Это случилось спустя две недели после разрыва с Тамарой. Скажете, не долго же ты, братец, переживал расставание и залечивал раны. Молодость! Юношеский организм справлялся с проблемами быстро и требовал новой подпитки и, как говорилась в каком-то кино, «лекарство от любви – новая любовь».

Ее звали Ингрида, или коротко Инга. Так что говорит толкователь имен?

«Ингрида — это довольно редкое имя, но оно обладает красивыми и глубокими значениями. Хотя его происхождение может быть разным, суть остается примерно одинаковой — это имя ассоциируется с красотой, мудростью и почитанием». У шведов это переводится как «красивая богиня».

Ну, в точку! Это про мою Ингриду.

Заметил, что чем сложнее отношения, тем надежнее они ложатся на карту памяти. Вот и с Ингой все было трудно, но запомнилось на всю жизнь.

В ту памятную субботу мы с родителями с раннего утра на первом автобусе поехали за грибами. На дворе теплый октябрь и окрестные леса богато одаривали всех желающих гибами и брусникой.

С той поры взял себе в обычай, заходя в лес обращаться к нему с почтением, просить дары и кланяться. С поклонами получалось само собой: то ветка низкая, то гриб... Вот и кланяешься!

Наш город был окружен паутиной небольших рек и лесами, аккуратно разделенными просеками на квадраты. Добраться на рыбалку или в лес не составляло труда. Через сам город протекала большая река Лиелупе, кстати, так и переводится – Большая река, и ее приток Дрикса. В лес ездили на любом автобусном маршруте до конечной. Мы любили ездить в Бембери.

Тамошние леса мы знали очень хорошо и у каждого из нас были свои грибные места. В тот день у меня случилась «находка века». На поляне вырос боровик-гигант! Не поверил своим глазам, когда увидел это чудо. И когда только успел вырасти? Сначала подумал, что здоровяка уже заселили черви. Но нет! Только в ножке у корня было несколько канальцев проволочника (а это не червяк вовсе). Повезло, так повезло. Вот точно поверишь Сутеевским сказочным картинкам, где цыплята и зайчата прячутся от дождя под грибом. Когда мы его взвесили дома, он потянул на кило триста! А тогда в лесу он занял 12-ти литровое ведро по высоте и диаметру шляпки. Остальные грибы пришлось разместить вдоль ножки и в резервном пакете.

И вот, еду я такой важный с грибом в ведре на задней площадке в автобусе номер восемь, а рядом две девчонки латышки о чем-то болтают весело. Одна просто чудо как хороша. Высокая, очень стройная с длинными черными волосами (совсем не типично для латышки) и классически красивым лицом южанки, такие можно увидеть на средневековых полотнах итальянцев или испанцев, а вовсе не скандинавов. Другая девчонка - крепко сбитая, но не толстая, белокурая «малышка» с весьма объемной грудью.

Болтают, изредка поглядывают в мою сторону, хихикают. Конечно, стоит такой «из похода с ведром». Смешно же. А девчонки-то явно сегодня на танцы в ДК собрались: юбочки, блузочки, каблучки. А в город пораньше, чтобы по магазинам пройти, наверное.

Честно, очень меня поразила та черненькая. Почему я ее раньше не видел? Город маленький. Считай, каждый второй знаком. Надо будет поспрашивать у друзей-приятелей кто такая. Сегодня же на танцах займусь этим.

В городском ДК танцы по субботам и воскресеньям в двух залах. Считай, нон-стоп – в одном перерыв, толпа в другой переходит. Начало в семь, конец в одиннадцать. В ДК играют лучшие ансамбли – городской эстрадный оркестр под управлением Яна Леиня и группа «Wonders» (чудеса, значит). Все культурненько и пристойненько, но и здесь бывают драки и иные «чудеса». А как без этого? Даже в таком центре цивилизации советского периода, как Латвия.

К семи часам с друзьями мы в клубе. Народу много уже с самого начала. Нас знают, здороваются. Мы ведь тоже ансамбль, хоть и играем в районных клубах и на свадьбах. Как тогда называли (?) вокально-инструментальный ансамбль или ВИА. Между собой расшифровывали эту аббревиатуру иначе – влагально-ибальная ансамбля. Дураки. Но тогда, как без глупостей?! Следующим летом мы уже играли в своем клубе и назывались «Опричники». По всему городу наши афиши висели «DEJU VAKARS» или «ВЕЧЕР ТАНЦЕВ» на круглых бетонных тумбах.

Начинается музыка. Танцуют только нетерпеливые или сложившиеся пары. Терпеливые высматривают кто на новенького. И я мечусь глазами по толпе. И, о чудо! Вот она, моя случайная попутчица! Да с кем!? С Игорем Смольниковым из параллельного, с этим слащавым красавчиком (типа Коли Баскова, только молодым и кудрявым). Ну, не угадала ты, моя красавица, ошиблась адресом. Ладно, опыт кадрежки есть – сразу не налетай. Как в том анекдоте, «а вот когда спустится на горы ночная мгла, мы сойдем в долину и все стадо...». Примерно так.

Дал парочке потанцевать в двух залах, не выпуская из виду. Потом в перерыве между мелодиями прохожу мимо них, вроде как по своим делам.

— О, Игорь привет!

— Привет, - он удивился – не на таком уровне мы дружим, чтобы подходить и руку жать.

— Ты сегодня с новой знакомой? Познакомь, - а сам смотрю прямо на девушку и вижу, что узнала «туриста с ведром».

— Это Инга, - Игорёша занервничал, почуял подвох и тянет девушку на танцпол.

— Игорь, подожди минуту... я же еще не представился Инге, - и, обращаясь к девушке, явно смущенной создавшейся ситуацией, говорю, - Меня зовут Владимир, А то в автобусе мы не успели поговорить.

После слов про автобус смазливое лицо Игоря исказила гримаса неприятного недоумения. Зато девушка улыбнулась.

— Ингрида. Это моё полное имя. А что это было там у вас? Такой огромный гриб, да? – умница, подыграла мне, еще больше исказив гримасу кавалера.

— Да, извини, - и, обращаясь к Игорю, - Можно? Один только танец. Мне надо рассказать Инге... ты понимаешь. Да?

— Если она не против...

Инга кивнула в знак согласия и мы пошли на танцпол.

— Почему я тебя раньше не видел в городе и на танцах? Почти всех знаю, а тебя в первый раз увидел.

— Я в Риге училась и только недавно сюда перевелась.

— А где учишься?

— В медицинском техникуме. Мама заболела и надо ухаживать, уколы делать.

— Как жаль... нет, это жаль, что мама болеет, а то, что ты сюда вернулась очень даже хорошо. А как ты с Игорем познакомилась?

— На прошлой неделе здесь на танцах.

— И он уже стал твоим парнем?

— Что ты! – она засмеялась, - Нет, конечно.

— А давай ты будешь моей девушкой. Ты мне очень нравишься.

— Не знаю... Давай! Я тебя уже видела на танцах в Залениеки. Вы там играли.

— Да, в прошлом месяце.

— А ты где учишься?

— В третьей школе. Заканчиваю весной.

— Хорошо... А потом что хочешь делать?

— Попробую поступить в рижский политех, наверное.

— Хорошо...

— Слушай, Инга, а давай завтра с тобой на танцы не сюда, а в «железку» (клуб железнодорожников) пойдем. Только Игорю не говори.

— Давай. Только я не могу до конца оставаться. Вечером маме уколы надо делать.

— Да, конечно. Когда надо, тогда и уйдем... а может просто погуляем, если дождя не будет.

— Да, хорошо.

Музыка закончилась, пары остановились и захлопали в ладоши. Это означало, что публика просит повторить эту же мелодию. Так было принято в Латвии тогда и называлось «аплауз дэя» - танец на бис. Любуюсь партнершей и кажется, что она довольна тем, что я вырвал ее из рук Игорёши. А тот просто испепеляет нас обоих взглядом. Ничего не поделаешь – аплауз дэя! Мы еще потанцевали и договорились о времени и месте встречи через неделю.

