Oksana Litovchenko

Огонь, вода и медные трубы

или

право первой брачной ночи для свекра

I.

Он появился в самый разгар свадьбы и сразу попал в фокус внимания гостей. Он ковылял по банкетному залу весь такой взъерошенный, дерганый, с кривозубой ухмылкой между ушей, широко расставив руки, прямо к жениху и вскоре заключил его в тесные объятия.

Музыка смолкла.

— Вадюша, сынок, поздравляю! Извини, не приехал раньше. Ты счастлив, ты рад своему папане?!

Молодожен, кажется, был слегка озадачен таким напором, он выскользнул из объятий и растерянный и слегка помятый теперь оправлял полы пиджака и пытался воткнуть назад в нагрудный кармашек сломанный цветок.

А тот, кто назвался "папаней" уже терзал в темных ручищах хрупкую невесту, отстранялся, обливал ее с ног до головы липким взглядом и сграбастывал в охапку снова:

— Маша, доченька, совет да любовь. Счастье - то какое, а!

— Вообще - то она Даша, - неловко кашлянул в кулак Вадюша.

— Да?! - Насторожился визитер, но снова расплылся в ухмылке, — ну, Даша, так Даша, все равно будет наша. Ох, хороша, заноза! Одобряю выбор, хотя за то, что не посоветовался с папой, выпороть бы тебя, стервеца.

При этом две симпатичных соседки за столом, рыженькая и темненькая, многозначительно переглянулись, а одна очень пожилая дама с длинной, морщинистой шеей даже привстала и как бы потянулась ухом, словно пытаясь получше расслышать, что там говорят во главе стола

Этот никому не знакомый мужчина одновременно был и отцом, и настоящим проклятием жениха. Он выныривал в жизни отпрыска в самые неподходящие моменты, одержимый желанием устроить судьбу "кровиночки", но только все портил и делал эту судьбу еще невыносимее.

Вообще - то Вадим рос в детдоме при живом отце. Его мать рано умерла из - за выходок мужа. Этот самый муж "летал" черти где, намекая, при всяком удобном случае, что служит капитаном дальнего плавания, на самом же деле его видели то в Москве, где он торговал цветами, то в Курске в привокзальной пивной, где его допрашивали менты за то, что спер у собутыльника мобильный телефон.

Из семьи он смылся когда малышу едва исполнился годик, но иногда наезжал, как говорится, редко, но метко.

Беспризорный сынишка рос щупленьким, конопатым пареньком, в школе ему доставалось от одноклассников, и никакая сила не способна была постоять за сироту, но тут явился его пьяный папа и азартно начал все "разруливать".

До смерти запугал класс, обзывал шлюхами и шалавами учительниц, подрался с физруком и чуть об колонну головой не бился, крича, что за сыночка родного, он не то что директора, а самого губернатора скрутит в бараний рог.

Заодно досталось и воспитателям детского дома, от этого буйного посетителя они узнали много "лестного" о себе, то, что они ворюги, наркоманы, бляди, что весь дом - это вертеп, и никому тут до детей нет никакого дела.

Второе явление папы пришлось на юность Вадима. Он как раз начал играть в ансамбле при ДК на ударных инструментах и даже всерьез подумывал о карьере музыканта. Свалившемуся как снег на голову отцу почему - то страшно не понравилось вот именно то, что сын "лупит в барабаны", когда ему более пристало бы музицировать на гитаре или саксофоне.

К искоренению пагубного пристрастия к ударным родитель подошел ответственно, выучил биографии "коллег" сына по музыкальному коллективу и адресно наговорил каждому из них такого, что они, возможно, не смогут забыть до самой своей смерти.

Доходчиво наплел и весьма проникновенно, бил по самому живому, поскольку владел сведениями, был подкован как блоха того самого незабвенного Левши.

Понятно, что с ансамблем сыну пришлось расстаться, ему просто было стыдно появляться в ДК.

Этот несчастный отец сильно "помог" отпрыску и после школы. Сиротам, выпускникам детского дома, как известно, государство предоставляет квартиры.

Этому молодому человеку жилья оно не выделило, поскольку по документам считалось, что его родитель жив.

Не смотря на мертвые петли, которые закладывал "папаня" в его судьбе, теперешний жених вырос парнем толковым. Хорошо знал устройство автомобилей, сначала устроился помощником автослесаря, потом слесарем и, наконец, открыл в городке свой маленький шиномонтаж.

Он - то и познакомился со своей будущей невестой в банке, где она работала консультантом в зале, а он там оформлял кредит.

Даша была девушкой яркой, фактурной - крутые бедра, чувственные губы, густая светлая шевелюра. Она только что вышла из периода полового созревания и все еще несла в себе элементы здоровой юности - огромные, наивные глаза и припухлая, невинная, немножко дерзкая чаечка губ, которую хотелось целовать, не смотря ни на что, если и не жадно, взасос, то хотя бы легким касанием - даже это казалось счастьем.

