Глава 4

К тому времени, как мы приземлились, была уже почти ночь, и мы были измотаны. Папа плохо спал в салоне первого класса - очевидно, позади него сидел ребенок, который продолжал пинать сиденья, когда он задремывал, так что настроение у него было хуже некуда.

— Черт возьми, - крикнул он, когда мы все выходили из аэропорта. - Самый гребаный полет в моей жизни. - Служащие и туристы обернулись и уставились на него.

— Росс! - зашипела на него мама. Ее волосы были слегка спутаны, глаза остекленели после перелета, но это не помешало ей выглядеть разъяренной. - Ты.... Позоришь. Нас. - Она шла впереди меня и шепотом кричала на него всю дорогу до автобусной станции. На этот раз, когда я нес весь ее багаж, она несла толстовку с капюшоном, а не завязывала ее вокруг талии. Ее бедра двигались, когда она шла, быстро и сердито. Задняя часть ее ног то появлялась, то исчезала в тени, создаваемой ее задом, когда каждая ягодица двигалась вверх-вниз.

В тот момент, устав от перелета, у меня не хватило силы воли не смотреть на нее. Иногда она делала ударение на каком-нибудь слове, например, "грубость", "самообладание", "порядочность", и при этом сердито подпрыгивала. Обе ягодицы двигались короткими толчкообразными движениями. Леггинсы подчеркивали мягкий, упругий изгиб ее попки ниже спины.

Мы сели в автобус, выстроившись в очередь, и отправились в путь. Когда мы выехали из Белиз-Сити, сквозь деревья уже проглядывал закат. Невысокие кирпичные здания, отделанные белым саманом, и яркие, невероятно сочные пастельные тона давно заброшенных колоний исчезли. Шоссе теперь окружали джунгли. Мы двинулись на север, в сторону Четумаля, мексиканского города, расположенного сразу за границей, но наша последняя остановка должна была быть как раз под ним. Нашим пунктом назначения была белизская рыбацкая деревушка Консехо, где мы забронировали виллу на берегу моря на неделю.

Мы ехали до тех пор, пока среди густых и пышно-зеленых джунглей не показались указатели на Консехо, купающиеся в красных лучах темнеющего над горами заката. Все вокруг пахло деревьями, а в окна автобуса проникал аромат тихих лагун. В конце концов мы подъехали, и по бокам автобуса заплясали гирлянды электрических огней деревни. Послышались голоса нескольких человек - сельчан, торгующих товарами, выпивкой, едой.

Мексиканский город Четумаль находился практически в шаге к северу - небольшой мост соединял Консехо и Четумаль, предоставляя моим родителям возможность ежедневно наслаждаться волнениями Четумаля или тихими пляжами, ручьями и пальмовыми лесами Консехо. Мы все были очень взволнованы.

— О-о-о, - выдохнула мама, уже окончательно проснувшись. - Я бы убила за севиче. - Папа пробормотал что-то насчет того, что ей, наверное, стоит пропустить ужин. Мама сжала челюсти, но проигнорировала это, сосредоточившись на деревне. Она держалась настороже, пытаясь разглядеть виллу, на которой мы собирались остановиться. Все в автобусе были полны энтузиазма, за исключением, конечно, папы. Когда мы вышли, несколько жителей деревни помахали нам и подошли. В ответ папа начал щелкать пальцами, пытаясь удержать буквально всех подальше от наших вещей.

— Росс, - снова простонала мама. - Ты опять это делаешь. Ну же.

— Надо беречь наши вещи, Нора. - Сказал папа, стиснув зубы. Он попытался прогнать парня, у которого явно была табличка с нашей фамилией. - Продолжай. Нам не нужна помощь. Иди! Нет, пожалуйста!

— Это тот парень, с которым мы должны были встретиться, Росс! - Мама всплеснула руками. - Как мы доберемся до нашего дома, если он не отдаст нам ключ? Ты что, даже не прочитал брошюру, которую я тебе велела прочитать? - Его молчание послужило ей ответом, и мы последовали за парнем, а моя мама извинялась, пока мы шли по дорожке к двухэтажному современному дому, в котором мы остановились.

Сама вилла была великолепна - на нижнем этаже располагались просторная гостиная, кухня, спальня (для меня) и внутренний дворик, который простирался над песком и выходил на невероятно широкий пляж. Другие виллы на пляже были далеко-далеко, мерцая на расстоянии теплыми оранжевыми огнями. - Боже мой, - выдохнула она. - Это..... на самом деле на пляже. Это прекрасно.

— Другие спальни наверху, - сказал наш гид на вполне сносном английском, обводя помещение жестом и каждые несколько секунд бросая взгляд на мамину грудь. - В холодильнике много воды и сока. Немного текилы в буфете, - он подмигнул моему отцу, который неловко, но одобрительно кивнул. - И, если позволите, я порекомендую вам отправиться на север, в Четумаль, чтобы выпить, если вам не хочется идти в бар в Консехо. Цены здесь самые высокие, но самое интересное - в Четумале. Чтобы добраться туда, можно даже прогуляться по пляжу. Это займет около получаса. Просто возьмите с собой паспорт. Могу я дать вам рекомендации по приготовлению ужина на сегодня?

— Нет, - решительно сказал папа. Мама бросила на него обиженный взгляд. Я тоже не был уверен, почему он это сказал. Фигура мамы была лучшей, чем у любой женщины ее возраста. Гид, безусловно, так думал. Я поймал его на том, что он пялился на ее задницу каждый раз, когда она оборачивалась.

— И..... здесь безопасно? - Осторожно спросила мама. Она смущенно обхватила себя руками за тонкую талию. Похоже, папин комментарий наконец-то дошел до нее

— О, чрезвычайно. Наш гид облокотился на стойку. - Я не рекомендую бродить в одиночку в темноте, но это касается любого места. У нас здесь уже пару лет ничего не случалось. Очень безопасно.

Мама почти расслабилась, настороженно поглядывая на папу, который любовался бутылкой текилы, казалось, даже не замечая ее. - Замечательно.

В ту ночь, сразу после того, как я, измученный, принял душ и забрался в постель, мама с папой поссорились. Я не мог точно сказать, из-за чего это произошло, но, поскольку моя спальня была как раз под их спальней, я мог сказать, что в обоих случаях особых положительных эмоций не было. Они обменялись несколькими фразами. Что-то вроде "Невероятно". "Почему ты был таким грубым". "Как ты можешь так говорить". "Ты не такой, как раньше". Затем я услышал крик. Потом топал, спускаясь по лестнице, и пыхтел, когда мой папа завернулся в одеяло на диване.

Я подумала о маме, которая была одна в своей комнате. Я мало что мог поделать, кроме как думать о том, как рушился даже фасад их отношений.

Я думал, что учеба в колледже означает, что мама и папа остались одни в доме. Но все, что касалось этой поездки, казалось, было бесконечной цепочкой подсказок к тому факту, что на самом деле это означало только то, что они были больше предоставлены сами себе.

Я не мог себе представить, каково это - быть мамой. Быть одной, даже когда рядом человек, за которого она вышла замуж.

Она, наверное, чувствует себя такой одинокой. Такое чувство, что ей что-то нужно. Может быть, что-то.... Как будто ей нужен мужчина.

Эта мысль удивила меня. Я пытался отогнать ее, но она не давала мне покоя.

Вероятно, она провела много ночей в их комнате, пытаясь заставить папу что-то сделать. Пытаясь быть красивой. Вероятно, она перепробовала множество способов привлечь его внимание - флиртовала, уговаривала. Перепробовала все способы, какие только может придумать женщина. Вероятно, пыталась поддерживать себя в форме, чего ей определенно удалось добиться, несмотря на его отрицание. Вероятно, она пыталась соблазнить его снова и снова. Что же она перепробовала? Какими способами она пыталась очаровать моего отца? Она вообще пыталась продолжать?

Трогает ли она себя вместо этого?

В моем сознании вспыхнул внезапный образ ее кожи. Ее груди, открывшейся мне в самолете. Ее великолепной, белой, как молоко, плоти.

Как она выглядит, когда прикасается к себе?

Мой мозг прокручивал эту мысль, этот вопрос снова и снова. Я думал о ее ногах, бледных, гладких, может быть, извивающихся, может быть, ее лице, искаженном от удовольствия, представляя, как она держит игрушку или запускает пальцы во что-то невидимое... что-то такое... розовое. Или, может быть, она извивалась на чем-то. Извивалась, задыхаясь, на члене. На мужчине. На мне. На моем. Извивалась.