Танец закончился и я вернул партнершу ее сегодняшнему кавалеру. Думаете я выдумываю все эти правила и реверансы? Нифига! Все так и было. Даже солдаты, призванные из других республик и городов, вели себя по этому, неписанному этикету. Мало того, дрались тоже, но только на улице и подальше от клуба, чтобы милиция не останавливала танцы. Вот так уважали пришедших отдохнуть.

Пусть читатели, знакомые с теми временами, подтвердят мой рассказ. Да-да! Не удивляйтесь. Вернул Ингу Игорю, а сам ушел к своей компании.

Но следить за парочкой не перестал. Около десяти они направились к выходу. Я за ними. Не афишируя слежку, спасибо «Казакам-разбойникам», убедился, что Игорь довел девушку до остановки и посадил в автобус. Никаких поцелуев или объятий! Отдыхай, Игорёша!

Через неделю в назначенный час встретил Ингу на остановке у центральной площади.

— Свейки! Привет, как ты? – смотрел на девушку с нескрываемой радостью.

— Да, привет. Все хорошо.

На улице похолодало, но даже «тёткин» платок на голове и темно зеленое пальто с лисьим воротником не портили ее красоты и стати.

— Подождем автобус или пешком пойдем?

Спросил, а у самого вдруг созрел совсем другой план.

За наши выступления, конечно, нам платили. Честно говоря, при отсутствии пагубных привычек и, главное, отсутствия такого количества «злачных» мест, как сейчас, почти все деньги отдавал маме – хранительнице семейного банка. Сами посудите, на весь город было не больше десятка кафетериев, где можно было без предварительного заказа посидеть с девушкой. Буфеты при авто- и ж/д- вокзалах в расчет не беру. Конечно, в карманах кое-что шуршало и это «кое-что» сегодня можно было бы потратить.

— Инга, а давай перед танцами в кафе зайдем. Ты была в «Яунибе»?

Так, в переводе «Юность», называлось недавно открытое кафе.

— Нет еще. Ты забыл, я же недавно вернулась. А в Риге любила заходить в кафе «Янис» недалеко от вокзала. Ты знаешь? Там такие пирожные вкусные и торт «Дружба» порциями продают.

Торт «Дружба» был, скажем так, улучшенной версией знаменитого «Киевского». Те же ингредиенты, нежное безе, орехов побольше, но без сумасшедшего количества кремовых роз на «крыше». Еще у латвийской версии украинского чуда был какой-то особый пряный аромат. Короче, подать на праздник к чаю «Дружбу» считалось верхом гостеприимства, потому что «достать» такой торт можно было только в Риге и только в избранных торговых точках.

— Не знаю, подают ли в Яунибе «Дружбу», но «подружиться» чем-нибудь сможем, - пытался быть остроумным и веселым.

Инга улыбнулась, оценив шутку.

— Хорошо, давай пойдем в кафе.

В кафе было уютно и достаточно свободно для субботы. Время такое, что на ужин еще рано, а обед давно прошел. Правда, в ресторанной части на втором этаже этого кафе что-то затевалось. Скорее всего, готовились к свадебному торжеству.

Болтали с Ингой обо всем, что хотели узнать друг о друге. Любовался ею. До сих пор в моем альбоме есть ее фотография и даже негатив, который выдавался в ателье вместе со снимком.

Узнал, что мама учитель латышского языка, а папа работает на почте, но так и не понял кем, какая-то техническая специальность. Еще узнал, что у них есть родственники в Канаде, куда приглашают Ингу, но... Советская система серьезно затрудняет такого рода переезды, хотя и не исключает такой возможности. Когда спросил ее, хочет ли она сама туда уехать, ответила уклончиво «может быть» и «не знаю».

И еще узнал такое, что совершенно не ожидал от этой юной красавицы. Оказывается, она чемпион Латвии по пулевой стрельбе среди юниоров и у нее есть наградное спортивное оружие тульская ТОЗ-8. От удивления я сидя подпрыгнул на стуле. Дело в том, что у нас стрельба – дело семейное. Старший брат КМС и весь буфет заставлен его призами – вазами и кубками, в нижнем ящике письменного стола хранятся его «чемпионские» мишени, а под ящиком у дальней стенки две коробочки чехословацких, кажется, патронов 5, 6 мм, хоть это и незаконно. Дома был еще пневматический пистолет. Сам я класса с пятого, кажется, постоянно участвовал в школьных и городских соревнованиях по стрельбе и дошел к десятому классу до второго разряда. Но она - чемпионка!

Мы засиделись в кафе и решили не идти на танцы, а пройти по местному «бродвею» (улице Ленина, между прочим) до церкви Анны. Красивая лютеранская церковь с флюгером-петухом на верхушке была как бы крайней южной точкой города. Возле нее располагался военный городок, а за ним частные домики вдоль дороги до самого Бембери.

Идем мы, разговариваем. Хорошо так, что петь хочется, хотя на улице сыро и вот-вот пойдет дождь. Инга, в своей красоте и стати такая строгая и холодная, на деле оказалась очень открытой и, как мне показалось, неизбалованной вниманием мальчиков. Может, не всякий решался подойти к ней из страха сходу быть отвергнутым. Вы же знаете, как это тяжело бьет по самолюбию юношей. А она была сказочно красива.

Подходим к военному городку и навстречу нам, кто бы вы думали, да, Игорёша с одноклассником, имени которого не помню. На танцы в ДК спешат. Кстати, Игорь из семьи военных и жил как раз в городке. Что тут скажешь? Удивился немало и, как принято у пацанов:

— Отойдем в сторонку, - придав лицу выражение пацанской пренебрежительности, проговорил мне сквозь зубы.

— Инга, постой здесь... не беспокойся, мы только поговорим, - попытался успокоить девушку.

Честно говоря, смазливого Игорёшу не боялся совсем – не боец он, хотя выглядит молодцом, а вот второй, я знал, ходит в секцию бокса. Парень хоть и невысокий, но верткий такой... А глаза у него добрые. Эх, была – не была! За такую девчонку и пострадать буду рад.

Завернули за угол ближайшего дома. Стоим, смотрим друг на друга. Знаете же, когда назревает драка, от одного предчувствия группируешься, как-то собираешься в пружину. А тут стою и ничего опасного не чувствую. Что за фигня?

— Ну, что позвал? – начал я с вопроса.

— А что непонятного?

— Игорь, она же не твоя девчонка. Тем более что мы с ней раньше тебя познакомились, - подвесил ему факт для обдумывания.

— А ты тогда зачем просил познакомить?

— А ты бы хотел, чтобы я подошел и увел ее за руку от тебя? Там при всех?

— Так все равно увел...

— Слушай, давай без крови все решим. Видишь, она со мной. И мы ходим. Нас уже пол города вместе видело. Это ее выбор.

— Вижу, что ее выбор.

— Давай выйдем как нормальные пацаны и пожмем друг другу руки.

— Ничего пожимать тебе не буду. Гуляй, - нарочито грубо сказал Игорь и уже своему спутнику, - Пошли через двор.

Ну, что же, правильно решение – не показываться на глаза Инге. Дворами лучше. А я вышел и спокойно иду к девушке. Смотрю, волнуется или нет? На лице удивление. Наверное подумала, что я там двоих уложил и иду улыбаюсь. Эх, как я надул щеки от важности! Но где-то внутри себя...

— А где они? – Инга и впрямь что-то такое подумала.

Эх, думаю, сейчас скажу: «драпанули как зайцы» или еще круче - «иди, там твоя медицинская помощь требуется». Круто, правда? Блин, вот сколько раз по жизни мне не хватало такого «пацанского форса». Но не могу я так. Не так воспитан.

— Все нормально, поговорили просто...

А тут, ну кто бы мог подумать, выходят оба и к нам. Э, ребята, так не делают. Это типа напасть со спины. Вот теперь сгруппировался. А они вышли на тротуар, остановились и Игорь так с пафосом:

— Она твоя! – и жестом «я дарую тебе волю» сопроводил.

Красиво получилось. Не знаю, может он потом в театральное поступил?

