Пока «Мэрилин», возле запылённого окна, высматривала идущего по перрону мужа, Большаков с его ратью поглощали (точнее сказать пожирали), глазами застывшую в коридоре вагона фигурку идеальной пропорции - точёные, в капроновых чулочках ножки, круглую, в обтягивающей юбочке попку и нежную, ещё не загоревшую шейку, под роскошными, почти, белого цвета локонами.

Особенно впечатлила поза, когда «Мэрилин». пытаясь видеть милого супруга, как можно дольше, потянулась к краю приоткрытого окна, встав на цыпочки.

Линия напрягшихся бёдер была идеальна.

«Так она будет напрягаться, когда начнёт испытывать подо мной оргазм», - подумал Борис не без помощи пошлого Борика.

Проводив глазами оставшегося на перроне мужа, Светлана из вагонного коридора зашла в купе.

— Хочу поблагодарить вас, Светлана... - начал Большаков.

— Просто Светлана.

— Светлана, что вы не дали пропасть мои вещам.

Жена казначея сделала шикарной лёгкости жест, означающий – «ничего особенного», добавив:

— С кем не бывает...

— Поверьте, со мной это впервые. Во всём виновата ваша внешность...

Губки «Мэрилин» изобразили понимающую улыбку.

— Она напомнила мне американскую актрису, кинозвезду Голливуда Мэрилин Монро. Вы с ней похожи, как родные сёстры. Смотреть на вас и помнить о такой мелочи, как личный багаж, просто невозможно!

— Да?.. Мне уже говорили, что у нас с Мэрилин схожесть, но я как-то не придаю этому особое значение. Люди всегда на кого-то похожи...

— О да, конечно. Но вы, так её напоминаете...

Жена казначея, чтобы скрыть довольную улыбку, наклонилась к дочурке, сидящей за столиком, поправила на ней какую-то деталь в одежде. Потом присела рядом с дочкой, негромко хлопнула ладошками:

— Давайте, для начала разложим наши вещи. Говорят, в поездах случаются кражи... - и встала, готовая участвовать в этом лично.

Большаков спохватился, начал поднимать крышки диванов, ставить вовнутрь пузатые чемоданы, заталкивать саквояж.

— Сильно не впрессовывайте, - сдерживала юношескую активность Светлана. – Некоторые вещи надо будет доставать...

При этом молодые люди несколько раз столкнулись.

— Ой, простите! Я такой неловкий...

— Ничего, ничего...

— Ох. Не на ногу ли наступил?

— Нет. Но будьте аккуратнее... У вас такие огромные сапоги...

— Я стараюсь...

— Конечно, конечно... Ваша фамилия Большаков?

— Да.

— Очень подходящая для таких габаритов...

— А ваша?

— Как и у мужа. Козленко. Не слишком соответствует моей внешности, правда?

— От чего же... Но я буду думать, что вы всё же Мэрилин Монро, если позволите...

— Фамилия мужа мне не слишком нравится. Но от своей девичьей я тоже была не в восторге. Зайцева. Правда, смешная?

— Обыкновенная...

— Обращайтесь ко мне по имени. Так будет душевнее. По-домашнему.

— Как скажите, Светлана.

...

Едва рассовали багаж и расселись каждый на своё место, в купе заглянул проводник - седоватый мужик лет пятидесяти.

Мельком глянув на солдата и маленькую девочку, задержал блядский взгляд на Светлане. Ещё до отправки поезда в коридоре вагоне он заметил эту невероятную блондинку.

— Ваши билеты, извольте...

— Пожалуйста, - сказала Света.

— До Новосибирска?

— Да.

— Прошу пройти в моё купе, получить постельное...

«Старый кобель заманивает нашу девочку на предмет общения тэт-а-тэт, - шепнул Большакову сообразительный Борис Петрович. – Разреши я поговорю с ним сам?»

В знак согласия солдат на секунду прикрыл глаза.

— Не порите чушь! – сказала первая ипостась голосом рассерженного Большакова. – Как требуют Обязанности обслуживания пассажиров в пути, (параграф третий, пункт седьмой), доставлять комплекты спальных принадлежностей на места пассажиров должен проводник вагона. Так, что идите и выполняйте положенное. И не забудьте, когда будете разносить чай, надеть белую курточку или фартук, (параграф тот же, пункт пятый).

— А вы собственно кто? – прищурился на возникшего перед ним солдата дядька в форме проводника.

— Стрелок шестой роты восемьдесят пятого мотострелкового полка рядовой Большаков. Обеспечиваю безопасный проезд вверенных мне особ женского пола. Вопросы, предложения есть?

