Дурдом, какой-то! Нет во мне стремления к написанию рассказов с инцестом, но приятели, чьи повествования ложатся в основу моих рассказов, как нарочно, подбрасывают всё новые случаи. Вот и ещё одна история, довольно драматичная, потому и решился записать её. Возможно, приятель что-то и приврал, но, тем не менее, я взялся за написание, и снова, от первого лица.

Нам, мне и моему другану, крупно не повезло — не попали мы на самые значимые события в жизни страны. Автомобильная авария в начале весны 1991 года круто изменила наши жизни, изрядно поломав кости в прямом смысле слова. Что касаемо меня, то не только мою, но и жизнь жены эта авария пустила по совершенно иному треку. К июню я начал ходить, хотя каждый шаг отдавался в черепе, к августу — уже начал немного ворочать шеей и слегка нагибаться, а вот дружку моему повезло меньше — висит обмякший, из-за лёгкой поломки в позвоночном столбе, который регулярно щёлкает в груди, и даёт боль на всю спину. Хотелось конечно, но, привстав, мой верный компаньон в постельных утехах, вновь терял силу, да и головкой я практически ничего не ощущал. Жену жалко. Она уже на всех мужиков смотрит голодным взглядом, но пока держится. К осени попробовали — ей не очень: член мой ещё вяловат, а после траха я и сам лежу пластом, корчась от боли в спине. Попробовала сидя на мне — получше пошло, но о том, как в прошлое время задвигал, пришлось забыть. Пять — десять минут — это предел.

Короче, надо было что-то срочно делать, и тут, как добрый волшебник, приезжает меня навестить её брат, Слава. Так мол, и так, наслышан от второй сестрёнки, с которой моя всегда делилась сокровенным, о вашей проблеме. То, что он в курсе девичьих секретов меня не особо удивило — Славка с сестрой были очень дружны. Мне, понятно, неловко, но дело-то не шуточное, так ведь можно и жену потерять — сколько их, здоровых и крепких слоняются без работы, пылясь в штанинах! Их владельцам, в девяностые, было одно развлечение — выпить и засадить кому попало! Потому я и молчу, жду, что ещё Славик выдаст. И тогда Славик предложил мне эксперимент: они на работе страдают от безделия — заказов катастрофически мало, и лабораторию вообще думают сокращать, а тут кто-то придумал сделать насадку из эластичного полимера, которую можно было бы насаживать на новое заморское чудо — машинку-вибратор. Решили, что длину нужно сделать поболее — тогда останется гибкая часть на конце, а ближе к основанию она женщинам не очень то и нужна будет, оставаясь снаружи.

Померились и у Славика оказался самый длинный, аж 24 сантиметра, и в диаметре, в самой толстой части, у основания, имеет примерно 5, 5—6 сантиметров в диаметре, а это означает, что латекс не будет тонким и вибратор его не прорвёт. Вот тогда то и родилась у Славы мысль о том, чтобы сделать для меня протез. Размеры моего позволяют вправлять его в приспособу, а до верхушки будет место, где можно разместить полость для спермы. Я его тут же поправил, как технолог, что лучше сделать просто канал для семени, оставив искусственную головку более упругой, не полой внутри, поскольку мы с женой новой её беременности будем только рады, если таковая случится, и одобрив разработку в целом, согласился на предложение. Слава достал из своего «дипломата» какой-то баллончик с промышленным аэрозолем, чтобы сделать после внутреннюю матрицу для отливки. Он всё продумал, не зря университет заканчивал! Я вздрочнул на развратные фотки жены. То, что брат безо всякого стыда тоже, вместе со мной, разглядывает свою старшую сестру, ещё комментирует то, как классно блестит у неё вульва, какой налитой плавничок клитора, меня и задело и возбудило, поскольку заметил, что даже у брата на её фотки начал наливаться член. И вот, когда мой хворый боец поднабрал силы, несильно перетянул его у основания резиночкой. Кровь прилила, и он встал в полный свой рост, правда мягковатый. Помазал чучь-чуть вазелином, и Слава опрыскал его из баллончика. От растворителя меня как огнём обожгло, и он встал в полную силу, раздувшись до нормального состояния. Через двадцать минут я снял чулочком не то полиуретановую, не то силиконовую копию своего мужского достоинства, которую и передал заботливому родственнику.