А Инга прыснула от смеха, но отвернулась, чтобы не показать это несостоявшемуся кавалеру. Мы сели в автобус и я проводил ее до дома, который располагался прямо у конечной остановки. У подъезда хотел поцеловать, но она только щечку подставила и с улыбкой прошла за дверь. На том же рейсе я вернулся в город.

Дни шли, встречаться получалось только по выходным. Этого было катастрофически мало. Признаюсь, что уже несколько раз предпринимал попытки сблизиться дальше поцелуев. Но Инга упрямо отстраняла мои руки от всех своих выпуклостей, хотя в поцелуе я отчетливо чувствовал ее желание. Опыт у меня уже был. Успокаивала мой пыл, как обычно Дзинтра.

Однажды, когда выпал первый снег, Инга взяла ружье и патроны и мы ушли в лес. Мелкашку в лесу вообще не слышно. Винтарь был со спортивным прикладом. Я с таким еще не стрелял - нам даже на соревнования выдавали серийные ружья. Стали стрелять по сосновым шишкам. Забавно.

Обратил внимание, как она ведет себя с оружием. Влюбился еще больше. В том самом кургузом пальто с лисой и платке... но королева! Осанка, стойка, прицеливание. Амазонка с ружьем! Это позже, в нынешнее время, в кино про снайперов видел что-то похожее. Но Инга тогда меня поразила «навылет». Говорить о количестве сбитых мною шишек стесняюсь. Вам и так понятно.

Расстреляли целую коробочку патронов. Ружье в чехол и на ветку. Целуемся. Руки под пальто. Нехотя, но опять отталкивает.

— Инга, в чем дело? Я же чувствую, что и ты хочешь этого...

— Не надо... я не могу... мне просто нельзя.

— Что такое? Почему нельзя. Ты болеешь чем-то таким?

— Нет, просто нельзя...

— Ну почему? Я же вижу, что ты хочешь.

— Не говори так, - у нее выступили слезы, - пожалуйста, не проси больше. Я не смогу.

Все так и продолжалось до Нового года. Перед самым праздником встретились как обычно на танцах. Пока танцевали меня не покидало ощущение чего-то тревожного в ее поведении. Все было как обычно, но на каком-то волновом уровне чувствовал ее напряжение. Уже по дороге домой она решилась:

— Володя, мы должны расстаться... - сказала и в слезы.

Сели на скамейку у остановки на площади. Обнимаю, целую. Что и почему... все эти вопросы без ответа. Только всхлипывает и плечи дрожат. Наконец собралась, уняла дрожь – вот что значит стрелок (!) – и выдала:

— У меня на Новый год будет помолвка. Ты понимаешь, что это значит?

— Фигня какая-то. Зачем это? С кем?

— Он с хутора. Вообще не важно... Просто так надо. Пойми меня...

— Ты что, его любишь?

— Неет, - с надрывом почти выкрикнула Инга, - Не мучай меня! Не могу тебе все рассказать. Только это.

На меня как ушат воды вылили. Да какой там воды... кувалдой по голове. Сижу, как филин глазами хлопаю, а в голове все перепуталось. Какая помолвка в наше-то время, какой хутор, почему так и никак иначе... Вопросы, вопросы, вопросы... И никаких ответов.

— Не провожай меня! – она быстро встала и вошла в только что подъехавший автобус.

Успел за ней вскочить на площадку. Она отталкивает и просит не провожать.

— Хорошо, хорошо... я выйду на следующей остановке. Только давай еще хотя бы один раз встретимся днем. Вот, первого января. Пожалуйста. Может там у тебя ничего не получится. Может что-то изменится... Я хочу тебя хотя бы раз еще увидеть.

— Ничего не изменится... прости... Ну, хорошо. Я тебе позвоню на Новый год и скажу.

Я вышел на следующей остановке, как и обещал. Инга с потекшими от слез глазами стояла на задней площадке отъезжавшего автобуса и смотрела в пустоту сумеречного города с его домами, фонарями, людьми, спешившими по своим делам, но все равно пустого, потому, что в нем не было ее самой. Именно так, страшным опустошением отразилось во мне это расставание, став самым тяжелым из всех, ранее пережитых событий. Даже окрашенное яркими эмоциями и фантастической близостью недавний разрыв с Тамарой невозможно было сравнить с этим расставанием с Ингой, которую я даже не успел поцеловать по-настоящему.

Я не мог позвонить Инге – у них дома не было телефона, или был, но она не говорила мне, а приехать туда казалось глупым и неуместным. Что я скажу? Кому? Каких объяснений я могу добиться и от кого? И тут осенило. Помните ее подружку «белокурую малышку с объемной грудью»? Да, это Марта. Я просто не упоминал о ней, но она часто сопровождала Ингу на танцы. Мы общались очень хорошо. Она была веселой и общительной девчонкой. Однажды, не помню по какому поводу, но мы обменялись с ней телефонами. Вот у кого я смогу узнать причину.

Мы встретились с Мартой на следующий день. По телефону она не захотела говорить об этом. И правильно. Встретились в кафе. Всегда в приподнятом настроении Марта в тот день была грустной. Еще бы, предстоял непростой разговор. Поздоровались, заказали кофе и пирожное.

— Ты знаешь... я тебе по телефону уже рассказал, что Инга замуж собирается.

— Нет, не так... это только помолвка...

— Ну, все равно.

— Нет, не все равно. Помолвку можно... разорвать, или как это называется точно?

— Расторгнуть...

— Да, так.

— Но почему? Кто он этот... с хутора? Ты его знаешь?

— Его зовут Арвид. Ну, да, они на хуторе живут по Баусской дороге. Понимаешь, они с родителями почти родственники. Кажется мама Инги и мама Арвида кузины. А Инга с Арвидом с детства знакомы. Он хороший парень, правда.

— Но зачем вот так? Она сказала, что не любит его. Зачем так?

— Просто, понимаешь... они хотят их в Канаду отправить. Там у них общие родственники.

— Кого «их»?

— Ингу и Арвида.

Теперь я все понял. Оказывается, это дальние планы родителей. Вот почему Инга, рассказывая мне эту канадскую историю, заметно грустнела. Значит, она изначально знала, что так произойдет. Это хуже предательства. В груди все кипело от гнева.

Мы еще о чем-то болтали с Мартой. Она даже рассказывала что-то смешное. А мои мысли крутились вокруг одного, вдруг осенившего меня, открытия – Инга потому не подпускала меня к себе, что хранила девственность для другого, а потому, что не хотела делать мне больнее при неизбежном расставании. Это говорило о силе ее характера. Характера стрелка, но не снайпера. Снайпер бьет наповал. А стрелок –это выдержка и способность дышать ровно, когда сердце вырывается из груди, это способность отпустить добычу, которая доверчиво идет ему навстречу. Понемногу успокоился.

— Марта, скажи Инге, что первого января я буду ждать ее у замка со стороны реки на лестнице в полдень. Это будет наш последний разговор.

Накануне обежал все цветочные магазины в городе. Никаких приличных цветов, кроме горшочных. Не везет, так не везет. А так хотел подарить Инге «прощальный» букет.

Новый год, однако! Тогда, при всей любви латышей к цветам, ассортимент магазинов был весьма ограничен. Просто никакого импорта этой продукции не было, а продавалось то, что выращивали местные оранжереи. Соответственно, раскупалось все подчистую.

Конечно, можно было бы подождать – может подвезут... Но 31 декабря это выглядело маловероятным. Тем более, что надо было успеть на дневной новогодний концерт в школу, где мы выступали. В самом дальнем цветочном, уже отчаявшись, решил купить то, что было. Полтора десятка свежесрезанных красных цикламенов смотрелись весьма симпатично, но не для «прощального букета». Расстроился, конечно, но лучше, чем ничего. Сам цветок мне даже очень нравится, такой невысокий задумчивый красавчик. Икебана с цикламеном и сухой веткой - сто процентов попадания в настроение «Живое и Вечное».

Новый год встретил с друзьями по группе у Сашки, родители которого уехали на дачу.

