Среда 8:30 утра

Сказать, что этой ночью я спал беспокойно, было бы невероятным преуменьшением. Единственное, что было сложнее чем сон – это удержаться от желания заглянуть в посылку, ожидавшую меня у стойки регистрации отеля. Увидев все содержимое, помеченное именем Билла, я каким-то образом смог удержаться от того, чтобы изучить содержимое. Единственная причина, по которой я смог удержаться, заключалась в том, что я дал слово, причем такому старому другу как Бад.

Билл только что присоединился ко мне в кабинке в углу, которую я захватил. Сначала я выставляю на стол кофе, купленное ему, а затем посылку от Бада. Он поднимает крышку коробки, на мгновение хмурится, извлекает изнутри две папки, затем встает и отходит на несколько шагов. Просматривает обе папки, в то время как я извлекаю из кармана пиджака диктофон. Он также помечен «для Билла», но своего обещания Баду я вроде как не нарушил. Я обещал не заглядывать ни в какие папки, но не было сказано ни слова о том, что не буду слушать аудиозаписи.

Я смотрю на диктофон, отчаянно пытаясь сдержать гнев, который грозит вот-вот вскипеть. Гнев на Сьюзи, если не чистая злость на этого засранца Шмидта. Только отчаяние в сердце помогает мне сдерживать эту ярость...

К нашему столику возвращается Билл и спрашивает, готов ли я подняться в кабинет Сьюзи. Я прошу его минутку подождать, а потом объясняю, что это за пленка и что я на ней услышал. Он успокаивающе кладет мне руку на плечо, и мы обсуждаем, что нам делать с этой информацией. Настроение у нас совсем не такое, как вчера вечером. Мы мрачно собираем наши материалы и двигаемся к кабинету моей жены.

Когда входим в кабинет, на лицах обеих появляется выражение ожидания. Я молча наблюдаю, как ожидание у обеих сменяется недоумением. Я понимаю, что они ожидали от нас взрывного выхода. Вместо этого мы вошли как несущие гроб, готовые похоронить мертвеца.

Билл заглядывает в свой портфель и достает аффидавит, полученный вчера от Джанин. Он протягивает копию Сьюзи и Вики.

– Что это? – спрашивает Сьюзи.

– Предлагаю вам самим прочитать, – говорит Билл, – это говорит само за себя.

– А где оригинал? – спрашивает Сьюзи.

– Он у нас, мы планируем вернуть его сегодня до нашего отъезда, – говорит Билл.

Обе быстро сканируют глазами документ и смотрят друг на друга.

– Ты виделся с Хайди, перед тем как она подписала это? – спрашивает Сьюзи.

– Да, виделся, – отвечает за меня Билл, в то время как я молчу. Я чувствую, как мой гнев просто пылает под поверхностью. Я не доверяю себе настолько, чтобы заговорить.

– Тогда я согласна с твоим советником. Этот документ говорит сам за себя, – говорит Сьюзи. – В нем говорится, что Хайди, когда Джейк предстанет перед ней, подпишет все что угодно.

– Что?! – кричу я.

Рука Билла немедленно и крепко сжимает мое предплечье, подавляя следующие слова, которые должны были вырваться из моего рта.

– Конечно, она это подписала, Джейк. В течение многих лет она была твоим секретарем, и неизвестно сколько времени была твоей любовницей. Ты запугал ее и, по сути, вынудил подписать это новое заявление под присягой.

– Ты совсем потеряла контроль над всеми своими чувствами? – недоверчиво отвечаю я. – Ты полностью игнорируешь все, что знаешь и о Хайди, и обо мне в течение последних восьми лет!

– Ты мне изменял. У меня нет ни малейшего понятия о том, кто ты, – отвечает Сюзи.

– После вечера прошлой пятницы я могу сказать то же самое о тебе, – шиплю я, забыв о своем обещании позволить говорить Биллу. Его напоминание заключается в том, что он еще крепче сжимает мое предплечье.

По крайней мере, на этот раз Сьюзи приходится отвести взгляд. Но лишь на мгновение, и когда она снова смотрит мне в глаза, маска прокурора уже на месте.

Билл достает из своего портфеля еще один документ.

– Это – копия оригинального документа, который вы передали моему клиенту, – говорит Билл, протягивая каждой из них копию «оригинального» аффидавита. – Нам любопытно, заметил ли кто-нибудь из вас, что первая и вторая страницы аффидавита, который вы, очевидно, считаете правдивым, сильно отличаются по тону. Вы заметили, что первая страница – это жалоба на домогательства? Вторая же страница обвиняет моего клиента в плохих лидерских качествах, как будто это – оценка работы. Эти две страницы не соответствуют друг другу.

– Это мнение вы и ваш клиент, похоже, придумали сами, – говорит Вики Гамбино.

– Сьюзи, – пролепетал я, снова забыв о своем обещании, – Хайди мне сказала, что никогда не видела этой первой страницы. Говорит, что первоначально первая страница была моей аттестацией. Говорит, что подписала вторую страницу, и ей сказали поставить роспись на обеих страницах. Она утверждает, что там не было нотариуса!

– Конечно, она так скажет, Джейк. Ты заставил ее прикрывать твою задницу! Кто-нибудь заметил, что эта женщина подписала два совершенно разных заявления под присягой? Разве это не говорит о ее характере?

– Ты прекрасно знаешь о характере Хайди, – с вызовом бросаю я.

– Вот это я и хочу увидеть, когда мой муж заступается за свою любовницу против своей жены.

Я с изумлением смотрю на нее.

– В своем глазу бревна не замечаешь, – просто отвечаю я. Но в то же время вижу, что решимость Сьюзи несколько ослабевает. Она знает, что о характере Хайди я говорю правду. Возможно, она потеряла веру в меня, но не в Хайди.