Мой член встал, и я почувствовал, как во мне поднимается невыносимый жар.

Я сильно шлепнул себя. - Возьми себя в руки, - прошипел я. Я немного отжался. Проверил сообщения. Еще раз отжался. Пошел спать. Я попытался выйти в Интернет, чтобы скоротать время, но забыл пароль от Wi-Fi в гостиной, и мне определенно не хотелось идти туда с папой после того, как мама выставила его из спальни. Вместо этого я завернулся в простыни и стал слушать шум волн за окнами. Может быть, если бы я просто заснул, то смог бы...

Внезапно раздался звук. Затем еще один. Череда звуков.

Он раздался надо мной. Как тихий глухой удар.

Я замер. Шум волн через открытые окна был слишком громким. Я не мог разобрать, что это.

Это могла быть она.

— Этого не может быть, - сказал я себе. - Черт возьми, Бретт, вытащи голову из сточной канавы, чувак. - Но стук продолжался, едва слышный. Сначала я подумал, что папа вернулся туда, и они занимаются любовью, что, возможно, мама простила его и соблазнила в надежде скрасить каникулы.

Я бросился к двери и убедился, что папа сидит на диване, пьет текилу и смотрит мексиканский телевизор с выключенным звуком. Значит, его там не было. Она была одна. Шумела.

Шум продолжался. Я затаил дыхание, пытаясь понять, что именно это могло быть... пока не услышал низкий гул. Его нельзя было ни с чем спутать. Он издавал низкие звуки, отдававшиеся в моих барабанных перепонках четким звуком вибратора. Я слышал этот звук по порно, от знакомых девушек. Ошибки быть не могло.

— Наверное, это просто... вентилятор, - прошептал я себе, и у меня пересохло во рту. Но ошибки быть не могло. Я точно знал, что там происходит.

Затем с потолка донеслось тихое женское ворчание. Затем еще одно. И еще. Жар внутри меня мощно устремился вниз.

А затем раздался тихий вздох.

Мой член вырос, выгибаясь дугой сквозь нижнее белье и направляясь прямо вверх. Вздохи и стоны моей матери доносились сквозь неизолированные стены виллы. Мой член становился все тверже и тверже.

Я не мог этого вынести. Я спустил штаны, схватил несколько салфеток и дернул их, обхватив себя руками, яростно двигаясь. Ее всхлипы продолжались. Я чувствовал, как поднимается мое семя. Каждый ее звук вызывал картину ее наслаждения, то, что я мог представить только как ее сексуальную агонию, как ее мягкое, белое тело, бьющееся в ответ на то, чего она так сильно хотела. Я вспомнил, как мы стояли друг напротив друга на контрольно-пропускном пункте TSA. Ее нежная белая плоть открылась мне. То, как она смотрела на меня. Как низко опустился ее лифчик, приоткрывая округлость ее сисек, как низко опустились ее глаза, когда я стянул с себя штаны...

Затем я услышал вздох, который не совсем закончился. Тихий вскрик, который усилился, когда я почувствовал прилив спермы. Последнее, что я увидел перед своим мысленным взором, был образ ее открытого рта, ее стонущего от удовольствия тела, насаженного на меня, ее груди вздымались и опускались, а кораллово-розовые соски вспыхивали в потном экстазе, и вместе с этим образом все вокруг стало белым.

Я кончил. Мои яйца вонзились в ткань. Мой член наполнился спермой с такой силой, какой я не ожидал, и я застонал, в то же время услышав ее последний вздох наверху.

Ее тихое дыхание доносилось до меня, плавно, как перышки, и реальность тоже.

Внезапно до меня дошло, что я только что услышал голос своей собственной матери.

Я лег спать, надеясь, что утром не буду чувствовать себя виноватым, но чувство вины уже не покидало меня. Меня потянуло в сон, когда я услышал ее тихое дыхание наверху, которое затихло, когда мои глаза сами собой закрылись. Мысли о ее вздохах смешивались с картинками молочно-белой кожи, вызывая во мне искаженное, виноватое, извращенное горе.

Глава 5

На следующее утро я переоделся и приложил все усилия, чтобы не смотреть на себя в зеркало. Затем я спустился к завтраку, с каждым мгновением пробуждения чувствуя себя грязнее, чем когда-либо в жизни. Особенно невыносимо было смотреть на свою правую руку. Или коробку с салфетками. Ты гребаный извращенец. Я сам себя наказал.

Папа казался бодрым, несмотря ни на что. - Ты знал, что у них здесь четыреста настоящих каналов? Настоящие каналы! - Он выглядел таким удивленным. - Все, что захочешь. Ковбойские фильмы, спортивные шоу, криминальные сериалы, даже американские новости. - Где-то в стороне транслировался мексиканский кулинарный канал, и приятный ритм слов лился из уст пары хозяев, которые раскладывали по тарелкам торты. Звук смешивался с мягким плеском волн за окном.

— Я почти уверена, что американские новости передают повсюду, - ответила мама, накладывая себе яичницу. Она тоже казалась более спокойной. Новый день. Еще один шанс провести семейный отпуск.

На ней был белый шелковый халат, который подчеркивал ее бедра, и тонкая завязка на талии. Она наклонилась в сторону, накладывая мне на тарелку пару яиц, и мне потребовались все мои угрызения совести и самообладание, чтобы снова не опустить взгляд на ее грудь. Ее груди под шелком казались такими круглыми и совершенными.

Я не мог поверить, что, будучи подростком, видел в ней это и не понимал, что передо мной.

Хотя я мог бы и сам догадаться. Ночевки у друзей всегда сопровождались насмешками, что моя мама - настоящая мамочка, на которые я всегда отвечал тяжелым ударом в ответ. Я прикусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь сохранить нормальность.

Но сегодня мама выглядела особенно великолепно. Солнце поднималось над океаном, наполняя нашу виллу множеством мягких красных и желтых оттенков. Ее кожа буквально светилась неземной красотой. Любуясь изгибом ее спины, выступающей над задницей, я понял, что у меня потекли слюнки. Я встряхнулся и попытался сосредоточиться на своей тарелке, когда она проходила мимо с парой ломтиков свежего тоста и миской свежей сальсы. Аромат хлеба и яиц смешался со свежим привкусом кинзы.

Мой желудок заурчал... как и мой разум, отчаянно желая еще раз вдохнуть ее аромат.

Под халатом на ней почти ничего не надето. Вероятно, от нее исходит какой-то запах. Не как от чистого шампуня. Не как от белья для стирки. Мускусный. Какой-то аромат. Вероятно, от нее пахнет женщиной. Я прищурился, чтобы не смотреть в тарелку.

К счастью, чувство вины переполняло меня. Я принял новое решение. Со всеми этими нелепыми мыслями о моей маме было покончено. Покончено. Сейчас.

Я собирался расслабиться, провести приятный отпуск и подключить Wi-Fi, чтобы вместо этого найти что-нибудь нормальное для дрочки. Девушек моего возраста. В интернете было невероятное количество порно, верно? Или я мог бы поехать в Четумаль, найти эмигрантку или местную жительницу, чтобы развлечься, верно? Что-нибудь нормальное.

— Я умираю от желания побывать на пляже, - взволнованно прервала ход моих мыслей мама. По ее тону я понял, что она забыла о вчерашнем споре с отцом. - Я не загорала... целую вечность.

— Загорать - это здорово, - встрял я. - Но, может быть, я все-таки осмотрю город. - Все, что угодно, лишь бы это было как можно более семейно. Хотя, конечно, я совершенно против своей воли подумал о том, как загорает мама. Полежать на солнышке. На ней было бы почти ничего не надето. Ее кожа блестела бы, лоснясь от масла. Она лежала бы на пляже, и ее нежная кожа была бы так красиво обнажена, что любой прохожий мог бы ее увидеть. Моя великолепная, прекрасная мама.

Мама продолжила: - Я прочитала несколько записок, которые оставил для нас гид. Масло для загара здесь предоставляется бесплатно. Я могла бы позагорать на пляже, но есть еще наш внутренний дворик. Я думаю, позже мы могли бы приготовить на нем ужин, но до тех пор там есть шезлонги, которые я могла бы использовать...

