Глава седьмая

Я оделся полностью, а Яна ограничилась вязаными шерстяными чулками до середины бёдер, сапожками и меховой шубой на голое тело поверху. Я предположил, что она в таком виде замёрзнет, но моя подруга лишь покачала головой.

— Почти всю зиму так хожу. Меня с детсва закаливали.

Шёл лёгкий снежок, он пролетал световые конусы уличных фонарей, создавая ощущение какой-то полузабытой сказки. Город был пуст, мы шли по заснеженным тротуарам, и наши следы были единственными. Иногда вдали, на перекрёстках, проезжали машины. Все окна домов светились мягким светом, но рядом с нами не было ни души. Надо полагать, всё население города дружно доедало салат оливье при включенных телевизорах.

Внезапно я увидел, что Яна расстёгивает шубу.

— Ты чего?

— Жарко. Пусть тело дышит, - Яна передала мне шубу, тряхнула волосами, на которые налипли снежинки и пошла вперёд, невероятно непристойная со своими голыми ягодицами над темными высокими чулками. Если бы она была полностью голая, её нагота не воспринималась бы так обострённо, как в сочетании с чулками и сапожками.

— Тебя могут увидеть, - заметил я недовольным тоном.

— Меня уже видел весь город, - возразила Яна.

Впереди разгоралось сияние – мы уже почти дошли до центральной площади с катком, гигантской ёлкой и весёленькими гирляндами лампочек, раскрашенных в разные цвета.

— Новый год... – вздохнула Яна. Она и в самом деле выглядела так, как будто мороз не пощипывал нас за уши. – Для меня начинается новая жизнь! Первый раз в жизни я встречаю Новый Год не одна, а с кем-то.

— Разве родители не считаются?

— Нет, не считаются. Это семья, это родные. А в остальном... ты даже представить себе не можешь, как мне было одиноко.

— Я хотел бы тебя обнять, но моё пальто всё в снегу. Боюсь тебя заморозить.

— Глупый! – Яна отскочила в сторону, слепила снежок и швырнула в меня.

— Ах, ты так! – я кинул её шубу в сугроб, который осенью был лавкой, и тоже принялся бросить снежки в хохочущую голую Яну. Мимо нас промчалась иномарка, водитель в знак приветствия бибикнул, я махнул ему в ответ.

Яна побежала в сторону площали, на свет цветных гирлянд. Оглядываясь на бегу, она бомбардировала меня снежками, попадая всё время в лицо. Я отплёвывался снегом и пытался проморгаться, чтобы не потерять мою подругу из виду. Шубу я, конечно, подхватил с собой и теперь руки у меня были заняты. Кидаться снежками я не мог. Но я не жалел. Я любовался силуэтом самой прекрасной девушки на свете.

Добежав до фанерной «сказочной деревни» около катка, Яна скрылась в густой тени аляповато раскрашеного домика Бабы Яги. И в этот момент меня схватили за локти, с профессиональность сноровистостью вывернув мне руки.

— Ах ты, сволочь, - прохрипел кто-то мне в ухо. – Маньяк чертов! Хорошо, я тут с дежурства шёл... Девушка! – заорал схвативший меня. – Всё в порядке! Вот ваша шуба, одевайтесь и пошли в участок, протокол составлять!

— Оставьте его, – моё лицо было повернуто к засыпанному снегом тротуару, но я видел сапожки Яны, выпрыгнувшей из избушки на куриных ногах. – Как вы смеете!

— А, Жанночка, - приветливо отозвался держащий меня. – Всегда тебе рад! Особенно, когда ты в таком виде! Просто глаз радуется, - он продолжал держать меня с завёрнутыми локтями.

— Отпустите его сейчас же! Или я вашему начальнику пожалуюсь!

— А что такое? – меня, наконец, отпустили, и я, обернувшись увидел милиционера в форменном полушубке. – Меня сейчас какая-то тётка подхватила. Бегите, говорит, на площадь, там за нашей голенькой Жанночкой маньяк гонится.