– Почему Хайди ничего не говорила об этом до сих пор? О показаниях под присягой она должна была узнать на прошлой неделе, – возражает Сьюзи.

– У брата Хайди был рецидив по наркотикам, и его посадили в тюрьму. Хайди была в Хьюстоне со своей семьей, пытаясь разобраться в ситуации. Интересно, кто-нибудь из вас рискнет предположить, кто на самом деле обеспечил подпись на этом документе? – спрашивает Билл, махнув рукой на копию первоначального аффидавита.

Никто из них не клюнул на приманку Билла.

– Сама исполнительный директор по персоналу, мисс Хинкли, проделала весь путь до дома Хайди, чтобы получить подпись Хайди, всего за несколько часов до того, как Хайди уехала в Хьюстон. Хинкли предложила Хайди помощь в решении проблемы ее брата. Сказала Хайди, чтобы та не беспокоилась о том, сколько времени ей потребуется провести в Хьюстоне, чтобы она была там столько, сколько ей нужно. Хинкли даже сказала, что мой клиент лично отправил ее к Хайди с инструкциями брать столько отпуска по семейным обстоятельствам, сколько нужно. Джейк не отправлял мисс Хинкли в эту поездку. Почему исполнительный директор по персоналу зашла настолько далеко, чтобы помочь бывшей секретарше Джейка, даже не предупредив об этом Джейка? Почему не послала одного из представителей отдела кадров, работающих под ее началом? И это не говоря уже о том, что до вчерашнего дня Джейк даже не знал о проблемах с братом Хайди. И, насколько мы понимаем, мисс Хинкли – близкий личный и профессиональный союзник мистера Шмидта, с которым вы недавно заключили союз, если я не ошибаюсь.

Сьюзи смотрит на меня при упоминании ее и Шмидта. На мгновение она бледнеет, но затем почти так же быстро маска сурового прокурора спадает, и она театрально вскидывает руки.

– Все эти аргументы не имеют значения, – говорит она. – Тебя осуждают сами фотографии. Даже если женщина на фотографиях – не Хайди, ты явно с кем-то трахался. Я развожусь не с Хайди, а с тобой.

Рука Билла опять сжимает мое предплечье, предостерегая. Билл смотрит на Вики и говорит:

– Насколько мы поняли из вчерашней встречи, было два и только два спорных момента, приведших к иску о разводе. И хотя оба эти пункта сами по себе достаточно серьезны, вместе они составляют убедительную аргументацию. Мы уже поставили под большое сомнение первое утверждение – показания под присягой. У нас есть еще больше информации, которая полностью уничтожит все оставшиеся сомнения относительно первоначального аффидавита и докажет, что он – подделан. Второе утверждение – это фотографии, в отношении которых у нас возникли значительные сомнения. Не имеет ли смысла всем остыть, сделать шаг назад и узнать факты, прежде чем действовать дальше?

– Не доказано, что первоначальные показания под присягой сфальсифицированы, – говорит Вики Гамбино. – Насколько всем известно, на этих фотографиях изображена мисс Бевис, и сейчас она пытается прикрыть своего босса. Обвинив его, она передумала и не хочет кусать руку, которая в будущем будет ее кормить. Ничто не доказывает, что оригинал документа недействителен.

Билл смотрит на меня, и я едва заметно качаю головой по поводу разглашения информации о татуировке в данный момент. Не похоже, чтобы кто-то из них был восприимчив.

– Как только что было сказано, есть данные, которые развеют все сомнения по поводу оригинального заявления под присягой. Нам нужно лишь время и возможность их представить.

– Я искренне в этом сомневаюсь, и мне надоели все эти грандиозные заявления, – звонко сказала Сьюзи. – Джейк, поверь, я внимательно изучила улики. Мне стало плохо. Затем я пригласила экспертов, и они все подтвердили. Этот фарс, который вы с твоим адвокатом упорно пытаетесь представить, только заставляет тебя выглядеть еще более гнусно и презренно.

– Гнусно и презренно? То, что ты пришла к таким выводам, доказывает одно: ты не смогла взглянуть на ситуацию объективно, а также не учла все факты. Очевидно, что ты полностью проигнорировала любые вопросы пссихологии. После того как увидишь то, что мы покажем тебе сегодня утром, уверен, ты станешь смотреть на это совсем по-другому. То, что мы вам покажем, полностью перечеркнет две улики, которыми вы собираетесь меня подвесить.

Я буквально стиснул зубы, чтобы не дать себе возможность добавить еще какие-нибудь комментарии о предыдущей пятнице и... ну, как сказал Бад, сейчас не время и не место. Как минимум, не сейчас. В глубине души я задаюсь вопросом, зачем я вообще здесь сижу?

– Джейк, это не игра. Это не то, что ты должен выиграть любой ценой, даже выдумывая всякую ерунду.

Внезапно я понял, зачем я все еще сижу здесь, желая доказать свою невиновность.

– Все, что мы вам показываем, может быть легко подтверждено, ил даже уже подтверждено. Но ты в какой-то степени ошибаешься. Ты права, это не игра, но это – то, что я должен выиграть. Ты обвинила меня в чем-то чрезвычайно вопиющем. В том, о чем бы я никогда не подумал. Ты оскорбила мое достоинство и мой характер. И ты жестоко меня наказала, эмоционально и физически, за то, чего я никогда не делал. Даже если ты отказываешься видеть свет, то, что мы сделали за последние несколько дней, чтобы полностью опровергнуть все что ты на меня вывалила, важно для меня. Тебе решать, важно ли это для тебя, и, в конечном итоге, для нас.

– Спасибо за эти блестящие замечания, советник, – саркастически отвечает Сьюзи.

Я улыбаюсь ей в ответ, в основном потому, что знаю, что ее бесит, когда она пытается залезть мне под кожу, а я просто улыбаюсь в ответ.

