Глава сорок пятая. Приснится же такое...

— Вот ты, наверное, думаешь, что я тебя просто так мучаю, ради собственного удовольствия? - сонно потягиваясь, вопрошала Пульхерия всё ещё стоящего перед ней навытяжку Москвича. Времени было три часа ночи, и он только что разбудил её, как она велела. - Признавайся, ведь думаешь так?

Павел коротко вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Дууумаешь! - глумливо протянула она, нежась под тёплым одеяльцем и явно никуда не собираясь идти. А у Павла в голове вовсю гудел колокол - после целого дня беготни, вечернего стояния в планке, когда на нём восседала вполне взрослая, хоть и стройная девица, а теперь вот ещё и ночное бдение, как у мавзолея на часах, - от такого напряжения свихнуться можно! Вот и гудел колокол, время от времени отключая сознание.

— Ничего, малыш, - ласково успокоила она своего питомца. - Сейчас ты отдохнёшь. Мне всего лишь нужно было, чтобы настал час быка, а ты при этом бодрствовал и немножко устал. Ты ведь устал, признавайся? Ну самую малость?

— Устал - не то слово, Мерцающая! - почти взмолился Павел. - Умираю! - так будет вернее! Кровь носом шла, насилу унял!

— Врёшь? - внезапно уколола она его своим пронзительным, словно стилет, взглядом.

Москвич молча показал пальцы правой руки, и правда испачканные засохшей кровью.

— К ноге! - коротко приказала некромантка, откинув одеяло и обнажив свои восхитительные, немного бледные, ножки.

Совсем немного бледные. Но в слабом сиянии робкой Луны, заглянувшей в узкое затемнённое окошко палаты, эти ножки казались воплощением ночного света и предутреннего тумана.

Павел рухнул к её ногам так поспешно и безрассудно, что тут же получил по сусалам её как всегда прохладной, и слегка влажной стопой. За нечаянно произведённый грохот коленками. Простить такое любительница всяческих дисциплин и утончённой дрессуры никак не могла. И наказание воспоследовало моментально.

— Встать! - злобным шёпотом велела Пульхерия.

Москвич моментально поднялся, сообразив, в чём его ошибка.

— Лечь! - указав пальчиком на пол, запустила она свою любимую игру.

Москвич повиновался. Но теперь он ухитрился принять упор лёжа, не произведя ни единого звука. Он отлично понимал и в чём его спасение.

— Встать! - ещё тише повторила она приказ. Он вскочил, и при этом не скрипнула ни одна половица.

— Лечь! - нежный дамский пальчик указал вниз.

Дальше она уже ничего не говорила. Только указывала пальчиком то вверх, то вниз. И укоряла темп, пока Павел не задышал, как паровоз на разгоне скорости. Доведя парня почти до обморока, ведьмочка наконец-то разрешила ему упасть к её ногам, накрыв дрожащего от невозможной усталости Москвича своим одеялом. И тут же прижала его к спинке кровати ступнями, впитывая жар его разгорячённого тела. Всё ещё тяжело дыша, он хотел было высунуть из-под одеяла хотя бы лицо, чтобы дышать во сне свежим воздухом, как привык с детства, но Пульхерия пресекла эту робкую попытку.

— Не сметь! - прошипела она и зажала пальчиками его нос, чтобы он мог дышать только ртом. - Мне нужно всё твоё тепло, понял?

Он хотел сказать "слушаюсь Непререкаемая", но внезапно обнаружил себя стоящим на четырёх ногах во дворе возле общежития тёмных ведьм. Он быстро понял, что он... пони! Да, он каким-то образом превратился в маленькую лошадку, а рядом с ним крутилась его хозяйка - мисс гарпия-Пульхерия, но, хорошо хоть в своём ведьмовском обличье, а не в виде Южноамериканского аналога. Она ласково поглаживала его, расчёсывала его золотисто-серебристую гриву и... о, Боже! - с гордостью проводила пальцами по его торчащему между ушей... рогу! Он что - превратился не просто в пони, а в пони-Единорога?!!

Хотя... Почему бы нет? Говорят, молодые прекрасные девушки обожают единорогов. Павел покрутил гривастой головой по сторонам, ощутил во всей полноте КАК весомо, грубо, зримо в нём проявился этот новый образ, данным ему в ощущениях и, чего греха таить, - слегка даже возгордился им! Для верности и пущего самоуважения побил слегка копытом, и даже попробовал заржать, придав тембру своего голоса так любимую многими барышнями брутальность и страстную хрипотцу.

