Глава 9

На следующий день я проснулся с затуманенным сознанием, а в окно моей спальни светило солнце. У меня закружилась голова при мысли о великолепном обнаженном сокровище, которое моя мать прятала от меня все это время. Мысль о ней снова заставила мой член заныть.

Прошлой ночью мне удалось добраться до своей комнаты без сердечного приступа. И сдерживаемая, невероятная похоть заставила меня подрочить. Я кончил, хватаясь за нее, дроча при мысли о том, что она чувствует, как она выглядит, мастурбируя так усердно, что кончал снова, и снова, и снова, пока не рухнул на кровать в месиве пота и спермы. Передо мной заплясали безумные картины - ее мокрые волосы, разметавшиеся по бледному изгибу спины, ее открытый рот, ее темные глаза, смотрящие в мои... ощущение нежности ее обнаженной кожи, упругий толчок ее груди, когда она скользко протиснулась мимо меня.

А потом я увидел то, что было у нее между ног. От вида этого маленького, аккуратно подстриженного треугольничка у нее между ног у меня заболела челюсть. Этот розовый оттенок.

Я уставился в потолок, как будто мог каким-то образом видеть сквозь него. Поднялся в ее комнату. Я хотел большего.

Я хотел почувствовать гораздо, гораздо больше.

Входная дверь скрипнула. Вернулся папа. Я услышал, как он застонал.

— Веселился всю ночь? - Из кухни донесся мамин голос. Я думаю, она каким-то образом спустилась вниз, и я ее не услышал. Отец вернулся с полупьяным ворчанием. Мама не ответила. Я думаю, она перестала с ним общаться.

Я оделся для еще одного солнечного дня и вышел из дома, надеясь, что ситуация не будет слишком неловкой. Может быть, раз дома папа, мама сможет отмахнуться от этого. Не то чтобы я этого хотел. Но у меня внутри все сжалось, когда я ее увидел.

На ней было гораздо больше одежды, чем вчера, и выглядела она более сдержанно. На ней не было легкого халатика, открывавшего ее изящные ножки. Вместо этого на ней были шорты, которые спускались и доходили до середины бедра. Сверху на ней была еще одна майка. На плечи накинута шаль. Это был туристический костюм. Консервативный. Это не показывало ничего из того, что я хотел бы видеть.

Она встретилась со мной взглядом и удержала его. Я кивнул, стараясь сохранять хладнокровие.

— Прошлым вечером произошло кое-что интересное, - громко сказала мама папе, не сводя с меня глаз. Мое лицо похолодело, когда кровь отхлынула от него. Папа застонал с дивана, а я застыл, как вкопанный. - Ты хочешь это услышать, Росс? - Ее голос был ледяным. Натянутым. Холодным, как лед. У нее глаза, как у орла. Она посмотрела на папу, который даже не потрудился ответить. - Думаю, нет, - пробормотала она. Она снова посмотрела на меня.

Передо мной появилась тарелка с нарезанными фруктами. Мама поставила на стол тортильи, яйца и блюдо с сальсой, не отводя от меня взгляда. Пытаясь запугать меня.

Очевидно, вчерашний вечер был ошибкой. Я снова начал сожалеть обо всем и попытался придумать, что бы такое сказать. Как-нибудь извиниться.

Я попытался прошептать: - Прошлым вечером...

Мама подняла палец и заговорила обычным тоном, зная, что папа совершенно не способен слушать, не говоря уже о том, чтобы участвовать в дискуссии. - Послушай, - ее голос звучал решительно. Окончательно. Твердо. Она опубликовала ряд королевских деклараций и указов, каждое слово которых было подобно удару молота. - Прошлый вечер был странным. Еще более странным, чем наше маленькое приключение с TSA. Я не знаю, что, черт возьми, на тебя нашло. Ты так странно себя ведешь последние несколько дней. - Она неодобрительно посмотрела на меня, прежде чем продолжить. - Но нет ничего странного в том, что мы все не можем просто, - она сделала глубокий вдох, и ее грудь едва заметно колыхнулась под майкой, - мы не можем просто смириться с этим и двигаться дальше. Все в прошлом. - Она кивнула, как будто это был конец. - Хорошо?

Я кивнул, как будто мог еще что-то сделать. -. ..Хорошо.

Казалось, что все фантазии и веселье снова закончились.

— У нас действительно осталось несколько дней, - сказала мама, возвращаясь к приготовлению пищи и меняя тему. Она разочарованно посмотрела на папу. - Я хотела показать твоему отцу тот пляж, который мы осматривали вчера, но, очевидно, он уже закончил. Он, вероятно, будет без сознания до ужина. - Она пожала плечами. - Так что нам придется планировать сегодняшний день без него.

— Вчера ты упоминал о водопаде, - продолжила она. - Ты ведь знаешь, где этот водопад, верно?

Я понял, что не совсем нашел его. Все, что у меня было, - это подсказка от местного жителя, которому я вчера заплатил. - У меня есть отличная идея.

— Ладно, малыш, - строго сказала она. - Надевай свои плавки и показывай дорогу.

Мы добрались до пляжа. На этот раз мама была в черном платье, завязанном на шее. Длинные широкие завязки спускались вниз, открывая роскошную ткань, которая скрывала ее грудь. Завязки спускались вниз и расширялись, образуя плоскую ткань, которая прикрывала ее живот. В нем не было ничего соблазнительного. Ничего, что намекало бы на ее грудь. Просто более плотная ткань, обтягивающая ее грудь, казалось, даже скрывала ее формы от посторонних глаз. Завязки на шее удерживали ее в плену.

Большая шаль была полностью обернута вокруг ее талии, почти полностью закрывая ноги. Каждый шаг открывал лишь тончайшую белую линию ее ноги, просто вспышку цвета - ни один изгиб не был полностью виден прошлой ночью.

На мгновение обнажились только ее плечи, но она накинула вторую шаль, легкую ткань, которая накинулась ей на шею, прикрыв даже завязки, удерживавшие ткань вокруг груди.

Мама определенно была настороже. И осторожничала. Эта новая одежда была ее защитой. Я был уверен - она считала, что ее сыну нужно твердое напоминание о том, что она его мать, и, нравится ему это или нет, он будет относиться к ней с уважением.

Мы пришли на пляж, и мама не стала терять времени даром. Она села на дополнительное полотенце, которое принесла с собой, достала масло и нанесла его на себя, даже не взглянув в мою сторону. На ее теле не было особого участка, который требовал бы внимания, - он был заранее прикрыт одеждой. Мое разочарование в сочетании с чувством вины терзали меня.

Я намазался тем же маслом, стараясь сделать хоть что-нибудь, что могло бы отвлечь меня, и бросился в полосу прибоя, отрабатывая несколько различных гребков на мягких волнах. Солнце ярко светило над головой, приближаясь к полудню. Над головой кричали чайки. Они кружили и наблюдали за нами, ярко сверкая в полуденном свете.

Мне не потребовалось много времени, чтобы заскучать. Я вышел из зоны прибоя на пляж и решил, что смогу найти водопад. Интуиция подсказала мне, что нужно искать места, где есть перепады высот. Конечно же, в пальмовом лесу начинались холмы. Вода должна была быть там. Источники питались горами, а вода медленно вытекала из камня. Если бы здесь была проточная вода, достаточная для водопада, она была бы там.

— Я вернусь, - крикнул я маме, которая села, молча наблюдая за мной из-под полотенца. Она тихо помахала в ответ.

Холм поднимался, а пальмовый лес становился все гуще. Виноградные лозы, казалось, вырастали из почвы и прокладывали себе путь вверх. Поднимались скалистые стены, выступающие из песчаной почвы, а земля становилась тверже, меняла углы наклона. Зелень становилась более яркой. Это были мои подсказки.

Я почти миновал его, но удача была на моей стороне, и я заметил небольшой просвет. За скалой, где деревья и лианы почти полностью скрывали скалу, был узкий вход, о котором мне рассказывал местный житель. Любой другой прошел бы мимо него. То, что местные жители вообще нашли его, было, наверное, чудом. Растительность на дне джунглей, проходивших сквозь стену, казалась нетронутой... как будто там никогда никого не было.

Я прошел мимо, и температура изменилась. Стало прохладно, темнее, туманнее. В воздухе носились мелкие брызги, а мягкий свет проникал сквозь густые заросли виноградных лоз, тропических деревьев, стены из темного натурального камня, покрытые мхом. И сквозь все это слышался звук падающей воды. Маленький, хрустящий, белый водопад лился вниз, оставляя рябь и пузырьки в прозрачном бассейне. Я посмотрел вниз, на невероятно прозрачную воду. Она должна была быть метра три в глубину и метра четыре в диаметре. Это был небольшой бассейн, в котором из-за долгой-долгой истории эрозии и силы тяжести дно бассейна опускалось все глубже и глубже, и на этот процесс ушли сотни тысяч лет.