— Нет, - сердито ответила Яна, подбирая валющуюся на снегу шубу. – На этот раз это не маньяк. Это мой друг.

Я поправил шапку, сползшую на глаза и ощутил, что краснею. Сержант с видимым удовольствем разглядывал Яну, особое внимание уделяя выбритому лобку, и я почувствовал ревность.

— Ну извини, друг, - он развёл руками. – Не знал, что у Жанночки есть такой друг. Но тут такое дело, что лучше перебдеть, чем недобдеть, верно?

— Верно, - неохотно согласился я. Яна сердито натянула шубу и запахнулась.

— На Жанну, когда она разгуливает голая, иногда нападают всякие психи, - стал объяснять сержант, - Она, конечно, знает всякие приёмы, но если этих сволочей несколько, то отбиться непросто. Так что мы всегда начеку и реагируем быстро.

Яна взяла меня под руку и прижалась ко мне плечом. Милиционер широко улыбнулся.

— Мы Жанночку нашу в обиду не дадим. И ты, парень, береги её, - он козырнул и вразвалку, загребая снег новыми валенками, побрёл через площадь.

— Вот как! Тебя, оказывается, вся милиция знает.

— Не только милиция. Но с милицией папа ещё пять лет назад серьёзно поговорил. Так что они знают, что я не хулиганка.

Мы медленно пошли вокруг огромной ёлки, пахнущей лесом. Вот, ещё пара проблем, о которых я не задумывался. Как он на Яну смотрел! А ведь это ещё вполне приличный, доброжелательный дядька.

Наш город вытянут так, что набережная совсем недалеко от центра. Обычно там постоянно прогуливается народ, но, конечно, не сегодня вечером. Мы были одни над обрывом. Фонари горели через один, и снежитки, попадавшие в конуся электрического света, летели из черной пустоты невидимых в ночи заречных лугов. Я знал, что там, внизу, метров на шесть ниже полоски промёрзшего асфальта, подо льдом медленно и неостановимо течёт река, а за ней низкий берег и равнина до самого горизонта. Но ни равнину ни горизонт невозможно было разглядеть. Стена ночи перед нами была метафорой нашего будущего, скрытого от глаз. Снежинки, как мелкие события, вылетали нам навстречу из тьмы и таяли у нас на ресницах, мешая смотреть вперёд.

Мы стояли, обнявшись, и молчали. Нам было хорошо. Я был счастлив. Яна подняла воротник и куталась в свою шубу, из которой торчал только носик, побелевший от мороза. Здесь, под порывами ледяного ветра, было намного холоднее, чем в городе.

— Мне хочется улететь вон туда, - показала Яна во мрак ночи, чуть выше невидимого горизонта. – Здесь на меня всё время давят. Всё время от меня чего-то хотят, чего-то ждут. Когда я одета, все ждут, что я разденусь. Когда я голая, все ждут, что я вот-вот начну заниматься каким-нибудь непотребством. Иногда я чувствую себя ходячей порнографией.

— Значит, тебе не так уж нравится нудизм?

— Наоборот, - возразила Яна. – Нудизм – единственно, что меня поддерживает. Если я голая – я настоящая. Если я одетая – значит, мне приходится изображать кого-то для кого-то другого. Ну, ты же слышал, что говорил папа. Одежда защищает от чужих глаз не только наше тело, но и нашу душу. А я не хочу прятать своё тело и свою душу от людей. Во мне нет ничего, чего я могла бы стыдиться!

— Вот теперь у меня появилась цель в жизни, - сказал я. – Чтобы ты стала полностью счастливой, я должен найти такое место, где тебе не пришлось бы прятать ни душу ни тело.

Яна махнула рукой.

— А, утопия. Таких мест нет на земле. Люди, в принципе, везде одинаковы, только у нас их испортил квартирный вопрос, а в других местах порча пришла ещё откуда-то.

....

На следующий день мы с Игорем съездили в институткое общежитие за моими вещами, заодно я оставил заявление об отказе от койкоместа.