— Никак нет! – на автомате по-военному ответил опешивший от неожиданности проводник и торопливо ретировался.

«Мэрилин» в очередной раз захлопала в ладоши:

— Борис, вы меня удивляете. К вашей выправке я уже стала привыкать. Но откуда такие познания в железнодорожных правилах?

— Из выписки, прикреплённой возле служебного купе, - произнёс всё тем же голосом Большакова несравненный Борис Петрович. – Давайте устраиваться. Вы какое предпочитаете место? По ходу поезда или наоборот?

— А где безопасней?

— Тогда по ходу. При резком торможении не упадёте с дивана...

— Значит здесь, где сижу...

Возникла минутная неловкость.

В ожидании повторного появления проводника, стали смотреть на разное: Светлана, вместе с дочкой, на мелькающие за окном виды, Большаков украдкой (пока в его сторону не смотрят), на высокую грудь, колени и красивую линию упругого бёдра Светланы.

Постучавшись, с двумя комплектами спального белья явился проводник. Молча положил на диваны. Глянул на Светлану и удалился.

Расплачиваться за бельё Большаков вышел следом:

— Есть тема для разговора, - сказал он седому дядьке. – Сколько ты хочешь, чтобы в наше купе до самого Новосибирска не подсаживать попутчиков?

Проводник испытующе посмотрел в лицо солдата. Пожевал готовые сорваться с губ слова. Раздумал. Потом, отчаянно махнув рукой, решился:

— Я ЕЁ хочу! В жизнь не видел подобной бабы! Подпусти меня к ней, солдатик. Век буду благодарен. Что хочешь проси, отдам. Пусти, а?

Вот так дела! Большаков даже опешил. Задал первый подвернувшийся вопрос:

— Ты же староват для неё. Как будешь уговаривать? Или снасильничаешь?

Мужичок хитро усмехнулся:

— Есть у меня одно средство. Чаёк особенной заварки. Китайцы на чёрном рынке из-под полы продают. Угостишь таким чайком барышню на ночь глядя и делай с ней что хошь. Сама на хуй просится. Не брешу, ей богу! А на утро ничего не помнит. Знаешь, скольких я, с помощью этого чая, в своём вагоне баб перетрахал? Не сосчитать! Какую примечу – ту и ебу всю ночь. А эту бы точно не упустил. Да ты, как чёрт из табакерки, выскочил...

Проводник сладострастно закатил глаза, припоминая бурные скачки. И тут же снова за своё:

— Такой аккуратненькой и светленькой у меня не было. Будь человеком, дай на старости лет тёлочкой попользоваться. Богом умоляю.

— Не могу. Жена офицера.

— Ну пожалуйста...

— Подсаживать попутчиков не будешь?

— В Спасск-Дальнем два билета уже проданы. До Хабаровска. А после Хабаровска. Никого! Ей, богу!

— Набожный, что ли? Всё время создателя вспоминаешь...

— Боже упаси! Ёбарь я несусветный. Какой из меня верующий.

Большаков молчал, давая своим ипостасям возможность высказаться.

Осторожный Борис Петрович начал первым:

«Не ввязываться. Ни в коем случае! Спросишь почему? Вроде бы откровенность проводника подкупает. И человек он бесхитростный. Но это не так. Мужичонка далеко не глупый. К тому же хороший психолог. Он почему тебе, мой шеф, так легко раскрылся? Да потому, своим вопросом про свободное купе, ты ему напомнил его же стремление уединяться во время поездки с одурманенной жертвой. Проще говоря, он тебя раскусил. Понял, что и ты имеешь на «Мэрилин» схожие с ним планы. В его жизненном опыте есть понятие, что подобное с подобным может договорятся.»

Авантюрист Борик – длинную «речь» первой ипостаси не воспринял и считал, что проводнику стоит уступить:

«Когда такой случай представится? Офицершу выебать, да на её блядство со стороны полюбоваться? Старый пердун про китайский порошок упоминал. Его и возьми за уплату. Пригодится.»

Третья ипостась стояла на своём:

«Ни в коем случае! Мы договорились блюсти чистоту эксперимента по совращению. Никакого шантажа, никакого спаивания, а тем более наркотиков! Верная жена должна стать блядью добровольно, подставив все свои дырки постороннему мужику сознательно. Тогда это можно считать победой».

Пока Большаков вслушивался в диспут ипостасей в своей голове, проводник пытливо вглядывался в лицо солдата, пытаясь угадать, какой ответ его ждёт.

