15 ИЮЛЯ

Нечасто я добираюсь до этой тетрадки. Отвыкаю от монологов: жизнь проходит в нескончаемом диалоге с Вэнди, диалоге, который не всегда проговаривается словами, — Вэнди умеет «читать» меня, и я учусь «читать» ее.

Штормит который день уже. Сезон бурь в разгаре... А Вэнди, Вэнди — впервые в своей жизни проводит его не в недрах океана, а здесь, со мной, в своем бассейне на Острове Сумасшедших. (Так я окрестил наш новый остров).

Что мы делаем? Мы — плаваем, кувыркаемся, возимся, играемся, как малые дети; путешествуем, ныряем, исследуем океан, остров и друг друга; прислушиваемся к ее животику — как ведет себя будущее потомство; лижемся, ласкаемся, ебемся и бесчинствуем до шума в ушах, до одурения, до сумасшествия; читаем, беседуем, мечтаем и просто лежим или плаваем в обнимку, тельце к тельцу...

Тайфуны не страшны нам: я только переживаю, если Вэнди соберется куда-нибудь в шторм; берега тут песчаные, но и рифов предостаточно, и я боюсь, как бы её не побило. И за пузико ее боюсь. Боюсь, но держать все время девочку в луже — не могу, конечно.

Все идет мерно — день за днем, ночь за ночью. Вокруг — бури, ураганы, а мы, в нашем маленьком мирке — будто вне всего, вне катаклизмов, вне тревоги. Странно и вспомнить теперь то, что было...

***

19 ИЮЛЯ

Штормяга стих, и жеребенок уплыл скакать по волнам.

Животик ее немного усложняет наши забавы. Я уже не могу лечь на нее, окунуться, нырнуть в нее, как в горячий океан. Ебу ее осторожно, хоть и самообладание — на пределе: хочется вспороть ее членом, заколоть, заебать до сердца и потрохов. Когда не выдерживаю — трогаю, по-моему, кончиком елды наших деток...

Ненасытная моя рыбка. Я не видел еще женщин, которые не могли бы и полдня провести без секса, как она. Впрочем, у нее же отсутствует стыд, отсутствует по определению — нет в ее сознании такой шестеренки. Ей очень трудно объяснить, что же это такое — стыд. И на ней НИКОГДА не было никакой одежды; это и невозможно — в ней она высохнет и погибнет. Может быть, если бы все женщины оказались в таком положении — они все были бы такими? Может быть, они все такие, но только скрывают свою природу?

Когда ей хочется, она подплывает ко мне (или подъезжает на своем кресле), обнимает за ноги, за попу — от одежды и я давно уже отказался, — целует меня в член, вылизывает все хозяйство... говорит: вкусненького хочется, сладенького. Или: давай поиграем в нашу игру. Или: сделай мне тух-тух. Или, если совсем невмоготу (а я или занят, или что) — прямо говорит: выеби меня. Давай ебаться, говорит. Выеби меня! пожалуйста!

Голосок нежный, просительный, трогательный. Мой агрегат, как заведенный, подскакивает вверх, даже если я не пылаю страстью; кажется, я превратился в настоящего жеребца-осеменителя. Или, если уж совсем никак — вылизываю ее, она это обожает до визга. Ни разу ей не отказал, и не откажу никогда, даже если буду подыхать.

***

Ффффффух! Вот это да... Я должен это записать. Никогда не думал, что можно ебаться на плаву. С людьми (с двуногими, в смысле), наверно, и нельзя. А рыбка моя может не дышать два часа...

Волны большущие, полтора метра... но с девочкой я ничего не боюсь. Ей такие волны — дом родной; она и меня вытащит откуда угодно. Резвились, плюхались... залез на нее верхом — а она: давай тух-тух! Давай в меня!

И — я на ней, как на скутере, кол свой вогнал в нее — и скачу по волнам. Ебу ее, подстраиваю движения под волны — огромная такая сладкая качеля, сердце в пятках, и яйца цветником цветут...

Потом выбрались и продолжили на берегу. Приспособились валетом: я ебу ее в рот, настоящий горловой минетик делает мне девочка, обволкивающий, с присосом, — и в это время лижу ее, мучаю, заставляю хвостиком бить по песку... Кончили одновременно: чувствую, что пизда ее жаром пышет, взрыв близко — и наяриваю ей в глотку; и так вот — бьемся оба, как сумасшедшие, на песке, пока не изойдем, не истечем сладостью...