Папа хихикнул, глядя на маму. - О, детка, может, оставишь это внутри? Никто не хочет видеть детеныша кита. - Как только он произнес эти слова, я увидел, как его глаза расширились от осознания того, что он сказал, что было огромной ошибкой. - О, Нора, я не... я имею в виду, не как у кита, просто ты такая бледная...

Мамина лопатка с треском ударилась о столешницу. Пластик лопнул. Кусочки яйца посыпались на пол.

В кухне воцарилась тишина. Единственным звуком, который нарушал тишину, было кудахтанье ведущих мексиканских кулинарных шоу о том, какая вкусная у них еда. У мамы задрожали руки. Ее нижняя губа задрожала. Она вздернула подбородок, вызывающе, яростно, гневно. Папа пристыженно огляделся по сторонам.

— Не похожа на кита, да? - Мама бросила вызов. Мне захотелось выскользнуть через парадную дверь, но я был практически между ними.

— Да ладно тебе, Нора.

— Ух ты, только посмотри, какие цветы за окном, - я посмотрел туда, отчаянно пытаясь сменить тему и спасти момент. Ничего не вышло.

Мама продолжала, и ее голос дрожал от ярости, а ее тихие слова срывались от разочарования: - Я так усердно работала, чтобы этот отпуск состоялся, и ты не можешь на один день забыть о том, как я выгляжу, - расплакалась она.

Папа вскочил. - Послушай, милая, я не говорю, что ты толстая. Ты просто...

То, что осталось от лопатки, пролетело мимо его головы.

— УБИРАЙСЯ. - Мама схватила сковородку. Папа вскочил, ругаясь.

— Черт возьми, женщина, - кипел он. - За один гребаный день ты не можешь перестать быть такой чертовски чувствительной, да? - Сковорода влетела в гостиную и разбилась о деревянную подставку для телевизора. Мексиканские официанты раскачивались взад-вперед. Папа выбежал из дома. - Хорошо! - Он, как размытое пятно, двинулся к входной двери. - Наслаждайся своим гребаным загаром, Нора! Прости, что ты не понимаешь шуток!

Хлопнула дверь. Он ушел.

Грудь мамы тяжело вздымалась. Ее лицо покраснело, а глаза потемнели от слез. Я встал, чтобы посмотреть, смогу ли я ее утешить, но она подняла руку и легонько толкнула меня в грудь. - Просто... - ее голос дрогнул.

— Просто выйди ненадолго, - прошептала она, - хорошо, Бретт? - Мама подняла на меня глаза. Я видел, что она отчаянно пытается не расплакаться.

— . ..Хорошо. - Я встал, взял свои солнцезащитные очки и бумажник и направился к входной двери.

— Пойдем посмотрим достопримечательности, - крикнула мама из гостиной. Я понял, что она плачет. - Может быть, мы сходим на пляж чуть позже, хорошо? Это будет отличное времяпрепровождение. Мы сделаем так, чтобы это было приятное времяпрепровождение. - Ее голос затих.

Я почувствовал, как у меня в груди что-то сдавило...- Да, мам. - Я обернулся, чтобы попрощаться, и увидел, что она на четвереньках собирает мусор в гостиной.

Она выглядела такой красивой, и такой трагичной. Ее распущенные волосы касались пола, а ее нежные руки собирали разбросанные по комнате продукты и предметы декора. Шелковый халат, который был на ней, мерцал в лучах восходящего солнца, как и ее кожа, мягкий, бледный изгиб шеи, обрамленный ореолом, ее соски, выступающие вперед, покачивались взад-вперед под халатом, пока она убиралась. Она была неземной в своей красоте. Ее ноги чуть больше обнажились, когда халат задрался, обнажив упругие округлости кремового цвета.

Я отвернулся, прежде чем смог разглядеть что-либо еще.

Я мог бы поехать в город. Я мог бы провести там некоторое время. Я мог бы познакомиться с культурой, осмотреть достопримечательности, прогуляться по пляжу.

Но больше всего на свете в тот момент мне хотелось обнять ее и сказать, что она подобна богине.

Что она была самой красивой женщиной в мире.

Глава 6

Я вернулся через час, вооруженный важным открытием, благодаря полезному совету, который я почерпнул на некоторых туристических сайтах. Все, что вам нужно сделать, это подойти к местным жителям и спросить, есть ли у них какие-нибудь особые места, которые они хотели бы вам показать. Покажите немного денег, номиналом в двузначную или трехзначную сумму. Каждый раз они покажут вам что-нибудь первоклассное.

Благодаря этому совету я оказался на пляже всего в нескольких минутах к югу, куда можно попасть по тщательно замаскированной тропинке в пальмовом лесу. Маме это должно было понравиться.

Это действительно было прекрасно скрыто - по какой-то причине не было никаких указателей, которые вели бы туда, и пешеходная дорожка была единственной зацепкой, которая намекала на то, что здесь вообще есть на что посмотреть. Но извилистая тропинка вдоль поросшего пальмами склона холма привела к небольшому защищенному пляжу шириной всего в сотню метров. Следов не было. Не было никаких признаков того, что здесь кто-то побывал. Это был уединенный райский уголок, настоящая тайна местных жителей. Великолепная жемчужина, которая ждала меня и мою семью. По крайней мере, если бы папа смог прийти в себя.

Мысль о том, что я буду делить с ней этот частный пляж, принесла облегчение. По крайней мере, у меня было что-то, что я мог показать ей, что было очень, очень красиво, чего бы она не увидела, если бы просто позволила отцу взять бразды правления в свои руки.

Песок был невероятно мелким, мягче шерсти, белее снега, а на холме его окружал изящный пальмовый лес. Местный житель сказал мне еще несколько слов. Секрет. Вода. Падающая. Я усмехнулся про себя, задаваясь вопросом, действительно ли там был какой-то водопад. Я решил, что это место должно было стать спасительным в этой поездке.

Я практически побежал обратно.

Я открыл входную дверь и позвал родителей. Я услышал, как открылась дверь во внутренний дворик. Из внутреннего дворика вышла мама. Бледная. Мистическая. Тонкая хлопчатобумажная шаль, частично обернутая вокруг ее талии, лишь наполовину прикрывала низ красного бикини. Ее ноги выглядывали наружу, а правое бедро было полностью обнажено. Я прикусил губу и закашлялся, пытаясь улыбнуться и не отрывать взгляда от ее талии. Но от красного бикини, которое было на ней, у меня внутри все перевернулось. Ткань была такой... тонкой. Я почти мог видеть очертания ее ареол, слегка проступающих сквозь них.

— Привет, - сказал я, стараясь сохранять хладнокровие. Как будто она была девушкой, с которой я познакомился на вечеринке.

— Привет и тебе, - мягко улыбнулась мама, кутаясь в пляжный халат, скрывая всю восхитительную белизну своей кожи. - Ты застал меня как раз в тот момент, когда я собиралась начать загорать. Хочешь присоединиться?

— Я нашел отличное место для этого, на самом деле. - Сказал я, стараясь не представлять, как она лежит на скрытом пляже, а ее бледная кожа греется на солнце... и масло для загара. - А где папа?

— Он уже пьян, - вздохнула мама, поигрывая шляпкой от солнца. - Он прислал мне несколько фотографий баров, которые есть у них на севере. Они выглядят очень весело.

— Я думаю, тебе лучше пойти со мной, - подбодрил я ее. - Пойдем. Я нашел кое-что потрясающее. Подожди здесь. - Я переоделся в своей комнате так быстро, как только смог, и выбежал из комнаты. Она ждала меня снаружи с легкой улыбкой на лице. Она выглядела немного менее грустной.

Но такой уж была Нора. Она всегда извлекала максимум пользы из любой ситуации. Сильная. Готовая наслаждаться новым моментом, когда он наступит. Она храбро взяла шляпу обеими руками, ту, что с широкими-пребольшими полями. Я взял ее за руку, и мы рука об руку вышли из виллы.

— Что-то потрясающее, да? - Она улыбнулась и поддразнила меня. Ее сумка болталась рядом, а шляпа от солнца отбрасывала мягкую тень на шею и лицо. - Что бы это могло быть?