Чтобы остановить все ухудшающийся разговор, вмешивается Билл:

– Кто-нибудь из вас знает о невидимых кодах принтеров, которые Секретная служба США требует от производителей принтеров печатать на каждом листе бумаги?

Неудивительно, что Сьюзи знает об этом все. Однако Вики Гамбино никогда об этом не слышала. Я сижу и потягиваю кофе, в то время как Сьюзи в своей обычной лаконичной и эффективной манере вводит своего адвоката в курс дела.

– Так, что насчет этих невидимых кодов? – спрашивает Вики.

– Ты знаешь, что два листа, составляющие якобы «оригинальный» аффидавит, который вы дали мне в понедельник, были напечатаны в разное время в один и тот же день?

– Разве это не логично? – спрашивает Вики. – Листы вышли из принтера в немного разное время.

– Да, так бы и было, – парирует Билл. – Только в данном случае второй лист был напечатан в 7:03 утра. Первый же лист – пятнадцать часов спустя, в 22:13. Этот лист был напечатан ПОСЛЕ того, как показания под присягой были подписаны Хайди и якобы нотариально заверены. Он был напечатан через несколько часов после того, как Хайди села на самолет и оказалась в Хьюстоне. Если Хайди была в Хьюстоне, как ее подпись попала на эту страницу?

Я наблюдаю, как Сьюзи немного выпрямилась и скептически сужает глаза.

– Можешь это доказать?

– Можешь доказать это сама. Твои сотрудники обладают даже большим опытом, чем тот, что можем предоставить мы. Это легко можно было сделать и раньше, – парирует Билл. Билл копается в своем портфеле и роется в нескольких папках, пока не находит нужную.

– Вот, пожалуйста, – бросает он папку на стол. – Это – та же папка и тот же оригинал так называемого аффидавита, который ты дала мне в понедельник. Пусть твои эксперты его просмотрят.

Она берет папку со стола и открывает ее, проверяя содержимое.

– Я это сделаю, – без эмоций говорит она.

– Итак, предположим, что они напечатаны в разное время. Это, как ты утверждаешь, не обязательно доказывает нечто злонамеренное. Возможно, произошла опечатка, и первый лист просто перепечатали?

– Мисс Гамбино, – быстро заговорил Билл. – Я уверен, что вы знаете, что этого никогда бы не сделали с документом, который был якобы нотариально заверен. Но, что более важно... если первый лист на самом деле перепечатан, как вы объясните на нем наличие подписи Хайди? Помните, к тому времени, когда этот лист был напечатан, Хайди уже была в Хьюстоне.

– И не только это, – добавляю я, – подпись Хайди на первом листе сделана не чернилами, а напечатана тонером. Тем же тонером, что использовался для печати первого листа. Этот факт подтверждает недавние показания Хайди под присягой о том, что она никогда не видела и не ставила подписи на этой странице.

– Я думаю, мы достаточно доказали, что как минимум первый лист представленного вами аффидавита является подделкой. Он не только подписывался Хайди Бевис, но на самом деле она даже и не видела этой страницы, пока Джейк не предъявил ей ее на этой неделе, – добавляет Билл.

Не признавая ничего, выражение лиц Сьюзи и Гамбино сказало все, что мне нужно было знать. Они осознали, что показания под присягой – подделка.

– Надеюсь, вы понимаете, – добавляет Билл, – сам факт того, что аффидавит подделан, говорит о злом умысле.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что аффидавит подделала или сделала что-то со злым умыслом моя клиентка! – быстро говорит Вики.

– Думаю, это очевидно, что твоя клиентка сделала несколько вещей вполне злонамеренно! – горячо добавляю я.

Давление руки Билла снова заставляет меня захлопнуть рот.

– Мы не намекаем на то, что ваша клиентка имеет какое-то отношение к подделке показаний под присягой. У нас даже есть доказательства насчет того, кто именно это сделал. Жаль, что ваша клиентка не проявила должной осмотрительности, чтобы выяснить эту информацию самостоятельно. Нам, располагающим гораздо меньшими ресурсами, потребовалось всего несколько часов, едва документ оказался в нашем распоряжении. Но мы с самого начала подозревали, что он фальшивый, а ваша клиентка – нет. – Билл поднял руку, чтобы пресечь возражения Гамбино. – Мы хотим двигаться дальше и представить другую информацию.

Снова потянувшись к своему портфелю, Билл достал еще одну папку. Открыв ее, он протянул две копии данных журнала регистрации пропусков за день, когда было напечатано первоначальное заявление под присягой. Мы уже выделили важную информацию о том, когда был получен доступ на этаж, а также указали, кому принадлежали эти пропуска. Билл объясняет, что это за документы, и особо подчеркивает, что на момент печати второго листа в 7:03 утра в журнале регистрации пропусков указано, что на этаже было только два человека. Билл делает паузу, давая возможность обеим женщинам самим определить, что этими двумя людьми были Хинкли и Шмидт.

Не в силах сдержаться, я говорю:

– Я знаю, кто дал тебе показания под присягой, Сьюзи. И также знаю, что ты в курсе, что мы оба в течение многих лет были противниками. Ты знала, что он давно имеет на меня зуб. Ты с самого начала должна была это учесть. Он подставил меня, а ты его поддержала.

Я смотрю на Сьюзи, и в этот раз она не выдерживает моего взгляда и отводит глаза.

Билл говорит:

– Теперь о том, что, безусловно, является более разрушительным доказательством... о фотографиях. Вчера мы обсуждали очень короткий период времени, когда были сделаны фотографии. Мы также обсудили, что в течение всего этого периода времени мой клиент не двигался.

– Значит, ты признаешь, что на этой фотографии – ты? – прямо спросила Сьюзи.

– К сожалению да, – отвечаю я.

