ГЛАВА 4

Они договорились, что начнут репетировать на следующий день с Андресом, и он ждал их в бальном зале, когда они пришли в 7:00.

— Хорошо, хорошо, пунктуальность очень важна, — сказал Андрес, приветствуя их. — Станцуйте для меня, — приказал он. — Просто танцуйте, не программу. Я хочу посмотреть на вас вместе, увидеть, как вы относитесь друг к другу.

Джун и Чэд уже давно не танцевали танго вместе, не по расписанию, поэтому им было немного неловко начинать, так как Чэд сосредоточился на том, чтобы не следовать программе, а просто хаотично двигаться по разным шагам.

— Вы как два корабля в ночи, — вздохнул Андрес. — Механические существа. Разве вы не чувствуете музыку, страсть?

— Сейчас 7 часов утра, — пожаловался Чэд.

— Ты никогда не чувствовал страсть в семь часов утра, молодой человек? — спросил Андрес, сверкнув глазами. — Пойдем, потанцуем со мной, — приказал он, протягивая руку Джун.

Чэд с изумлением наблюдал, как Андрес, казалось, сбросил годы, ведя Джун по танцполу, крепко прижимая ее к себе, пока они буквально плыли. Джун была удивлена его силой, животной страстью в его танце, никогда не испытывая ничего подобного. По сравнению с прошлым вечером, это был совершенно новый уровень танца.

Она заметила, что каждый раз, когда его нога оказывалась между ее, он водил ею из стороны в сторону, намеренно потираясь ею о ее киску. Всякий раз, когда он поворачивал ее, его рука настойчиво скользила по ее груди, направляя ее тело. Когда он наклонял ее вперед, его правая рука скользила от ее талии к ягодице, прижимая ее к себе и сжимая полупопие. Освободившись через несколько минут, после того как Андрес отпустил её, Джун еще несколько минут стояла, задыхаясь, с распахнутыми глазами и дрожащими ногами. Ей не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что промежность ее купальника пропитана соками ее киски.

— Это страсть, похоть, — сказал Андрес с улыбкой. — Не между двумя людьми, а чистая страсть и вожделение, выраженные в танце. Я старый человек, но я могу выразить страсть и похоть через свой танец. Это не было личным.

— Это было очень... интенсивно выражено, — сказала Джун, сопротивляясь желанию прикрыть рукой свою мокрую промежность, зная, что материал стал прозрачным, и губы ее киски были хорошо видны, как и твердые темные соски.

— И только я танцевал, — сказал Андрес, его глаза сузились. — А ты, так сказать, просто присоединилась. Только представь, какой силой обладает танец, если бы ты тоже выражала в нем свою страсть и вожделение. Когда вы двое сможете делать это вместе, питаясь друг от друга, тогда вы достигнете того места, где нет границ.

— А теперь попробуйте еще раз, — сказал он, сложив руки на груди.

Джун почувствовала твердый член Чэда, как только прильнула к нему, и не смогла остановить дрожь, пробежавшую по ее телу, когда ее чувствительная киска отреагировала на прижатие к ней его тела во время танца. Медленно она почувствовала, как тело Чэда расслабляется во время танца. Вместо того чтобы правой рукой поддерживать ее за спину на уровне груди, когда он вел ее в перекрестном наклоне, она почувствовала, как ее твердый сосок впивается в его ладонь, и его рука схватила её за грудь.

— Так лучше, лучше, — сказал Андрес, когда они остановились, тело Джун задрожало, когда она почувствовала, как твердый член Чэда скользит по ее киске, когда она сползла с сакады, в которую он привел ее, чтобы закончить танец.

Андрес провел их через всю программу, блок за блоком, шаг за шагом, пока Чэду не пришлось уйти, чтобы поработать спасателем, поражая их обоих своим вниманием к мельчайшим нюансам позиционирования, баланса, движений рук и кистей. Это было аналогично тому, как если бы вы узнали, что макроскопический мир на самом деле состоит из микроскопических элементов, которые вы замечаете только сейчас, потому что на них прямо указывают.

***

— Ты сердишься на меня? —спросила Дарлин Джун после того, как ее обыграли в теннис со счетом 6-1 на следующий день. — Я никогда не видела, чтобы ты играла с такой яростью.