И теперь он был достаточно глубоким и широким, чтобы в нем можно было плавать. Небольшой ручеек стекал с верхней части бассейна, пробираясь сквозь густую массу деревьев и скал.

Я уверен, что испанцы убили бы за это открытие. Забудьте о золоте. Это был... скрытый рай. Настоящий источник молодости, если таковой когда-либо существовал.

Вполне возможно, что подобное место могло бы поднять настроение маме. Это могло бы взволновать ее и помочь забыть о том, какими странными и неловкими были последние несколько дней. По крайней мере, возможно, это помогло бы ей забыть обо всем, хотя бы на мгновение. Я решил, что оно того стоило.

Я побежал обратно за мамой, и по мере того, как я мчался обратно, мне все больше хотелось показать ей это.

Когда я вернулся на пляж, мама лежала на животе, а ее лицо было скрыто шляпой от солнца. Ее длинные-предлинные ноги были обнажены на солнце. У меня комок подкатил к горлу, когда я увидел великолепную бледно-кремовую плоть, которая поднималась вдоль ее бедер, переходя в ягодицы. Легкая впадинка между ее ягодицами навевала мысли о том, как она принимает душ, как вода стекает по ее спине, по бокам ее попки и между этими прелестными ягодицами, стекая по внутренней стороне этих прекрасных ног.

Я не хотел окликать, но все же неохотно это сделал. Она повернулась на бок, потянулась за шалью и быстро прикрылась ею. Она посмотрела на меня из-за солнечных очков. Было трудно понять, что она говорит. Но у меня не было времени на раздумья, и я не хотел портить ей настроение, насколько особенным и красивым было это место.

— Хочешь увидеть что-то невероятное? - храбро улыбнулся я. Надеюсь, ей понравится. - Я нашел водопад.

Она нерешительно встала. - Хорошо. - Она собрала свои вещи, осторожно и скромно спускаясь вниз, сдвинув ноги вместе и стараясь не приседать. Так спускалась бы настоящая леди, делая все возможное, чтобы не шокировать окружающих своей фигурой.

Собрав все, она медленно направилась к моему концу пляжа. Но я не выдержал. Мое сердце бешено колотилось от волнения - если здесь и было что-то, что могло доставить ей ту же радость, что и раньше, когда я показывал ей пляж, то это была маленькая райская бухточка, спрятанная в джунглях. У меня не было причин колебаться. Она должна была увидеть это сейчас.

— Давай! - Я схватил ее за руку и побежал.

— Бретт! - Мама вскрикнула, когда я потащил ее за собой, зажав ее вещи под мышкой. - Бретт, притормози!

— Поторопись! - Я потянул ее за собой, и мы быстро пошли вниз по пляжу, в лес, в темноту зарослей. Холмы поднимались, земля становилась тверже, покрывалась рябью и менялась по мере того, как мы приближались к холму. Я слышал, как позади меня мама тяжело дышала, стараясь не отставать от меня, который тянул ее за собой. Ее голос срывался.

— Это... действительно так хорошо? - Она задыхалась на бегу, осторожно стараясь не споткнуться о растущие лианы и камни.

— Это невероятно, - заверил я ее. Впереди показалась знакомая скала - дерево, закрывавшее вход, служило дверью. Я остановился перед ней. Мама положила руки на колени рядом со мной, часто дыша. Ее солнцезащитные очки съехали набок. Она сняла их, сжимая маленькой ручкой.

— Ты готова? - Я, должно быть, улыбался от уха до уха - она ответила легкой улыбкой, нервным взглядом, но в ее взгляде была надежда, даже немного доверия.

— Конечно, малыш. - Сказала она, глубоко дыша. - Показывай дорогу.

Я подошел к входу и быстро отодвинулся в сторону, чтобы видеть ее лицо, когда она входила. Она пригнулась. Изгиб ее груди стал лишь чуть заметнее, а затем она выпрямилась внутри. Огляделась. У нее отвисла челюсть.

— Боже мой. - Она рассмеялась. - Бретт, это... - Она резко обернулась, осматривая все вокруг. - Это невероятно! Как ты нашел это место? - Она казалась счастливо потерянной, задыхаясь от благоговейного трепета перед водопадом. Перед таинственным видом бассейна. Перед невероятно чистой водой внизу.

Я разбежался и рухнул в воду. Было холодно. Намного холоднее, чем в нагретом солнцем океане. Я вынырнул, позволив холоду поразить мой организм. Я быстро покачал головой и улыбнулся ей, указывая на меня. - Давай!

Мама нерешительно подошла к бассейну. Ее мягкие белые ступни коснулись края. От кончиков ее пальцев пошла легкая рябь, когда она проверяла температуру. Она произнесла это немного неуверенно.

— Будет проще, если ты просто прыгнешь в воду, - напомнил я ей. - Давай.

Волнение, прозвучавшее в моем голосе, должно быть, убедило ее. Она улыбнулась, как юная девушка, сняла шляпку и обе шали, обнажив белизну своей кожи, что еще раз намекнуло на меня. Она отступила назад, затем с визгом подпрыгнула на бегу и грациозно упала в бассейн. Она оттолкнулась руками от воды и вынырнула из-под воды. Ее длинные темные волосы прилипли к лицу и шее. Как в душе.

Она плавно поплыла обратно, глядя на водопад. Я наблюдал за ней, когда она выражала свой восторг этим местом. Это было что-то особенное. Интимное. Идеальное. Большинству людей в жизни не доводится побывать в таких местах, как это... никогда. Она изумилась и улыбнулась, глядя на водопад. Она присела на каменный бортик небольшого бассейна, высунула руки из воды, ощущая гладкую, покрытую мхом поверхность своими изящными пальцами.

— Ты думала, что когда-нибудь увидишь что-то подобное? – спросил я.

В конце концов, она почувствовала себя более комфортно. - Нет, если только это не было на Facebook. Хотя однажды, - она задумалась, - я несколько раз пробиралась в один бар, когда люди еще не проверяли документы. Настоящий студенческий городок, - объяснила она. - У них там была маленькая комната с бархатной мебелью, которая показалась мне такой особенной. Такой закрытой. Это было такое таинственное и уютное место. Там были книги, зеркала, старинные лампы, стильные вещи. Ничего подобного вы не ожидали бы увидеть в баре университетского городка, особенно в таком колледже, как мой. У меня такое же ощущение от этого места. Такое укромное. Такое идеальное.

Я моргнул, пытаясь представить маму молодой женщиной моего возраста, которая учится в "подобном колледже".

Мама продолжила: - Только когда друзья рассказали мне о баре, я поняла, что это всего лишь тайная комната для свиданий. Вам пришлось подкупить владельцев, чтобы воспользоваться им. Я думаю, это скорее притон порока. Причем шикарный притон, - рассмеялась она.

— Ты никогда им не пользовалась? - Спросил я с любопытством.

Она фыркнула. Ее кожа на шее и плечах покрылась гусиной кожей. - Возможно, так оно и было. - Она отвернулась от меня и посмотрела на белый туман, поднимающийся от водопада. Мы слушали журчание чистой, прохладной воды.

Было так приятно разговаривать с ней, и видеть, как она радуется жизни. Видеть, как она улыбается, предаваясь воспоминаниям. - У меня тоже было тайное местечко, - сказал я, желая открыться и ей. Мама снова посмотрела на меня с любопытством. - Там была кладовка, в которой я прятался, когда прогуливал занятия. - Мама неодобрительно поджала губы. - Боже, мам. Это был всего лишь урок истории. - Я закатил глаза. - Я сдал его без проблем. - Ее хмурое выражение лица стало менее заметным. - Но я часто ходил туда после школы. Мы с приятелями тусовались, играли в видеоигры...

— Ты хочешь сказать, - перебила меня мама, - что ты бы пил спиртное и ловил кайф? - Она покачала головой, криво улыбнувшись, когда закончила фразу, которую я действительно хотел сохранить в секрете. - Что, ты действительно думаешь, что я не знала? - Я был шокирован. Она никак не могла знать. Я хотел придумать какую-нибудь ложь, чтобы скрыть это, но она продолжила: - Кстати, твои "приятели" сдали тебя своим мамам. Помнишь, когда они все вдруг перестали с тобой общаться? Ты сказал мне, что подумал, может, они на тебя разозлились? Или что ты просто стал хромым? Это было не потому, что ты был хромым, - начала смеяться она. - Это потому, что мы все узнали, и их родители наказали их так сурово, как они никогда не испытывали в своей маленькой жизни.

Я мог бы погрузиться под воду и утопиться от смущения. Она знала? Все это время? - Но... - Я удивился: - Почему ты и меня не наказала?