– Так что, пусть даже не с Хайди, ты все равно изменил мне с женщиной, похожей на нее. Может быть, даже фантазировал, что это – Хайди? – с вызовом бросает Сьюзи.

– Ты м впрямь так мало думаешь обо мне, что тебе приходится придумывать мне недостатки? – горячо отвечаю я. Я собираюсь с силами и продолжаю. – Да, это я на той фотографии. И нет, это не Хайди. Если ты внимательно посмотришь на последнюю фотографию, то увидишь верхнюю часть татуировки у самого основания ее спины. У Хайди, как ты уже догадалась, Сьюзи, нет никаких татуировок.

– Я убеждена, что это не Хайди, Джейк. Проблема не в Хайди. Проблема в тебе, Джейк, – говорит Сьюзи с возвращающимся гневом.

– Чего я хотел бы, так это возможность представить наши выводы, не подвергая сомнению каждый пункт, – говорит Билл.

Сьюзи смотрит на Гамбино, а затем снова на меня.

– Нет, – просто говорит она.

– Отлично, – говорит Билл. – Это лишь замедлит нашу презентацию, но не изменит ее. Во-первых, причина, по которой Джейк не двигался на фотографиях, в том, что он был под наркотиками.

– Под действием наркотиков?! – говорит Сьюзи. – Откуда ты это знаешь? И почему не сообщил об этом в понедельник!

– К этому я вернусь позже. Сейчас же собираюсь продолжить. Во-вторых, эти фотографии были постановочными. Мы уже согласились с тем, что касается часов и календаря.

– Нет, не согласились. Ты говорил это, а мы не придали этому значения, – снова бросает вызов Сьюзи. – Ни о чем мы не договаривались.

– Во-первых, неужели ты думаешь, что мой клиент настолько глуп, чтобы позволить фотографировать себя во время измены? Во-вторых, мы уже доказали, что один из двух твоих основных проблемных моментов злонамеренно подделан. Мы знаем, что было приложено немало усилий, чтобы изготовить фальшивые показания под присягой. Ты не задумывалась, что это ставит под сомнение вопрос о фотографиях? Что люди, стоящие за аффидавитом, могли зайти настолько далеко, чтобы инсценировать фотографии?

– С большим трудом я воздержусь от комментариев о том, насколько глуп может быть твой клиент. И может быть несколько причин, почему часы и календарь расположены так, как здесь.

– А что насчет бутылки с водой? – спрашивает Билл.

– Бутылки с водой? А что с ней не так? Ты же не хочешь сказать, что отель не продает и не предоставляет воду?

– У этого отеля эксклюзивный контракт с Mountain Ice. В нем не предоставляется никакая другая. Ее не продают ни в торговых автоматах, ни в столовых, ни при обслуживании номеров. Если ты внимательно посмотришь, эта бутылка с водой принадлежит бренду Aquafina, а не Mountain Ice.

– Он мог сам принести эту бутылку с водой.

– Верно, он и принес. А бутылку с водой ему дал мистер Шмидт.

– Как удобно, во всем виноват Шмидт? – с вызовом бросила Сьюзи. – Это из-за него ты изменил?

– Нет, вся эта ситуация не полностью его вина. Она частично также и твоя, – прошипел я. – И я не изменял!

На этот раз Билл лишь взглянул на меня, и я опять усаживаюсь в кресло.

– Есть свидетель. Некий мистер Уэстон был и с Джейком, и с мистером Шмидтом. У нас еще не было времени опросить мистера Уэстона, но мы уверены, что когда сделаем это, он сможет подтвердить, что с последней порцией напитков и бутылкой воды для Джейка вернулся Шмидт. Это было примерно за пятнадцать минут до того, как Джейк почувствовал сонливость. В это время он пожелал спокойной ночи и Уэстону, и Шмидту и удалился в свой номер, причем, в одиночестве.

Я улыбаюсь, когда Сьюзи начинает смотреть на свои руки. Она всегда так делает, когда испытывает стресс или чувствует, что ситуация от нее ускользает.

– Ты видела один из этих перекидных календарей в отеле? – спрашивает Билл.

Сьюзи поднимает глаза.

– Это не мне требуется отвечать на вопросы.

– Буду считать, что ты уклоняешься от ответа на вопрос и не видела такого календаря в отеле. Или видела?

– Нет! – категорически сказала она.

– Хочешь знать, у кого на столе есть такой календарь? – добавляю я, импровизируя. Я понятия не имею, есть ли у Шмидта один из этих календарей или нет, но вижу возможность для блефа.

Сьюзи не отвечает, ее глаза опять смотрят вниз, на руки.

– Мы можем доказать, что в номере был третий человек.

– У вас есть доказательства, что в номере был кто-то еще? – спрашивает Вики.

– Во-первых, мы знаем, что камеру передвигали. Календарь и часы повернули так, чтобы установить время и дату для того, кто делает съемку. Это опять же наводит на мысль о том, почему мой клиент позволил третьему лицу делать съемку его измены? Или более вероятно, что его подставили, как мы уже доказали с помощью показаний под присягой.

– Откуда вы знаете, что камера не была на штативе? По-моему, она стоит под тем же углом, – спрашивает Вики, а Сьюзи теперь молчит и смотрит на свои руки.

Билл объясняет про увеличение фотографий и угол наклона часов и календаря. Затем опять лезет в портфель и достает папку с негативами. Бросив ее на стол рядом с другими папками, он предлагает, чтобы их собственные эксперты изучили их столь же внимательно, как это сделали мы.

Я оглядываюсь на Сьюзи. Теперь она сжимает руки в кулаки, ее взгляд неподвижен. Я даже не знаю, продолжает ли она слушать.

– Джейк, ты говорил, что у тебя есть доказательства того, что тебя накачали наркотиками? – неожиданно говорит Сьюзи, снова втягиваясь в разговор.