Да-да, и тогда уже начиналось это увлечение садоводством и огородничеством. У нас тоже была полоска земли с яблоней, кустарниками смородины и крыжовника, длинными грядками клубники, но без дома.

Встретили шумно! Пели, танцевали... Наверное, впервые я не радовался празднику. Даже Дзинтра обиделась, что я мало уделяю ей внимания и вообще не танцую. Выпил портвейна – самого «молодежного» напитка тех времен и вышел на балкон курить. Следом, накинув шубу, на балкон вышла Люда – сестра Сашки.

— Ты что такой смурной?

Люда была старше нас года на три, кажется, и училась в Риге в универе. Девушка симпатичная, но не красотка. Вот фигурка у нее просто заглядение. Ножки, попка, талия, грудь... выпуклая. Длинные прямые волосы. В общем, сами понимаете – интересный объект. Но вот портили впечатление ее излишне пухлые губы! Ну не было это в моде тогда и считалось изъяном! Целоваться было приятно, а вот на лице их было слишком много, на мой и многих взгляд. Вы же понимаете, что никаких филлеров – натуралёк! Бывает!

— Да, так... грустно что-то год закончился, - с неохотой ответил ей.

— Что, с Дзинтрой поругался? Она тоже какая-то злая...

— Нет. Просто тоже не в настроении...

— Пойдем на чердак...

Не в первый раз мы с Людой туда ходим. Началось еще летом. Тоже собирались у Сашки, кажется на его день рождения. Вот тогда сестричка и позвала меня в первый раз проведать чердак. Дело в том, что они жили на последнем этаже дома и у них хранился на случай пожара запасной ключ от чердака. Вот им мы и воспользовались. Нацеловались тогда до головокружения. Ее губы стали еще больше. Когда мы вернулись, ни у кого не осталось вопроса, «а что же мы там делали». Зимой, конечно, не так приятно, но...

Сначала вышла Люда, а я спустя пару минут. Чердак пах пылью и сухим деревом. Голуби туда не залетали, потому, что все оконца были целы и закрыты, а вентиляционные «продухи» зарешечены. В руках Люды горел фонарик.

— Иди сюда, здесь сесть можно.

Люда взяла меня за руку и подвела к одной из деревянных балок. Там оказалось уютно. Сидя на балке можно было спиной опереться на вертикальные, коньковый и промежуточный стропильный.

— Ты здесь часто бываешь? Вон, даже пыли нет...

— Иногда хожу сюда... погрустить... вот и тебя погрустить вытащила.

— Так зачем грустить-то?

— И то правда! Еще покурим?

— А не загорится?

— Нет. Вот тут баночка с водой есть, - она вытащила откуда-то консервную банку с незамерзшей (!) водой.

На самом деле из-за проходящих по чердаку горячих труб здесь не было холодно.

Люда положила на пол фонарь. Закурили.

— Володь, скажи, а тебе Дзинтра нравится?

— А почему спрашиваешь?

— Нет, ты ответь...

— Ну... как тебе сказать... это не про любовь. Понимаешь?

— А про что? Вы... живете?

— Люд, если хочешь, то я могу, - ответил прямо, понимая куда клонит девица.

— Хочу... Ты только никому, ладно...

Недокуренные сигареты недовольно зашипели в банке.

Я сел, опершись спиной на вертикальный брус, а ноги поставил по обе стороны от балки. Расстегнул брючный ремень и ширинку. Люда поняла что делать. Подняла юбку и сняла трусики. Все происходило в полной тишине и тусклом свечении фонаря. Слышно было только как камешки и песок скрипят под каблучками ее туфель. Она подошла почти вплотную, расставила ножки по обе стороны балки, наклонилась ко мне и вытащила на свободу уже окрепший член. Снять брюки совсем было нереально, поэтому девушка, насколько было возможно, оттянула вниз резинку трусов, оголив еще и мошонку.

— Правду говорят, у тебя просто гигант какой-то...

— Кто говорит? – уже не первый раз слышу это и мне интересно, какая из... треплет языком.

— Не важно. Важно, что это правда.

— Ладно, не тяни... иди ко мне, - протянул к ней руки и помог устроиться на члене.

— Ой... уххх... он такой толстый...- стонала Люда, плавно наседая на ствол.

Тогда я впервые увидел, как женщина лизнула кончики пальцев и слюной увлажнила головку и губки, прежде, чем пустить член во влагалище. Ягодицы придавили мошонку. Люда аж подпрыгнула в конечной точке «приземления», когда головка задела ее «за живое».

— Блядь...- непривычно было слышать, как ругается девушка, да еще во время секса.

— Ты о ком? – с усмешкой спросил, а сам взглядом показываю - «не о себе ли ты (?)».

— Не о тебе, конечно... хотя и ты та еще блядь... в смысле «блядун»! Дзинтра твоя среди подружек неёбаных королевой ходит.

— Слышь, хорош ругаться...

— Извини... но меня во время этого просто прет матом крыть...

— Ого, ну тогда ладно... А у тебя что никого нет, что ли?

— Видишь, что не девочка уже... есть один, но ему на меня все времени не хватает. Он в аспирантуре учится... ой... бляяя... хорошо как....

— Ну и что, что учится? Ему что, ебаться не хочется?

— Не знаю... отговорки всё... может с кем-нибудь еще шпилится... ой, Володя, ой... кончу сейчас... ой... вот так еще за попу меня прижми... аааа...

Люда как будто сломалась в пояснице и рухнула на меня грудью. Тихо постанывает. Пизда греет «молодца». А я пока ее блузочку расстегиваю... пуговка за пуговкой... Пролез рукой к застежке лифчика... а где же пуговки? А нету...

— Люд, а как там расстегнуть?

— Немецкий... там крючки... просто пальцами сдави две половинки посредине и откроется.

Вот что бы я делал потом, если бы не Людка! С взрослой женщиной одно удовольствие и жизненный опыт. Научился, правда не сразу, расстегивать крючки одним нажимом. А тогда так-сяк попробовал, но расстегнул. Поднял чашки вверх. Грудки красивые плотные с маленькими сосками и очень темными ареолами. А в полумраке чердака вообще черными показались. Целуемся. Губы у нее большие мягкие и горячие. Вот бы их на член надеть! Некстати вспомнил Тамару... погрустнел, но о деле не забыл. Нечего хандру гонять. Есть кое-что другое для «погонять».

— Ой, подожди... давай я сама, - Люда снова выпрямила спинку и ритмично зашевелила тазом вперед-назад.

Как так природа устроила, что во время секса люди совершают настолько грациозные и сложные телодвижения, что попроси их сделать то же в качестве упражнения, ни за что не повторят?

Опять стоны и мат. Люда кончила еще раз, а я ни в какую...Поднял ее на ноги, прогнул и опёр руками о брус.

— Подожди... подожди... дай отдышаться... у меня ноги дрожат, - умоляла Люда.

— Я потихоньку, а то мы отсюда никогда не уйдем...

— Я бы осталась! – Люда засмеялась, - Мне хорошо! Не уходила бы...

Этот смех немного отвлек ее от перенесенного оргазма и я спокойно продолжил акт. В такой позе было удобнее и уже через несколько минут женщина опять заблажила и даже попыталась вырваться, но и я был на подходе. Покрепче зажал ее ягодицы и размашисто двинул десяток раз. На последнем Люда вскрикнула, задрожала и села на деревяшку не в силах стоять, а я «отстрелялся» куда-то в темноту.

— Не зря девки про тебя... треплются...эта штука у тебя...- сказала, уняв дрожь.

— Только про «штуку»?

— Про «штуку» в самом конце... доволен?

— Люд, ты клёвая девчонка. Хочешь, с тобой будем ходить.

— Дурак! Я замуж хочу.

— А! Ну, всё тогда...

— Но иногдаааа... - кокетливо врастяжку произнесла Люда, поправляя юбку.