Мама пожала плечами. - Что бы это дало? Твои друзья уже были не у дел. На этом твое внеклассное времяпрепровождение закончилось. - Она поддразнила: - До колледжа, я уверена. - Она откинула голову назад, закрыв глаза. - И не похоже, что твоя мама была идеальной ученицей в старших классах.

— Конечно, - саркастически ответил я, не веря ей. - Ты всегда была такой серьезной.

Мама вздохнула. - Бретт, ты правда думаешь, что твоя мама не списывала домашние задания в старших классах? Ты правда думаешь, что я всегда была такой строгой и непреклонной? Что я не целовалась с мальчиками? Что мне не было весело?

Мне и в голову не приходило, что раньше она была такой юной. Как... юная. Моего возраста. Молодой. Полной жизни, озорства, гормонов, плохих шуток, еще худших привычек. Она тусовалась с парнями. Она целовалась с ними. Я поддразнил ее: - Тебе действительно было весело?

— Э-э, да, - мама склонила голову набок. Белая линия ее шеи изогнулась вверх. Мокрые темные волосы вились вокруг ее лица, спадая с плеч. Она была расслаблена, раскрепощена. Вся напряженность и настороженность, которые были у нее раньше, исчезли. Она с удовольствием погрузилась в воспоминания. - В старших классах я пила и курила со всеми остальными. Мы все были под кайфом. По ночам мы бросали в дома людей разные предметы, например, кирпичи. Или туалетную бумагу. Мы все были такими... сумасшедшими. Мы даже ходили вечером в бассейн и купались голышом. - У меня в животе все перевернулось. Она продолжила, не замечая, что затронула опасную тему: - Мы пробирались в заброшенные места, устраивали розыгрыши. За нами гнались копы, а несколько раз нас чуть не поймали. О боже, это были сумасшедшие 80-е! Надвигалась ядерная война. Нам нечего было терять.

Раньше она действительно была молодой женщиной. Она ныряла нагишом. Целовалась с мальчиками. У нее были чувства. Не просто эмоции, а именно переживания. Она была реальным человеком моего возраста. Это заставило меня почувствовать себя странно. Мой разум открылся для понимания того факта, что, хотя она и была женщиной, на самом деле она была внутри... была девушкой.

Она девушка, и она привыкла купаться голышом. Ее гладкие руки были раскинуты в стороны. Она была полностью расслаблена, наслаждаясь прохладной водой в бассейне, свежестью пейзажа, воспоминаниями и моим обществом. Как будто она действительно снова стала девочкой... а я мальчиком, которого она могла поцеловать.

Внезапно я почувствовал себя храбрым. - Купаться нагишом, да? - Слова сорвались с моих губ. Мне не хотелось возвращаться к этой теме. Мне не хотелось стыдиться. - Ты бы когда-нибудь сделала это снова?

Ее глаза резко открылись. Она подняла голову, и капли упали с ее волос. Ее темные глаза посмотрели в мои. Выражение ее лица было серьезным. Я сделал важный шаг - я осознавал это. Но это был прекрасный момент с прекрасной девушкой. Я хотел двигаться вперед.

Моя мать продолжала пристально смотреть на меня. Наблюдая за мной, чтобы понять, извинюсь ли я на этот раз или сломаюсь. Она ухмыльнулась. - Нет.

Мое сердце упало.

— Но, - сказала она, сделав паузу, едва заметно склонив голову набок, ее глаза сузились, а светло-розовые губы медленно задвигались, - я хочу, чтобы ты это сделал. - Ее слова сильно ударили меня по лицу. Затем она затаила дыхание. Она не отвела взгляда. Ее щеки начали розоветь. Темные, прекрасные глаза моей матери смотрели глубоко в мою душу. Она просила меня раздеться.

Я бы ни за что на свете не испортил этот момент. Не было ничего такого, чего бы не случалось раньше. Она уже видела меня. Вчера вечером в ванной видела мою пульсирующую эрекцию. Видела, как напрягся мой член в плавках накануне. Но все это были несчастные случаи. Недоразумения. Грубые ошибки.

Она снова бросила мне вызов, очень намеренно. Ее розовые влажные губы двигались, а голос был почти... мрачным. - Сними их, если считаешь себя таким крутым.

И, не колеблясь, я так и сделал. Я не сводил с нее глаз. Мои руки опустились, погружаясь в воду. Я брыкался, чтобы удержаться на плаву, смотрел на нее, напряженно стиснув зубы, и стягивал плавки. Я высвободил ноги, чувствуя, как вода обволакивает меня с внезапным ознобом. Я вытащил снятые плавки из воды. И забросил их за спину. Они с легким плеском упали на землю, скрывшись в тени окружающего леса.

Ее глаза расширились. Ее розовые щеки... потемнели. Она продолжала смотреть на меня, но я понял, что из-за того, что вода была такой прозрачной, я мог разглядеть узор на ее одежде. Я мог различить форму ее ног по движению и ряби от водопадов. Я отчетливо видел очертания ее ног, ниже талии. И она тоже могла видеть сквозь воду. Я увидел, как ее горло дернулось, когда она сглотнула.

Я оттолкнулся и поплыл в сторону. Ее глаза следили за мной. Ее губы слегка приоткрылись. Она была похожа на грациозное лесное создание, пугливое, наблюдательное, напряженное. Ее взгляд метнулся вниз. Затем вверх. А затем снова вниз.

Я почувствовал, что становлюсь тверже. И все тверже. Несмотря на холод, мой член набух. Глубокая прохлада воды обтекала мой таз, всю мою длину, а моя головка ощущала ледяной шок от затененной воды. Мамин взгляд опустился ниже и остановился на моем члене. И остался.

Она не отвела взгляда. Губы моей матери приоткрылись еще немного. Я видел, как двигались ее плечи. Она измеряла свое дыхание. Стараясь не двигаться слишком резко. Не дышать слишком тяжело.

Прохладная вода вокруг моих гениталий и то, как она не отрываясь смотрела на меня, укрепили мою решимость. Она была девочкой. Я был мальчиком. Мы играли вместе.

Купались нагишом.

— Теперь, - сказал я, понизив голос. - Твоя очередь.

Мама подняла голову. - Я... - Она моргнула, ее щеки вспыхнули. - Я не могу...

— Все по-честному, - решительно сказал я, пристально глядя ей в глаза. Я опустил взгляд на ее изящную шею. На то место, где под водой мягко покачивались ее бледные ножки. Я медленно поднял взгляд, пока не встретился с ее глазами, которые внимательно наблюдали за тем, как я рассматриваю ее тело.

Она выглядела нерешительной. Натянутой. Она опустила глаза. Она видела, как я напрягся в воде. Ее плечи дрогнули, когда она сделала глубокий вдох. Она подняла глаза, и ее взгляд был уверенным из-под этих прекрасных, влажных от росы ресниц. Я понял, что в этот момент она приняла решение.

Ее левая рука оторвалась от гладкого каменного бортика бассейна. Она потянулась к шее, где был завязан ее единственный узел. Ее пальцы вытянулись. Наши взгляды встретились, когда мамины пальцы нежно обхватили черную тесемку единственного узла...

Тогда моя мать вытащила тесемку из узла.

Она отпустила его, и туго натянутые завязки внезапно ослабли, а ее груди на пять сантиметров опустились под черной тканью, прикрывающей грудь. Под расстегнутым цельнокроеным платьем внезапно показались тяжелые очертания ее сосков, и тяжесть ее груди внезапно стала свободной, больше не скованной. Обе завязки легко ниспадали ей на грудь, прикрывая черный хлопковый треугольничек, прикрывавший ее грудь. Казалось, что завязки будут там вечно, но ее рука продолжала двигаться.

Мое сердце не переставало колотиться. Ее пальцы сжали ткань в верхней части ее округлых, тяжелых грудей... и она медленно потянула ее вниз.

Передо мной внезапно заблестело много, и много, и много белой, кремовой кожи. В полутьме бассейна мне показалось, что от нее исходит свет, и я увидел, как ткань опускается все ниже и ниже, опускаясь ниже по ее левой груди, чем по правой. Пока ткань не коснулась воды. Она была как раз слишком низко опущена, чтобы ее сосок был виден открытому воздуху, но ткань продолжала двигаться.

В темной, покрытой рябью, невероятно прозрачной воде под поверхностью мерцал кораллово-розовый цвет. Сквозь рябь я разглядел острую точку. Сосок моей матери затвердел в холодной-прехолодной воде. Ее руки скользнули вниз, теперь уже стягивая ткань с обеих грудей, и вторая розовая точка приветствовала меня справа от нее. Ее грудь засверкала, а ее плоть расслабилась, теперь полностью освободившись от купальника. Купальник продолжал двигаться вниз. Я мог видеть темную точку ее пупка, гладкую плоть ее живота, блестевшую под водой. Она спустила купальник до талии.