Со стороны можно было подумать, что Вадим и Дарья не пара. Она, пусть и достаточно миниатюрная, но модель, улыбающаяся миру, и он нескладный, сутуловатый, порой не к месту суетливый.

Но была в нем одна черта, за которую девушка его и полюбила, это его целеустремленность, прекрасно читающаяся в его словах и поступках.

Даша сама была сиротой, росла у бабушки и прекрасно знала цену этому качеству.

К своему бракосочетанию жених успел накопить первый взнос на ипотеку и ездил, хоть и на подержанной, но солидной иномарке.

И свадьбу он затеял не абы какую, а широкую, запоминающуюся, в ресторане с гостями и музыкой.

Словом, все в его жизни, на момент описываемых событий, шло как нельзя лучше.

И вот этот папаня.

Сын не то чтобы всю жизнь ждал отца, он его по сути и не знал толком, иногда жалел, иногда проклинал, но неизменно в минуты его редких приездов, не смотря на его выходки, тянулся к нему и слушал, раскрыв рот, его пьяные россказни про дальние плавания, про Владивосток, Мальорку и Острова Зеленого Мыса и знал, что врет, но все равно жадно впитывал в себя эти истории. В такие минуты сын любил своего отца.

После его появления в зале вся свадьба пошла рикошетом. Новоявленный гость сразу же напился, вмешивался в работу музыкантов, фамильярно ерошил невесту. сбивая ее модную прическу, неприлично ее обцеловывал и пускался в неуклюжий перепляс, расплескивая вино из бокала, который, как фонарь, держал над собой.

Складывалось такое впечатление, что этот человек не гулял ни разу, теперь дорвался до праздника и обреченно отрывается как в последний раз.

И вот он отхлебнул из бокала, рванул от колонок к банкету, вклинился между гостями и решительно грохнул кулаком по столу:

— А ну - ко, гости дорогие, говорите, за чем вы сюда пришли?! - Грозно рявкнул он, и в зале повисла тишина.

— Папа, не надо, - попросил жених.

— Нет, надо. Назвал нахлебников, чтоб пили - жрали за наш счет, а где подарки?! Ну - ка ты, лысый, говори, что ты подаришь моему сыну, моей кровиночке, что б он жил как люди? Не знаешь? А я знаю, что ни хера путного ты не подаришь, сунул в конвертку тощенькую тысячонку и рад... А вот я подарю, и не хрень какую - то, а квартиру, в Москве. - Широко размахнулся дебошир и снова ударил ладонью по накрахмаленной скатерти, уже изрядно заляпанной селедкой под шубой, убрал руку, под ней блеснул ключ.

Жених и невеста переглянулись. Кто - то засмеялся, кто - то ахнул, иные захлопали.

Зал снова взорвался музыкой и аплодисментами:

"Обручальное кольцо,

Непростое украшенье"...

Выходка отца подкосила Вадима, он не знал, что и думать, вихри мыслей бушевали в его голове. Был тут и вопрос, откуда родитель эту квартиру взял и что там на самом деле за квартира. Нет, вот так верить сразу на слово этому несерьезному человеку сын не собирался, но ему очень хотелось верить, и сладкие, шустрые мечты, смешиваясь с Шампанским, вскружили голову молодоженов.

Такой подарок снимал множество проблем: капитал со взноса на ипотеку можно было пустить на расширение бизнеса, можно было закатиться в свадебное путешествие, да, наконец, сама квартира в столице, ну это чудо какое - то.

А, главное, отец - то, оказывается, любил сына, помнил о нем.

Вадим сам не понял, как опрокинул один бокал с вином, другой - так он напился.

Он не помнил, как и где засыпал, но помнил то светлое чувство с которым проваливался в забытье, это чувство было - чуть печальная, ну такая нежная любовь к отцу, как первый весенний подснежник - пролесок, пробившийся сквозь лед и вспыхнувший синим, трепетным бутончиком.

II.

Молодожены жили в съемной трехкомнатной квартире. В их городе трешку снять было проще, нежели однушку.

Жених храпел в спальне, а невеста тихонько зашла в гостиную, где на диване грел бока новоявленный папаня. У девушки у самой не было отца, поэтому ей было немного интересно, какие они, отцы

— Андрей Семенович, вы спите? Вам удобно, не душно, может, форточку открыть? - Спросила она.

— Эх, Дашутка, да мне этот диван периной кажется после моих корабельных шхонок. Присядь вот здесь, поговори со мной, а то я уж и от разговора человеческого отвык.

Девушка открыла форточку, расправила шторы, включила светильник, опустила на краешек дивана рядом со свекром. Она сняла свое белое свадебное платье, приняла душ и теперь была в розовой футболке и просторных спортивках.

Помолчали.

— А почему мне Вадим ничего не рассказывал о вас? Это так удивительно. - Наконец сказала молодая.

Мужчина пристально смотрел на нее, то и дело сглатывая слюну, потом сощурился, глубоко затянулся, упругой струей через уголок губ выдул дым:

— А нет тут ничего удивительного, я ведь служил в разведке. Секретность, все такое.