«Пообещай дядьке подумать. Пусть сделает, что ты ему поручил, а там видно будет», - «подвёл» итоговую черту Борис Петрович. Всё-таки не зря он был первой и самой расчётливой ипостасью.

Большаков проводнику так и сказал:

— Купе обеспечишь, а там видно будет...

— Не обманешь? – проводник заискивающе смотрел на солдата.

— Я сказал. Ты услышал. Делай ставку сам. Может и не прогадаешь...

...

В Спасске-Дальнем к ним в купе подсела пара пожилого возраста. По-видимому, муж и жена. Очень милые пенсионеры. Вмести с ними в купе появились два больших баула. Для них старички попросили освободить нутро одного из диванов:

— Чтобы под ногами не путались. Это ненадолго. Только до Хабаровска...

Большакову пришлось один чемодан своей подопечной поднять на третью полку. Там же оказался и дорожный чемоданчик самого солдата.

В знак признательности пожилая женщина занялась дочкой Светланы. Со словами: «У меня такая же внучка в Хабаровске!» взяла Аллочку на колени и стала рассказывать сказочку про трёх медведей и девочку Машу...

Мужчина был менее коммуникабельный. Сразу углубился в чтение журнала «Советский воин». По-видимому, он когда-то, где-то служил.

«Мэрилин» вышла из купе и вернулась переодетой в спортивном костюме изумрудного цвета, от чего её женский лоск яркой манекенщицы сменился девичьей свежестью, задорным видом комсомолки-активистки. От этого девушка стала выглядеть ещё привлекательней.

Борис подумал (по совету Бориса Петровича), что пока не стоит менять солдатскую форму на то скромное спортивное трико, что было в его чемоданчике. Достал из него лишь пару карандашей, ластик и альбом для рисования.

Начав делать неспешные наброски присутствующих, он преследовал двойную цель: приступил к созданию имиджа современного юноши, не обделённого способностями, призванного в Армию выполнять гражданский долг, но не оставившего планов на получение дальнейшего образования и как-то скрасить вынужденное ожидания минуты, когда попутчики покинут купе, и он останется с женой старшего лейтенанта наедине.

Солдат уже ознакомился с расписанием поезда, что висело рядом с купе проводника и вычислил как скоро поезд прибудет на центральный вокзал Хабаровска. Получалось, примерно, через девять часов. В двадцать тридцать по Хабаровскому времени. Для человека, жаждущего интима, это было невыносимо долго. Но с этим приходилось мириться.

«Убивали» время и размышления ипостасей.

Борис Петрович «прикидывал» где можно отовариться: по пути в Хабаровск или по прибытию на его Центральном вокзале? Намечал, что купить: коробку конфет, шоколад или шампанское. Полусладкое. Прикидывал, стоит ли брать бутылку «Столичной» для проводника?

«Обязательно стоит!» – уверял Борик.

Этой эмоциональной ипостаси не терпелось увидеть, как патрон и проводник будут жарить в два ствола советско-американскую копию Мэрилин Монро.

«Как это не по-нашему», - противился групповому разврату Борис Петрович.

«Такой метод порождения развратной шлюхи из добродетельной супруги нашим принципам как раз не противоречит, – убеждала Бориса Петровича ипостась по имени Я. - Пусть познает, каково быть двустволкой.»

Итак, Большакову давалось около восемь часов на приготовление позиций для начальной стадии совращения, доверенного ему сокровища. И он приступил к нему с рисунков в альбоме.

Вот девочка на коленях у соседки по купе. На следующем листе - пассажир, читающий журнал. А здесь изображена красивая женщина в спортивном костюме. Опершись на руку, она всматривается в проплывающие за окном пейзажи.

Изображения получались похожими. Все себя узнавали и выказывались эмоционально.

— Да вы, юноша - художник! – сказал бывший военный. - Не думаете ли и далее учиться?

— По возможности, - скромничал Борис, посматривая какое впечатление его быстрые наброски произвели на Светлану.

Та, была приятно поражена. У юноши, который ей нравился оказывается есть ещё и талант!

— Муж говорил, что вы где-то рисуете, но что бы так профессионально... А мой портрет, сможете?

— Легко.

Карандаш запорхал по листу альбома и через двадцать минут на Светлану смотрела дивная Мэрилин Монро с пухлыми губками, миндальными глазами и чуточку вздёрнутым носиком.

— Это я? – не поверила Светлана. – Слишком красивая.

Но попутчики, и даже четырёхлетняя дочурка в один голос заверили, что такая она и есть на самом деле.

— Как на фотографии! – поставила знак качества пенсионерка.