Кажется, компания даже не заметила наше отсутствие. Только Дзинтра, зло посмотрела в мою сторону. Мы еще часик «потусили», как бы сейчас выразились, и пошли гулять. На площади собралось много народа. Там по традиции устанавливали городскую ёлку и народ водил вокруг хороводы, пел и плясал, не забывая подогреваться. Встретили много знакомых. Но меня не оставляла мысль, что уже сегодня я в последний раз, возможно, увижу Ингу. Настроение было так себе. Дзинтра метала в меня испепеляющие взгляды, а Люда улыбалась и подмигивала. Надо было расходиться.

— Ты домой идешь? Пойдем, провожу, - подошел к Дзинтре.

— Нет... Я с ребятами...

— Как хочешь. Пока, братцы! Я пойду домой... С новым годом!

Не скажу, что компания приветствовала мое решение, но отпустила с миром.

Как ни странно, но, придя домой, сразу лег спать и проспал почти до одиннадцати. Подскочил, быстро выпил чаю с кусочком маминого праздничного торта. Погрузил цикламены в старый медицинский кофр, чтобы не замерзли.

— Куда бежишь, - спросила мама с улыбкой, понимая, что спешу на свидание.

— Да... к одной знакомой.

— А как же Дзинтра? – мама вопросительно подняв брови с усмешкой посмотрела на меня.

— Да, ладно тебе, мам...

— Ладно, так ладно. Познакомишь?

Надо признаться, у нас с мамой не было тайн. Ну, как сказать, «кое-чего», конечно, я ей не рассказывал, но всех моих девчонок она знала. Она не вмешивалась, если ее подруга врач гинеколог, давала «добро» после проверки девчонки на венерологию. Да, знаю, врачебная тайна и все такое, но материнская любовь тоже чего-то стоит.

— Если все хорошо будет, то познакомлю.

— А может быть плохо?

— Ну, мам, пока не знаю... мне уже бежать надо.

— Если все хорошо, то приводи домой. Торт понравился?

— Как всегда, мамочка! Торт самый лучший!

Я прибежал на место за двадцать минут до назначенного. Никто мне накануне не звонил. Мама так сказала. Одна надежда на Марту, что она уговорит Ингу прийти. Со стороны реки на большом фасаде дворца, или замка, как называли его горожане, есть парадная лестница со смотровой площадкой. Вот там я и ждал Ингу.

Пока жду, расскажу немного о дворце. Если вы представляете себе Зимний дворец в Питере, то без труда представите себе наш дворец. Он известен как Митавский дворец Курляндских герцогов и, в частности, Эрнста Бирона. Помните из истории России «бироновщину»? А схожесть с Зимним дворцом объясняется тем, что у них общий архитектор Бартоломео Растрелли. Говорят, что по размерам Митавский дворец помещается во двор Зимнего, а еще одно творение Растрелли – дворец в Рундале, помещается во двор Митавского.

Дворец знаменит не только хозяевами, но и именитыми гостями. В парке высится дуб, посаженный Петром первым. В другое время уже сын Бирона принимал здесь Графа Калиостро. В нём находили пристанище бежавшие из революционной Франции аристократы, в том числе в 1798—1800 годах Людовик XVIII со своим семейством. Здесь же Мария Тереза сочеталась браком с герцогом Ангулемским. Вот такая история.

А я стою на ступенях этого дворца и жду мою королеву. А она все не идет... Четыре сигареты уже отравили легкие и воздух. Ноги начинают подмерзать. Переживаю за цветы, но, вроде, цикламены любят прохладу... но не мороз же! Настроение дрянь... За все время мимо прошли три человека и все трое удивленно смотрели на меня. Стрелка уже на пол первого. Время принятия решения. Кажется так говорят пилоты при взлете. Так или нет, но я уже перегорел и потерял надежду, как вдруг... из парка фигурка в зеленом пальто с лисой и в платочке.

Она пришла. А что со мной? Я спокоен как сытый крокодил. Меня не колбасит, как еще полчаса тому назад. Я спокойно смотрю, как приближается моя мечта, красавица, совершенство... и ничего не дрогнуло. Я не бегу навстречу... Паралич чувств!

— Поднимайся. Здесь красивый вид, - вместо приветствия говорю ей, когда она приблизилась к лестнице.

— Здравствуй... у меня мало времени...

— Знаю. Подойди. Расскажи, как вчера у вас прошли смотрины, или как это называется, - в голосе немного металла и иронии.

— Не говори так, а то уйду.

— Ты уже ушла, как я понял.

— Еще раз предупреждаю, что уйду...

— Ладно. Ну что? Всё? Когда свадьбу назначили?

— Еще не назначили...

— Инга, ну скажи, почему так надо? Двадцатый век... может еще можно как-то по-другому поступить? – попробовал обнять, но она отстранилась.

— Не надо... и переделать нельзя... я сама согласилась.

Я понимал, что не с ее характером отступать от своих слов. Но было больно не от того, что меня отвергли, а от того, что отвергли по какой-то непреодолимой, от нас обоих не зависящей причине. Канада – это было ключевым словом, которое сейчас Инга даже боялась произнести, потому что «так советский человек не может поступать». Говорить больше не было смысла. Только нервы портить или поссориться не хватало.

— Что же, желаю тебе счастья! Вот мой тебе прощальный подарок, - раскрыл кофр и протянул ей плотно обернутый листьями букет красных цикламенов. – Я эти цветы своей кровью окрасил.

Дурень, зачем эту пошлятину сказал? Сам не знаю...

— Я не возьму... не надо...

— Тогда вот так... - разорвал веревку и высыпал все цветы ей на голову.

Она заплакала. Потянулся, чтобы обнять, но она снова отстранилась. Тогда схватил кофр и быстро пошел прочь.

В июне выпускные экзамены. Это не ЕГЭ вам, а устно и письменно, один на один с учителями. Все как у взрослых: берешь билет, зачитываешь задание, готовишься минут двадцать и идешь отвечать. Учился я нормально – не отлично, но твердо хорошо. Поэтому особых проблем не видел и готовился соответственно – «с ненаглядной певуньей в стогу», как поется в песне.

В ту пору новая пассия – Наташка. Она училась в четвертой школе в новом районе, где строился завод РАФ. Туда многие ушли даже из нашего класса, хотя из города пешком далековато, только на автобусе, но, как говорили, там столичные учителя и даже столы, а не парты. Кстати, у нас в школе стояли и каждый год ремонтировались и окрашивались еще послевоенные парты с дыркой под чернильницу, с наклонной столешницей и откидывающейся кромкой, чтобы просунуть в нижний ящик портфель. (Кто помнит, напишите в комментариях).

Наташка симпатичная «ладно скроенная» девчонка со всеми выпуклостями и почти всегда позитивным настроем. Лучше подруги для подготовки к экзаменам не найти. Уходили с нею в поля на острове, залегали в душистой траве, раскрывали книжки и... целоваться. Отрывались друг от друга и со смехом в речку. Однажды смотрю на нее, а по наружной кромке губ тонкая темная полоса. Это пыльца цветущих трав очертила контур по нецелованной части. А она смеется – у меня та же картина.

Все телесные достоинства Наташки были оценены глазами и руками, но для секса она принципиально определила выпускной вечер, точнее, после него. Договорились, что встретимся после всех торжеств на городской площади и всей гурьбой пойдем в поля. Реально в поля. На островке прошел сенокос и поставили десятка два шалашей из сена. Накануне с друзьями закупили портвешка и заранее припрятали в стогах, запомнив, кто в какой.

Наверное, спросите про Дзинтру? Нет, мы не поссорились. Родители отправили ее помогать на хуторе каким-то престарелым родственникам в Тукумс. Прямо накануне моего выпускного. Не знаю, но я бы все равно пошел с Наташкой. Я же говорил, что Дзинтре было вполне достаточно того, что мы «тусили» вместе. Да, и секс, конечно.

Все шло своим чередом: торжественный вечер вручения аттестатов, фотографирование, концерт, где мы сыграли пару песен, застолье в школьной столовке и танцы с приглашенным ансамблем – мы же выпускники, а не музыканты. К одиннадцати часам, как договорились, мы вышли из школы и... на меня бросается Марта!