— Нет, я не сержусь на тебя, — ответила Джун, вздохнув, а затем рассмеявшись. — Я расстроена собой.

— Ты хочешь рассказать мне об этом? — спросила Дарлин, снимая с себя теннисный костюм и доставая бикини, повернувшись, чтобы посмотреть на Джун.

— Я беспокоюсь о Чэде, о том, как все это танго на стероидах повлияло на него, или еще повлияет, — ответила Джун, раздеваясь и наклоняясь, чтобы взять бикини, давая Дарлин хороший вид на ее задницу и киску сзади, что всегда восхищало Дарлин — видеть длинные губки киски Джун, свисающие вниз и зияющие и сравнивать с ее собственными: крошечными и нежными, скрытые под толстыми внешними губами.

— Послушай, я не собираюсь оправдываться или извиняться за то, что наслаждалась невинными забавами с Чэдом, — сказала Дарлин, когда они плавали в бассейне. — И это все, что есть, — невинная забава. Может быть, он и твой сын, но он великолепный красавец, и, если говорить откровенно, когда дело касается его хуя, я не думаю, что у него есть совесть.

— У большинства мужчин ее нет, — сказала Джун со вздохом.

— А я и не возражаю, — сказала Дарлин со смехом. — Большинство из них не стоят ничего больше, чем их рты, руки или хуи. Я использую их, они используют меня; у меня нет никаких проблем с этим.

— Но как насчет Джереми? — спросила Джун.

— Джереми другой, — сказала Дарлин, поднимаясь по ступенькам из бассейна, ее голая задница мерцала капельками воды, ниточки бикини исчезали между ее шарами её ягодичек. — Это как раз все остальное, за что я ценю Джереми — его блестящий ум, его увлекательные разговоры, его неугасающую любовь ко мне.

— А он знает, что ты... — спросила Джун, выходя из бассейна и глядя на Дарлин, которая сняла свой топ и легла на шезлонг.

— Трахаюсь с другими мужчинами? — спросила Дарлин, улыбаясь, глядя на Джун.

— Ну, да, — ответила Джун, снимая свой топ и ложась на спину, чувствуя на груди солнечные лучи уходящего дня.

— Он знает, — ответила Дарлин. — И его это устраивает. Он получает от меня столько секса любого рода, сколько захочет и когда захочет. Это не является для него большим приоритетом; зарабатывать кучу денег — вот его конек. Его единственным реальным комментарием было: он не должен знать об этом, что я не должна выставлять это напоказ и смущать его, и что это только секс. Мне пришлось пообещать, что я расскажу ему, если с кем-то это станет эмоциональным, чего точно не произойдет. Я получаю от Джереми всю эмоциональную поддержку и любовь, о которой могла бы попросить.

— Это... необыкновенно, — прокомментировала Джун.

— Он — необыкновенный человек, — ответила Дарлин. — Слушай, если тебя это действительно беспокоит, я могу оставить Чэда в покое. Я ценю свою дружбу с тобой гораздо больше, чем забавы с твоим сыном.

— Он взрослый человек, как и ты, — ответила Джун. — Я бы никогда не посмела указывать вам обоим, что делать в этом отношении. Просто мне было немного неловко. Теперь, когда мы поговорили об этом, когда все открыто, меня это не так сильно беспокоит.

— Тогда ты не возражаешь, если я продолжу... заставлять его обслуживать меня? — спросила Дарлин со смехом.

— Это не личное, но я не понимаю, почему его вообще интересуют женщины нашего возраста, — сказала Джун с отчаянием в голосе.

— Я не думаю, что для Чэда возраст имеет к этому какое-то отношение, — сказала Дарлин. — Бет сказала мне, это ее слова, что он трахает все, что движется.

— Я подозревала, что у него что-то есть с несколькими моими студентками, — сказала Джун. — Это беспокоило меня. Они моего возраста, и даже старше. Я бы подумала, что ему нужен кто-то помоложе.

— Мое впечатление о Чэде такое, что он человек, который живет почти полностью в настоящем... в настоящем времени, — сказала Дарлин. — Он не смотрит вперед и никогда не оглядывается далеко назад. Это одна из тех вещей, которые делают его таким привлекательным. Он открытый, такой свежий, такой спонтанный.