После чего Светлана просто светилась от счастья, а Большаков, не единожды, ловил на себе её изучающий взгляд.

«Застолбились!» – удовлетворённо заметил Борис Петрович.

«То ли ещё будет, когда Большак изобразит её с голыми титьками! – веселился в голове Большакова, не похожий на другие ипостаси, Борик. – Ты же к этому её готовишь, патрон?»

«Догадливый стервец!» - похвалил самого себя Большаков и почти физически ощутил одобряющее рукопожатие целеустремлённого Я: «Верной дорогой идёте, товарищ!»

...

В Хабаровск поезд прибыл почти по расписанию. Точнее в двадцать один час десять минут. На сорок минут позже, чем планировалось. Вообще-то для Советского Союза расписание движения поездов на значительные расстояния не было догмой. Причины отставания были разные, но всегда «объективные» и терпеливый пассажир не имел привычки на них роптать.

Самого Большакова такая задержка «задним числом» тоже устраивала. Она приближала вотчину нетерпеливых влюблённых - тёмное время суток.

Соседи по купе, наконец-то стали выходить. Сердечно распрощались с остающимися. Расцеловали маленькую Аллочку, по-отечески приобняли Светлану и пожали руку мотострелку шестой роты. Пожелали солдату, закончив службы, удачно пройти конкурс абитуриентов, поступить в художественную академию:

— Где, когда-то, учился сам Брюллов! – проявил свои познания в искусстве бывший военный, и снова сердечно потряс руку «растроганному» Борису.

Короткие дорожные встречи в поезде так сближают!

Большаков помог вынести на перрон увесистый багаж с подарками для родственников в Хабаровске.

— Ради Бога, осторожнее здесь в банках соления! – переживали оба пенсионера, не столько помогая, сколь мешая излишней суетой.

Хорошо, что пенсионеров уже встречали. И Борис с благодарным облегчением передал в руки двух крепышей баулы опасной хрупкости.

После быстрых приветствий эта компания двинулась куда-то в глубь платформы. И какое-то время можно было слышать:

— Мальчики, осторожней... Здесь угол колонны... Осторожнее, вы мне всё побьёте!..

Оба рисунка с изображением пожилых попутчиков, презентованных Борисом с его автографом - «непременно подпишите!» ушли вместе с приехавшими.

Освободившись, солдат пустился пополнять запасы провизии. В киосках, установленных на платформе, он купил: мороженное, конфеты, шампанское, копчёные колбаски, тушку поджаренной курочки, печенье, вафли, лимонад, свежие огурцы, и яблоки Белый налив. А также цветные карандаши и книжку-раскраску для Аллочки.

В распоряжении нашего заготовителя было сто рублей, и стоянка в двадцать пять минут. Покупки он делал без суеты. Отоварился за две ходки. Не забыл и про водку для проводника. Когда состав тронулся, вручил прохладную бутыль седовласому блядуну. Уловил в его мутноватых глазах тоскливый упрёк:

«Ну, чего ты, сволота, не отстал от поезда, я так на это надеялся...»

Утомлённая дневными действиями Аллочка зевала и тёрла кулачками глазки. После ужина Светлана стала укладывать дочь ко сну. Наклонившись к дочурке, поправляла подушку, подворачивала одеяло.

Сидя на соседнем диване солдат изнемогал от близости прикрываемых атласной тканью спортивных брюк упругих ягодиц и крепких ляжек. В его воображении без штанов они смотрелись бы так аппетитно! Хотелось протянуть руку и потрогать.

«Пора и тебе сходить в туалет, переодеться в спортивное трико», - напомнил Большакову последовательный Борис Петрович.

«Переодевайся прямо здесь, - сказал Я. – Это будет неплохая прелюдия к предстоящим событиям».

«Прекрасная идея», - согласился Борис Петрович и тут же голосом Большакова обратился к попутчице:

— Светлана, вы не будите против, если я сменю мундир на спортивное трико?

— Конечно не буду. Переодевайтесь... - она закончила укладывать дочь и повернувшись оторопела. Солдат уже снял китель и теперь прямо перед ней расстёгивал ширинку галифе.

Прежде чем поспешно отвернуться к стенке, женский глаз успел оценить объём мужского хозяйства, притянутого к плоскому животу нейлоном плавок. И сразу в светлокудрой головке промелькнула сравнение ЭТОГО с тем, что имелось у мужа: живот со складкой, и хозяйство поскромнее.

От этого вывода шея и щёки Светланы заметно порозовели.