На ней почти ничего не осталось.

Она осторожно подалась вперед, давая себе достаточно места, чтобы наклониться вперед, дотянуться до подола своего купальника. Она тихо рассмеялась, не сводя с меня глаз, и плавным движением, от которого у меня учащенно забилось сердце, стянула его вниз по своим длинным-предлинным ногам...

И открыла мне самую сокровенную часть себя.

Под ее животиком, под бедрами, между пышными изгибами ягодиц виднелся невероятно белый треугольник, на котором отчетливо выделялась полоска лобковых волос. Ее самое хрупкое, ее самое уязвимое, ее самое сокровенное и мягкое место. Под ним виднелся едва заметный намек на розовые губки.

Один кусочек сполз ей по ногам. Она подцепила его бледной ступней и подняла.

Затем из воды показался один кусочек. Она отбросила его за спину, как и я отбросил свой. Ее глаза смотрели на меня. Большие, темные, с капельками тумана на ресницах. Ее розовые губы покраснели. Щеки пылали. Ее дыхание участилось в прохладной воде.

— Что теперь? - Она нарушила молчание, провоцируя меня заговорить. Ее грудь вздымалась под водой, когда она напряженно дышала. Коралловые кончики ее сисек подпрыгивали, когда она брыкалась и дрожала.

Я понятия не имел, что делать. Но мне нужно было больше.

Мне нужно было больше.

— Что вы, ребята, делали, когда купались нагишом? - Спросил я сквозь стиснутые зубы, надеясь на подсказку, сигнал, на что угодно, что помогло бы мне продвинуться вперед и сблизиться с женщиной, которая меня родила.

— Просто плавали, - ответила мама, застенчиво и озорно улыбаясь. - Вот и все. - Она опустила руку в воду и поплыла вправо, вдоль края бассейна. Ее темные волосы мягко развевались позади нее. Я тоже поплыл вправо. Мы кружили друг вокруг друга. Я старался сохранять спокойствие, но мой член все еще наливался силой. Кричащая похоть во мне была похожа на безумие. Не знаю, было ли это от холода или от ситуации, но я почувствовал, что дрожу.

Пока мы плыли, я жадно смотрел на ее фигуру. Ее бедра иногда поднимались над водой, когда она отталкивалась руками. Ее груди волнами разбегались от нее, и с каждым гребком она осторожно поворачивалась. Сосок моей матери разрезал воду, как нож. Она подняла руки. Ее белое бедро коснулось воды, а розовое пятно между ног скользнуло в мираж мелководья.

Я не мог этого вынести.

Мне нужно было от нее больше.

Мне нужно было гораздо, гораздо больше.

Я перестал плыть и остался на месте, а мама продолжала грести, подплывая все ближе. Она с любопытством повернула голову и посмотрела на меня, не совсем останавливаясь, но замедляя шаг.

Я должен был подойти ближе.

У меня перехватило дыхание, когда я оттолкнулся от холодного гладкого края бассейна. К ней. К моей матери. В направлении... Норы.

Девушки.

Я подошел ближе. На расстоянии пары метров. Она смотрела на меня с опаской, и ее нежные щеки были ярко-красными. Полтора метра. Ее бледная кожа освещала все вокруг. Ее дыхание становилось все быстрее и быстрее. Метр. Вода слегка колыхалась между нами, мягко перемещаясь взад и вперед между ее грудью и мной. Она смотрела, не мигая, широко раскрыв глаза.

Половина метра. Ее глаза медленно закрылись. И открылись шире, чем раньше. Ее розовые, мягкие губы приоткрылись, как будто она пыталась что-то сказать.

Я мог видеть каждую деталь ее бледной кожи. Мурашки, покрывающие ее руки, крошечные поры на раскрасневшемся лице, гладкие, как мрамор, плечи... ее грудь, твердые, ставшие алыми соски, которые были всего в нескольких сантиметрах от поверхности. Ее грудь вздрагивала от нервных вдохов. Я чувствовал дуновение ветра, исходящее от ее губ. Я хотел вдохнуть ее аромат.

Мы были так близко. Я посмотрел Норе в глаза. На свою мать, которая смотрела на меня снизу-вверх. Мы были так близко, что могли бы снова коснуться друг друга.

Для этого нужно было лишь слегка пошевелиться. Я мог протянуть руку в любой момент. Притянуть ее к себе, и наши тела соприкоснулись бы. Я мог бы прижать ее плоть к своей.

Я мог бы взять ее.

Моя эрекция тоже выпирала наружу, в крошечном пространстве от ее медленно двигающихся ног, и бледные очертания ее бедер кружились у меня перед глазами. Розовая жемчужина между ее ног была так мучительно близко, всего в нескольких сантиметрах от головки моего члена.

Ты мог бы взять ее.

Ее щеки теперь пылали отчаянным румянцем. А глаза..... были нежно-карими. Вокруг радужной оболочки были темные пятна глубокого цвета. Ее зрачки были такими широкими. Расширенные. Возбужденные. Глубже, чем в этом бассейне. Прозрачнее, чем вода.

Сейчас или никогда.

Пришло время наклониться и поцеловать ее.

Сейчас или никогда.

Пришло время. Схватить ее, прижать к себе, почувствовать ее, вонзиться в нее, терзать ее плоть, войти в нее, овладеть ею, сделать ее своей. Больше всего на свете я хотел этого, я хотел ее. И по тому, как она дрожала, тяжело дыша, глядя на меня снизу-вверх, я понял. Она хотела того же.

Сейчас.

Я потянулся.

Она внезапно отстранилась. Ее рука скользнула между нами и уперлась в меня. В мою грудь. Я отплыл назад, ошеломленный. Она повернула голову.

— Подожди, пожалуйста, - простонал я. В моем голосе слышалась боль. Но она начала пятиться назад, опустив глаза и отведя взгляд в сторону.

Она добралась до края бассейна и повернулась ко мне спиной. Она подняла руки и оттолкнулась от воды. Вода каскадом стекала по ее спине, а великолепные серебристые струйки, описывая дугу, падали на нее, как звезды. Показалась ее великолепная попка в форме сердечка. Обозначилась темная полоска между ягодицами. Она приподнялась и села на край, выставив грудь на всеобщее обозрение. Мурашки по коже были видны даже с того места, где я стоял в воде, не в силах дышать.

Мама встала, и с нее отовсюду капала вода. Она шла медленно, осторожно, одной рукой прикрывая грудь, а другой - интимное место между ног. Она шла осторожно, наклонившись в сторону, так что даже пальцы у нее между ног были скрыты от меня.

Она нашла свой купальник, наклонилась, и восхитительный изгиб ее попки стал еще более заметным. Груди низко повисли, а кончики сосков сильно заострились, когда она наклонилась, чтобы поднять его. Но эта восхитительная, мифическая розовая жемчужина между ее ног намеренно оставалась скрытой.

Не говоря ни слова, она снова надела свою единственную одежду. Черная ткань поднялась по ее ногам, плавно натянулась до пупка, обтягивая груди, подчеркивая их форму под тканью. Она завела руки за спину, завязывая шнурок. Несмотря на все это, моя мать ни разу не взглянула на меня.

Я почувствовал, как у меня защемило сердце.

Какое-то мгновение она стояла как вкопанная. Что-то в ее лице показалось мне смущенным. Ранимым. Как будто она искала ответы, которые никто не мог дать. Ее губы были плотно сжаты. Ее глаза были темными.

— Я возвращаюсь. Твой отец сказал, что пригласит меня сегодня на танцы, - сказала она ровным тоном, без намека на чувства, даже к отцу. Казалось, она сказала это только для того, чтобы не сказать чего-то еще. Она повернулась и ушла, не сказав больше ни слова.

Несколько ошеломленных минут я топтался на месте, пытаясь понять. Но, конечно, это было легко понять.

Я зашел слишком далеко.

Что, черт возьми, я делал? Как я мог? Как я мог подобраться так близко, и быть таким дерзким? Так откровенно желать ее? Какой больной, безумный монстр мог так поступить? Почему я все испортил? Почему я не мог просто позволить моменту стать идеальным? Дать ей хотя бы несколько секунд покоя, чтобы побыть самой собой? Побыть с кем-то, кому она могла бы доверять?

Я позволил себе погрузиться в воду и выпустить воздух из себя. Я хотел утонуть. Я хотел умереть и никогда, никогда не просыпаться.

Глава 10

Я вернулся на виллу после медленной прогулки в одиночестве. Я чувствовал оцепенение. Пустоту. Жар и холод, чувство вины и злость безжалостно сменяли друг друга. Солнце клонилось к закату, а холмы отбрасывали тени на дороги и песок.

В моей голове снова и снова прокручивался один и тот же вопрос. Ты действительно думал, что сможешь сделать это со своей матерью?

Правда?