— Ты говоришь так, будто он поверхностный, — сказала Джун.

— Я думаю, что это больше похоже на то, как тихая вода течет в глубине, — сказала Дарлин. — Я трахалась с мужчинами, которые использовали меня, и я чувствовала себя использованной. Я никогда не чувствовала этого с Чэдом. Он может просто трахать меня, но он никогда не использует. Он отдает себя, что всегда делает это особенным.

— Вот почему он так популярен в студии, — сказала Джун. — Все студентки его любят.

— Неужели вы двое не можете делать ничего, кроме как говорить обо мне? — спросил Чэд, внезапно появившись и остановившись, когда увидел двух женщин на спине, с обнаженной грудью.

— Твоя мама простила меня, — сказала Дарлин, садясь и улыбаясь ему.

— Простила? За что? — спросил Чэд, заметив, как большие темные соски его матери закручиваются в узлы, когда она медленно садится.

— За то, что воспользовалась твоей "невинностью", — ответила Дарлин и рассмеялась, когда он фыркнул.

— Я сказала ей, что вы оба взрослые и что это не мое дело, — сказала Джун, — хотя трудно игнорировать, когда ты практически делаешь это у меня на глазах.

— О, это было бы интересно, — засмеялась Дарлин. — Я думаю, было бы очень интересно наблюдать за собственным сыном.

— А тебе интересно было бы наблюдать за Бет? — спросила Джун, не подумав.

— Определенно, — ответила Дарлин с улыбкой. — Я думаю, что она красивая и что у нее прекрасное отношение к жизни. Я чувствую только гордость и волнение, когда смотрю на нее.

— Ты же не серьезно! — Джун тяжело дышала, ее соски стали еще тверже.

— Она тоже взрослая, — напомнила ей Дарлин. — И она просто без ума от секса. Я ничего не могу с этим поделать, даже если бы захотела. Да, сначала я была немного обеспокоена, когда узнала, что она унаследовала мой аппетит к сексу, но потом смирилась с реальностью. Если уж на то пошло, мы стали ближе, чем когда-либо. Нет ничего такого, о чем бы она не поговорила со мной, потому что она знает, что может мне доверять.

— Я никогда бы не подумала... — начала говорить Джун, находясь в полном шоке.

— Мама никогда не говорила мне ни слова о сексе, — сказал Чэд, — в любом случае. Только вчера она впервые спросила меня об этом.

— Я не думала, что мне это нужно, — сказала Джун, ее лицо покраснело.

— Что ты сказала ему вчера? — спросила Дарлин, ее глаза сияли.

— Я спросила его, почему он не предпочитает девушек своего возраста, — ответила Джун, не в силах встретить взгляд Дарлин. — Это не было критикой, мне было действительно интересно.

— А что ты сказал? — спросила Дарлин, глядя на Чэда.

— Я предпочитаю всех женщин, и точка, — ответил Чэд. — Мне все равно, какого они возраста.

— Очень эгалитарно! — рассмеялась Дарлин. — Итак, если бы у тебя был выбор между 20-летней или 40-летней, что бы ты выбрал, если предположить, что они обе привлекательны?

— Я бы хотел их обеих, — ответил Чэд, смеясь.

— Вот так и надо, — сказала Дарлин, смеясь вместе с ним. — Идеальное решение.

— Мне пора идти собираться на работу, — сказала Джун, вставая. — Я оставлю вас двоих, чтобы...

— О, пожалуйста, останьтесь, — умоляла Дарлин. — Я бы хотела посмотреть на твое лицо, когда ты впервые увидишь Чэда в...

— Возможно, в другой раз, — сказала Джун, ее лицо покраснело. — Мне нужно собираться.

— Мне, наверное, тоже пора, — со вздохом сказала Дарлин. — Увидимся завтра?

— Как я могу жить без нашей игры в теннис, — сказала Джун, наконец-то улыбнувшись. — Ты не должна уходить из-за меня. Честно.

— Я останусь, если ты останешься и посмотришь, — сказала Дарлин, ее глаза сияли.