Вмешивается Билл:

– Прямых улик... нет. Много косвенных... да. У нас нет бутылки с водой для анализа. Мы не можем сделать анализ крови Джейка в столь позднее время. Но как, по-твоему, были сделаны эти фотографии. Ты заметила, что нет никаких доказательств того, что Джейку удалось проникнуть в женщину на фотографиях?

– Да ладно, – неверяще возражает Сьюзи и встает.

Я говорю:

– Посмотри сама, Сьюзи, только на этот раз смотри с открытыми глазами. Посмотри, не будучи ослепленной тем, на что, как тебе хотелось бы верить, я способен. Будет ли для тебя иметь значение то, что я проснулся на следующее утро в трусах?

Сьюзи смотрит на меня, потом опять на фотографии. Покачав головой, она садится.

– Джейк, все что ты говоришь, направлено на то, что тебя подставили. Зачем ему идти на такие крайности?

– Сьюзи, ты уже знаешь, что он пошел на крайние меры – подделал показания под присягой! И уже знаешь почему! Я говорю тебе об этом уже несколько месяцев. Он пошел на эти крайности по нескольким причинам, и они не такие уж надуманные, если подумать о цели. Мы оба стремились к одному партнерству, очень прибыльному партнерству. Успеха мог добиться лишь один из нас. За всем этим должен кто-то стоять, и ты это знаешь. Ты знаешь это так же хорошо, как знаешь меня. Другая причина в том, что мы оба просто не нравимся друг другу, но думаю, что его отношение выходит за рамки и граничит с ревностью и ненавистью. Ничто не сделало бы его счастливее, чем как следует прижать меня к стенке, а потом утереть мне нос. Но чтобы сделать мне по-настоящему больно, ему потребовался кто-то близкий мне.

Я наблюдаю, как с лица Сьюзи исчезает весь цвет. Вижу, что теперь она полностью осознает, насколько сильно ее обманули. Интересно, начала ли она понимать, что даже если не она воткнула нож мне в спину, она приложила руку к тому, чтобы его прокрутить?

Вики спрашивает, есть ли у нас аналогичные доказательства подставы в отношении фотографий.

Билл достает кассету VHS, которую создал Бад из различных сегментов системы безопасности отеля. Получив разрешение, он подходит к боковой стенке ее кабинета и включает телевизор. Вставив кассету, он берет пульт дистанционного управления и отступает к нашей стороне стола.

– Это – запись с монитора системы безопасности на полу гостиничного номера Джейка в ту ночь, когда были сделаны эти фотографии.

Он нажимает на кнопку перемотки вперед, пока часы не начинают показывать 1:23 утра. Он перематывает пленку на минуту назад и решает, что пусть видеокассета сама все скажет. Через несколько секунд мы видим, как открываются двери лифта, из него выходят двое и идут по коридору. Они останавливаются и используют ключ-карту, чтобы войти в номер. Он опять перематывает пленку вперед до 1:35 утра. Через несколько мгновений те же два человека выходят из комнаты и, отвернувшись от камеры, продолжают идти по коридору. Они открывают другую дверь с надписью «Лестничная клетка» и исчезают. Он перематывает кассету и проигрывает всю последовательность еще раз.

– Номер, в который они вошли, – номер Джейка, – тихо добавляет Билл. – В ту же ночь, что и фотографии. Они были в его комнате всего двенадцать минут. Они были в его комнате в тот период времени, когда были сделаны фотографии. Если хотите, я воспроизведу запись еще раз, и вы увидите, что они даже знают о камере наблюдения и делают все возможное, чтобы их лица никак не попали в поле ее зрения. Хотите, я воспроизведу запись?

Вики смотрит на Сьюзи, которая теперь более агрессивно сжимает свои кисти. Кажется, она потеряла еще немного цвета. Вики опять смотрит на меня и качает головой.

– У меня есть еще кое-что, что мы хотим вам показать, – объясняет Билл. Он опять тянется вниз и достает еще одну папку.

– Здесь ваши копии, – говорит Билл, протягивая папку с двумя наборами снимков. Затем переключает запись на 1:23 утра, когда двери лифта открываются в первый раз.

– Видите хромированный мусорный бак в правом нижнем углу? – спрашивает он.

Никто из них ничего не отвечает.

– Это важно. Смотрите! – твердо говорит Билл. Это, скорее, приказ, нежели просьба. Сьюзи смотрит и перестает разминать кисти.

– Да, вижу, – разочарованно говорит она.

– Посмотрите на первую фотографию. Это – снимок того кадра на пленке. – Бросив фотографию на стол, они видят практически то же самое, что показывается по телевизору.

– Теперь посмотрите на вторую фотографию. Это – увеличение правого нижнего угла первой фотографии, – добавляет Билл, в то время как я бросаю еще одну фотографию. На снимке четко видна верхняя закругленная часть хромированной пепельницы.

– Теперь посмотрите на третью фотографию, которая является увеличением второй фотографии, – говорит Билл.

Я смотрю через стол на фотографию, теперь лежащую перед Сьюзи. Очертания мусорной корзины теперь потеряны, но видны изображения в хроме.

– И последнее, это увеличение третьей фотографии, – говорит Билл.

Я опять смотрю на фотографию перед Сьюзи. На ней изображены два человека в длинных пальто. У того что поменьше справа, вьющиеся волосы, как у Хайди. Тот, что слева, – более высокий мужчина. Как мы видели вчера вечером, изображение зернистое, но, по крайней мере для меня, совершенно ясно, кто это.

– Картинка не очень четкая, – говорит Вики.

– Ее может быть трудно представить в суде. Но не думаю, что это необходимо, не так ли? Она должна иметь силу только в этой комнате. И полагаю, мы все четверо точно знаем, кто это.

Сьюзи снова опускает глаза на свои руки. Кажется, она отстранилась.