Получилось неплохо, по крайней мере, с его, пони-единорожьей точки зрения. А вот хозяйке что-то не понравилось.

— Но-но! - в руке некромантки откуда-то появился стек. Точнее даже не стек, а как он теперь знал - шамбарьер. Тонкий длинный стек с короткой плёткой на конце. Жуткая вещь! Вот уж чего он меньше всего сейчас хотел на себе испытывать! А ведь мисс фурия вжарит не задумываясь! Это тебе не раздобревшая на процессе омоложения милфа. Эта всё ещё упивается своей властью, с ней надо поосторожнее.

Забавно, - сам про себя подумал Москвич. - Я даже рассуждать начинаю как лошадь. Стоило лишь встать под седло...

Кстати, седло-то на него как раз и прилаживала хозяйка. В него-то она и забралась, ловко перекинув через его хребет свою упругую девичью ножку. И тут он ощутил ещё один весьма неприятный атрибут дамской власти - на её резиновых высоких, до колен, сапожках, откуда-то появились шпоры. И первое же требовательное Н-но! - сопроводилось такой неожиданной и резкой болью, что слегка потемнело в глазах!

Ну за что??? Он бы и так побежал резвой иноходью. Или рысью. Да хоть галопом, но бить-то зачем? Люди! Особенно дамы! И особенно среди них выделяющиеся ведьмы! Не бейте почём зря своих лошадок!

Ну и единорогов-пони тоже не бейте. Им же больно!

Москвич чуть не заплакал, но сдержался. Пошёл по большому кругу, вдоль чернеющих в ночи двухэтажных зданий пансиона, аккурат по тому же маршруту, по которому они в новогоднюю ночь летели как сумасшедшие в свою первую в этой, Маркистанской жизни, скачку. Тонко почувствовал настроение своей госпожи-хозяйки, её волю и её... интерес! Да, чёрт возьми, именно интерес! Ей нравилось на нём гарцевать. Нравилось даже больше, чем когда он ходил под ней в человеческом облике! Вот это да! Вот это восторг!

Перед столовой он хотел повернуть, но твёрдая рука хозяйки направила его в сторону хоздвора, к кочегарке. Зачем? Он не задал себе такого вопроса, просто пошёл куда велено.

И вот впереди показался огонёк. В тумане проступали какие-то не то люди, не то тени. Они сидели вокруг маленького костерка и вроде бы грелись от его огня. Пульхерия при виде этой компании слегка пришпорила своего пони-скакуна и одновременно натянула поводья. Павел инстинктивно понял этот жест как приказ идти тихо, крадучись.

Так они и приблизились к тайному костерку заговорщиков. А в том, что это были именно заговорщики, он уже не сомневался. Узнал всю их честную компанию - и высокий, худощавый Змей, и коренастый Мага, и плотный мужичок Бублик - все ему были хорошо знакомы, все узнаваемы даже в тумане, и с расстояния десятка метров. На большом деревянном чурбаке восседал командор - он что-то чертил палкой на земле перед собой, видимо какой-то план. Ничего вслух не говорил, просто молча указывал каждому на какую-то деталь этого плана и тот, как правило, кивал, соглашаясь. Чуть поодаль сидел шаман и возился с каким-то пучком соломы. Рядом с ним лежали разноцветные тряпки и какие-то верёвочные петли. Командора он явно не слушал и в план его не вникал. У шамана, как всегда, была своя задача.

"Интересно, а что на этот раз мастерит эта хитрая скотина?" - подумал Москвич, и ту же услышал у себя колокольчиковый голос некромантки: "Сейчас и узнаешь! Только подкрадись к ним как можно тише, не стучи копытами!".

"А нас они не заметят?" - переспросил он осторожно.

"Не заметят. Ты главное сам не оплошай, а об остальном я позабочусь".

Так и сделали. Москвич, грациозно ступая, словно цирковая лошадь, подвёз свою наездницу поближе к костру великих воинов, и остановился, судя по всему никем не замеченный, аккурат позади командора. Перед ним на земле чётко просматривался довольно подробный план всех строений пансиона. Кабинет-квартира директрисы и санчасть, где проживала Екатерина, были отмечены воткнутыми в них палочками. Более откровенных улик подготовки заговора и придумать было сложно.