— Как-нибудь в другой раз, — сказала Джун, повернулась и пошла к дому.

— Мне очень жаль, — сказала Дарлин Чэду. — Надеюсь, я не зашла слишком далеко.

— Нет, все в порядке, — сказал Чэд. — Она действительно очень давит на себя из-за этого конкурса танго. Я, наверное, не способствую этому. Я лучше пойду поговорю с ней.

— Ей повезло, что у нее такой сын, как ты, — сказала Дарлин, поднимаясь на ноги. — В другой раз, так? — спросила она, кокетливо улыбаясь ему.

— Я рассчитываю на это, — ответил Чэд с ухмылкой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее, ущипнув при этом один твердый рубиновый сосок, прежде чем выскочить из-под ее занесенной над ним руки.

— Иногда я просто не знаю, что делать с Дарлин, — пробормотала Джун, когда Чэд догнал ее.

— Я не думаю, что она плохой человек, — сказал Чэд, глядя вниз и любуясь покачивающимися грудями матери с большими темными сосками.

— Ты прав, это не так, — согласилась Джун. — На самом деле, она, наверное, самый честный человек, которого я когда-либо знала.

— Она изменяет своему мужу, — заметил Чэд.

— С его полного ведома и одобрения, — сказала Джун, остановившись и повернувшись к нему лицом, ее обнаженные соски почти касались его живота. — И она смотрела, как Бет занимается сексом.

— Ни хрена себе! — сказал Чэд, его глаза расширились от удивления. — Вот это круто. Так вот почему она хотела, чтобы ты... смотрела?

— Она сказала, что наблюдение за Бет наполняет ее гордостью, — сказала Джун, входя в дом.

— И она хотела, чтобы ты наблюдала за мной... за нами... — начал спрашивать Чэд.

— Очевидно, — ответила Джун. — Мне нужно собираться. Застегнешь меня перед уходом?

— Разве я всегда так не делаю? — ответил Чэд.

***

— Почему вы боитесь друг друга? — спросил Андрес в тот вечер на их вечерней тренировке после того, как Джун вернулась домой из студии. — Вы должны преодолеть это. Прикасайтесь друг к другу во время танца.

— Но мы же танцуем, — запротестовал Чэд, его рука только что была заполнена плотью ягодицы его матери, когда она наклонилась к нему, вжимаясь своей киской в его промежность, обхватив одной ногой его талию, его твердый член невозможно было не заметить.

— Ты трогаешь без страсти, без вожделения, — жаловался Андрес. — Ты не прикасаешься так, как будто тебе это нравится.

— Н... н... но... — Чэд заикался, его щеки покраснели.

— Тебе нравится прикасаться к ней, держать ее? — спросил Андрес, пристально глядя на Чэда.

— Ну, да, да, — ответил Чэд, краснея. — Но я не могу об этом думать.

— Но ты должен думать об этом, — сказал Андрес, кивнув. — Она красивая женщина. Она хочет тебя. Она хочет чувствовать твои руки на своем теле. Она хочет чувствовать тебя внутри себя. Она делает все возможное, чтобы показать тебе это. Так порадуй ее. Заставь ее почувствовать то же самое, что ты хочешь, чтобы твои руки были на ее теле, чтобы ты хотел быть внутри нее. Покажи ей!

— Ты боишься, потому что она твоя мать? — спросил Андрес, после небольшой паузы.

— Да, конечно, — ответил Чэд.

— Если бы она не была твоей матерью, ты бы без проблем прикасался к ней? — спросил Андрес.

— Да, — ответил Чэд.

— Пожалуйста, разденься, — сказал Андрес Джун.

— Прости?! — ответила Джун, уставившись на него.

— Раздевайся. Сними всю одежду, — ответил Андрес.

— Прямо здесь? — спросила Джун. — Прямо вот так?

— Да, — ответил Андрес, кивнув. — Ты видел свою мать голой?

— Ну, да, несколько раз, — ответил Чэд.

— Ты должна доверять мне, — сказал Андрес, глядя на Джун.

Не говоря ни слова, Джун сняла купальник и предстала перед ними обнаженной.

— Большинство мужчин умерли бы, чтобы прикоснуться к такому телу, — вздохнул Андрес, улыбаясь Джун. — Прикоснись к ней.