Мы завернули за угол и направились к пальмовому лесу, скрывавшему тропинку. Я шел, раздвигая листья, позволяя прохладной темноте леса окутать нас, пока впереди не показалась яркая белизна пляжа. Когда мы приблизились, я услышал, как мама начала задыхаться. Когда стало светлее и мы, наконец, выбрались из-под пальм, мама начала возбужденно смеяться.

— Боже мой, Бретт! - В ее улыбке были жемчужно-белые зубы, а розовый язычок нежно шевелился, когда она что-то говорила.

— Я слышал, что где-то здесь есть небольшой водопад, - добавил я, надеясь увидеть больше ее радости. И я увидел это. Она посмотрела на меня, и глаза ее сияли. Ее улыбка была такой широкой, и такой заразительной. На мгновение я совершенно забыл обо всех проблемах, которые были в нашей семье. Этого момента было достаточно.

Я был очарован. Она огляделась по сторонам. Мягкий песок скользил у нее под ногами. Волны были изумительно синими, цвета морской волны, а вдоль них виднелись нежно-зеленые пальмы. Мама легко побежала вперед, к воде, а шаль, обернутая вокруг ее талии, развевалась на ветру. Я увидел, как вспыхнули ее белые ножки, и как безупречно гладкие они сияли на свету. - О, детка! – закричала она, подняв руки.

— Это место такое невероятное! Боже мой... - Она повернулась и попыталась охватить взглядом все вокруг. - Только пляж... это... там есть водопад? - Она рассмеялась. - Сегодня мы просто прогуляемся по пляжу - это место и так такое...

— Хорошо. Мы займемся водопадом завтра. - Ее улыбка стала еще шире. Она побежала вперед по песку, и ее бледные маленькие ножки разбрасывали песок позади нее.

Она была счастлива.

Это сделало меня счастливым.

— Я люблю тебя, мам, - сказал я вслух. Но недостаточно громко, чтобы она услышала.

Она повернулась, и ее шляпа от солнца, казалось, тоже развевалась на ветру, подошла и взяла меня за руку. - Ну же, мускулы, - поддразнила она меня, - давай позагораем! - Она сняла шаль со своей талии. Она развевалась на ветру... и я увидел, как округлилась ее попка под бикини. Я глубоко вздохнул и начал осознавать возможности того, что я мог видеть.

Мы растянулись на песке всего в нескольких метрах друг от друга. Дул прохладный и спокойный ветер. Шумел прибой. Мама откинулась на шаль и достала лосьон. Она налила немного себе на руки. Жидкость стекала по ее белым запястьям, и ее руки быстро двигались, когда она подносила ее к груди и шее. На свету ее кожа переливалась. Я понял, что из-за солнца ее кремовая белизна может смениться загаром. Я этого не хотел. Я хотел всегда видеть ее бледную, хрупкую кожу.

— Надеюсь, ты не обгоришь, - наконец сказал я, с трудом подбирая слова. - Давненько ты не была на солнце.

— Оу. Сладкий. Но это действительно дорогие вещи. - Мама улыбнулась мне, и в ее толстых солнечных очках отразилось солнце. - Я буду внимательна.

Я откинулся на спину и попытался насладиться моментом. Почувствовать дуновение ветра. Послушать шум прибоя. Дышать. Я продолжал наблюдать за ее движениями краем глаза. Она действительно была внимательна. Лосьон превратился в прозрачное масло бронзового цвета, которое растеклось по ее пальцам. Она продолжала водить руками по груди, по нежным чертам лица, по шее. Опускаясь к ногам. Между ними. Вверх по бедрам. Вверх и вокруг таза. Резинка бикини тихо щелкнула, когда она просунула под нее пальцы. Я медленно повернул голову.

Все изменилось в моем сознании. Все угрызения совести, сожаление и стыд, которые я испытывал ранее, не вызывали у меня желания по-настоящему осознать это. Она была такой красивой.

Ее пальцы нежно двигались, пробегая под резинками, распределяя масло для загара. Чтобы получить все, чтобы убедиться, что она не обгорела. Чтобы убедиться, что каждый сантиметр кожи, который может коснуться солнца, был смазан маслом и блестел.

Я почувствовал, как мой член напрягся. Я вскочил еще быстрее и бросился к воде, надеясь утопить его в прохладе океана. Надеясь, что она этого не заметит. Это сработало, но едва-едва, и соленость и морской прибой начисто лишили меня рассудка. Вода вернула мне немного здравого смысла - возможно, пришло время вернуться ко всем этим сожалениям.

Мама, смеясь, шла по пляжу, наблюдая за мной. Я плеснул несколько раз для пущего эффекта и лег на спину, чтобы всплыть. Прибой подбрасывал меня вверх и вниз. - Ты тоже не обгорай, дорогой! - Позвала она с берега. Ее голос задел меня за живое. Я хотел быть рядом с ней. Я вернулся и медленно направился к ней, словно меня тянули за веревку.

Она серьезно подняла голову. Ее руки, плечи, ноги и икры блестели от жары. - Моя спина, детка, - спросила она, - Ты можешь это сделать? - Я почувствовал, как что-то поднимается в моей груди. Это было предвкушение.

Ты можешь прикоснуться к ней.

Я пытался держать себя в руках... спокойно. Или нормально. Или что-то в этом роде.

Тайное желание охватило меня, когда я опустился на колени и взял масло для загара. Она повернулась на спину, вытянув руки перед собой, а ее округлый зад слегка покачивался, когда она устраивалась поудобнее на песке.

Я глубоко вздохнул. Масло было холодным. На удивление холодное. Как свежий родник.

Я позволил маслу растечься в моих руках. Оно растеклось, когда я придвинулся ближе. Кристаллические капли масла стекали по ее пояснице, а некоторые попадали на попку, другие собирались в лужицу у основания ее округлой попки. Струйка масла поползла вверх по ее пояснице, последовательно, покрывая все подряд.

Как сперма.

У меня были яркие воспоминания о колледже. О сексе. О девчонках в моем общежитии, об их подавленных звуках секса. Мой член встал, когда я начал смешивать образ моей матери, капли на ее спине и воспоминания о том, как я выходил, обрызгивая спермой задыхающихся девушек и их поясницу, и изо всех сил надеясь, что все это удовольствие не перерастет в беременность. Моя эрекция неудержимо пульсировала под плавками.

Капли с маминой спины медленно стекали вниз, вдоль изгиба позвоночника. Вдоль талии. Стекая по бокам.

Как... сперма.

Должно быть, я слишком долго смотрел на капельки масла для загара на маминой спине. Мама внезапно откашлялась. Я выпрямился.

Она слегка повернулась, не глядя на меня, но я заметил, что она нахмурилась. - Бретт? Ты в порядке, детка? - Хорошо, что она не повернулась еще дальше, чтобы посмотреть, что происходит с моими штанами.

— Хорошо, - сказал я. - Извини, - я почувствовал прилив уверенности. - Ты просто очень... - Уверенность исчезла прежде, чем я успел это сказать. Я хотел сказать "сексуальная". Я хотел сказать "привлекательная". Я хотел сравнить ее с девушками, с которыми был раньше. Я хотел, чтобы она знала, что она выглядит потрясающе. Я хотел сказать ей что-нибудь, что намекнуло бы на то, к чему неудержимо стремились мои разум и член.

— Ты просто очень уверена в этом масле, - вместо этого я попытался двигаться в этом направлении. Как трус. Или как здравомыслящий человек. Трудно было сказать. - Я понимаю, что оно дорогое, но ты уверена, что не обожжешься?

Мама фыркнула. Ее попка слегка покачнулась от смеха. - Поторопись, - ее голос едва достиг моих ушей. - Я не могу дотянуться туда. - Мой взгляд сузился, когда я посмотрел на ее гладкую белую спину, на красную полоску, которая удерживала ее грудь. Масло попало бы туда. Я бы сделал так, чтобы это произошло. Я бы провел пальцами по всему ее телу.

— Не могу дотянуться до этого места? - Прохрипел я.

— Линия лифчика. Ну давай же. Быстро, быстро. - Она снова рассмеялась. По крайней мере, она была довольна собой. Не то чтобы я не переживал что-то вроде "отчаянной внутренней борьбы".

Я в последний раз глубоко вздохнул и опустил руки вниз. Я вылил пригоршню масла ей на спину. Поднял ее, позволяя маслу стекать по верхней части спины, по мягким мышцам под ней образовались маленькие дорожки, по которым стекало масло. Я раскрыл ладони... и протянул их к ней.