Через неделю я примерил приспособу. Было немного необычно видеть такой болт, и немного тревожно за то, как его воспримет жена. Согласится ли вообще впустить его в себя.

Как я и думал, в первый раз её пришлось долго уговаривать. У неё же был один аргумент: не хочу муляж, хочу ощущать в себе живой. Но я уже продумал заранее и контраргумент: а с презервативами, что, я тоже не живой для тебя?

— Но он слишком большой и толстый! Он просто не влезет в меня!

— Если позволишь хорошенько поласкать тебя языком, то — как по маслу войдёт! Вот увидишь!

Повздыхала жена, но ведь хочется, а я вот он, годный к употреблению. Пусть чужой формы, и с очень рельефными прожилками на стволе, но ведь можно же! И вот жёнушка со вздохом согласилась, побурчав на то, что он получился заметно толще привычного моего, и заметно длиннее, чем мой. Затем она со вздохом обречённости сбросила с себя халатик. Соски на небольших грудках стояли торчком. Я лёг на кровать, и она перешагнула через меня, а когда стала опускаться на второе колено, протез уже воткнулся в неё головкой, то есть, даже полностью поднявшись надо мной, стоя на коленях, теперь она не соскочит с игрушки, и это я воспринял, как определённо положительный фактор. Жена оперлась руками о мои плечи, и с очень серьёзным, настороженным выражением лица начала медленно, сторожко, опускаться на него. Даже обмазанный силиконом, он вползал с трудом, с усилием, доставляющим сладкую болезненность. Когда же биостимулирующий продукт внедрился на столько, что мы оба начали ощущать тепло тел друг друга, жена, одобрительно, слегка улыбнулась и сделала движение вверх, затем снова, уже смелее и естественнее опустилась, приняв в себя уже половину новинки. Жена облегчённо вздохнула и после начала совершать привычные фрикции, поглощая с каждым разом всё больше искусственного тела, прикрыв глаза, и начав возбуждённо дышать ртом, сосредоточившись на своих ощущениях.

Я смотрел на то, как сильно растягиваются её мокренькие губки, принимая в себя всё глубже плод научной мысли, и ликовал. Очень скоро он начал уже долбить её, упираясь, и жена постанывая, со всё большей страстью, всё более резко насаживалась, закусывая губу и запрокидывая назад голову, а после вновь, тяжело дыша тихонько ахала, напарываясь на меня в этой кожуре. Я протянул ладони, и пальцами поймав её напрягшиеся соски, защемил их, делая ей немного больно. Я знал, что с некоторых пор ей нравится грубый секс. И она тут же откликнулась часто-часто затрясшись тазом, и зарыдав грудным голосом. В её лоне стало горячо и словно просторнее. Она с новой силой, ещё быстрей и яростней принялась скакать на мне, а после замерла, опустившись в очередной раз, и поглотив живой предмет на столько, на сколько вошёл бы мой член, упёршись лобком в её лобок.

Она замерла на несколько секунд, а после произошло то, чего я не ожидал: жена, со стоном сама ещё сильнее сжала мои пальцы на своих сосках, и я сдавил их изо всех сил, от чего она снова завибрировав тазом, вдруг начала блаженно голосить, а моя приспособа, давящая на головку члена, сначала перестала давить, а после весь этот полусинтетический фаллос стал проваливаться куда то очень глубоко в её тело. Жена впала в прострацию. Её руки упали плетьми, тело обмякло, словно она уснула, голова бессильно свесилась на грудь, и слышно былотолько её прерывистые блаженные тихие тоненькие стоны, прерывавшиеся лишь вздохами, и я видел невероятное: она продолжала оседать на фаллос, принимая его всё глубже, пока наши лобки не соединились, сплющив её клитор. Она сидела насаженная на искусственный кол в 24 сантиметра длины, внутри которого у меня, впервые после аварии, каменно стоял член! Я осторожно взял любимую ладонями за талию, и попробовал чуть шевельнуть членом, но по тому, как потянуло меня в уздечке, понял, что она его каким-то образом зажала в себе. Каждое моё шевеление отзывалось её блаженным протяжным стоном. Я вглядывался в жену, наслаждающуюся полным улётом из мира реальности.