— Что? — ответил Чэд.

— Потрогай ее! — повторил Андрес. — Начни с ее пальцев, потом ладони, потом плечи. Узнай, что не нужно бояться прикасаться к ней. Прикасайся к ней нежно.

— Все в порядке, — прошептала Джун, ее большие темные соски затвердели в узлы на концах грудей.

Почти затаив дыхание, Чэд взял левую руку матери в свою, внимательно рассматривая каждый палец, ощупывая каждый палец, затем перешел к ее ладони, сжал ее, проследил за косточками, ощутил влажность, затем перешел к предплечью, затем к плечу, удивляясь мягкости ее кожи, когда он обеими руками провел по ней, доходя до шеи.

— Ну, как ощущения? — спросил Андрес, пока Чэд держал оба плеча одновременно.

— Очень хорошо, — одновременно ответили Чэд и Джун.

— Уже не так страшно? — спросил Андрес, на его лице появилась улыбка.

— Нет, — ответил Чэд.

— Теперь потянись и возьми ее за грудь, — сказал Андрес.

Чэд почувствовал, как его мать на мгновение напряглась под его руками, затем расслабилась, ее руки сами поднялись, чтобы взять его руки и направить их вниз к ее груди.

— Все хорошо, Чэд, — прошептала она, отпуская его руки, и ей потребовалась каждая капля самоконтроля, чтобы не застонать, когда он начал массировать ее груди, исследуя их, наконец, захватил ее большие, твердые соски и сжал их, потянув за них, когда она прижалась к нему спиной, чувствуя, как его твердый член вдавливается в ее задницу.

— Хорошо, теперь танцуйте, — сказал Андрес с довольным выражением лица.

— В... вот так? — спросила Джун, внезапно почувствовав себя очень голой, хотя ее груди с твердыми сосками все еще были в руках Чэда.

— Да, — ответил Андрес.

Ничего не говоря, Джун развернулась, оставаясь в объятиях Чэда, в танцевальную позицию, ее соски чуть не касались его тела, в то время как от колен до талии она была прижата к нему. Они начали двигаться по танцполу, Чэд сначала немного колебался. Его голова кружилась от ощущений: тело матери прижималось к нему во время танца, ее соски царапали его живот, его руки скользили по ним, когда она поворачивалась в его объятиях.

Чэд думал, что его член сломается, настолько он был тверд, пока он танцевал с обнаженной матерью, никогда прежде не ощущая ее в своих руках как перышко, она буквально таяла в нем. Когда он опустился в дип, а затем перешел в ганчо, он почувствовал, как ее обнаженная, влажная киска скользит по его бедру, а затем прижимается к его члену, когда ее нога обхватывает его талию. Когда он перевел ее в сакаду, Джун покраснела, увидев, что он смотрит прямо на ее раздвинутую киску, прижатую к его животу, и почувствовала, что становится все более влажной, когда она спустилась с его плеча, скользя своей киской по его бедру, пока ее нога не уперлась в землю. Все, что он мог сделать это не кончить, когда они завершили танец. Обнаженная киска Джун прижалась к его твердому члену, когда она откинулась спиной, ее большие темные соски были твердыми, когда он поддерживал ее, держа за задницу и сжимая ее, чувствуя, как его пальцы скользят в ее щель и касаются ануса, пока Андрес аплодировал им.

— Теперь ты поняла, — сказал он, когда они неловко и по-бараньи пятясь разошлись. — Теперь мы можем начать делать какие-то успехи. Поспите немного. Увидимся утром, — сказал он, повернулся и ушел.

— Мама? — сказал Чэд, когда Джун натягивала купальник.

— Все в порядке, Чэд, — заверила его Джун, улыбаясь. — Ты отлично справился, — сказала она, потянувшись, чтобы поцеловать его в щеку. — Спасибо за потрясающий танец. Я никогда раньше не танцевала обнаженной, даже с твоим отцом.

— Это было похоже на сон, — сказал Чэд, покачав головой. — Твоя кожа такая мягкая.

— Нам нужно ложиться спать, — сказала она и направилась к дому, а он последовал за ней. — Уже поздно.