Ее кожа была такой, как я и ожидал. Невероятно мягкой. Невероятно гладкой. Я надавил, глубоко, и она погрузилась в меня с твердым сопротивлением женской любви. Мама слегка вздохнула. - Нет времени на массаж, дорогой. Я вся горю, - прозвучал ее голос как само собой разумеющееся. Но что-то в нем было. Что-то обеспокоенное. Что-то настороженное. Но барьер, который мой разум воздвигал раньше, исчез. Мне нужно было большего.

— Да. Хорошо. - Я придвинулся чуть ближе. Я хотел, чтобы она сказала что-нибудь для меня. Я хотел, чтобы она попросила меня запустить руки под завязку ее лифчика. Ей нужно было спросить. Мне нужно было, чтобы она захотела, чтобы я сделал. У меня пересохло во рту, когда я попробовал это сделать. Мои ладони скользнули вверх, вдоль ее плеч, вниз к центру спины, над бретелькой лифчика. Мои руки поднялись и пропустили лифчик. Я опустился к центру ее спины и надавил. Трудно. Ее плоть прижалась ко мне. Именно такое ощущение испытали бы мои руки... если бы произошло что-то большее.

Если бы я обхватил ее сзади.

Я наслаждался ощущением, как мои пальцы скользят по мягкости ее поясницы.

— Под лифчиком, детка, - сказала мама с легким напряжением в голосе. Мое сердце бешено колотилось. Это сработало. Она спросила. Но ее спина напряглась. Мне пришлось поторопиться.

— Хорошо, - едва слышно прошептал я. Мои большие пальцы скользнули вверх, надавливая на твердые мышцы, обрамлявшие ее позвоночник. Мои пальцы осторожно потянулись к красной линии ее лифчика. Мне показалось, что я могу разглядеть мельчайшие детали. Я прикоснулся к ткани, и масло с моей руки легко впиталось в нее.

Я напрягся - обе мои руки одновременно поднялись и скользнули под тонкую нить, которая удерживала все, что было у нее на груди, закрытым. Я почувствовал, как веревка тянется по тыльной стороне моих ладоней. Я подержал их так секунду. Дыхание мамы стало еще более напряженным. Она опустила голову, и нежная белизна ее шеи внезапно осветилась на солнце.

Я мог дотронуться до нее там. Она не возражала.

Я просунул одну руку под завязку ее лифчика, а другую вытащил и провел ладонью по ее шее. Она была такой... упругой. Стройной. Я слегка надавил на нее. Она уже была смазана маслом, но...

— Я уже там была, - прервал меня мамин голос, словно желая остановить. Но она не двигалась. Казалось, она застыла на месте. Ее дыхание было поверхностным.

— Я должен убедиться, - хрипло сказал я. - Чтобы ты не обожглась. - Я наблюдал за ней, ожидая, что она подаст мне знак разрешения. Мы стояли так, как мне показалось, несколько томительно долгих минут. Одна моя рука была у нее под лифчиком на спине. Другая крепко обхватила ее сзади за шею.

Все еще держа ее.

Как я обнимал других девушек. Как я их использовал. Как я трахал их по-собачьи, сжимая их, используя как игрушки для секса. Как они кричали, когда я крепко сжимал их сзади за шею, полностью контролируя.

Мне было так приятно держать маму за шею.

Она издавала те же звуки, которые я слышал прошлой ночью.

Я знаею, как она звучит.

Может быть, я услышу это снова.

Мое сердце бешено колотилось. Она собиралась сказать мне остановиться. Она собиралась встать. Она собиралась посмеяться надо мной, решив, что я веду себя странно. Все это должно было вот-вот закончиться. Я собирался закончить день, размышляя обо всем этом инциденте. Это должно было стать постыдным воспоминанием об отпуске, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Если только она не подаст мне знак. Возможно, причиной было ее молчание. Но я не был уверен.

— Чтобы ты не обожглась, - повторил я, надеясь, молча умоляя о каком-нибудь ответе.

Мама поджала губы. Свет отразился от оправы ее солнцезащитных очков, когда она замолчала, не произнеся ни единого слова подтверждения или опровержения.

Неопределенность была невыносимой.

Наконец, она заговорила, шевеля мягкими губами. Слова и их смысл медленно доходили до меня. - Хорошо. - Она прочистила горло. Позади нас шумел прибой. - Чтобы я не сгорела.

Я не почувствовал облегчения. Все, что я чувствовал, - это голод, который вырвался из моей промежности и проник в самое сердце. Я хотел взорваться, и наброситься на нее. Но я вызвал некое подобие миража, образа, создающего иллюзию личной силы, и вместо этого... осторожно провел рукой по ее шее. Она тихонько ахнула. Я почувствовал, как дернулся мой член, когда этот вздох в точности совпал с тем, что я услышал из ее комнаты прошлой ночью.

Другая моя рука медленно скользнула взад-вперед под завязку ее бикини.

Узел бикини был прямо на месте. Он задвигался вверх, затем вниз, пока мои руки сжимали и массировали ее спину.

Чтобы расстегнуть его, не потребуется много усилий.

Мое сердце бешено колотилось о грудную клетку. Тебе нужно будет просто пошевелить пальцем, когда будешь смазывать ее. Только одним пальцем. Чтобы разобрать его.

Ее тело мягко покачивалось взад-вперед, пока я втирал масло для загара в ее кожу. Ее плоть двигалась... слегка, нежно. Я взглянул на нее спереди, на то, как она сидела, скрестив руки под собой. Ее груди покачивались под ней, а красный лифчик от бикини был виден мне. Я опустил взгляд ниже, за поясницу, и стал наблюдать за ее попкой. Каждая ягодица слегка двигалась под ее бикини, когда я двигал ее шею из стороны в сторону.

Я почувствовал, что внутренне кричу, когда смотрел на нее, разочарованный, возбужденный, пытаясь насладиться водоворотом физических ощущений от маминой кожи, движением ее задницы, неконтролируемыми мыслями о том, как мама растает, когда я прижму ее к себе…

Мама внезапно пошевелилась, повернув голову, чтобы посмотреть прямо на мои шорты. Я отскочил назад, как будто меня ударило током. Она перевернулась и села. Ахнула. - Бретт! - закричала она.

Мой член напрягся под тканью плавок. Он приподнялся, и его невозможно было спрятать. Я тоже застыл, совершенно не в состоянии ни отреагировать, ни откликнуться, ни даже скрыть эрекцию, которая практически пульсировала под моими шортами. Я попытался что-то сказать, но не смог даже этого.

Мама тоже застыла на месте. Ее солнцезащитные очки съехали набок от того, как быстро она двигалась. Я видел, как ее глаза мечутся между моим членом и моим лицом. Ее губы продолжали пытаться произнести какие-то слова, но из них тоже ничего не выходило.

— Прости, - сумел пролепетать я, но мама вскочила, развернулась и пошла по пляжу. Моя эрекция спала. Все, что у меня осталось, это тошнотворное чувство стыда и страха.

— Боже мой! - Я услышал, как она закричала. - Что, черт возьми, это было... О боже мой! Как ты мог... что?

Я вскочил и бросился за ней. - Мам, я могу объяснить! - Я попытался догнать ее, но она быстро шла. Она не поворачивала ко мне лица. Я пытался убедить ее, что произошло какое-то недоразумение. - Мам, я просто... это нормально! Да ладно, мам, прости, я не имел в виду...

Она развернулась и посмотрела на меня, указывая на меня пальцем. Ее глаза были широко раскрыты от настороженности, беспокойства, а щеки покраснели от того, что я мог понять только как замешательство и страх. - Что, черт возьми, это было, Бретт?

— Я просто... - я сглотнул, когда она заглянула мне в глаза. Ее глаза искали мои. Я попытался соврать. - Такое случается, мам! - Я дико жестикулировал и кричал: - Смотри, я учусь в колледже! У парней из колледжа иногда встает! Хорошо? Ты же не думала, что я перестал принимать гормоны, правда? Такие вещи просто случаются, мама! Это случайно! Хорошо? Остынь!