А тут ещё и шаман подоспел. Из соломы и разноцветных лент он сплёл какие-то чудище - не то огородное пугало, не то куклу-вуду и как всегда гадливо ухмыляясь, насадил её на острый осиновый кол. А кол воткнул в землю, рядышком с костром. Так близко, чтобы пламя могло в любую секунду захватить отдельно торчащие во все стороны соломинки.

Суровые мужики, собравшиеся вокруг костра, одобрительно ухмыльнулись, а командор, наклонившись к уху шамана, дал ему какие-то особые указания.

Москвич повнимательнее присмотрелся к кукле-пугалу. Явно была состряпана толстуха. К тому же соломенные её волосы были убраны назад в хвостик, и повязаны темно-зелёной лентой, которую Москвич узнал - это была действительно лента, которую носила милфа! Получалось, что шаман украл её для ритуала сожжения ведьмы?! Но как такое стало возможным? Неужели милфа не заметила кражи и проморгала столь явное магическое покушение на свою персону? Этого просто не могло быть. Или она всё знала и сознательно попустительствовала заговорщикам, провоцируя их на собственное убийство? Достаточно хорошо изучив её характер и методы "работы", Москвич мог бы поклясться, что так оно и есть.

Тем временем Пульхерия осторожно почесала ему за правым ухом и несильно, но настойчиво потянула поводья назад, давая понять, что нужно также осторожно отступить обратно в туман, никого не потревожив и не наделав лишнего шума. Павел, затаив дыхание, попятился, боясь даже смотреть в сторону заговорщиков, настолько он волновался. Но вроде бы всё обошлось. Они ушли незамеченными, и лишь скрывшись за углом столовой, наездница пустила вскачь своего пони-единорога.

"Теперь их казнят?" – осмелев, всё так же мысленно спросил Павел, будучи уверенным, что спит, а стало быть, во сне ему может быть позволено чуть больше, чем наяву.

Пульхерия вздохнув, перевела его с галопа на спокойный шаг, и нехотя уклончиво ответила: "Это как получится. Ты же знаешь, директриса не сторонница смертной казни. Я бы казнила, разумеется, и не один раз! А мадам Азалия слывёт на Каменоломнях либералкой и вряд ли станет марать руки столь суровыми мерами. Тем более, накануне Хэллоуина... Впрочем, не тебе об этом рассуждать. Ты всего лишь невольный свидетель. Вот и расскажешь, если конечно спросят, о том, что видел своими глазами, ясно?".

Москвич, шумно зафыркав, утвердительно закивал гривой.

О том, как это можно "казнить несколько раз" он предпочёл сейчас не задумываться. Да и причем тут Хэллоуин? Это же вроде бы должен быть профессиональный праздник ведьм и прочей нечисти, разве нет? Но, мало ли что ему могло послышаться в столь странном сне после такого утомительного дня...

А наутро он снова проспал, и в третий раз подряд опоздал на раздачу завтрака. Ну, всё, теперь казнят меня! – думал он, и в отчаянье метался в полумраке будуара некромантки, судорожно ища свои шмотки и напяливая их на себя кое-как. Умыться, конечно же, не успел, и ринулся в столовую бегом, стараясь проскользнуть закоулками и ни с кем, по возможности, не встретиться даже взглядом, не то что физически.

Проскочив мимо дверей кочегарки, он не удержался и заглянул в закуток, в котором во сне, в туманном мареве сегодня ночью видел костёр заговорщиков. Так и есть - на земле виднелось свежее кострище, хотя вся лишняя солома и была тщательно прибрана. Всё-таки спецназ - он и есть спецназ, заметать следы их учат с первого дня.

Глава сорок шестая. Почему ведьмы ненавидят Хэллоуин

Если бы Москвич, войдя в то утро в столовую, увидел бы там собрание инопланетян, или первый съезд пионерской организации, на котором выступал ещё дедушка Ленин, он бы, конечно, удивился, но не так сильно. Та же картина, которая предстала его взору, была настолько невероятна, что он понял, что попал в утреннюю сонную петлю, и на самом деле не проснулся, а продолжает дрыхнуть и опять опаздывает на завтрак.