Такой я её давно не видел, и радовался тому, что за последние месяцы впервые сделал жене приятное. От очередного, словно жалобного стона, я почувствовал, как начал с невероятным обилием выплёскивать семя. Удивительно, но она ощутила его в себе, и задохнулась от восторга. Я кайфовал. Прошло ещё около минуты, прежде, чем жена упала на меня грудью, совсем обессиленная, и лишь губами нежно коснувшись моей шеи с лёгким поцелуем. Я вновь и вновь шевелил своей биосинтетикой и ощущал то, как она пожимает мой фаллос, сдавленно ахая в ответ, и после страстно целуя, едва ворочающимся в пересохшем рту языком пытается говорить восторженные нежности. Постепенно любимая затихла, я чувствовал, что мой, пережатый у основания член снова наливается. И тогда я решился на подвиг ради любимой жены. Почувствовав, что конструкцию тело женщины отпустило, я перевернулся на постели и обняв слабое тело жены, сел. Она сладко застонала и обвила меня руками вокруг шеи, а я поднялся на ноги, одерживая её под попочкой, и уложив спиной на стол, застеленный скатертью, стоявший посреди комнаты, подхватил в сгибы локтей её ноги в коленях, и разведя пошире, ощутил прилив крови и сил в своём выздоравливающем бойце!

Я с восторгом и воодушевлением принялся, чуть вытаскивая, довольно резко всаживать его, больно ударяясь о лобок любимой. Она, неосмысленным взглядом посмотрела на меня, приподняв голову с широко раскрытым ртом, и устало улыбнувшись, вновь её уронила, заголосив. Я продолжал атаку, и жена стала метаться подо мной, со стонами и рыданиями, она хрипела задыхаясь, я же продолжал, пока милая не выгнулась вдруг, со стоном и не обмякла, впав в лёгкий обморок от переизбытка очень чувствительной ласки. Я был более чем доволен испытаниями, и, отдышавшись, вытянул из неё свою биосинтетику. Неожиданно сам ощутил, что испытываю боль в спине, и головокружение, но, всё же перенёс милую на постель и тут же сам со стоном упал рядом и вырубился от боли в спине.

Утром я был едва живой: казалось, что весь позвоночник распух, и было больно даже просто слегка согнуться, точно лом проглотил. Жена же восторженно меня целовала поминутно, лишь повторяя одну фразу: Ну ты и дал вчера! Вот бы всегда так было! В себя я пришёл уже через неделю, и у жены наступил праздничный, если не медовый, то уж паточный месяц, это точно! Она теперь берегла мой протез, как самое ценное в доме. Иногда, украдкой, даже гладила и целовала его, что-то нашёптывала ему, разговаривая, как с живым, после того, как вымоет, прежде, чем убрать в тумбочку в спальной. Она не могла нарадоваться теми ощущениями, которые я ей дарил, и выглядела совершенно счастливой.

Постепенно я восстанавливался и сам, поэтому прежнюю свою ценность для меня эта приспособа стала терять. Внутри же начал точить червячок ревности оттого, что она в восторге не от моего, именно моего члена, а от формы и размеров этого эрзаца. То, что она восторгается величиной и формой члена, идеально подходящего ей — меня начало раздражать и злить. Ей уже не очень нравилось со мной без «синты» — так она его назвала, но, чтобы меня не обижать, никогда не отказывала без него. Я пытался пресечь эту, едва ли не наркотическую, зависимость жены от сладости затяжных оргазмов, но она никак не хотела отказываться от сладкого. Так мы прожили почти пол года, перемежая биологический секс с биосинтетическим.