Мамины глаза сузились, а брови нахмурились. Она отодвинулась в сторону, потом в другую, не сводя с меня пристального взгляда. По этому взгляду она обычно видела, лгу я или нет. Это безошибочно можно было определить по многолетним попыткам притвориться, что я уже сделал свою работу по дому. Мама открыла рот, а ее глаза встретились с моими, и медленно, осторожно спросила, используя мои собственные слова: - Это случайно? Это просто случается?

Это было оно. Ее безупречная техника обнаружения лжи. Та, которая всегда приводила к честному наказанию. Я был обречен.

У меня закружилась голова, когда я пытался придумать что-нибудь подходящее. Все, что я мог сделать, это кивнуть. Коротко. Расслабить плечи. Как сделал бы опытный лжец.

— Это просто случается, - повторил я, надеясь, что выгляжу серьезным, спокойным и убедительным. - Совершенно случайно. - Я тоже не сводил с нее глаз. Она пристально смотрела на меня, а ее темные глаза заглядывали мне в душу. Ресницы были опущены, а прищуренный и подозрительный взгляд пронзал меня насквозь.

Я делал все, что мог, чтобы не смотреть на ее тело. Не скользить взглядом по ее великолепно украшенной груди. По тому, как ее нежные ножки поднимались к ее вершине... красный цвет ее купальника, который буквально заставил бы любого мужчину, способного дышать, уставиться на нее.

Но я не отводил взгляда. Я смотрел только в ее глаза.

Если бы мама была такой, какой я ее знал, она бы сразу поняла, что я лгу. С дерзким выражением лица. Она никогда раньше этого не замечала. Как она могла пропустить это снова? Она бы точно поняла, что я пытаюсь скрыть. Что я точно знаю, что делаю... и чего именно я хочу. Что я прикасался к ней - и хотел прикасаться к ней еще больше.

Этот момент, казалось, оглушил меня такой тишиной, какую может принести только крайнее сожаление. Казалось, даже волны не шумели. Все было кончено. Я был обречен на всю жизнь, полную стыда, и неделю адского смущения, прежде чем навсегда покинуть свою семью и вернуться домой. Я был уверен. Теперь у мамы были все основания ненавидеть меня.

Но она расслабила плечи. Она глубоко вздохнула и отступила на шаг. - Хорошо, - сказала она, выпрямляясь. Ее взгляд смягчился, но не исчез полностью. - Я верю тебе. Это было просто что-то случайное. - Она осторожно поправила шляпу. Она дышала, осторожно, спокойно, а ее полная грудь вздымалась мелкими, размеренными вдохами. Темные глаза с длинными ресницами смотрели прямо на меня, а выражение ее лица было непроницаемым. Щеки моей матери порозовели.

Глава 7

На какое-то время мы расстались, держась на почтительном расстоянии друг от друга. Когда мы пересекались на пляже, плавали или гуляли, я иногда смотрел в ее сторону, а она - в мою. По крайней мере, я так думал. Ее темные очки, казалось, скрывали выражение ее глаз, но я мог поклясться, что, когда я плыл по океану, ее лицо, казалось, следило за каждым моим движением.

Конечно, я наблюдал за ней. Она лежала на пляже, время от времени приподнимаясь, пила воду, еще немного смазывала себя маслом, стряхивала песок со своих длинных, полных бедер.

Я не мог поверить, что так прошел день. Я чуть не потерял все.

— Вот и все, - подумал я. Я расслабляюсь. Я покончил с тем, что чувствовал. Я собираюсь бросить это. Сейчас. На этот раз по-настоящему. - Я не псих, - успокоил я себя. Это была просто случайность. Парни из колледжа иногда проходят через такое. Они возбуждаются. Это просто случается. Случайным образом.

На пляже мы были заняты несколько часов. В какой-то момент мама придвинулась поближе к деревьям, позволяя удлиняющимся дневным теням укрыть ее. Я предположил, что она немного вздремнула, позволив окружающему теплу солнца и прохладному шуму пальмового леса погрузить ее в глубокий и спокойный сон.

Если и была на свете женщина, которая заслуживала такого отпуска, то это была она. Я пообещал себе, что теперь не испорчу ей этот отдых. Мое беспокойство рассеялось. Настроение изменилось. Она больше не казалась напряженной. Все снова стало нормальным.

Время от времени я забегал к ней и, зачерпнув немного масла, быстро намазывала его на себя. Мама смеялась надо мной, когда я пытался достичь предела своей гибкости. - У тебя получится ярко-красный бриллиант, - хихикнула она. - Угадай, откуда я знаю, что это будет бриллиант?

Она снова рассмеялась, запрокинув голову, и ее шея напряглась от воспоминаний. - Твой отец работал летом в колледже. Спасателем. Никогда не советовал мне пользоваться солнцезащитным кремом. Иногда, когда я заканчивала летний семестр, он появлялся в моем общежитии, снимал рубашку, и, - она фыркнула от смеха, - у него на спине был ужасный ярко-красный ожог! Идеальный бриллиант!

Было приятно видеть, как она смеется, но мысль о том, что папа был рядом с ней без рубашки в общежитии колледжа, не вызывала у меня особого восторга.

Солнце начинало клониться к холмам на западе. Мама позвала меня с пляжа как раз в тот момент, когда я практиковался в осознанном медитативном плавании в почти спокойном океане, пытаясь разобраться в Эдиповом комплексе, который, вероятно, только что вылез из моего подсознания. Я проклинал Фрейда и гадал, когда же я попытаюсь убить своего отца.

— Твой папа возвращается! - Над водой разнесся мамин голос. - Давай, пошли! - Я притворился, что не слышу, но только на мгновение. Пора было возвращаться. Возвращаюсь к реальности. Мне, конечно, нужно было собраться с мыслями.

Мы пошли обратно, держась в нескольких шагах друг от друга. Мама не взяла меня за руку, когда я предложил ее. Я не был уверен, заметила ли она, что я предложил ее, но то, как она шла чуть впереди меня, задело меня. Я изо всех сил старался не смотреть на нее. Искушение было велико. Несомненно. Я мог бы посмотреть, но не стал. Так было лучше.

Мы вернулись и обнаружили, что папа лежит на диване в отключке, окруженный пакетами с продуктами. Он был красным от солнца и тихо похрапывал, пока по телевизору показывали мексиканскую мыльную оперу, где актеры обвиняли друг друга в бесконечном потоке криков.

— Ого, Росс, продукты? - Моя мама встряхнула его, широко улыбаясь. - Какой заботливый!

Папа рассеянно поднял голову и пробормотал что-то невнятное. - Я думал, ты... приготовишь что-нибудь для нас. Семейный... ужин. - Он глубоко вздохнул.

Мама раскладывала продукты и тихо смеялась, пока я накрывал на стол. - Не беспокойся, - прошептала она мне, почти обрадовавшись нелепой фигуре моего отца, растянувшегося на диване. - Он не принес ничего, кроме перца. - Она прикрыла рот рукой, пытаясь удержаться от смеха.

— Я куплю что-нибудь в деревне, - вызвался я.

Она улыбнулась мне и потрепала по щеке. Как будто все было в порядке вещей. - Это было бы здорово, дорогой. Ничего слишком острого. Купи и своему папе немного кервезы. Ему это понравится.

Вернувшись немного позже, я увидел, что мама и папа сидят вместе на диване и смотрят телевизор. Было странно снова видеть их сидящими бок о бок. Я почувствовал легкую боль в сердце, но не придал этому особого значения. Может быть, я был рад, что они наконец-то хоть немного нормально провели время.

— Ужин, - позвал я, стараясь казаться веселым, чтобы сохранить мир в семье.

— Черт возьми, спасибо, - громко сказал папа, вскакивая. Мама проследила за его взглядом. Она на самом деле улыбалась. Я почувствовал некоторое облегчение от того, что на этот раз ей стало лучше рядом с ним. Может быть, он действительно извинился. - Прошу прощения за перцы, - пожал он плечами, усаживаясь, пока я доставал из пакета завернутую в фольгу еду. - Эти продавцы действительно знают, как преподнести товар. Даже если они не говорят по-английски.

Мы поели в относительной тишине. Мама лучезарно улыбалась, пока мы наслаждались свежими деревенскими блюдами, приправленными лаймом и зеленью, а прохладное пиво, которое я купил у мужчины с кулером, придало всем нам немного алкогольного счастья. Мы закончили, и мама встала, чтобы прибраться, рассказывая о прекрасном пляже, который я нашел, в то время как папа потер голову, несомненно, пытаясь справиться с похмельем, которое уже подступало к его ногам.