— Ничего себе. Опасная работа?

— Да ничего опасного, я же прошел подготовку в спешколе. Правда, потом, когда меня наградили первым орденом, мне генерал сказал, ты, товарищ полковник, в рубашке родился, через такие испытания прошел и жив остался. Через огонь, воду и медные трубы.

— В вас стреляли, да?

— Было дело. - Разведчик сбросил одеяло, задрал свою футболку на пузе и гордо предъявил собеседнице шрам от аппендицита, - пуля прошла по касательной, так что, ничего страшного. Хирурги потом все удивлялись: если бы - на сантиметр выше так разнесла бы печень. А так ничего, живем, и вам того же желаем.

Попробуй, какой он шершавый.

Сноха несмело коснулась шрама:

— Жесткий.

— Ага. Шили по живому, прямо на поле боя. Как вспомню, сердце начинает биться, вот послушай.

"Полковник" поймал руку доченьки, положил ее на свою грудь.

— Чуешь, как трепыхается?

— Ага.

— Как чуть разволнуюсь, так начинает колотиться, у меня ведь в нем осколок сидит, волноваться никак нельзя и счас в глазах темнеет. Ты любишь Вадьку?

— Да.

— А чего рука такая холодная?

— Не знаю, так просто.

— Ну вот вам как раз и тепленькая квартирка будет в тему. Совьете там свое уютное гнездышко.

— А как же вы? Вы - то где жить будете?

— А мне не привыкать мыкаться по свету, в Мурманск подамся, там мои ребята - мореманы, в беде не оставят командира.

— Ну вы все равно приезжайте к нам. Квартира - то большая?

— Приличная. Три комнаты, и все - с видом на Кремль. Дарственную вот только оформить надо. Чуток обогреете меня, приласкаете, пойдем к нотариусу, да бумаги - то и оформим. Войдешь хозяюшкой. Не пожалеешь. Будешь вспоминать папку. Да ты сядь поближе, чего ты боишься? И мне поспокойнее будет, я ведь так соскучился по родным людям, по женскому теплу в своих бесконечных боях и походах.

"Орденоносец" задавил окурок в тарелке, стоящей у кровати. Даша села ближе, он коснулся рукой ее локона:

— Волосы - то свои?

— Да.

— Красивые. И вообще, ты красавица. У Вадьки глаз наметан, весь в меня... Ой, чтой - то мне совсем не по себе. Нынче еще всю ночь боевые товарищи снились. Пора, говорят, тебе, командир, в дорогу собираться. А я им отвечаю, рано мне, еще не все радости в жизни видел. Сначала посмотрю, как там у сына, а потом уж и зароете меня. Кладите поглубже, что б уж разом и навсегда, чего уж тут.

Свекор сыпал своими шутками и прибаутками и все жестче переплетался пальцами с невесткой. Она слышала биение его кривого сердца, ощущала жар его руки, понимала, что он уже переходит грань, но не смела противиться ему. Он как - то сразу и жестко замотал ее в свою паутину липкими речами, и теперь, как паук набрасывал петлю за петлей, все ближе привлекая ее к себе.

— Красавица, девонька, умница, - уже рылся он носом в ее душистых волосах, щекоча дыханием ее шею. От него несло перегаром, но он уже казался девушке каким - то очень естественным и вкусным.

— Покажи больному папе свою грудку, дай ему положительный заряд напоследок.

Искуситель сам оттянул пальцем просторный ворот ее футболки на плечо, спустил ниже и лизнул открывшийся верх ее груди.

Даша встрепенулась, вернула футболку на место, глянула на дверь:

— Что вы делаете? Не надо так, я вас прошу...

— Тихо, не шуми, а то Вадик проснется, что он о нас подумает. А ты жестокая.

— Почему?

— Кинула спасательный круг, и - в кусты, не честно это.

— Я вас не пойму, что вы такое говорите? - Горячо шептала сноха, словно пыталась убедить бесстыдника в чем - то.

— Показала мне себя, светанула грудью, дала надежду, а теперь отнимаешь. А с этим что теперь делать?

Мужик приспустил трусы и показал подруге стоящий член, упруго притянутый к животу.

— Видишь какая беда? Разбудила, так теперь туши, пока я не откинулся. А то поставят мне крестик из - за тебя, да и буду я лежать в могилке сырой.

— Андрей Семенович, прошу вас, не надо, это же грех, вдруг люди узнают.

— А ты знаешь как мне помоги?

— Как?

— Оближи его и все. Только разденься, так нам способнее будет.

— Нет, я пойду.

— Меня, значит, тут одного бросишь, как на поле боя, умирать? Эх ты, предательница...

— Андрей Семенович, ну пожалуйста...

— Да что ты раскудахталась - то, дуреха? Разик оближи и ты свободна.

Даша огляделась, оглянулась на дверь, кинула быстрый взгляд на член, убрала с лица волос, потянулась и...

полная версия истории на Бусти https://boosty.to/oxisslaif