Он потряс головой, ухватил себя крепко за яйца, выпучил для верности глаза, но морок не исчез. За столами, в окружении всё так же по-праздничному одетых барышень, сидели его друзья-товарищи. Причем каждый за тем столом, который должен был обслуживать. Кроха сидел рядышком со Стешей, Костя между Эллой и Святошей, Славик за соседним столом рядом с его - Павла, хозяйкой - Пульхерией! Причём ещё один стул по другую сторону этого столика был свободен и предназначался явно для него! Он это понял по тому, как ласково и дружелюбно пригласила его жестом и указала именно на это места сама некромантка!

Нужно было что-то делать, и Москвич решил во что бы то ни стало сохранять спокойствие и невозмутимость. Он почтительно, но коротко поклонился всему честному собранию, и поспешно, но не суетливо прошествовал на предложенное место. Помирать, так с гордо поднятым хвостом, решил он.

— Опять проспал? - мило улыбаясь, ущипнула его за щёчку Пульхерия. - Тебя надо было назвать Соня! - Соня ты, а никакая не Полинка!

Но увидев, как Москвич напрягся при этих словах, вежливо поправилась:

— Ну, извини, извини! Сама ведь обещала больше об этом не вспоминать, а сама же и напомнила! Прости, я свинья этакая. Ну, мир?

И она протянула ему ладонь явно для рукопожатия! Не для поцелуя, а как равному!

«Не сон, - подумал он спокойно и деловито, пожимая холёную девичью ладонь. – Просто я сошёл, наконец-то, с ума и сейчас пускаю слюни с идиотской улыбкой на лице, а мои друзья понимающе переглядываются между собой и им ужасно неудобно за меня».

«Не бзди», - услышал он у себя в голове тихий голос Крохи. Встретился с ним взглядом и заметил, как тот одними глазами ухитрился утвердительно «кивнуть» ему – всё, мол, норм, не волнуйся.

— Яичница с беконом, - между тем, словно бы не замечая его глубочайшей прострации, сказала Пульхерия, и как заботливая сестра стала перекладывать половину своей порции на его тарелку. – Вкусная! Ешь! Я уже свою порцию слопала, это специально тебе взяла, вижу, что ты опять проспал всё на свете...

«Игра, - подумал он, между тем наворачивая яичницу с самым невозмутимым видом. – Всё это какая-то игра. Говорят, что есть такой день в армейской жизни, когда старослужащие кормят «духов» порционным маслом до отвала, отдавая им свои пайки, и вообще не гнобят их весь этот день. Где-то я такое не то читал, не кто-то рассказывал... Видимо здесь тоже есть такой день... Ах, да!»

И он неожиданно вспомнил, как вчера во время ночных покатушек на его спине, Пульхерия что-то говорила про приближение Хэллоуина! «Вот оно что! Сегодня же тридцать первое октября! Канун Дня всех святых! Праздник, когда принято наряжаться в дурацкие костюмы всяких вампиров и оборотней, и ходить по домам, выпрашивая сладости и пугая гадостями! Понятно. Значит, весь день нас будут холить и лелеять, а вечером наверняка запекут живьём в тыквах и сожрут, как хорошо откормленных овечек!».

«Это откуда у тебя такой мусор в голове? – услышал Павел глубоко внутри себя переливчатый смех Елизаветы Александровны и чуть не подавился последним куском бекона, который он от жадности запихивал себе в глотку уже просто пальцем. – Понасмотритесь глупых фильмов, а потом пугаете сами себя и всех вокруг!».

«Здрасьте... - слегка опешив от столь внезапного возвращения в его полу-пустую голову, мысленно прошептал Москвич.

«Здравствуй-здравствуй, бедный несчастный пони-бой, - всё также насмешливо откликнулась его теперь уже столь редкая гостья. – Ну как тебе живётся с новой хозяйкой? Не задохнулся ещё у неё под одеялом?».

Москвич тут же опустил глаза от стыда, вспомнив прошедшую ночь.

«Ладно! Шучу! Расслабься! – успокоила его ЕА. – Сегодня праздник, и завтра будет праздник. Веселитесь, ребята, эта ночь – словно зазор между мирами – Тёмным и Светлым. Между миром мертвецов, и миром живых. Веселись и ты. И главное – смотри не попади в зазор между скальпелем и мясорубкой».