В конце октября, ночью, когда жена в очередной раз млеля от наслаждения игрушкой, в который раз принялась допытываться у меня, плавно раскачиваясь на мне в синте, с чьего члена был сделан слепок для инструмента, я спросил ее:

— Зачем тебе это знание имени? Он сейчас в тебе, и тебе — хорошо! Успокойся!

— Если ты снова метко выстрелишь через него, и я забеременею, то назову сыночка его именем.

— А если будет дочка?

— Тогда именем его жены. Он женат?

— Нет пока.

— А девушка у него есть?

— Есть.

— А как её зовут?

— Откуда я знаю!

— Узнай.

— Вот родишь — узнаю.

Жена уже стала постепенно приближаться к оргазму:

— Ой, как хорошо! Ой, как сладко! Милый, любимый, ну, скажи его имя!

— Чтобы ты от меня к нему ушла?

— Нет! Ты что! Ты — мой любимый! Зачем он мне?! У меня есть — ты!

— Но наслаждаешься ты фактически его членом сейчас, а живой — лучше синтетики — ты сама говорила.

— Ну, скажи, милый, любимый, ну, я очень тебя прошу! — у неё при этом даже слёзы проступили, и я сорвался, сделал глупость, разозлённый её обажанием неизвестного ей самца. Я не видел для себя угрозы вскрытия тайны, а ревностная злость в тот момент затмила рассудок, и мне язвительно подумалось: а получай имя! И я назвал имя её родного брата.

— Надо же, как брата! Столько Славиков развелось! Надо же, какое совпадение, да?

— Нет, это не совпадение, это копия его члена в тебе — добил я жену.

Она онемела на несколько секунд, по истечение которых я почувствовал, как головка фаллоса стала проваливаться в глубины её естества под растерянный и испуганный вскрик жены. Она закрыла глаза, и попыталась оттолкнуть меня, но я не позволил ей это сделать, да и сама уже не могла совладать со своим телом, и едва я вдавил член на полную катушку, как её заколотило крупной дрожью, и она начала получать мощнейший оргазм. Оргазмы следовали один за другим, наслаивались, едва я двигал в ней этим монстром. Я не щадил супругу, всё более грубо беря, и сам стараясь получить удовольствие. Она отключилась, но я всё продолжал, пока не излился в бесчувственное тело жены.

Приходила в себя она долго. А после молчала, отвернувшись, лишь изредка всхлипывала так, словно была взята с принуждением её родным братом, а не мной.

После этого мы до следующего вечера не разговаривали. Секса у нас тоже не было, как и всю последующую неделю. В конце-концов я пожалел её, и принялся убеждать в том, что ничего страшного не случилось, что в этом нет ничего постыдного — это же только точная копия, а не он сам, но жена просто не могла позволить мне взять её с ним, а без него ни — она, ни — я удовольствия уже не смогли получить. Мне бы на этом и остановиться, тем более, что я постепенно восстановился, хотя и не до прежней формы, но мне хотелось немного поиздеваться над стыдливостью жены и заставить её переспать с «членом брата», посмотреть на то, как она будет разрываться между стыдом и желанием, и отдаваться сквозь моральные мучения. До сих пор не понимаю, зачем мне это было нужно! Уговаривал, успокаивал, настаивал, ласкал языком между губок, и она сдалась, согласилась снова попробовать.