– Сьюзи, – добавляю я. – Мы даже нашли проститутку на фотографиях. Она не станет подписывать показания под присягой, но придет сюда. Она опознала Шмидта как человека, который ей заплатил. Говорит, что ей сказали, что все это – розыгрыш. И она также скажет тебе, что думала, будто я пьян или что-то в этом роде, потому что я не двигался. Она также скажет тебе, что все это время на мне были трусы и что мы не могли трахаться, потому что у меня даже не было эрекции.

Я слышу, как Сьюзи плачет. Часть меня помнит, что у нас было вместе, и отчаянно хочет подойти к ней. Но другая часть помнит, что недавно сделала она, и хочет, чтобы ей было так же больно, как и мне.

Я понимаю, что Сьюзи права. Я обманывал себя насчет «выигрыша любой ценой». Но пока что я обнаруживаю, что все еще проигрываю. Мы оба проигрываем.

Вики кладет руку ей на плечо и смотрит на меня. Она говорит, что ее клиентке нужно немного времени и что она свяжется с нами.

От этого я слегка вздрагиваю. После всего, через что мне пришлось пройти, я хочу, чтобы она встала на колени и умоляла меня простить ее. Я уже собираюсь что-то сказать, когда чувствую на своей руке руку Билла. Я оглядываюсь на Сьюзи, потом на Вики. Вики произносит:

– Пожалуйста!

Я киваю. Мы с Биллом встаем и поворачиваемся, чтобы уйти. У двери я останавливаюсь и оглядываюсь.

– Сьюзи, – наконец говорю я. Она смотрит на меня, ее глаза залиты слезами. Я чувствую, как мое сердце разрывается на части, и сомневаюсь, стоит ли говорить что-либо еще. Я небрежно машу рукой и поворачиваюсь, не говоря больше ни слова. Дверь громко щелкает, закрываясь за мной.

Среда, 13:00

Нас с Биллом сопровождают в тот же конференц-зал, где в понедельник я встречался с комиссией по рассмотрению моего дела. Там присутствуют все те же пять членов. Я улыбаюсь Тому и Кристи, сажусь и освобождаю место для Билла.

Незадолго до встречи я быстро переговорил с Томом Уэстоном. Он подтвердил, что упомянул Хинкли о проблеме Хайди. У Хайди определенно была проблема, связанная с персоналом, а поскольку Хинкли – исполнительный директор по персоналу, это касалось ее отдела. Он был удивлен, когда я в мельчайших подробностях рассказал ему о личном участии Хинкли. Том смог подтвердить и другой пункт. Он на самом деле помнил, что именно Шмидт купил последнюю порцию напитков, по двум причинам. Во-первых, потому что Шмидта не было так долго, а во-вторых, он заметил, что на бутылке воды, что стояла на подносе, не было крышки.

Кристи кашлянула, пытаясь начать встречу.

– Простите, – говорит Кристи. Она встает и протягивает руку через стол. – Кажется, нас не представили? – сказала она Биллу.

– Вы, должно быть, Кристи Эванс. Мистер Викерс много рассказывал мне о вас. Я – Билл Беннер. Мистер Викерс назначил меня своим представителем.

– Понятно, – торжественно говорит она.

– Мистер Викерс, – официально произносит Кристи, – конечно, вы знаете, что вам не разрешено иметь внешнего представителя.

– Я знаю, что имею право иметь представителя, – отвечаю я.

– Да, имеете, но внутреннего представителя. Здесь не суд. Нам требуется следовать политике работы с персоналом, которая не допускает внешнего вмешательства.

– Я не считаю возможным получить беспристрастного внутреннего представителя. Поэтому мне необходим внешний. Если вы считаете иначе, тогда я не вижу смысла в данный момент продолжать нашу встречу. – Я поднимаюсь на ноги, за мной быстро следует Билл.

Кристи смотрит сначала на Тома, который кивает, а затем на Хинкли, которая пожимает плечами.

– Мистер Викерс, – сухо говорит Кристи, – я назначена специальным советником по данной ситуации, и партнеры назначили меня для решения этого вопроса. Вчера вечером было проведено экстренное совещание со всеми партнерами этой компании, а также членами этой комиссии. После долгих обсуждений было решено, что ваша работа в этой компании прекращена. Предложение о выходном пособии, направленное вам в понедельник, остается в силе, но только если вы подпишете его сейчас же. Кроме того, вы должны будете подписать документ, где говорится, что вы не станете подавать против компании никаких дальнейших гражданских исков.

Я медленно опускаюсь на свое место.

– Это было решено вчера вечером? – с замиранием говорю я.

Никто не отвечает на мой вопрос. Я бросаю взгляд налево, на Тома Уэстона, который кривится. С первого взгляда я понимаю, что на этой встрече он – в меньшинстве. Я смотрю прямо на Кристи, у которой в глазах легкий туман, и она делает все возможное, чтобы сохранить самообладание.

Этот день складывается не совсем так, как я планировал... – думаю я про себя.

Я чувствую внутри пустоту, внезапную потерю. Я годами вкладывался в эту компанию, а теперь вынужден уйти по сфабрикованному обвинению какого-то гребаного придурка. Я смотрю направо и встречаюсь взглядом со Шмидтом. Его дерьмовая ухмылка на лице слишком явна... или, возможно, просто достаточна... чтобы воспламенить мои внутренности.

Я опять смотрю на Кристи.

– В понедельник было решено, что у меня есть время до полудня сегодняшнего дня, чтобы представить этой комиссии свой ответ на выдвинутые против меня обвинения.

– Это предложение было сделано из вежливости и ни к чему не обязывало, – послушно говорит Кристи.

– Не обязывало? – говорит Билл с моей стороны.

– Мистер Беннер, – быстро говорит Кристи, – вы не имеете на этом собрании никакого статуса, и мне придется выпроводить вас из здания, если вы не сможете воздерживаться.