«Сработало! - порадовался Борик. – представляешь, что с этой куклой будет, когда она увидит нашего «малыша» вживую?

Тем временем Большаков просунул ноги в тёмно-синее трико отечественного производства, заменил сапоги китайскими кедами, приталил резинкой штанов жёлтую футболку и стал похож на симпатичного юношу гражданской наружности.

— Всё, - сказал он. – Можете повернуться.

Перемена в его облике была разительная. Жена старшего лейтенанта оглядывала новое явление с явным удовольствием. Она вдруг поняла, что ей порядком надоели примелькавшиеся в гарнизоне мундиры, гимнастёрки, сапоги. Почувствовала себя на самом деле в отпуске, свободной от уставных условностей армейского быта.

— Сколько вам лет, Борис? – спросила Светлана, поддавшись юношескому обаянию своего сопровождающего.

— Девятнадцать.

Прикрыв глаза, она постаралась припомнить себя в этом возрасте.

И пока несколько секунд находилась в таком, почти мечтательном состоянии, с опущенными веками и едва прикрытым ротиком, Большакову показалось, что девушка ждёт поцелуя. Он даже сделал движения к её лицу, когда синие глаза распахнулись и «Мэрилин», со вздохом, произнесла:

— А мне уже двадцать пять...

Это прозвучало с такой ноткой грусти, что Большаков не преминул пересесть на её диван. Взять узкую ладонь и легонько поцеловать.

Чуткий на такие моменты Борис Петрович «включился», одновременно с этим «невинным» знаком внимания к даме:

— Уверяю, такой незначительный возраст не может влиять на вашу внешность, Светлана, изменить такие потрясающие формы вашей фигуры! – промурлыкал он вкрадчивым голосом патрона.

И сделал это с такой пылкой убеждённостью, что не поверить в неё было просто невозможно.

Распахнув свои миндальные озёра, «Мэрилин» впитывала каждое замечание молодого ловеласа. Ибо, как и все женщины, любила принимать приятные речи мужчин ушами, а не сердцем.

— Вы смотритесь, как недавняя школьница! – продолжал отпущенный в лёгкий аллюр Борис Петрович. - Начинающая студентка! С такой внешностью нет ни малейшего повода для грусти. В вас всё юно и прекрасно! Я счастлив видеть столь редкую красоту русской женщины. И благодарю судьбу за дни быть с рядом ней. Держать её за руку. Это, как свидание с мечтой... Исполнение мальчишеских желаний... Реальность, в которую трудно поверить...

Жена казначея смотрела в пылкое, полузатенённое купейным освещением лицо Бориса и принимала его страстные слова, как признание. Именно признание! В юношеской любви, как минимум. И была в замешательстве, выбирая, чем ответить, как возразить на столь внезапную откровенность.

«Он так хорош в своей искренности, - думала жена офицера, немного отстраняясь. – В таком порыве запросто решиться предложить руку и сердце... Я отвечу вежливым отказом, напомню, что замужем... Однозначно... Но, как это романтично!»

«Борис Петрович, не переборщи. – «притормозил» Бориса Петровича невозмутимый в таких сценках Я. - Разве ты не видишь, это на неё действует, как крепкое вино. Может взбрыкнуться. Сбрось обороты и предложи шампанское».

Солдат принял сигнал мозга и отодвинулся в сторону затемнения.

«Осознал, с кем имеет дело, - решила «Мэрилин». – Всё-таки перед ним жена офицера Советской Армии! Но каков был натиск! Другая бы не устояла... Бедный мальчик. Аж вспотел...»

Света втянула курносым носиком запах юношеского пота и чего-то ещё, схожего с тем лёгким облаком мужской похоти, что витал над ней, когда они с мужем только учились любовной игре.

«У него и женщин ещё, наверное, не было...», - подумала она с материнской жалостью.

— Давайте, отметим первые сутки наших отпусков... бокалом шампанского... - глухим голосом проговорил из полумрака Большаков. - Если не возражаете...

Возражения не последовало, и Борик (теперь в теле Бориса это был он) метнулся в служебное купе за чистыми стаканами.

— Может дать чайку? – спросил, хмельной проводник. – Мы это быстро сварганим, – и жеманно подмигнул.

Его напарник - конопатый увалень лет тридцати, нахально лыбился.

Будь на месте Борика интеллигентный Борис Петрович, тот, может быть, смолчал. Но вторая ипостась рядового Большакова потому и считалась острой на язык, чтобы тут же отреагировать:

— Если сильно хотите, друг другу и вгоните!

У рыжего челюсть так и отвисла, а у проводника глазки виновато забегали.