«Это в каком смысле? – тут же спросил Москвич, прекрасно понимая, что по традиции ему на самый главный вопрос никто не ответит. Ответы, как всегда, придётся искать самому.

— Кофе с мороженым? – подвигая ему чашку и большую вазочку с тремя сортами мороженого, спросила некромантка, внимательно вглядываясь в лицо Павла и, как будто стараясь прочитать его мятущиеся мысли. – Или чёрный по-турецки?

Он глупо улыбнулся и закивал, рассеянно оглядываясь по сторонам. Ещё вчера он за такую невнимательность к словам госпожи получил бы хорошую затрещину, но сегодня мог себе позволить что угодно. По крайней мере, так ему сейчас казалось...

В конце завтрака перед барышнями и их невольниками выступила с коротким поздравительным словом директриса. Она поздравила всех с успехами в новом учебном году. Сказала пару тёплых слов сидевшим рядом со своими хозяйками воякам из бывшего «Витязя». А также пообещала, что этот Хэллоуин запомнится всем, кто примет в нём «посильное участие». И предложила начинать готовиться к большому вечернему костру, который по традиции будет зажжён ровно в полночь, и на котором можно будет гулять до рассвета. А кому-то и дольше... - так она загадочно выразилась.

В общем, как всегда, всяческих пасхалок, скрытых угроз и предостережений было расставлено столько, что впору было запутаться в них и крепко призадуматься.

Но никто не запутался и не задумался. Просто сразу после завтрака все пошли за вахту, где возле первого же поворота Бесконечной дороги и стали готовить большой праздничный костёр. Таскали сухие, торчащие по всему болоту стволы карликовых берёз, утрамбовывали и увязывали в огромные тюки валежник и кустарник, росший по обочинам дороги, выламывали с корнем небольшие стволы пожелтевших и осыпавших свою хвою сосен и елей, и всё это стаскивали в одно место, аккуратно укладывая вокруг торчащего из мха толстого, наполовину сгоревшего пару сотен лет назад, ствола могучей лиственницы, павшей под ударом молнии.

— Я так понимаю, пацаны, - начал разговор Павел, когда вся четвёрка собралась на «перекур» возле огромной кучи дров, - что это ловушка? Барышни специально валяют дурочку, чтобы спровоцировать вояк на активные действия?

— Почему ты так думаешь? – серьёзно спросил Славик.

— Катались мы тут как-то во сне и в тумане... - осторожно попробовал проверить возможность говорить на «запретные темы», Москвич. Оказалось, можно. - Так вот, мы там видели, как они сговариваются. А сегодня этот цирк с конями. Когда меня Пулечка посадила рядом с собой за стол, я подумал, что это сонный паралич меня ухайдакал во сне.

— Увы, - развел руками Костя. – Ты ошибаешься, Пахан! Они не валяют дурочку. Они и правда превратились в добрых фей.

— Это Хэллоуин, - скорбно поддержал друга Кроха. – Похоже, он так действует на ведьм. Правда, на один только день. Точнее, на два дня и одну ночь между ними – сегодняшнюю.

— Зазор... - неожиданно даже для себя повторил слова Елизаветы Александровны, Павел.

— Чего? – переспросил Славик.

— Зазор, говорю. Между скальпелем и мясорубкой...

Парни переглянулись между собой, но, привыкшие к странностям Москвича, тему развивать не стали. Захочет – сам расскажет.

— И это значит...

— Это значит, - нам пиздец. – Подытожил как всегда более чем категоричный Кроха.

— Сначала они вырежут ведьм, потом примутся за нас... - глухо сказал Славик.

— Точнее, сначала выебут ведьм, а потом их вырежут. И вырежут нас, - цинично, но по сути верно уточнил Костя. - Я бы на их месте поступил точно так.

— Лишь бы не наоборот... - мрачно пошутил Кроха.

— Остаётся надежда, что они всё-таки будут защищаться, - высказал робкое предположение Павел, прислушиваясь, не скрипнет ли у него внутри какая таинственная дверца, и не вернётся ли так необходимая сейчас мудрая советчица. Но дверца не скрипнула. Никто никаких советов давать не спешил.