– О, заткнись, – говорит Билл, удивляя всех в комнате, включая меня. – Господи, теперь я отчетливо помню, почему не пошел в корпоративное право!

– Мистер Беннер... – перебивает Кристи.

– Вы услышите меня прямо сейчас, – перебивает Билл, – или в суде. И могу вас заверить, что то, что вы услышите в суде, вам не понравится.

Не дожидаясь ответа, Билл перешел к изложению всех первоначальных обвинений и доказательств, которые мы обнаружили за последние два дня. Мне было очень приятно сидеть и смотреть. Особенно нравилось наблюдать за Хинкли. Должно быть, она меняла пять или шесть оттенков от белого до пунцово-красного, по мере того как выяснялось ее личное участие в этой афере. Особенно понравилось, как она меняла оттенки, когда Билл объяснял, как она использовала информацию, предоставленную Томом Уэстоном, чтобы убедить Хайди подписать оригинал документа. Но лучше всего было, когда он описал скрытые коды отпечатков и данные пропусков. Билл также настаивал на том, что экстренное совещание, проведенное вчера вечером, нарушило их же собственную политику при увольнении меня с работы. Он также подчеркнул, что мое увольнение основано не только на сфабрикованных обвинениях, но и на том, что высшее руководство нарушило уголовное законодательство при создании поддельных документов, и что при совершении преступления использовались ресурсы компании.

– В связи с этим, – сказал Билл, – ваше первоначальное предложение совершенно неприемлемо.

– Тогда в соответствии с параметрами, определенными на нашей вчерашней встрече, боюсь, нам придется отозвать наше предложение о выходном пособии, – отвечает Кристи.

– Отлично, – отвечает Билл. – Ваша организация окажет моему клиенту большую услугу, отозвав предложение. Это открывает возможность для моего клиента подать не только гражданское обвинение в незаконном увольнении, но и уголовное обвинение не только против организации, но и против конкретных руководителей. Однако, учитывая, что мой клиент значительную часть своей жизни посвятил этой организации и до сих пор испытывает к ней некоторую любовь, он готов рассмотреть предложение, которое как минимум на 250% больше, чем предложение о выходном пособии, которое вы только что отозвали. В качестве компенсации мой клиент согласится не подавать гражданский иск против организации, который он легко выиграет. Мой клиент также не будет предоставлять окружному прокурору никакой информации о преступных действиях. Кроме того, мой клиент подпишет соглашение о неразглашении и неконкуренции. Однако мой клиент оставляет за собой право подать в суд на частных лиц за обиды, нанесенные ему вне компетенции компании.

Билл говорил без остановки в течение пятнадцати минут или более. Когда он внезапно умолк, в комнате повис словесный вакуум.

Кристи прочистила горло.

– Мне нужно будет представить это всем партнерам.

– Я дам вам время до конца завтрашнего рабочего дня.

– Мне понадобится несколько дней, чтобы их подготовить, – возражает она.

– Вы провели два экстренных совещания в течение сорока восьми часов. Уверен, что сможете провести еще одно совещание в течение следующих тридцати шести часов. Завтра я подготовлю наши документы для подачи в суд. Если завтра до конца рабочего дня я не получу от вас удовлетворительного ответа, первым же делом в пятницу мы подадим документы в гражданский суд, – твердо говорит Билл.

– Как мне с вами связаться? – спрашивает Кристи.

Билл достает визитную карточку и протягивает ее через стол.

Кристи улыбается и берет карточку, а затем смотрит на Хинкли и Шмидта слева от себя.

– Мне нужно видеть вас обоих в моем офисе сразу после этой встречи. Начну с вас, мисс Хинкли.

– У меня сегодня утром несколько встреч. Я могу прийти к вам после обеда, – объясняет Хинкли. Шмидт нервно откидывается в кресле.

– Нет, – говорит Кристи, – вы проследуете в мой кабинет за мной. Если вам необходимо отменить какие-либо встречи, мой административный помощник сделает это за вас.

Кристи смотрит вбок.

– Том, проводи, пожалуйста, мистера Викерса и мистера Беннера до выхода.

Том кивает, и встреча прерывается. Том усмехается, говоря мне, что другие управляющие партнеры легко согласятся на новый пакет, как только увидят все то дерьмо, которое творится. Мы обмениваемся благодарностями за годы работы в качестве коллег. Он просит меня сообщать ему, где я устроюсь, и не становиться чужаком. И наконец, говорит, что не собирается меня провожать. Он считает, что я и сам знаю, где находится дверь, и его не слишком беспокоит, если я украду принтер или что-то еще. Мы пожимаем друг другу руки, и я вижу, как он быстро направляется по проходу, но не к своему кабинету, а к кабинету Кристи.

Мы с Биллом смеемся, идя к двери.

– Ну, что, думаешь, ты выиграл, засранец? – слышу я позади себя, когда мы проходим мимо пустующего конференц-зала.

Я оборачиваюсь и вижу Шмидта, прислонившегося к дверному косяку.

– Разве ты не должен сейчас принимать лекарство в кабинете Кристи? – спрашиваю я в ответ.

– К черту это дерьмо, – смеется он.

– Ты знаешь, что тебя уволят, – подначиваю я. – Те доказательства, что ты подделал, достаточно хороши, чтобы стать плохими.

– Ну и что! Есть более высокооплачиваемая работа в десятках других компаний, – смеется Шмидт и идет обратно в конференц-зал.

Я дернулся последовать за ним, когда Билл схватил меня за предплечье.

– Ты не хочешь этого делать, Джейк, – предупреждает он.

– Я должен это сделать, – говорю я и вхожу в конференц-зал, закрывая за собой дверь.

Я подхожу прямо к Шмидту. Он выше меня на несколько сантиметров, но меня это не пугает.