Я нырнул в парадную дверь и направился прямиком в свою комнату. Мамы, по крайней мере, не было на первом этаже. Это было облегчением. Я не думал, что смогу даже взглянуть на нее. Но я хотел, как порядочный человек. Я хотел посмотреть ей в глаза, взять свои слова обратно, попросить прощения, и попытаться все исправить. Но то, как она оттолкнула меня, как ушла, не сказав ни слова, подсказало мне, что, возможно, я разрушил то драгоценное доверие и благодать, которые она питала ко мне.

По крайней мере, я подумал, что мог бы вернуться в Штаты, поступить в колледж. Притворяться, что ничего этого не было, и всю оставшуюся жизнь переживать этот ужасный день. Я мог бы жениться на девушке моего возраста. Я могла бы завести собственных детей. Я мог бы прожить всю свою жизнь самостоятельно, но я знал, что, несмотря ни на что, я всегда буду переживать глубокое сожаление о сегодняшнем дне.

Я постучал в ванную, убедившись, что там никого нет. Принял душ. В ванной чувствовалась легкая влажность. Зеркало было едва запотевшим. Мама пришла сюда раньше меня. При мысли об этом у меня защемило сердце.

Стараясь не думать о ее влажном, великолепном, фарфоровом теле, о том, которое никогда не будет принадлежать мне, я привел себя в порядок и переоделся в свободную рубашку на пуговицах, которая была рассчитана на жару.

Папа, наконец, проснулся. В его покрасневших глазах было сосредоточенное страдание. Недосып и дешевая выпивка за последние несколько дней совершенно выбили его из колеи. Он проглотил несколько таблеток из дорожной сумки и запил их чем-то похожим на растворимый кофе. - Доброе утро, малыш, - прохрипел он ближе к вечеру. Он был воплощением похмелья, но на его небритом лице играла фальшивая улыбка. - Готов к вечеринке сегодня вечером?

— Ты, наверное, шутишь, - я чуть не рассмеялся над ним.

— Я серьезно, - пробормотал папа. - Твоя мама заставила меня пообещать ей перед поездкой, что я поведу ее на танцы. Итак, второй день, и мы все сделаем, а потом сможем расслабиться, выполнив все наши задачи. Хороший план, да?

Я кивнул в ответ, готовый придумать предлог, чтобы остаться дома.

Затем на лестнице послышались тихие мамины шаги. Я не хотел поднимать глаз.

— Ух ты... - удивленный голос папы заставил меня вздрогнуть. - Нора. Ты выглядишь...

Я поднял глаза. У меня отвисла челюсть.

Папа тоже не смог закончить фразу.

Мама стояла на полпути к лестнице, и легкое летнее платье развевалось вокруг нее. Оно было узорчатым, доходило только до ее нежных бедер, переливалось желтыми и красными, синими и зелеными цветами, ацтекскими виноградными лозами, по краям были оборки и кружева. Винтажный мексиканский стиль явно повлиял на того, кто его создавал, но оно было низко надвинуто на плечи, а бретельки обхватывали руки. Мамины волосы каскадом ниспадали на плечи и спину, струились по нежно-белым вершинкам грудей и вели к длинным бледным рукам, перекинутым через перила.

Ее макияж... в этот момент я понял, что мама действительно была невероятной красавицей. Все это время она, может быть, и пользовалась небольшим количеством косметики, но сегодня вечером... она действительно приложила немало усилий. Ее глаза были темными, а ресницы длиннее и темнее. Ее губы были выпячены, а на розовых щеках выделялся темно-красный румянец. Она держалась спокойно, четко, с достоинством. Благородно. Невероятно красивая. Как мифическая королева, в теле идеальной женщины.

Она встретилась со мной взглядом на невозможную секунду. Ее лицо было непроницаемым. Мне пришлось отвести взгляд. Затем она посмотрела на папу. - Ну?

— Вот теперь мы разговариваем, - удивился папа. Мама рассмеялась в ответ и откинула волосы назад, застенчиво глядя в его сторону.

Платье развевалось, когда она опускалась, и при каждом движении открывалась высота ее прелестных ножек. Я не мог поверить своим глазам. Она была такой…такой красивой.

— Ну, я готов, - папа встал, на самом деле демонстрируя некоторый энтузиазм, пытаясь удержаться от того, чтобы не упасть. - Я обещал тебе танец, и теперь мы собираемся его устроить. - Он протянул руку, и мама взяла ее. Ее темные глаза снова встретились с моими. Я почувствовал, как боль в моем сердце усиливается. Она снова отвернулась от меня.

— Давай, малыш, - позвал папа. - Сегодня вечером ты все купишь!

Мы вместе вышли из дома, подозвали такси в деревне и быстро пересекли северную границу, направляясь в Четумаль, Мексика. Город действительно находился на границе. За контрольно-пропускным пунктом высились кирпичные и глинобитные здания. Несколько охранников лениво взглянули в окошко такси на наши паспорта, в основном уставившись на маму, чьи солнечные очки не позволяли им как следует разглядеть ее лицо. Вместо этого они ограничились тем, что посмотрели на ее великолепную фигуру, а затем помахали нам, проезжать мимо.

Улицы Четумаля были обсажены пальмами, увешаны фонарями, мягко светящимися в сгущающейся темноте. Сотни флагов и узорчатых транспарантов висели над нами на улицах, а электрические фонари вспыхивали, как светлячки. Образовались небольшие толпы. Молодые люди, готовящиеся к ночной жизни, высыпали из баров, ресторанов, музыка кружила над нами в танце.

К тому времени, как мы вышли из машины, папа, казалось, пришел в себя и быстро направился к кантине, которая, казалось, была особенно украшена огнями, а кирпичная кладка поднималась на несколько этажей в воздух. Он высказывал свое мнение, часто поглядывая на маму, которая опиралась на его руку, пока они шли. - Вот это замечательное местечко я видел вчера вечером. Я не заходил. У меня были небольшие разногласия с парнем на входе, но я уверен, что он не откажет нам, если я приведу эту прелестную девушку, - радостно болтал он, часто поглядывая на маму, которая улыбалась, краснея, удивленная комплиментом.

Мужчина у входа, даже не взглянув на нас. Махнул нам рукой, а затем остановил пару человек позади нас, которые были слишком пьяны для такого раннего времени.

Это был многоэтажный бар с широкими, ярко раскрашенными верандами. Казалось, что все в этом заведении наполовину находится внутри, наполовину снаружи. В задней части и спереди было несколько внутренних двориков, где оживленно играла живая группа с трубами, гитарами и в больших черных шляпах. Все вокруг было праздничным, с буйством красок и звуков. Мы нашли свободный столик во внутреннем дворике, выходящем на улицу, откуда открывался великолепный вид на танцевальную площадку, где глинобитные колонны и цветы на виноградных лозах окружали разноцветную плитку.

— Я принесу пиво, - предложил я, желая поскорее уйти. Я подошел к бару, поднял три пальца, чтобы заказать три пива, расплатился наличными и взял "сервесас", такие же прохладные на ощупь, как и скрытый бассейн. В одном конце бара послышались женские голоса, говорившие по-английски. Симпатичные девушки примерно моего возраста болтали с напитками в руках, смеялись, подбадривали, потягивали "маргариту", весело переговариваясь с мягким южным акцентом. Я встретился взглядом со светловолосой девушкой с веснушками, которая помахала мне рукой, предположив, что я, вероятно, тоже американец.

Я слегка кивнул, пытаясь улыбнуться. Но я ушел, чтобы отнести пиво маме и папе. Она пожала плечами и помахала мне на прощание, выглядя немного разочарованной.

Может быть, я зайду чуть позже. Она казалась дружелюбной.

Я вернулся и увидел, что мама повисла на папиной руке. Когда я уронил их напитки, мама подняла на меня глаза, а затем быстро опустила их обратно. Папа потянулся за своим пивом, как человек, умирающий от жажды. Все было выпито за считанные секунды, а затем он вскочил. - Ладно, милая, - пошутил он, - давай покончим с этим танцем.

Они ушли на танцпол, пока я потягивал пиво. Шум казался слишком громким. Зрелище потеряло все краски. Я не хотел оставаться, пока они развлекались. Они могли бы сделать все это и без меня.

На самом деле, больше всего на свете в тот момент мне хотелось поскорее улететь домой и забыть обо всем. Я бросил быстрый взгляд на танцевальную площадку и увидела их, прижавшихся друг к другу, и мамино платье развевалось при ее движении. Платье доходило ей только до бедер. Ее движения были плавными, и платье, казалось, тоже струилось, поднимаясь по ноге и спускаясь обратно, снова и снова открывая верхушки ее прелестных кремовых бедер и скрывая их.