— Там Инга... она плачет... она специально пришла... пойдем...

Ну и поворот событий! А что тут поделаешь, пошел за Мартой в сквер напротив школы. Пацанам махнул, дескать, встретимся в шалашах.

Как же она прекрасна в своей беззащитности! Сидит, такая, хрупкая и плачет. Не могу переносить женские слезы. Сел рядом. Марта на скамейку напротив.

— Что случилось, Инга?

— Ничего... нет... ты только меня не прогоняй, хорошо?

— Мы просто с парнями... на островок пойдем... пойдешь со мной? – сказал это с намеком, что «на островке все возможно».

— Да...

Я поцеловал ее соленые от слез губы.

— Тогда сейчас ко мне домой зайти надо, чтобы переодеться, - в шалаше в моем белом костюме выглядел бы несуразно.

— Да... Марта, иди... - Инга махнула ей рукой.

Мы только подошли к площади, где должны были встретиться с Наташкой, как она сама идет навстречу от остановки, что-то раскручивая на пальце. Увидела нас, развернулась на каблучках, махнула рукой и пошла назад к остановке. Она все поняла, умница!

Домой ко мне идти Инга сначала отказывалась, но потом согласилась. Мама с порога приветливо встретила ее, даже обняла. Мама понимала, что эта девочка сегодня ночью сделает ее сына счастливым. Дома объятия, поздравления... за столом все семейство, даже братец из Риги по этому поводу приехал, выпивают. Увидели Ингу - оживились. В том, что она понравится отцу и брату я даже не сомневался. Налили нам шампанского. Усадили Ингу за стол, пока я переодевался. В рюкзак прихватил кое-чего со стола на закуску, штопор, ножик, фляжку воды, простыню и полотенце. Провожать в коридор вышли все. Мама обняла нас обоих и, как мне показалось, прослезилась.

Ребят догнали у моста. Сашка с Марой, Славка с Бенитой, студент Лёвка с Тамарой тоже к нам примкнули. Девчонки с удивлением посмотрели на Ингу. Не ожидали, но приняли радушно. Только Мара – подружка Дзинтры – с ехидной улыбкой поглядела на меня. Все были в приподнятом настроении и в ожидании веселой ночи. Славка взял с собой гитару. А как без нее?

Шли шумно, вспоминали школьные годы (ха-ха, как давно это было?). Инга отошла и тоже смеялась иногда. Она не отпускала ни на секунду мою руку. Когда вышли на поле, то поразились красотой. Белые ночи в Латвии ничем не темнее питерских. Солнце как будто скользило за кромкой горизонта. Над полем поднялась испарина. Это был не туман, а нечто тонкое, невесомое, стелившееся вдоль земли. Так порой стелется дым от костров. И над этой пеленой возвышались верхушки наших шалашей. Красота! Романтика!

Мы очень весело и дружно посидели в кружок между стогами-шалашами. Пели, пили, целовались... Первыми поднялись мы с Ингой. Я вдруг почувствовал, что это то самое время, когда должно произойти что-то важное... главное.

В стогу-шалаше было жарко. Трава, прогретая солнцем, отдавала тепло и аромат. На первый взгляд узкое пространство внутри оказалось довольно просторным. Это трава, свисавшая внутрь, создавала иллюзию тесноты. Мы выдернули траву и уложили на землю, сделав себе перину. Простыней укрыл наше ложе. Инга смотрела на меня, но выражение глаз было трудно определить в сумерках. Вся она была какой-то задумчивой и немного зажатой. Мне казалось, что она что-то важное решает для себя в эти минуты.

— Жарко, правда? – вдруг спросила она.

— Да, нагрелось...

— Я разденусь, а ты?

Посмотрел на нее, пытаясь увидеть выражение ее лица. Тщетно. Темно. Баловаться здесь со спичками было крайне опасно, а фонаря с собой не взял.

— Конечно... я тоже разденусь... если ночью холодно будет оденемся.

— Не будет... ты же меня согреешь?

Больше ничего не надо говорить. Я через голову стащил с себя рубаху и обнял Ингу. Она подставила губы для поцелуя, а руками лихорадочно стала расстегивать пуговицы на кофточке и стаскивать с себя платье. Вершилось то, о чем я мечтал всю прошлую осень. Глаза немного привыкли к темноте и я уже различал изгибы ее тела, округлости груди и бедер, вблизи видел ее глаза. Ты прекрасна, мечта моя! Целуясь и лаская друг друга мы разделись догола. Наощупь рассматривали друг друга. В эти ласки мы вложили все, что накопилось за полгода: любовь, обиду, тоску и страстное желание быть вместе.

В словах не было смысла. Только губы и руки на своем языке говорили все необходимое. Прикосновения к груди вызывали трепет, а когда соски оказывались под моими губами, стоны таяли в душистом сене. Когда рука скользила по животу вниз, Инга напрягалась, но не препятствовала. Лобок, покрытый пушистой порослью, был горяч и влажен. Но она не открывала свое потайное место до тех пор, пока я достаточно грубо не просунул между бедрами ладонь. Она глубоко вздохнула, как будто что-то хотела сказать. Потом снова отдалась поцелуям и расслабила ножки.

Я нежно водил пальцем вдоль половой щели, слегка надавливая. Инга замерла и откинулась на спину. Дыхание стало почти неслышным. Она как будто ждала чего-то. Палец тем временем нащупал вход. Она вздрогнула. Палец внутрь. Она снова задрожала. Тесно даже пальцу. Неужели целка? Не спрашивать же... сам пойму.

Еще немного ласки пальцем и ложусь сверху, раздвигая ножки. Член каменный ложится на ее лобок. Она чувствует это и сжимается. Но руки крепче обнимают мне плечи, притягивают голову, как будто хотят, чтобы я не смотрел туда, где должно произойти главное. Как будто это таинство не для глаз, а для волшебных телесных ощущений.

Головка скользит по щели вниз и точно определяет место. Останавливаюсь на миг. Она затаила дыхание. Плавно нажимаю и туго-туго проникаю головкой внутрь. Не вижу ее лица. Она все так же прижимает мою голову и только глубоко вздыхает с продвижением каждого сантиметра. Если она и не девственница, то там не побывало ничего толще пальца, делаю вывод. Как ей удается не кричать? Только вжимает меня в себя. Ох, ноготки в спину... больно... Молчу и продолжаю продвигать член.

Стой! Не выскальзывай из-под меня! Удержал и замер на секунду. Не пойму в чем дело – продвинулся всего на три четверти, а уже чувствую предел. И девочка моя так вся сжалась и норовит освободиться. Неужели так близко матка? Всё хорошо, милая моя. Начинаю движение назад. Слышу вздох облегчения. Но она по-прежнему не отпускает мою голову. Дышу ей в шею и роскошные черные волосы.

— Тебе больно? – шепчу на ушко.

— Ннне... немного...- Инга слегка ослабила объятия.

— Ты девочка еще? Я не понял.

— Не знаю... как сказать...

— Я не понял. Что значит «не знаю»?

— Ты сердишься? – в голосе испуг.

— Нет, что ты... любимая моя... я пока в тебе просто побуду, а ты расскажи.

— Ты можешь двигаться... мне приятно... только не глубоко... а я тебе потом расскажу, ладно?

Оперся на руки и наконец-то смог увидеть, как прекрасно обнаженное тело моей Инги. Даже сумерки не смогли скрыть красоту лица, в прядях разметавшихся волос, покатые очень женственные плечи и грудь, смотрящую строго вверх своими темными глазами-сосками. Четко обрисованная талия, впалый живот и место слияния наших Ин и Ян, если бы тогда я знал эти символы. Вся она такая доступная, раскрытая подо мной.

О, как эта доступность трудно далась! Как часто раньше, когда мы еще встречались, я мечтал о таком. Представлял себе очертания ее тела, но не смог тогда сломить ее сопротивление. Нет, не силой, а убеждением и любовью. Говорят, любовь всесильна. Так оно и произошло в итоге с нами сейчас.