Увы, надежда Москвича стала таять как утренний Маркистанский туман практически сразу, как только он успел её высказать. Когда вся его честная компания закончила сооружать грандиозный костер, и время приближалось к обеду, пригласить их на трапезу явилась сама госпожа директриса!

— День чудес!.. – тихо присвистнул Славик, первым заметивший её появление и первым же демонстративно распростёрся ниц перед мадам Азалией, как того требовал привычный ритуал пансиона. И опять – чудо чудесное явилось уставшим парням. Азалия присела над повалившимся ей в ноги Славиком, ласково погладила его по голове и нежно, но настойчиво, подняла того на ноги.

— Ребята, - сказала она спокойно и дружелюбно, - сегодня можно без церемоний. Я тут вам принесла немного брусники...

Она показала парням лукошко, доверху наполненное крупной, спелой ягодой, которая на столь чудесном болоте как-то умудрялась вырастать размером со среднюю клюкву.

— Я её уже помыла в нашем секретном роднике, так что она чистая, можете прямо так кушать... - И улыбнулась, немного загадочной, но в основном грустно-застенчивой улыбкой много повидавшей и умудрённой жизненным опытом женщины.

Вроде бы привыкшие к сегодняшним невероятным событиям, парни снова впали в ступор от столь непостижимого для их ума стиля общения. Грозная и самая могущественная ведьма пансиона и его окрестностей приносит им собственноручно собранную бруснику, да ещё и просит не соблюдать никакого чинопочитания и установленных ею же правил!

— Последние времена настают! – тихо и тревожно прошептал Кроха, но, разумеется, Азалия это услышала.

— Не драматизируйте, юноша! – покачала она головой, усаживаясь на ближайший пенёк. – Времена и правда трудные, можно даже сказать тревожные, но последними я бы их не назвала. Хотя и понимаю ваши тревоги и опасения.

— И, согласитесь, великая, - опускаясь перед ней на траву, решил поддержать тему Константин. – Согласитесь – есть ведь тому основания!

— Безусловно, есть, - кивнула ему директриса. – К сожалению не все наши воспитанники сделали надлежащие выводы из последних, весьма трагических происшествий.

Пацаны молча покивали головами, как китайские фарфоровые болванчики.

— Но мы надеемся найти и с ними общий язык. Во всяком случае, я уверена, что мне удастся укротить их озлобленные сердца и внушить им некоторую надежду на спасение их заблудших душ.

— Мы уверены в этом, - совсем не оптимистично вздохнул Кроха. Остальные потупили глазки, а Костя неожиданно даже для себя самого, глухо добавил:

— Во всяком случае, первый, кто прикоснётся к Элле хоть пальцем, утонет в этой трясине, - он кивнул себе за левое плечо, - быстрее, чем успеет пожаловаться своему командиру.

— Аналогично, - подтвердил его слова Кроха.

При этом Костя почти молитвенным жестом сложил руки у себя на груди. Получилось весьма комично для того, кто не знал Костю в деле. А в деле у него значились четыре полосы спецучёта – «склонен к побегу», «склонен к нападению на конвой», «социально опасен», и «склонен к созданию группировок отрицательной направленности».

Но директриса как раз всё это знала, она имела привычку внимательно изучать личные дела своих подопечных. И потому в этот раз особо доверительно и тепло улыбнулась персонально Константину.

— Не сомневаюсь, - сказала она. – Я лично намерена поговорить с наиболее горячими и неисправимыми головами и постараюсь их переубедить. Но это позже, а пока жду вас на обеде, ребята!

Она легко и грациозно поднялась и зашагала к вахте. А привыкшие тонко чувствовать своей шкурой любые, самые мелкие сейсмические толчки опытные зэки, остались сидеть на кортах, задумчиво глядя ей вслед.

— Она пойдёт одна... - грустно сказал Костя. – Она настолько самоуверенна, что пойдёт разбираться с отморозками одна.

— Она справится... - в тон ему ответил Кроха.

— Сейчас она фея! – дрогнувшим голосом напомнил Славик. – Она, может, и справится, но они ударят первыми! Сразу в четыре заточки! Это же пиздец будет, пацаны!

— Там ещё шаман колдует, - тише всех проговорил Павел. – Он вчера ночью проводил какой-то обряд и сжёг куклу милфы. Возможно, это он спровоцировал такие печальные метаморфозы...

(продолжение следует)