Я допил свое пиво и схватил то, которое мама едва пригубила, осушив и его тоже. Мимо проходил один из официантов, и я подозвал его, попросив еще три кружки пива. Я почувствовал, как к моим щекам прилился алкогольный румянец. Румянец немного вернулся. Звук вернулся. Я с чуть меньшей грустью наблюдал, как мама великолепно кружилась на танцполе под яркие звуки рожков, гитар и теноров.

Песня закончилась.

Папа повернулся, чтобы вернуться к столу, но мама потянула его за руку и указала на то место, где они стояли. Я не мог расслышать, о чем они говорили, но все было ясно. Мама хотела продолжить танцевать с ним, но папа, довольный тем, что сдержал хотя бы одно из своих обещаний, решил поторопиться и вернуться к выпивке. Он отдернул руку, полностью сосредоточившись на чем-то другом. Потрясенная мама стояла посреди танцпола. Она слегка повернула голову. Она посмотрела на меня, выглядя такой... одинокой.

Папа рухнул на стул рядом со мной. - А-а-а. Заслуженная награда. - Он взял пиво и небрежно огляделся. Он поднял голову, когда увидел толпу американок у бара. - Это твои подруги, чемпион? - Он залпом выпил еще пива и подозвал официанта. - Текилу. Три. - Повернувшись ко мне, он спросил: - А что будешь ты, сынок? - Он запрокинул голову, смеясь.

— Я в порядке, - ответил я, когда мама вернулась к столу и села рядом с папой. Текила появилась так быстро, как он и просил. - Ах, - вздохнул он. - Рай. - Он отбросил их назад, одну за другой, со скоростью, которая заставила бы устыдиться любого студента колледжа на вечеринке. Он повернулся к бару, где сидели американки.

— Я... - промурлыкал он, пристально глядя на веснушчатую блондинку, - пойду посмотрю, какие еще напитки у них здесь есть. - Без колебаний он встал и направился прямо к ее группе. Мама смотрела ему вслед пустыми глазами.

Я не мог себе представить, что она чувствовала, но по тому, как она выглядела, я мог догадаться, намекнуть на то, с каким разочарованием она столкнулась.

Что такого могла упустить Нора, что заставило ее мужа так относиться к ней? Она выглядела потрясающе. Привела себя в порядок, как только могла. У нее была прекрасная фигура, лицо было красиво накрашено, а то, как платье ниспадало по бокам ее плеч, намекая на сексуальную округлость груди, заставляло буквально каждого мужчину, смотревшего на нее, замирать. Все, кроме папы, который теперь выставлял себя полным идиотом перед кем-то намного моложе его. Блондинка в баре болтала и смеялась его шуткам, не обращая внимания на то, что он за человек. Девушка улыбнулась ему. Коснулась его руки.

Мама явно отреагировала на это. - Мне нужно... - она подавила рыдание, - Мне нужно подышать свежим воздухом. - Она встала и направилась прямиком к выходу. Я схватил пригоршню наличных, бросил их на стол так быстро, как только мог, и рефлекторно бросился за ней.

Ей, должно быть, было очень больно. Я знал, что ей нужно что-то, какое-то утешение, просто слово, которое дало бы ей понять, что папа был неправ. Я подумал, что, несмотря на все, что произошло между нами, я мог бы, по крайней мере, сделать это. Но она была быстра. Быстрее, чем я ожидал. Когда я встал, она уже полностью скрылась из виду.

Я занервничал. Было небезопасно оставаться ночью одному в городе, в котором ты никогда раньше не был. Это быстро превратилось в вопрос ее безопасности. Мне пришлось действовать быстро. На улице уже стемнело.

На выходе мужчине, стоявшему впереди, пришлось чуть ли не увернуться, чтобы пропустить меня. Я посмотрел вверх и вниз по дороге, но не увидел ее. Переулки и дорожки расходились во всех возможных направлениях. Она могла быть где угодно. Мужчина, стоявший у входа, повернулся, чтобы оценить меня, угадав мои намерения по тому, как я наклонился, чтобы догнать ее. Он улыбнулся, вспомнив, как я вошел с мамой и папой. - Сеньора? Вы хотите... сеньору Бониту? Куда она направилась?

— Да, - сорвался мой голос. - Куда? Куда она пошла?

Он указал, смеясь над моей паникой. - Туда.

Я бросился бежать, отчаянно пытаясь догнать ее, пока она не ушла слишком далеко. - Красавица, - услышал я, как он, смеясь, крикнул мне вслед.

Я повернул налево и увидел, как мелькнуло ее платье, исчезающее за углом. Электрические фонари, тусклые, неяркие, освещали аллеи, оставляя повсюду тени. Я бросился бежать, пока не завернул за угол... и тут увидел ее, стоящую у одной из коричневых глинобитных стен. - Мама! – закричал я, дрожа.

Но она не ответила. Она обхватила себя руками. Она рыдала, и прозрачные бриллиантовые слезы падали с ее прекрасного лица на булыжники мостовой. Ее плечи вздымались, а голова низко склонилась. Я мог только наблюдать, как самая красивая, удивительная женщина в моей жизни плакала, и я чувствовал, что бессилен остановить ее.

Что я мог сделать? Я не мог подойти к ней. Только не после того, что произошло сегодня.

— Мама... - сказал я. - Послушай. - Всхлипывая, она подняла голову. Ее глаза и щеки покраснели от неудержимых слез.

— Папа... он не... - Я подумал, что смогу объяснить ей это так, чтобы она проявила хоть какое-то подобие уважения к моему отцу. Но каждый ее жалобный возглас, каждая упавшая слезинка, каждое воспоминание о каждом разочарованном взгляде разрушали даже видимость уважения к нему. - Я не могу поверить, что он это сделал, - сказал я, наконец.

— Я так стараюсь, - простонала мама сквозь стиснутые зубы. - Он понятия не имеет, как сильно я стараюсь ради него.

— Я знаю, мам. Я знаю.

— Как будто ему уже давно все равно... - Она замолчала, перестав всхлипывать, но слезы продолжали литься. Ее голос был хриплым, прерывающимся. - Я не знаю почему. Что я наделала, Бретт? - Она повернулась и посмотрела мне в глаза, умоляя ответить. - Что я такого сделала или чего не сделала, что сделало его таким?

— Проблема не в тебе, мама, - прошептал я. - Он понятия не имеет.

— О чем? - спросила она, откидываясь назад. Безнадежно.

Мое сердце болело. Оно разрывалось из-за нее.

Я должен был прекратить ее боль. Я должен был сказать ей что-нибудь, что угодно, что могло бы облегчить ее страдания. Что угодно, что могло бы вернуть ее к тому состоянию счастливой, благоговейной, довольной жизни девушки, с которой я плавал в том тайном раю. И я понял, что хочу именно этого. Чтобы она снова была счастлива. Я бы все отдал за это.

Правда всколыхнулась в моем сердце. Я не мог сдержать ее. Я собирался сказать все, что имел в виду, все, что я скрывал, все, что я знал о ней, как правду. - Папа понятия не имеет, насколько это невероятно... какая ты удивительная, терпеливая и добрая... какой ты прекрасный человек... какая ты красивая женщина.

С каждым моим словом в ее глазах вспыхивал огонек. Она потрясенно смотрела на меня, но я продолжал. - Нора. - Я подчеркнул ее имя, чтобы заставить ее прислушаться. - Ты из тех женщин, о которых мечтает каждый мужчина. Ты великолепна, умна и... благородна. Благороднее и добрее всех, кого я когда-либо встречал. - Я выпрямился, вспомнив, на какие жертвы она пошла, чтобы мы с братьями выросли в безопасном, стабильном доме. - Ты так усердно трудилась, чтобы вырастить нас, чтобы все было опрятно. Ты была рядом, когда было трудно. Ты выкарабкивалась, несмотря на все усилия отца. И все это время ты умудрялась выглядеть как богиня. - Ее глаза расширились. Но я не останавливался. Только не в этот раз.

— Ты идеальная женщина, Нора. Самая идеальная женщина в мире. Я серьезно. Любому мужчине так повезло бы быть с тобой... - Я помолчал. Затем добавил, и мое сердце сжалось от боли, когда я это сказал: - и обладать тобой.

Мгновение она молча смотрела на меня. Я не отвел взгляда. Она слегка улыбнулась. - О, малыш... - Она медленно подошла ко мне, раскрыла объятия и положила голову мне на грудь. Мягкость ее грудей слегка коснулась меня, когда она прижала меня к себе. Я обнял ее. Несмотря на все неконтролируемые сексуальные порывы, которые я испытывал ранее, в тот момент я решил отложить все это в сторону. Просто прижать ее к себе и дать ему понять, что она любима.