Плавными движениями скольжу во влагалище, стараясь не причинить боль моей любимой. Она раскинула в стороны руки и стонет, не открывая глаз. Она вся моя! Эта поза полного доверия еще больше возбуждает меня. Она сегодня пришла именно для этого, чтобы отдать себя мне. И я беру... беру ее всю. Ускоряюсь. Стоны громче. Она крутит головой, опирается на затылок и приподнимает плечи, ее тело говорит о радости соития, которое оно сейчас испытывает. Я вижу это! Просто в шалаше стало светлее, как будто солнце само захотело увидеть и осветить наш акт любви.

Я близок. Уже чувствую, как в канальцах начинает пульсировать семя. Инга тоже на пределе. Я вижу это по тому, как судорожно сжимаются ее бедра, как изгибается спина, как широко открывается рот, захватывая воздух. И эти стоны! Все громче, громче и вот... она прогнулась в спине и замерла почти став на мостик. Это не стон, а гимн свершившемуся!

Но что мне делать? Кончить в нее опасно, но не спрашивать же сейчас... Вытаскиваю в самый последний момент. Первые капли попадают на лобок. Всем телом ложусь на Ингу, прижав извергающийся член к животу.

Чудо, ровно в этот момент первый ласковый луч солнца проникает в шалаш! Светило как будто благословляет нас. У меня в груди что-то дрожит, как будто я рыдаю от радости. Но слез нет, просто спазмы прерывают дыхание. Ее пальцы скользят по моей спине, по шее забираются в волосы и прижимают голову к влажным соленым губам. Что случилось? Это просто слезы счастья...

— Ты видишь, солнце нас благословило! – это первое, что произнесла Инга.

Это прозвучало так торжественно и даже как-то ритуально. Невольно вспомнил, что однажды Инга говорила, что они верующие католики и ходят в церковь. Тогда, в советские времена, при мощной антирелигиозной агитации такое признание было сродни признанию в преступлении. И сейчас ее «солнце благословило» звучало, как молитва.

— Вижу... прямо в тот самый момент...

— Ты мой мужчина, - она улыбалась и смотрела на меня счастливыми глазами.

— Правда? – я не мог поверить.

— Правда. Не думай... В апреле у меня там что-то воспалилось... там жгло и... не важно... в общем врач должна была сделать осмотр как женщине... ты понимаешь?

— Понимаю, милая моя девочка...

— А ты - мой первый мужчина. Я так этого хотела... - она улыбалась и вся светилась счастьем.

Лучик солнца золотил травинки, свисавшие из «стен» шалаша и паутину, которую успел свить трудяга паук, закрывший своей сетью вход в наш альков.

— Пойдем, искупаемся в речке, - предложила Инга.

— Давай голыми... никого же нет...

— Да, хочу голой купаться!

Я никогда не видел Ингу такой счастливой и веселой. Она прекрасна! Мы выбрались из шалаша. Девушка распрямилась и потянулась руками в небо. Ее силуэт в солнечных лучах помню до сей поры. Поверьте, как будто вчера...

По поверхности воды стелился легкий туман. Тростник, кувшинки и лилии, зеркало воды, мальки на мелководье... Не передать словами. Счастье быть там с любимой. Мы стояли на берегу у заводи. Целовались. Отвлекла стрекоза, неожиданно севшая на волосы Инги. Стрекот крыльев и прикосновение заставили девушку вздрогнуть. Засмеялись и вошли в воду. Какой теплой она была по сравнению с утренним воздухом! Плавали тихо, стараясь не нарушать волшебную тишину утра. Стрекоза так и продолжала кружить над Ингой, как будто примеривалась, чтобы снова сесть на голову.

Вышли из воды и осмотрелись. В соседних шалашах тихо. Солнышко уже поднялось и припекает. Так бы и остаться в этом состоянии навсегда. Остановись, мгновение!

Целуемся! Чувствую прилив сил. Член опять наполнен энергией. Инга чувствует это и трется лобком о твердую плоть. Стелю полотенце прямо на траву на берегу заводи. Инга послушно легла.

— Встань на четвереньки. Хочу тебя сзади.

— Как? Вот так... - это в крови у женщин – не могут они просто повернуться, только с кокетливым вилянием сочных половин.

Она красива и сзади. Рассматриваю промежность. Губки раскрылись, призывая в лоно. Охлажденный водой вход во влагалище сузился и просит от меня осторожности. Я буду нежен. Тебе понравится, говорю мысленно, а большими пальцами развожу наружные губы шире и прикасаюсь к дырочке губами. Взрыв! Инга выгибается «кошечкой» и с ужасом смотрит на меня.

— Ты что? Почему...

— Я хочу тебя там поцеловать. В этом ничего необычного... тебе будет приятно... - на самом деле, откуда мне знать, как ей будет, сам только второй раз в жизни собрался сделать это.

— Правда? Ты так хочешь?

— Да. Я так хочу, - снова приближаюсь губами к промежности.

Вы не представляете, что это было! Инга только охала, не в состоянии больше ничего произнести. В итоге, уже через несколько минут ее руки ослабели и она опустилась грудью на полотенце, стоная от необычных ощущений. А я вылизывал бутон лепестков с такой страстью, что возбудился сильнее, чем если бы совершал половой акт. Я реально был близок к оргазму. Не в силах больше терпеть вошел в раскрасневшееся от притока крови влагалище. В тот самый момент Инга кончила.

Она упала на подстилку, подогнув под себя ноги, стоная и дрожа. Прилег рядом и протиснул член между сведенных ягодиц, наугад выискивая лоно. Влажное отверстие само захватило член. Я был на грани. Всего несколько движений и я кончил на молочные ягодицы.

— Что? Снова в речку? – в голосе Инги звучала улыбка счастливой женщины.

— Кажется пора...- сказал больше не про речку, а про шорохи, раздававшиеся со стороны шалашей.

Поднялся и огляделся. Проснулось странное чувство собственника – я не стеснялся наготы, но ревностно отнесся к тому, что кто-то увидит прекрасное тело моей девочки. Возле одного из шалашей стоял голый Лёвка и размахивал руками, разминаясь. Следом выползла Томка, тоже голая, выпрямилась и сладко потянулась. Красивая пара. Солнце было на нашей стороне, поэтому парочка стояла к нам спинами. Воспользовавшись этим, притянул Ингу за руку и прошептал на ушко:

— Заходим в воду тихо, чтобы Лёвка с Томкой не услышали.

— А что такого?

— Мы же голые...

— Ай... я совсем забыла... мне так хорошо! Пошли...

Мы тихо вошли в воду и, не создавая шума, отплыли подальше, где нас скрыл от посторонних глаз еще не испаренный солнцем стелющийся над водой туман.

Но все наши попытки быть неуслышанными были тщетны. В утренней тишине звуки распространяются быстрее и звучат громче. Лёвка с Тамарой наверняка услышали плеск воды и скрылись в шалаше. Только мы вышли на берег, как из их «палатки» раздались звуки возни и смеха. Обернул Ингу полотенцем и так добежали до нашего «сеновала». Я опять любовался ею. Капли воды на плечах и пряди мокрых волос, этот томный взгляд удовлетворенной женщины, грудь с затвердевшими от холодной воды сосками, красивы обвод бедер и пушок на лобке... Она стояла на коленях и следила за моими движениями. Я промокал полотенцем влагу на груди.

— Знаешь, а мне очень понравилось, как ты мне сейчас делал. Это очень необычно и так возбуждает...- призналась вдруг Инга.

— Самое интересное, что и мне это нр... - быстро среагировал, что если скажу «нравится», она поймет, что я практикую это регулярно с другими, и поправился, -. ..понравилось. Завёлся.

— Я заметила... Володя, а если я тебе его поцелую... можно?

— Если хочешь, то конечно...

Инга наклонилась, обхватила пальчиками уже привставший член, чмокнула головку. Поза была неудобной: шалаш не позволял встать во весь рост – только на колени.

— Давай я лягу, а ты на меня, - вдруг осенило повторить позу, которую видел на какой-то фотографии из американского журнала.

— Как?