Мама подвела его к дивану и усадила, поглаживая по лбу и что-то тихо говоря ему.

Было странно заново осознавать факт, который я знал с рождения. Мама и папа были женаты. Мама любила папу. Папа любил маму. Это были непреложные, неоспоримые факты жизни. Папа что-то пробормотал ей, и мама хихикнула, уткнувшись носом ему в шею. Они снова были вместе.

Я вышел во внутренний дворик, когда солнце садилось за холмы позади виллы. Океан потемнел. Пейзаж на самом деле не радовал меня сейчас.

Было одиноко.

Я гулял минут пятнадцать, прежде чем понял, что забыл свой телефон на стойке. - По крайней мере, я мог бы скоротать с этим время, - подумал я про себя.

Как же я, блядь, несчастен. Взбодрись.

Внезапно я осознал, что я взрослый человек, наслаждающийся жизнью в совершенно другой стране. Если бы я поехал на север, в Четумаль в Мексике, это были бы две разные страны. Там я мог бы найти ночную жизнь, временных друзей, танцы, симпатичных девушек и более чем достаточное количество выпивки, чтобы понять, что я на самом деле в порядке. Эта мысль взволновала меня. Я не собирался позволять этим мелким чувствам подавлять меня. Я собирался наслаждаться жизнью, наслаждаться собой, напиться в стельку и пойти найти какую-нибудь симпатичную латиноамериканку, чтобы раствориться в ней.

Но сначала мне нужно было достать телефон.

Я бежал легкой трусцой, заглядывая в освещенные гостиные вилл, расположенных вдоль пляжа. Одна из них, вероятно, принадлежала моей семье. Я увидел впереди знакомый свет, открытую раздвижную стеклянную дверь, балкон на втором этаже. Вероятно, это был тот самый, где мы остановились, но когда я приблизился, то услышал, как мои мама и папа орут друг на друга.

— Нет, черт возьми, Нора! Ты действительно хочешь сейчас пожаловаться? Ты действительно хочешь устроить из-за этого чертову шумиху?

— Это наш отпуск, Росс! Единственный, который у нас был за многие годы! Неужели ты не можешь хотя бы на один вечер забыть о своей работе и побыть немного со мной? - Над песком донесся сердитый мамин голос. Я огляделся, надеясь, что поблизости от нашего дома нет никого, кто мог бы услышать, что происходит. К счастью, на пляже, кроме меня, никого не было.

— Ты, блядь, не имеешь права указывать мне, когда я могу работать, а когда нет, - закричал папа. - Я сам себе хозяин, Нора, и я буду проводить свое время так, как захочу!

— Ты мой муж, Росс! Мы должны быть ЖЕНАТЫ. - От этих слов у меня упало сердце. От мира, который был в нашей семье целых два часа, уже не осталось и следа.

Папа фыркнул, и его насмешливый смех заглушил шум океана. Он на секунду замолчал. Затем добавил: - Ты, наверное, даже не представляешь, кто заплатил за эту виллу, ты, неблагодарная жирная сука.

Что-то упало на пол. Я услышал, как стекло разбилось о кафельную плитку внутри. Мама не успела ответить. Только звон стекла.

— Черт возьми, Нора. Прибери это дерьмо, - прошипел папа. - Неважно. Я ухожу.

Мамин ответ показался мне таким незначительным. Очень грустным. - Что, снова принимаешься за выпивку?

— Вон. Везде. Только что вышел. - Шаги отца затихли. Затем входная дверь с шумом открылась и с громким стуком захлопнулась.

Ярость, горячая и красная, как угли, растекалась у меня внутри. Я хотел обежать вокруг виллы и подбежать к папе, чтобы врезать ему в челюсть. Сбить его с ног. Заставить его извиниться.

Я был уже достаточно взрослым. Достаточно большим. Больше, чем он.

Я почувствовал, как мои кулаки сжались сильнее, ногти впились в ладони, когда я двинулся в ту сторону, откуда должен был выйти папа. Но тут послышались всхлипывания.

Плакала мама.

Вся ярость покинула меня. Я бросился вперед, взбежал по ступенькам патио и нырнул в раздвижную стеклянную дверь. Мама вяло стояла на кухне. У ее ног лежал разбитый стакан и лужа воды. Она подняла голову и шмыгнула носом, подняв руки, чтобы протереть глаза.

— Что ж, - тихо сказала она, - было приятно, пока это продолжалось. - Она снова посмотрела на осколки, мерцающие в оранжевом свете кухни. - Такими темпами нам придется заменить всю кухню целиком.

Глава 8

Я получил сообщение от папы. - Хочу съездить на концерт в Мексику. У мамы разболелась голова, поэтому она не пойдет. Не стесняйся, сходи тоже. Она может быть занудой, так что тебе решать.

Его нелепая ложь, казалось, светилась на моем экране ярче, чем все остальное. Очевидно, его целью не было работать, иначе он не пошел бы на концерт. У какого гребаного придурка хватило наглости так с ней обращаться? И обвинять ее в том, что она зануда? В этом не было особого смысла, но, с другой стороны, не так уж много в этом отпуске было смысла.

После того, как я помог маме убрать разбитое стекло, я пошел в свою комнату и позволил новому клубку эмоций захлестнуть меня. Мама была несчастна сразу на нескольких уровнях. Папа был придурком, которому явно было наплевать на всех, кроме себя, даже во время предполагаемой "семейной" поездки. Очевидно, у меня была своя странная причуда, которая сегодня чуть не испортила всю мою жизнь. По крайней мере, одно из трех можно было изменить.

Я стал другим человеком. В неудачной поездке.

Я надел наушники, включил музыку и попытался прислушаться к тексту, но от идиота с татуировками на лице толку было немного. Я поиграл в несколько игр на своем телефоне, оскорбил своих друзей в чате, попытался изобразить из себя умного на нескольких форумах. Каждое слово, каждое сообщение, каждый проблеск света, исходящий от моего смартфона, не приносили ничего, кроме ощущения, что время тянется невероятно бессмысленно.

К тому же впереди была целая неделя.

Я понял, каким грязным и мерзким я себя чувствовал. Я имею в виду, физически. Проведя весь день на солнце, снова и снова обливаясь соленой водой, используя масло для загара, песок, жару и пот, я не успел смыть с себя все это в предвкушении того, что семейный ужин не испортится окончательно. Пришло время принять душ.

Окончательно. Цивилизованное занятие, которое не было бы испорчено. Конфиденциальность. Чистоплотность. Шанс все смыть. Я имею в виду, физически.

Я достал из чемодана пару вещей и снова надел наушники. Может быть, мой друг с татуировками в наушниках как-то подбодрил меня своим очередным альбомом. Я включил его погромче. Пусть звучит как можно громче. Пусть звучит слишком громко. Позвольте этому заслонить все остальное.

Я медленно открыл дверь ванной и вошел, произнося эти слова одними губами, ощущая прохладу кафеля под ногами, наслаждаясь легкой влажностью и цветочными ароматами, которые исходили от такого места, как это. Я откинул в сторону стопку хлопка, которую, вероятно, оставил там после вчерашнего душа, позволяя оглушающей стене шума заглушить все остальные чувства и все намеки на мысли. Осталась только музыка.

На столе лежала свежая одежда. Я сорвал с себя рубашку. Снял брюки. Нижнее белье исчезло.

Музыка перестала помогать. Меня охватила глубокая, мрачная депрессия. У меня закружилась голова. У меня потемнело в глазах.

Одиночество вернулось ко всем нам. Мама осталась наедине с папой. Я остался наедине с ними обоими. Папа остался наедине со своим высокомерным, идиотским выражением лица. Я посмотрел на себя в зеркало. Сделал глубокий вдох и попытался оценить, как я выгляжу после того, как целый месяц морил себя голодом в надежде подготовиться к пляжному отдыху. Надеялся, что мама, по крайней мере, оценит, что кто-то приложил немного усилий для подготовки к отпуску.

Мама.

Грусть, одиночество, депрессия - все это закружилось вокруг меня, когда я вспомнил ее печальный вид на кухне. Ее реакцию на мой идиотизм на пляже. То, как она спала, положив голову мне на колени. Умиротворенный взгляд, который я не мог видеть, когда она бодрствовала.