– Ты теперь никогда не получишь это партнерство, тупица. На самом деле, тебе повезет, если не попадешь в тюрьму.

Я падаю на колени, когда на моем лице вспыхивает боль. Я не ожидал и не видел, как его предплечье врезалось мне в переносицу.

Ошеломленный, я слышу его смех.

– Ты всегда был таким долбаным слабаком. Гребаный адвокатский слабак, – смеется он.

Я пытаюсь прояснить голову, сфокусировать зрение...

– Я скажу тебе одно, – продолжает он, – ты – хороший, мать твою, адвокат, за исключением одного. Ты не видишь общей картины, по крайней мере, не столь хорошо как я.

– Я убью тебя на хрен, – бормочу я.

Шмидт смеется.

– Видишь ли, Викерс, ты доказал мою правоту, когда пришел сюда и начал говорить о партнерстве и доказательствах. Ты и впрямь думаешь, что все это было ради партнерства?

– Конечно, да, – бормочу я. – Это то, чего ты добивался все это время. Из-за этого же ты меня поимел.

Шмидт снова смеется.

– Видишь... ты все еще доказываешь мою точку зрения. Это не имеет никакого отношения ни к какой гребаной работе. Все было связано с твоей женой! С тех пор как я впервые увидел ее в колледже, я думал, каково это – прижать свои яйца к ее заднице... или к ее подбородку. Я знал, что ты никогда не сможешь оценить такую хорошую жопу как у нее. Знал, что где-то внутри нее живет шлюха, только и ждущая, чтобы вырваться наружу, и что это я – именно тот мужчина, который знает, как открыть ее клетку. К сожалению, эта сучка не уделяла мне внимания в колледже, но сейчас, черт возьми, уделяет. И знаешь, Викерс, я был прав. Она – первоклассная шлюха и еще лучшая членососка. Я никогда не видел, чтобы кто-то учился глубоко глотать член настолько быстро как она. А то, как она умоляла меня накормить ее спермой... блядь, да она – просто горячая шлюха. У меня есть друг, чей член еще больше моего, и я уговорил ее попробовать его член и позволить мне снять это на видео. Если хочешь, пришлю тебе копию, – смеется он.

– Ты – кусок дерьма, – шиплю я, мое зрение начинает возвращаться в фокус.

– А ты – гребаный слабак! – рычит он. – Не понимаешь, да? Ты проиграл, мудак. Я был в твоей постели, трахал твою жену каждую ночь с пятницы. Ты – гребаный куколд! Ты знаешь, что она умоляет меня о большем количестве моего члена. Никак не может насытиться. Черт, да всего несколько часов назад я позвонил ей и сказал, что приготовил для нее обед в своем офисе. Когда она появилась, то заперла дверь моего кабинета, разделась до трусов и туфель, встала на колени и стала сосать мой член как блудница, голодавшая неделю. Не могу передать словами, насколько это было приятно, когда я запустил пальцы в ее волосы и трахал ее рот. Мне понадобилось всего несколько коротких дней, мудак, чтобы взять твою жену и превратить ее в свою личную шлюху. Я превратил твою жену из уважаемой помощницы прокурора в полную шлюху. А ты – слабак, позволивший мне это сделать. Я должен оказать услугу твоей жене и просто выбить дерьмо из твоей жалкой задницы.

Затем Шмидт слегка наклонился и прошептал:

–. ..и между нами... она говорит, что теперь ей нравится вкус спермы.

Мое зрение внезапно проясняется в ослепительной ярости, и я вскакиваю со своего места. Он надменно возвышается надо мной, я откидываю голову назад и чувствую, как затылок врезается в его нос. Отклонившись назад настолько, насколько могу, я наношу самый сильный удар, на который только способен, прямо ему в пах. Громкого взрыва воздуха и ругательств Шмидта хватило, чтобы я, шатаясь, поднялся на ноги. Я смотрю вниз на Шмидта. Он согнулся, держась одной рукой за промежность, другой – за кровоточащий нос, и, едва дыша, изрыгает на меня проклятия.

Я не колеблюсь и изо всех сил бью коленом прямо ему в лицо. Даже несмотря на то, что он прикрывает нос рукой, его вопль боли вызывает у меня улыбку. Я позволяю себе краткий след удовлетворения, когда Шмидт опрокидывается на спину, одной рукой держась за нос, а другой – за пах.

– Я только начал портить твою жизнь... – говорю я. Мне хочется набить ему морду, и я с великим трудом заставил себя повернуться и пойти к двери.

Билл смотрит на меня, приподняв бровь.

– Ты делаешь жизнь своего адвоката интересной, – говорит он. – Ты в порядке?

– Стало лучше, – отвечаю я, осторожно касаясь переносицы. – Но я не так уж плох, учитывая обстоятельства.

Он улыбается.

– Давай уйдем отсюда.

– Сначала еще одно дело, – говорю я, и он застонал. – Серьезно, я должен это сделать. Следуй за мной, пожалуйста.

Я прохожу небольшое расстояние до того места, где находится сбыт. Иду прямо к офису Шмидта и испытываю смешанные чувства, обнаружив его административного помощника за своим столом.

Она смотрит, как я приближаюсь к ее столу, на ее лице выражение тревоги и удивления.

– Бетти, – начинаю я, – не хочу доставлять тебе неприятности. Просто хочу знать,  была ли здесь вчера моя жена?

Она смотрит на меня и вздыхает. Я закрываю глаза от боли, когда вижу, как она кивает.

– Заходила в кабинет Шмидта?

Она опять кивает.

– И дверь была заперта?

Она снова кивает.

– Спасибо, Бетти. Я ценю твою честность.

Я смотрю на Билла.

– Пойдем, Билл, – покорно говорю я, – теперь есть лишь один способ играть в эту игру.