Она шмыгнула носом, и мы покачались из стороны в сторону, пока она мягко дышала мне в грудь. Она расслабилась. - Послушай, - добавил я. - Было веселее, когда мы были вдвоем, верно? - В моей голове созрел план, как хотя бы сделать так, чтобы этот вечер доставил ей удовольствие. В голове вспыхнула мысль о том, что мне нужно сделать. - Давай найдем другое место. Другой бар! Другое место для танцев. - Ее глаза загорелись в ответ. Я продолжил, воплощая свой план в жизнь. - Мы с тобой можем веселиться и танцевать столько, сколько захочешь. До утра, если захочешь. Тебе будет так весело, что папа никогда, никогда не узнает, как это закончится. И в следующий раз он сам будет умолять тебя пригласить его на танцы.

Мама рассмеялась, вытирая слезы с лица своими маленькими бледными ручками. Затем она благодарно улыбнулась мне, и на ее милое личико вернулась искорка радости, и все снова стало блаженно хорошо. - Хорошо, малыш. - Она шмыгнула носом, сделала глубокий вдох и храбро выпрямилась. - Показывай дорогу. - Мы шли бок о бок по тускло освещенным улицам Четумаля. Я обнимал ее за плечи, а она обнимала меня за талию. Ее голова мягко склонялась на край моей груди.

Глава 11

Рождественские огни, казалось, были популярной темой в одном из главных мест Четумаля - они обвивали пальмы и кусты, как Лас-Вегас зимой. Дул вечерний ветерок, и мы были окружены тусовщиками, молодыми людьми, стариками, семьями и туристами. Все смешались в радостном море смеха и музыки.

Мы вместе, возбужденные, заходили в бар за баром, опрокидывали рюмки, пробовали разные сорта "маргариты", потягивали пиво, и теплый прилив и ощущение выпивки расслабляли наши конечности. Заставляли музыку звучать громче, и быстрее.

Смех превратился в размытое пятно. Мама вскидывала руки, ее платье развевалось, а иногда она поворачивалась, и края его поднимались вместе, открывая верхнюю часть бедер в порыве веселья. Все оборачивались посмотреть, но я этого почти не замечал. Она тоже.

Она улыбалась и смеялась всю ночь напролет, какой я ее никогда не видел. У меня было ощущение, что это были ее лучшие времена в колледже - времена, когда она и ее друзья просто отпускали все стрессовые ситуации. Эти времена были посвящены исключительно бутылкам и хорошей компании. Она танцевала так, словно была молода - ее волосы развевались взад и вперед. Мы полностью растворились в танце, наслаждаясь заразительно шумной толпой, которая двигалась вверх и вниз в такт ритмам, сотрясавшим наши тела.

В какой-то момент ночью мы поняли, что папа не прислал нам сообщение, чтобы сообщить, где он. С тех пор, как мама оставила его в баре, он был для нас полной загадкой. - Как ты думаешь, куда он свалил?

— Что? – хотел сказать я, но алкоголь не позволил мне задать этот вопрос.

Мама пожала плечами, и ее лицо тут же вспыхнуло от гнева. - Мне насрать, где он. Я надеюсь, что его сегодня ограбят. - Она взяла бутылку текилы и налила себе порцию.

— Ну и засранка же ты, верно? - Я чокнулся своим бокалом с ее.

— Этот гребаный мудак Росс может идти на хуй, - заорала мама, наконец позволив себе произнести это, а затем поднесла бокал к своим розовым губам и сделала глоток, как чемпион. Музыка зазвучала громче. Мы расслабились.

Шли часы, пьянящие, блаженные часы. В наших бокалах снова и снова вспыхивали кислинка лайма и привкус соли. Лоб мамы был мокрым от усилий и пота, вызванных тем, что мы были в полном восторге. Капли пота стекали по ее шее и спине, когда она танцевала. Иногда она смотрела на меня и улыбалась, приоткрыв рот, смеясь, когда я не отставал, демонстрируя движения, которым научился в колледже.

Девушки моего возраста появлялись и исчезали в ночи. Кто-то пытался заговорить со мной. Кто-то пытался встретиться со мной взглядом, и потанцевать поближе. Но мне было все равно. Никто из них не имел значения.

Не успели мы опомниться, как было уже два часа ночи. Алкоголь начал действовать. Мы все вспотели, устали, и вечеринка в Четумале начала редеть.

— На воздух, - выдохнула мама, отмахиваясь от своего красного лица. - Мне нужно подышать свежим воздухом.

Я последовал за ней. К этому времени воздух стал еще холоднее, и прохладный морской бриз успокаивал мою разгоряченную кожу. Мама вышла из-за угла. У нее была сигарета. Девушка протянула ей зажигалку, и она прикурила, затянулась, прежде чем вернуть ее. Затем она осталась одна на углу. Люди начали исчезать. Местные жители прятались в подворотнях, туристы - в близлежащих отелях, тусовщики - в такси. Вскоре остались только она, сигарета и прохладный ветерок.

Она выглядела сексуально, выпятив одно бледное бедро, а ее пальцы свободно держали тлеющий уголек. Дымок вырывался из-под ее полных красных губ. Она глубоко дышала, а ее плечи опустились.

— Привет, - поприветствовал я ее.

Она обернулась и улыбнулась. Ее глаза были уставшими. - Привет, - тихо сказала она. Она передала мне сигарету. Я взял ее у нее и заметил на фильтре след от ее губной помады. Я затянулся, чтобы успокоиться.

— Есть еще один бар, - сказал я. - Они скоро закрываются, но я подумал, что нам стоит заглянуть в одно местечко напоследок, прежде чем мы отправимся обратно. - Она кивнула. Я протянул ему руку. Она взяла меня под руку, и мы вместе зашли в последнюю кантину.

Это было небольшое заведение, где в углу сидел всего лишь дуэт музыкантов. Их гитары медленно играли, а голоса сливались в медленном испанском дуэте. Это было не место для вечеринок, но это было идеальное место для последней остановки в такой вечер, как этот. Мы с мамой медленно прошли мимо бара, и я подал знак, чтобы принесли вина. В моих руках появились два бокала, розовых и темно-красных. Мы сели рядом. Атмосфера была напряженной и унылой. Мы пригубили вино из бокалов, глядя друг на друга, отводя глаза, и наши сердцебиения успокоились. Вечер, наконец, подходил к концу.

— Тебе было весело? – спросил я.

— Правда? Мне было так весело, как никогда за долгое время, малыш? - тихо сказала она. Ее улыбка была легкой. И милой. Мы потягивали вино, пока медленно звучали песни. Пара танцевала в центре маленькой комнаты, где едва хватало места только для них. Их тела были близко друг к другу. Песня закончилась, и они сели.

Певец, игравший на гитаре в углу, встал. Он произнес несколько слов по-испански, а затем сказал по-английски: - Еще одна, последняя песня. Ещё одна. Романтичное завершение вечера. - Зазвучали аккорды. Мама опустила глаза, но я знал, что ее попытка проигнорировать песню была не тем, чем должен был закончиться вечер. Должен был быть последний танец.

— Хочешь потанцевать? - Спросил я, перекрикивая музыку. Это была песня о любви. Я узнал несколько слов. Они говорили о том редком моменте, который никогда не повторится. Мама смущенно отвела от меня взгляд.

Никто не поднялся. Но я знал, что ей это нужно. Это был конец волшебства. От него осталось совсем немного.

Я встал. Вино и биение моего сердца побуждали меня подарить ей этот последний прекрасный момент, который никогда не повторится. Сладкий вкус вина остался у меня во рту. Я протянул ей руку, и она посмотрела на меня со своего стула. Ее красные губы были чуть приоткрыты, а глаза смотрели на меня со смущением и беспокойством. - Давай, - прошептал я. Я наклонился, взял ее руку со стола и осторожно потянул ее вверх. Она послушно встала и последовала за мной в центр комнаты. Наши пальцы переплелись.

Я обнял ее за талию. Не слишком крепко. Так, как сделал бы джентльмен. Ее маленькая ручка лежала в моей другой ладони. Это была песня в минорной тональности, тихая испанская мелодия. Ее нежное тело было передо мной, а платье с глубоким вырезом облегало ее бледную грудь. Ее обнаженные плечи блестели в темноте. От нее пахло сладким вином, прохладной водой, лилией в укромном уголке. Она подняла на меня глаза, и мы смотрели друг другу в глаза, казалось, несколько часов.

Это подсказало мне, что я сделал правильный шаг.

Что этот момент был последним шансом на волшебство.

Я притянул ее к себе, мягко, но не настолько сильно, чтобы заставить подойти ко мне. Только чтобы дать ей понять, что я хочу, чтобы она была ближе. Достаточно мягко, чтобы дать ей понять, что ей не нужно соглашаться. Что все в порядке, если она этого не сделает. Но она приняла это. Она знала, что момент был волшебным. Она сделала шаг ко мне. Ее тело соприкоснулось с моим - мягкий хлопок на ее груди коснулся моей груди, и моя рука скользнула назад, за ее талию, к мягкому изгибу поясницы, где я нежно провел пальцами. Ее голова опустилась и легла мне на грудь.