Член уже во всю сновал в её вагине, но жена была напряжённой, и с бардовым от стыда лицом. О наслаждении она даже не помышляла. Она делала это для меня и ради меня, чтобы я получил удовольствие и освободился от семени. Я же, видя покорность супруги, приостановил фрикции, и вновь начал успокаивать супругу, подбадривать, говоря про то, что я чувствую её тепло, и она — моё, что это я двигаю членом. Снова попробовали. Она постепенно засопела, прикрыв глаза, пока я шептал ей любовную всячину, но когда я замолк, она вновь стала пунцовой, видимо от вернувшихся мыслей о брате, а я ещё и съязвил, мол, как тебе братику отдаваться, классно, правда? Она, не открывая глаз, попыталась всё прекратить, отпихнуть меня, но я пересилил сопротивление жены, буквально насилуя, всё вгонял и вгонял протез, и она сдалась, а после начала задыхаться, вся напряглась, зарычала по-дикому, захрипела каким-то рыком, и её пробрал такой оргазм, что мне стало немного страшно: минут пять она рыдала в голос, извиваясь и после вновь и вновь сотрясалась в конвульсиях тазом, пока не лишилась чувств. Достигнув оргазма, я испытал невероятный стыд за содеянное, и страх, испуг — так, до потери чувств подо мной, она не кончала никогда!

Пару дней мы молчали, обмениваясь фразами,

словно знакомые. Сильно, очень сильно я обидел любимую! Горевал по тому, что дураком родился, но изменить уже ничего не мог — меня словно затягивала тёмная сторона сознания. На третий день я предложил ей, и она, не глядя мне в глаза, пожала плечами. Она вообще в эти дни избегала смотреть мне в лицо. Она с каким-то спокойным равнодушием, послушно легла на стол, свесив ноги, и приготовилась принять синту. Жена, когда я вводил ей свой полусинтетический агрегат, уже не ерепенилась, только была вся красная от стыда, и отдавалась сначала несколько скованно, а после повторился прежний оргазм, из чего я сделал вывод о том, что представляла в это время на моём месте она своего брата. Я кипел, но сам напросился, и ругать было не кого. После этого каждый раз она отдавалась с такой яростью и страстью, и так бурно кончала, что я понял — меня с ней уже давно нет, и, решившись, она регулярно отдаётся не мне, а своему «брату».

На ноябрьские Слава был среди гостей у нас, и когда все вышли из-за стола на второй перекур, то я случайно увидел его беседующим с моей женой. Подошёл. Он немного нахально улыбнувшись, спросил, адресуя вопрос к обоим, мол, как дела? Помогла ли приспособа? Жена его поблагодарила и сказала, что очень помогла, и она даже не ожидала, что игрушка так идеально может подойти для её анотомии.

— А что же не так? — он заметил то, что сестра смущена. И тогда я пришёл ей « на помощь»:

— Ну, ты же знаешь, я тебе говорил, что твоя сестра даже к сексу с презервативом не очень благосклонна из-за некоторой неестественности в ощущениях, просто она смущается тебе сказать, что эта игрушка хороша, но полноценного наслаждения она не даёт именно из-за сознания того, что это — муляж. Сам понимешь, с живым всегда лучше!

Сказанное мной заставило вспыхнуть стыдом обоих моих собеседников, и я, мысленно засмеявшись, удалился курить.

Спустя неделю секс с супругой снова был с нашим синтетиком, но она уже не очень-то остро реагировала на него, и скорее делала это ради того, чтобы снять моё возбуждение, а не своё. Она была чуть простывшей, и я списал её вялость на это.

Прошёл месяц, но вялый секс между нами не улучшился, и я взялся анализировать, пытаясь понять почему. По всему выходило, что она занимается сексом со своим родным братом, и потому она охладела к «синте». С живым наслаждается, а со мной и синтетиком исполняет обязанности жены. Сразу принять такой расклад — невозможно, и я начал слежку. bеstwеаpоn Очень скоро мне пришлось убедиться, при всей чудовищности, в верности невероятной догадки. У нас дома, в моё отсутствие, Славик ежедневно навещает сестру, и пробыв пару часов, уезжает. Свечку я, конечно, не держал, но когда услыхал доносившиеся из-за входной двери сладостные вскрики жены, когда это повторялось три дня подряд, при Славиных посещениях, и когда, однажды, увидел пятна семени на простынях нашей постели, пока жена не успела их поменять, следы поцелуев под её сосками, и то, что они сами просто зацелованы, горя малиновым цветом стоят, как в возбуждении, сомнения мои рухнули. Я, в гневе, тем же вечером закинул протез на антресоль, в пыльный валенок, чтобы досадить жене. Я знал, что вскоре должна состояться свадьба её брата, и он уже уволился с работы, так как переедет к жене, в Питер. Новый он ей уже не сделает, вот, пусть со мной снова и привыкает! Вскоре после его отъезда жена, естественно, спросила меня про синтетика, и я ответил ей, что выбросил, потому, что она со мной не хочет без него. Жена явно сильно расстроилась.