— Ты мне, а я тебе... понятно? – говорил обтекаемо, чтобы не называть вещи своими именами. Это потом, спустя годы и десятки партнерш, стеснение прошло и пизда сала пиздой, а хуй, хуем, а тогда с Ингой я не мог себе этого позволить.

— А, поняла.

Инга расположилась сверху, но ее пизда оставалась высоко и мне приходилось поднимать голову, от чего шея быстро уставала.

— Инга, давай ляжем на бок, ты только ножку подними. Так будет удобнее.

Честно признаться, все эти упражнения, не принесли мне большого удовольствия. Хотя член с радостью принял даже те неумелые чмоки и полизывания, которыми наградила его Инга. А вот она опять завелась и от собственных действий, и от моей ласки. Ну, конечно, работал «профессионал»!

Я переместился в классическую позу и мы снова подарили друг другу радость соития. Это продолжалось долго. Показалось, что Инга уже дважды «дрожала» подо мной, но снова и снова притягивала к себе мое тело, требуя продолжения. В итоге поставил ее на четвереньки и вошел сзади. В таком положении я быстрее кончаю.

— Ой... Володя... да, да, да... ой, как хорошо ты делаешь...- громко шептала Инга, из стороны в сторону шевеля попкой.

— Милая... я не могу больше... кончаю...

— Нет... еще, еще... сильнее... еще, еще, ещеееее... - и она одной рукой схватилась за мое бедро, сильно прижала и не дала выйти.

Финал был оглушительным. Она упала на грудь и ревела в простыню, содрогаясь. Я лежал на ней, пока член выстреливал остатки семени в лоно.

— Инга, а как быть... я же в тебя это... сделал...- было первое, что я произнес, придя в себя.

— Не волнуйся... Наверное ничего не будет...- сказала с какой-то грустью в голосе, - Сегодня второй день только после... «красных дней». Пойдем к реке, я еще искупаюсь, а ты там с полотенцем меня подожди.

Пока она плескалась в воде я прислушался – из шалашей раздавались стоны. Утренний секс на природе – что может быть лучше!?

Мы с Ингой пробыли на островке до десяти. Всей компанией купались в реке, еще немного выпили и позавтракали тем, что принесли с собой.

— Володя, мне уже надо ехать домой, - сказала Инга, - Ты можешь оставаться, если хочешь. Просто... меня не надо провожать.

— А почему? – состояние было расслабленное и умиротворенное, что соображал медленно.

— Так надо, понимаешь?

— Нет... что произошло?

— Много... пойдем, проводи меня до остановки. Поговорим там...

Мы молча дошли почти до самого моста. Я все ждал, что она начнет разговор и объяснит все. Как же с нею все непросто! Но эти мысли были укрыты поволокой безмерного счастья от того, что произошло этой ночью.

От моста до остановки оставалось совсем немного. Тогда Инга начала:

— Ты меня, наверное, никогда не простишь за это, но я так хотела и так произошло.

— Что ты хотела, за что я не прощу?

— Я хотела, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Я получила, что хотела. Прости меня, но между нами ничего не будет. Просто не может быть... Всё останется, как было до вчерашнего дня. Понимаешь?

— Не хочу я это понимать... Почему? Ты что? Ты остаешься со своим женихом? Как его..? А как же эта ночь? Зачем тогда?

— Не пытайся... ты же все понял. Еще раз прости и больше не пытай, а то расплачусь... Одно должна тебе сказать, чтобы ты не догадывался, а все услышал от меня. Это и есть причина всего. Первое, я католичка и верую, а этот грех с тобой я отмолю. Второе, ты русский, а я латышка. Третье, я хочу в Канаду. Вот это те три барьера между нами и они непреодолимы. Можешь меня проклинать... но, если любишь, то отпустишь. Прощай!

Она обняла, поцеловала коротким поцелуем и, ускорив шаг, ушла в сторону остановки. Автобус уже подъезжал. А я стоял, ошарашенный всем этим, чувствуя на губах вкус ее поцелуя. Такой была ночь моего выпускного. Это был выстрел снайпера!

Прошел год. В полк меня, новобранца, привезли ровно в день рождения. Да, и такое бывает. Помыли, остригли, одели в «хэбэ» и сапоги, определили койку и приказали пришивать подворотничок, петлицы и шевроны. Шла учебка, когда пришло письмо от Инги. До сих пор не знаю, как она узнала адрес и номер части. Может позвонила и мама ей сказала? Больше всего поразило, как цензура пропустила это письмо. Она сообщала, что такого-то числа состоялась их свадьба, что гуляли на хуторе и им подарили кур и петуха, а еще поросенка, что желает мне хорошей службы и больше писать не будет. Как вам? А еще в конверте была общая фотография молодых и гостей. К тому времени чувства к ней уже остыли, как мне казалось. Но все же что-то шевельнулось.

Встретились через два года, когда отслужил и вернулся домой. Случайно. Надо было купить полку для книг – мама оформила подписку на БМЛ (была такая серия мировой литературы) и места книгам не хватало. Зашел в мебельный, а за прилавком Инга. Был поражен ее видом. Она как будто стала тяжелее. С виду все та же, но, как говорили в деревне, обабилась. Особенно этот макияж продавщицы просто выбил меня из колеи.

Она искренне обрадовалась, увидев меня. Надо сказать, армия выковала статного серьезного мужчину. Короче, посмотреть было на что. Да еще и слава прошлых лет ожила с новой силой. Старые друзья и завсегдатаи танц-зала быстро распространили новость о моем возвращении.

Разговаривать времени не было: у нее покупатели, у меня покупки. Договорились, что она зайдет после работы ко мне домой. Мама, узнав о том, что зайдет та девочка «с выпускного», организовала отца на огород. Понимала, чего больше всего хочется дембелю после двух лет воздержания.

Встретил цивилизованно – кофе, пирожное, коньячок... Сели за стол. Сразу вопросы про службу и все такое. Но быстро, по военному, отрапортовал и к ней с тем же: как жила и как живешь? Рассказ поверг меня в уныние. Да так, что захотелось курить. Перешли в мою комнату. Она села на диван, а я, стоя у открытого окна, смотрел на ее располневшую фигуру, округлые колени, поредевшие волосы и было так ее жаль, что щемило в груди.

Вот ее рассказ. С мужем прожили всего год. Подали на эмиграцию, но получили отказ. Надо было подавать повторно, но муж оказался слабаком, расстроился так, что стал пить. Потом стал бить ее. Детей не получилось зачать. Развелись. Она сначала работала в больнице медсестрой, но в эпоху дефицита перешла в торговлю. Латвия тогда по мебели была далеко впереди других республик и за счет «левой» реализации торгаши жили лучше медиков. Не помню, что было с ее родителями, но жила она, по-прежнему в их доме.

Она расплакалась, вспоминая эту свою историю. Я сел рядом, обнял, прижал к себе. Так и сидели какое-то время. Наклонился, чтобы поцеловать, но увидев ее лицо, опухшие глаза, щеки в потеках туши отстранился. Было жаль ее, но желание целовать, а тем более выебать исчезло куда-то. Она почувствовала это. Встала, зашла в ванную, чтобы привести лицо в порядок, и, грустно улыбнувшись, ушла. Больше мы не виделись.

Спустя, наверное, лет двенадцать, когда я уже работал в Турции, мама передала от нее привет, а сын похвастался игрушкой, подаренной тетей Ингой. В то время Анкара считалась вторым после Мехико анти рекордсменом по загрязненности воздуха в мире. На зимний отопительный период, когда вся турецкая столица становилась «газовой камерой», мы отвозили сына в Латвию к бабушке с дедушкой. Тогда, гуляя по городу, мама завела его в магазин игрушек – бывший мебельный. Инга по-прежнему там работала. Они с мамой сразу друг друга узнали, разговорились. По словам мамы, Инга очень нежно отнеслась к моему сыну. Потом они часто заходили в магазин «к тете Инге».

(следует)

16445   187 202   +10 [41] Следующая часть

юные любовники, в первый раз, минет, куни, драма,