Аккорды сменились. Финальные куплеты подходили к концу. Звучал последний припев, и никто из нас не хотел, чтобы это заканчивалось. Мое сердце разрывалось от красоты этого момента. Я хотел притянуть ее ближе, и обнять изо всех сил.

— Ты выглядела... потрясающе сегодня вечером, - прошептал я. И я снова слегка прижал ее к себе, приглашая еще ближе. Она колебалась. Я мог сказать, что она задумалась. Она ждала, что я буду настаивать или сдамся. Я не сделал ни того, ни другого. Я продолжал мягко тянуть ее, надеясь, что она захочет этого так же сильно, как и я.

И тогда она приняла мое приглашение. Она придвинулась еще ближе. Ее груди прижались ко мне. Ее щека нежно прижалась к моей шее, как будто она лежала рядом со мной. Ее мягкое тело было теплым. Ее бледные, мягкие ноги прижались к моим. Мы медленно покачивались вместе в приглушенном свете этой комнаты, танцуя, как влюбленные.

Песня закончилась, но мы все еще стояли рядом. Уставшие. Наша кровь бурлила от вина и тепла тел друг друга.

Мама отстранилась первой. - Мне нужно подышать свежим воздухом, - повторила она, и глаза ее потемнели. Я пропустил ее вперед, пока расплачивался, а затем вышел, надеясь, что она не ушла далеко.

Улицы были пусты, но я увидел свою мать, одну. Огни на улицах казались такими печальными теперь, когда мы закончили ночь.

Когда я подошел, она обернулась. От быстрого движения ее платье приподнялось. Прежде чем края платья опустились, я увидел ее бледные, как сливки, ноги. Ее темные глаза заглянули мне в душу. - Это неправильно? - спросила мама.

Боль в моем сердце вернулась. Я не знал, смогу ли вынести, если она скажет, что это было... что плохого?

— Это неправильно... быть такой счастливой? - Спросила она меня, казалось, избегая того, о чем на самом деле хотела спросить. Она опустила глаза. Легкий ветерок доносил лишь слабый шепот. Все остальное было безмолвно. Я не знал, что сказать.

Но тут мама сделала шаг ко мне. Ее голова была опущена, но она протянула руку и нащупала мою. Ее глаза метнулись ко мне. Намекая. Спрашивая. Я без тени сомнения в глубине души понимал, о чем спрашивает меня моя мать.

Все девочки так себя ведут...

..когда хотят поцеловать мальчика.

Мое сердце забилось раз, другой, третий.

Я потянулся к ней. Нежно притянул ее к себе, сжал ее мягкие руки в своих объятиях.

Я приподнял ее подбородок. Она посмотрела на меня. Бросила мне вызов. Взглядом спросила, сделаю ли я следующий шаг.

Я бы сделал.

Я погрузился в ее великолепные красные губы...

..и поцеловал ее.

И моя великолепная, невероятно милая мама поцеловала меня в ответ.

Ее губы были такими мягкими... Я попробовал вино. Я почувствовал тепло ее нежного, раскрасневшегося лица на своем.

Я поцеловал ее еще крепче. Она ответила тем же. Ее язык был сладким на вкус, и я потерял контроль. Я притянул ее к себе сильнее, прижимая ее тело к своему, прижимая ее мягкие бедра к своим, обхватывая ее затылок и контролируя это, пока она всхлипывала в поцелуе. Ее руки скользнули вверх и ощупали меня, гладя по моей груди, хватая за руки, обвиваясь вокруг моей шеи. Ее язык скользнул по моим зубам, и я ответил тем же. Наши языки боролись, танцевали друг против друга, а влажный вкус ее губ и звук ее затрудненного дыхания отдавались в моем сердце, в самой сердцевине.

Теперь она твоя.

Вожделение, мощное, невыносимое, прорвалось сквозь врата моего разума. Я почувствовал, как кровь приливает ко мне, все ниже и ниже, и я почувствовал мучительную боль в штанах. Мой член уперся внутрь, надавливая все сильнее и сильнее. Мои руки обхватили ее за талию. Притянул ее ближе. Ее бедра прижались к моим, к моему пульсирующему члену, и она тихо заскулила, когда мы пожирали друг друга, облизывали и целовали, и влага наших ртов смешивалась.

Я провел рукой по ее пояснице. Ее мягкая попка оказалась под платьем, и я надавил, дотянулся до нее, пока одна из ее прелестных, как подушечка, ягодиц не оказалась в моей ладони. Я сжал ее, и она ахнула. Ее плоть подалась под хлопком, и я почувствовал, как из меня вырывается бессознательное рычание. В ответ она подняла руки, запуталась в моих волосах, крепко сжала их и притянула мой рот к своему. Боль в моих штанах усилилась - она приказывала мне - и я протянул другую руку к ее другой ягодице, сжал ее, приподнял и потянул за ткань ее платья, сильнее притягивая ее к себе. Я почувствовал, как мой член напрягся, обжигая жаром, и направил на него ее мягкость, наслаждаясь потусторонним плюшем ее прелестной попки.

Мои руки продолжали двигаться вниз, пока одна из них не оказалась ниже маминой ягодицы, и я приподнял ее ногу. Мои руки добрались до подола ее платья, и затем мои пальцы внезапно нащупали прохладную плоть. Гладкость под ее бедром уступила место, когда платье приподнялось, а моя рука опустилась еще глубже, к теплу между ее ног. Затем я почувствовал тонкую-претонкую ткань, тонкие трусики, прикрывающие мамину киску. Мои пальцы зарылись под них - я почувствовал обжигающий жар ее тайного местечка, и она заскулила мне в ухо, и во мне росло нетерпение - я подался вперед бедрами, надавливая на член там, где, как я был уверен, находилась мягкая, розовая вершинка мамы, в то время как мои пальцы приближались я прижался к ней сзади, прижимаясь к ее горячей, скользкой плоти - я почувствовал, как ее пальцы вцепились в мои волосы. Я почувствовал, как ее затуманенное вином дыхание шепчет мне на ухо, когда она издала хриплый стон: - О, боже.

Потом она остановилась.

Мама подняла взгляд, не отрываясь. Наши губы покалывало от прерванного поцелуя. Ее темные глаза, раскрасневшиеся щеки и растрепанные волосы блестели в полумраке улицы. Она серьезно посмотрела на меня, тяжело дыша, полная понимания того, что происходит. Вино заставило ее слегка пошатнуться. Она подняла глаза, дрожащая, уязвимая.

Я мог сказать, что она действительно боялась себя. Того, что она делала.

Того, чего требовало от ее сына прекрасное, изголодавшееся по сексу тело моей матери.

— Хватит, - хрипло и нерешительно произнесла она. Я не понял, имела ли она это в виду.

Горячее, влажное ощущение у нее под юбкой, скользкая от пота кожа между ног, влажный жар, который я ощущал теперь на кончиках своих пальцев, манили меня. Я был так близок к тому, чтобы мои пальцы оказались внутри нее.

Внутри мамы.

Но... Я прикусил губу изнутри так сильно, как только мог, пытаясь набраться крови и сил, в то время как зверь во мне зарычал на последние остатки трезвости, которые я еще сохранял.

Мои руки покинули пространство под ее платьем.

Она отступила назад, отводя взгляд. Ее бледная грудь вздымалась, дыхание замедлялось, физические ощущения успокаивались, возбуждение спадало, сознание наполнялось облегчением.

С минуту мы молчали, но потом она выпрямилась и прочистила горло. Она держалась по-деловому, но я услышал легкую дрожь в голосе моей матери. - Мы не можем этого делать, детка. - Она сглотнула. - Мы... - Она замолчала. Она поднесла руку к щеке. Она печально посмотрела на меня, и я почувствовал, что тону в темноте ее глаз, желая проигнорировать эти слова и почувствовать дрожь в ее груди, но она, наконец, закончила. - Я твоя мать.

Момент был упущен.

Я ответил ей: - Я знаю.

Последнее волшебство этой ночи исчезло.

— Нам нужно возвращаться, - сказал я, оцепенев. - Я вызову такси. - Я повернулся и первым вышел из переулка. Тихие мамины шаги эхом отдавались позади меня. Была глубокая ночь, и по улицам города больше никто не ходил. Подъехало наше такси. Мы вместе сели на заднее сиденье. Не глядя друг на друга.

Если бы ты настаивал, она бы тебя не остановила.

Если бы ты попытался взять ее, она бы не сопротивлялась.

Она была у тебя.

Эти мысли мучительно крутились во мне снова и снова, пока мы оставляли позади мягкие, теплые огни Четумаля.

Продолжение следует.......

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.