Брат ещё несколько раз приезжал в Москву, перевозя вещи. Перед окончательным отъездом Слава пришёл к нам, и передал сестре другой муляж, сделанный с другого члена, но тоже, под мой слепок, видимо договорившись об этом во время очередного свидания. Жена развернула пакет, посмотрела на искусственный член, и тут же густо покраснела, словно узнав по муляжу владельца живого прототипа. Брат засмеялся, ничего не поясняя мне, и сказав, что другого нет, и больше не будет, закрыл тему.

Вечером жена, в явном смущении, разглядывала обнову для моего бойца. Новый «синта» не был похож на член её брата: примерно такой же по длине, ну, на пару сантиметров покороче, зато заметно толще, и головка его была более крупной, грибовидно шире самого ствола, да и сам он, словно имел небольшую горбинку, сгибающую его вершину книзу.

— Хочешь, попробуем? — спросила она, сделавшись пунцовой, и взглянула мне в глаза, впервые, за долгое время. Она старалась сохранить невозмутимый вид, хотя возбуждение уже завладело ею. И я решил попробовать обнову:

— Давай, если хочешь — с деланно равнодушным видом отозвался я.

Он входил очень плотно, но постепенно приработался, и она начала скулить, получая наслаждение.

С новой игрушкой мы развлекались до лета. Обида её на меня не была прощена, но ушла в забвение. Мы занимались любовью почти как прежде, но что-то постоянно стояло между нами. Она старалась быть ласковой со мной, без синты, но то, что я мог дать ей — не порождало волны восторга подобно той, какой она испытывала с протезом. Жена откровенно говорила, что после него практически не чувствует меня, и мне приходилось время от времени доставлять ей удовольствие этим крупным фаллосом. А летом всё изменилось. Вновь жена стала терять интерес и ко мне, и к муляжу, как это было с прежней игрушкой. Но не могло же это происходить из-за того, что она нашла незнакомца, владельца прототипа! И я отнёс это на то, что вещь сделана её братом, который только недавно разбился в машине насмерть, и любая вещь, сделанная им, бередила память сестре. После работы, я, как и в прошлый раз, скорее для очистки от сомнений, проследил за ней. Она заезжала только к вновь забеременевшей сестре, которая жила в квартире с мужем и их отцом. То, что этот муляж сделан с члена моего тестя, я мог бы допустить, поскольку знал, что он у него тоже крупный (сын корнем в отца пошёл), но тогда выходило, что моя занимается этим с собственным отцом, к тому же, при сестре, которая была дома, в отпуске по беременности, или с мужем сестры, который временно не работал и сидел с надомной работой. Но у него я видел инструмент в душевой перед бассейном — меньше моего.

