся ночь, густая, как чернила, обволакивала нас, оставляя лишь слабый свет звёзд. Воздух, пропитанный запахом пыльной травы, казался тяжёлым, будто хранил отголоски наших слов.

Разговор о Мавлюде, о той сцене в Турции с Байрамом, о школьных годах Алёны всё ещё висел между нами, и я чувствовал, как Михаил, шагая рядом, несёт в себе груз вопросов без ответов. Его синие глаза, едва различимые в темноте, искали в моих словах правду, но я сам не знал, где она начинается. Мы говорили о его первой любви, о том, как он, робкий, смотрел на Алёну, пока, возможно, другие уже оставляли след в её жизни. Чтобы отвлечь его от этих мыслей, я решил вспомнить их свадьбу - день, который казался светлым, но теперь, после его откровений, отбрасывал длинные тени.

— Слушай, Мишка, - начал я, стараясь звучать непринуждённо, - а помнишь вашу свадьбу? Вы такие счастливые были, Алёна в белом платье, ты весь сияешь. Мои родители до сих пор вспоминают вашу пару. Ставят всем в пример.

— Это ты меня так успокаиваешь? - ответил он, - Я же сказал, что не ревнивый. И Алёнку всё также люблю. Просто... Как-то слишком много всего. Тебе не кажется?

— Успокаиваю? Нет! Просто ты же позвал меня разобраться, вот я и вспомнил, - сказал я. На самом деле эта мысль пришла мне только что, но раз уж Мишка решил вытащить наружу всё..., - На свадьбе твоей. Там же тоже турки были. За угловым столом сидели. Вспомни! Сами пришли, никто их не выгонял.

Михаил замер, будто мои слова задели что-то в памяти. Он почесал затылок, и его голос, грубый, с хрипотцой, стал тише.

— Точно, - сказал он, нахмурившись. - Но Мавлюда там не было... - он замялся, а потом добавил, словно сам себя убеждая, - но... они же невесту украли, Алёнку мою. Помнишь, как долго не отдавали? Выкуп просили, потом петь и танцевать заставили....

Я почувствовал, как его слова, словно холодный сквозняк, приносят тревогу. Топот наших ног гулко отдавался в темноте, и я спросил, стараясь не давить:

— Ты думаешь, они её...?

Михаил сглотнул, глядя в темноту. Его голос стал жёстче, но в нём дрожала неуверенность.

— Не думал, а сейчас... - он провёл рукой по волосам. - Они когда её вернули, у Алёны глаза красные были, как будто плакала. Она мне сказала, что пыльно было в чулане, в глаз что-то попало. Могли они по кругу её? Или толпой?

Его вопрос ударил, как камнем в стекло, и я замер, не зная, что ответить. Воспоминания о свадьбе, которые казались мне шумным праздником, теперь всплывали с новыми деталями, и я решил копнуть глубже:

— Погоди, Мишка, - сказал я, стараясь собрать мысли. - Давай разберёмся. Я ж там был, за столом сидел, когда невесту украли. Помнишь, я с турками торговался? Они выкуп требовали, а гости деньги собирали. И петь просили, танцевать. Я тогда думал, это просто такой прикол, традиция. Но теперь....

Михаил повернулся ко мне, его глаза сузились.

— И что ты вспомнил? - спросил он, и в его голосе мелькнула лихорадочная нотка. - Выкладывай.

Я вздохнул, возвращаясь к тому дню. Свадьба Миши и Алёны. Ресторан в центре города, запах жареного мяса, звон бокалов, смех гостей. Алёна в белом платье, с локонами каштановых волос, сияла, как звезда, а Михаил, высокий, в костюме, не сводил с неё глаз. Но теперь я видел другую сцену: угловой стол, где сидели турки, их тёмные силуэты, их громкий смех, и жадные взгляды, которыми они скользили по невесте.

— Короче, - начал я, - после вашего первого танца, ты пошел к столу, а они Алёну увели. Потом вернулись двое, уже без Алёны. Традиция, бля, все ржут, кричат: «Ищи, жених!» Ты с Максом и Серёгой бегал, в углы заглядывал. Думал в зале где-то спрятали. А я за столом остался, с турками говорил. Сначала с Рашидом торговался, он такой, знаешь, нагловатый, с усами, всё время зубы скалил. Требовал водку, деньги, потом говорит: «Пусть кто-то споёт, станцует».

Сделал небольшую паузу, чтобы глотнуть воды и собраться с мыслями:

— Мы с гостями скинулись, я помню тоже пару купюр сунул, тётка какая-то запела. Но потом... Рашид вдруг ушёл, а вместо него Мамед подошёл. Довольный такой, потный, рубашка расстёгнута. И я слышал, как они между собой говорили. Рашид ему: «Минут 15 ещё сделай, брат, да?» И Мамед кивнул, сел, дальше торг продолжил. Меня тогда это зацепило - не деньги им нужны, не водка, а время. Зачем?

Михаил остановился, его лицо побледнело, даже в темноте это было видно. Он сжал кулаки, и его голос стал почти рычанием:

— То есть... они время тянули? - спросил он. - Пока я там, как дебил, бегал, песни заказывал, они... они там её драли думаешь?

Я пожал плечами, чувствуя, как его слова, словно нож, режут тишину. Воспоминания о свадьбе теперь складывались в новую картину: чулан в подвале ресторана, запертая дверь, музыкальный центр, заглушающий звуки, и Алёна, в окружении турков.

Бурная фантазия тут же подкинула, как Алёну в чулане кто-то трахает, завалив на мешки с продуктами и задрав платье. Открывается дверь и вошедший Рашид без слов и уговоров даёт мясистый турецкий член в рот стонущей невесте. Я даже сглотнул от реалистичности представленной картины. После этого продолжил, стараясь быть точным:

— Я тогда не придал значения, - сказал я. - Думал, они просто прикалываются, разводят нас на шоу. Но Мамед этот... он не просто потный был, он... довольный, как будто только что... ну, ты понял. И когда они Алёну вернули, я заметил, что платье у неё сзади чуть порвано, у подола. И глаза красные, как ты сказал. Она улыбалась, но как-то... не так, будто через силу. А она пришла. Вы снова вместе. И всё, все дальше гулять пошли. Я сразу и забыл про это тогда.

Хочешь читать раньше других? Обсудить сюжет в процессе создания? Рассказать свою историю или просто поделиться мнением? - подписывайся на телеграмм-канал t.me/xxxstoryhub

Хочешь отблагодарить автора за работу? Пообщаться с ним? Подключайся к Mig Story на Boosty.

boosty.to/mig_stories