Фотография ее великолепной бледной кожи, сияющей на солнце.

На фотографии ее красное бикини, пояс от солнца, ее глаза, выглядывающие из-за темных очков, открытая улыбка, сверкающие зубы.

То, что она чувствовала под моими руками. То, как приподнималась ее упругая, податливая попка под красным бикини. То, как я держал ее за шею, сжимал ее... как она ахала... То, как она ахала прошлой ночью. То, как мы раздевались на контрольно-пропускном пункте TSA. То, как она позволяла мне прикасаться к ней. Я закрыл глаза, стараясь, чтобы моя быстро растущая эрекция не зашла слишком далеко.

Я покачал головой и опустил взгляд. Мой член, конечно же, предал меня. Он был твердым, как камень, и я уже чувствовал боль внутри себя. Желание двинуть бедрами вперед при мысли о ее белой, прекрасной плоти. Все моральные устои, за которые, как я думал, я держался, исчезли. Испарились от простого, единственного желания моего члена.

— Черт. - Я бессознательно обхватил себя руками. Дернулся. Мой член, казалось, гудел от удовольствия, быстро поднимаясь. Странный звук в наушниках заставил меня открыть глаза, даже когда я опустил голову. Но когда я поднял глаза, то заметил кое-что странное.

Зеркало слегка запотело. Я понял, что влажность здесь была выше. Как и температура.

Стопка одежды, которая, как я предположил, была моей с сегодняшнего утра... все было слишком тонким. Одежда была незнакомой. Она была...

Женской.

Я почувствовал, как внутри у меня все сжимается от ужаса. Я медленно поднял руки. Нажал на паузу. Оглушительно громкая музыка оборвалась.

Звук льющейся воды. Душа. Мягкие, влажные шаги.

Я медленно повернул голову и... увидел.

Это было место, где был открытый душ. Напольный слив находился в центре комнаты. Насадка для душа выступала из стены, и тот, кто пользовался ею, мог свободно передвигаться, наслаждаясь пространством и комнатой, которые были созданы благодаря концепции открытого душа.

И под струей воды, под легким паром, который мягко покрывал зеркало...

Это была мама. Вся она.

Я не мог даже дышать.

Груди. Тяжелые. Огромные. С боков стекает вода из душа. Резкий изгиб ее спины. Две ягодицы. Тонкая линия, обозначающая ее ягодицы. Милые маленькие горизонтальные изгибы, которые выдают ее попку в форме сердца... Она стояла ко мне спиной, но я мог сказать, что ее глаза были закрыты, когда она смаковала воду.

Я не мог видеть ее всю, особенно спереди. Но мне и не нужно было этого делать, чтобы увидеть то, о чем большинство мужчин могут только мечтать. Ее бледная кожа была едва тронута утренним загаром - масло для загара сделало свое дело.

Это было похоже на сладкую, нежную, чуть розоватую, сливочную мякоть белого персика. Ее кожица была усеяна капельками. Пар смешивался по краям ее тела. Ее волосы, длинные, темные, разметались по спине в соответствии с изгибом позвоночника.

Я должен был уйти. Я хотел этого. Мне было нужно. Но я не мог оставить это зрелище без внимания. И как, черт возьми, я мог уйти, чтобы она меня не услышала?

Она подняла руки. Намыливая волосы шампунем. Ее бледные пальцы вплелись в них, грудь приподнялась, плечи поднялись. Появилась бледная розовая точка, исчезнувшая в клубах пара. Сладкая точка ее правого соска то появлялась, то исчезала из тумана. Образ запечатлелся в моем сознании.

Она глубоко вздохнула. Ее груди опустились с тихим звуком, который она издала. Мой член запульсировал.

Мне нужно было выйти. Я наклонился, чтобы подобрать свою одежду. Если я медленно поверну дверную ручку, то смогу выйти так, чтобы она этого не заметила. Если я буду вести себя тихо, то смогу выйти, дождаться своей очереди и притвориться, что ничего не произошло.

Этот план мог сработать. Он должен был сработать. Любой мог выйти на улицу так же бесшумно, как случайно вошел, верно? Моя рука лежала на дверной ручке. У меня было все. Я был так близко. Ручка повернулась.

Это бы сработало. Если бы она не обернулась.

Мама наклонилась в сторону и подставила лицо струям душа. Она тихонько вздохнула, а затем повернулась ко мне. Глаза все еще были закрыты, обе ее груди приподнялись, кораллово-розовые соски казались нежными рубинами на фоне слоновой кости.

Но она открыла глаза. Посмотрела прямо на меня. Опустила взгляд и увидела мой пульсирующий пенис под одеждой, которую я сжимал в руке. Она подняла на меня взгляд, ошеломленная, шокированная, застывшая. Открыла рот.

Я ожидал, что она закричит. Завопить. Что-то сказать. Что-нибудь…

Но она этого не сделала. Мы встретились взглядами. Она была неподвижна. До нее донесся шум льющейся воды. Вода каскадом стекала с ее грудей, по мягкому белому животику, вдоль пупка. Струйки воды стекали по ее бедрам, по внутренней стороне талии, между ног, покрытых мягким плюшем.

И между ног...

Это был самый безупречный треугольник волос. Урезанный. Точный. Короткий. Почти не прячется...

Что-то нежно-розовое.

Я не хотел, но уронил все, что нес. Я ничего не мог с собой поделать. Теперь мне было нечем прикрыться. Я был совершенно голый. Она тоже.

Мамин рот все еще был открыт. Ее взгляд скользнул вверх и вниз по моему телу, задержавшись на талии. Она снова посмотрела мне в глаза. Затем на мой твердый член. Снова на мое лицо. Затем на мой член.

Я попытался пошевелиться. Я действительно хотел. Моя рука повернула ручку, но я не мог отвести взгляд. Невероятно сексуальное тело мамы блестело в струях воды. Мама закрыла рот. Она посмотрела на меня, спрашивая взглядом, почему я все еще здесь. Почему я был в ванной, где она принимала душ. Почему я все еще смотрел на нее. Почему я не уходил. Ее взгляд вернулся к моему члену. И остался там.

— Я... - все остальные слова вылетели у меня из головы.

Но одного этого слова было достаточно. Это разрушило чары. Мама молча прикрыла грудь рукой. Ее коралловые ареолы исчезли. Другая ее рука опустилась, прикрыв розоватый темный треугольник у себя между ног. Она отвернулась в сторону, стараясь, чтобы я больше не видел ее тела, и направилась к двери ванной, намереваясь пройти мимо меня.

Я застыл на месте. Она подошла ближе, не сводя глаз с двери. Я быстро открыл ее в качестве последней, отчаянной попытки проявить вежливость.

Она попыталась пройти мимо, даже не взглянув на меня. Но она была на пределе.

Она подходила все ближе. И все ближе. Ее бок вот-вот должен был коснуться моего. Я рефлекторно отодвинулся к стойке, отчаянно пытаясь освободить ей больше места, но это было бесполезно.

Мама подошла слишком близко. Ее мокрое тело, плечо, бок, рука, краешек груди - все соприкасалось, а ее мягкие формы прижимались к моим. Наша кожа потрескивала от электрического разряда. По инерции она прижалась ко мне. И я почувствовал мягкость ее груди, прижавшейся к моей. Она подалась, как я и предполагал. А потом она прошла мимо меня и вышла за дверь. Я проводил ее взглядом. Каждая ягодица ее круглой бледной попки двигалась вверх и вниз по очереди. Ничто не могло скрыть этого от меня.

Ее шаги отдавались в доме мягким влажным звуком и затихли, когда она поднялась по лестнице. Я не мог пошевелиться, но больше всего на свете мне хотелось стоять под лестницей и смотреть, как поднимаются ее ягодицы, одна за другой. Чтобы увидеть намек на розовое между ее ног. Чтобы увидеть больше.

Все, что осталось, - это звук льющегося душа. Все еще работающего. И стук моего сердца, отдающийся в моих барабанных перепонках.

Я стоял один в ванной, обнаженный, как в тот день, когда родился. Образы ее кожи, ее сосков... едва уловимый намек на ее вершинку был для меня важнее всего остального. Теперь я осознал, что всеми фибрами души хочу вернуться к своей матери. Вернуться.

Снова оказаться в ее утробе.

Продолжение следует.....

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.