Так наша жизнь продлилась с пол года, до поздней осени, когда тесть вдруг умер от инсульта. До сорока дней жена ходила в подавленном состоянии, как и её сестра, и обе злились от того, что Андрей — другой зять, ни сколько не горюет, а скорее — наоборот. Но вскоре всё это отошло на второй план — стало однозначно понятно, что моя красотка забеременела. Для меня всё выяснилось ровно спустя год после смерти тестя. У нас, с женой, к тому времени, уже всё постепенно вернулось в прежнее русло. Она за это время успела забеременеть и родить. Она вновь была только моей, и телом и душой. Сёстры говорили о жизни, готовя еду на стол, и я вышел на перекур с мужем второй из сестёр. Вот тогда-то, стоя у подъезда, неожиданно для себя и узнал, от чего Андрей был всегда так зол на тестя. Когда младшая из сестёр, сестра жены, перестала кормить грудью своего сына, родной отец начал наведываться к ней, и вполне закономерно, что вскорости она забеременела повторно. Андрей вынудил жену признаться в том, от кого, поскольку выезжал на заработки на пару месяцев. Чего стоило той признаться мужу в том, кто отец её второго ребёнка, можно лишь догадываться.

Мы, два зятя, сидели, выпивали, и он тогда поведал вообще, всё то, о чём прежде обещал не говорить мне. Моя любимая, и его жена, взяли с него слово. Но теперь, когда и мой шурин, и наш тесть ушли, он и сообщил мне про то, как сначала его жена отсасывала у своего отца, жалея, а позже стала и давать. Во время беременности её тошнило от члена отца, и она уговорила мою жену заменить её. Пересилив стыд, отсасывать начала уже вторая дочь. Так вот почему муляж члена был ей столь знаком! А вскоре отец сказал ей, по пьяни, что знает про то, как и младшая сестра, а когда та забеременела, то — она, в разное время помогали брату, отдаваясь, и уговорил свою старшую дочь на подобную помощь и ему. Он сначала разжалобил, а после она и сама вошла во вкус, и последние пол года его жизни, моя жена регулярно, через день, давала своему отцу испытывать удовольствие, и сама испытывала с ним мощнейшие оргазмы. Андрей не раз заставал их за этим занятием, привлечённый звериными рыками моей жены, впавшей в экстаз, но ему выгодно было покрывать любовников, чтобы тесть вновь не переключился на его жену. На долгие годы жизнь моя стала чёрно-белой и пресной, как та маца.

Шло время, в течение которого второй зять поведал, в наши совместные с ним попойки, и другие семейные тайны, от которых легче не становится, зато стаканы наливаются полнее. Так и узнал я про то, что и у моей жены подрастает её сын и брат в одном лице, рождённый от родного отца, как и у её сестры, но у жены моего собутыльника положение оказалось ещё неприятнее, поскольку растут двое: сын-племяник, от брата его жены, с которым она жила, как с мужем целых три года, а замужество имело целью прикрыть беременность от брата, и дочь-сестра, от отца. Он даже подарил мне запись, втихаря снятую им на камеру, где моя жена скачет верхом на своём папочке, и при этом воет от восторга. Спустя некоторое время, при ремонте антресолей, он обнаружил тайник Славика с фотками обеих сестёр. Фото своей, Андрей, понятное дело, отложил, а пачку черно-белых фотографий Славика с моей женой, блаженствующей с его членом внутри, которые сделал он сам, через зеркало, и других, на которых моя милая с радостным лицом демонстрирует себя во всевозможных развратных позах, в трусах с разрезом, колготках с вырезанной проймой — отдал. Были снимки даже с сосками, проколотыми английскими булавками, с бритьём губ и лобка, кистью руки, всунутой себе между ног, или разными предметами: водочной бутылкой, кукурузным початком, деревянной толкушкой, батоном копчёной колбасы. Вот все эти фотографии Андрей и отдал мне.

Мальчонка подрастает, и я понимаю, что другого у меня уже не будет, и потому стараюсь любить, как своего. Самое болезненное для меня это то, что врачи сразу вынесли жене вердикт о том, что сына спасли, но больше детей у неё не будет.

Изредка мы встречаемся, на праздники, всей нашей сумбурной семьёй, в которой ни у одного из мужей двух сестёр нет своих детей, и это для нас — вполне достойный повод напиться.

На даче, в валенках, съеденных молью, пылятся два «синты», два протеза, которые я ненавижу, но, зачем-то не выбрасываю. Вот и вся история.