Я все на свете отдам вот за эти минуты послевкусия: тела ватные, невесомые, будто парим над облаками... ни пошевелиться, ни слово сказать — огромное, великое, сладкое счастье наполняет нас до предела, вытекает из нас, как мед... Описать нельзя. Понять нельзя. Господи!..

Зацеловала меня, зализала, затормошила — и я снова, как огурчик. Ввел в нее член, сижу верхом на ней, время от времени двигаюсь не спеша — и беседуем. Про «мир людей», про океан, про все на свете, кроме секса, — а внутри все набухает, сочится... Это такая игра: кто первый не выдержит — начнет ебаться по-настоящему, страстно, остервенело... Обычно не выдерживает она: подкидывает меня хвостом, воет, смеется, и я наподдаю ей... из нас настоящий демон вырывается, мы мгновенно звереем — и почти сразу оба кончаем. Какое блаженство: вот так вдруг отпустить тормоза — и...

***

22 ИЮЛЯ

Сегодня юбилей.

Полгода пролетело, а я все боюсь оглянуться, осмыслить, задержать дыхание — чтоб не сглазить, не спугнуть удачу. До сих пор не верится, честно говоря, что у нас тогда все получилось.

План был рисковый, почти невыполнимый, но он сработал. Пришлось впутать третьего — Томми, моего верного Томми. До сих пор вижу его лицо, когда я представлял ему Вэнди...

Все было просто и дерзко. После долгих раздумий мы выбрали для бегства отдаленный атолл, и Томми тайком отправил туда строительную бригаду. Пока дом строился, я приступил к действиям. Я загнал весь свой жемчуг; Томми пустил слух, что меня хотят грабить — чтобы подтолкнуть бандитов к решительным действиям; я вернулся, заминировал дом — и ночью мы втроем тайно отбыли к новому нашему пристанищу.

Дом подорвался через день. Говорят, сгорел весь остров — взрыв задел цистерну с бензином. Мне жаль остров — ведь там я встретил Вэнди; даже и поснимать его не успел... Не знаю, что с бандитами; если подохли — получили то, что заслужили. За изнасилование больной, беспомощной русалки.

По Блэк-Пойнту еще какое-то время ходили слухи — мол, таинственный очкарик-профессор приноровился добывать с помощью русалки жемчуг, бандиты пытались поймать ее, да и подорвались все вместе... Томми обещал исправно изображать безмерную скорбь.

Здесь у нас — Богом забытый угол: никогда не бывает ни туристов, ни вертолетов, ни кораблей. К тому же Томми постарался — соорудил нашу крепость в зарослях, в укромной бухте, где вода спокойна и в тайфун; заметить нас непросто.

Жемчуга, собранного Вэнди, хватило почти на полмиллиона. У нас есть бассейн, ванна с подогревом, ров к бухте, тайник с оружием, потайной ход к морю для Вэнди — все, чтобы держать оборону против мира, если он снова вздумает ополчиться на нас.

Добыча жемчуга временно прекращена: не сезон, да и рыбка моя уже на сносях почти, — нельзя ей нырять глубоко. Пузико у нас уже не русалочье и не человечье, а настоящее бегемотье. Еще два месяца с небольшим — и будем рожать.

Господи, как хочется знать, КТО будет. Чьи гены победят...

***

1 АВГУСТА

Сегодня Вэнди сказала мне:

 — Я должна отправиться в путешествие. Далеко, в глубины океана. Так надо, так у нас принято. Я скоро вернусь к тебе. Жди меня.

Умолял, упрашивал, грозился — ни в какую. Уплыла.

Даже не объяснила, в чем дело. Черт! Сегодня, правда, тихо, но сезон-то страшный какой.

Нет ее уже два часа, и не знаю, что делать. Маюсь, как идиот.

***

2 АВГУСТА

Нету.

Нет, ну нельзя же быть таким зависимым. Ясно сказано тебе: вернется. Для нее такой поход, как для тебя, скажем, поездка в Блэк-Пойнт. Думаешь, она не переживала тогда? А когда бандюги ее поймали и ебли, как сучку?!..

О нет. Боже. Спаси-сохрани ее.

***

3 АВГУСТА

Нет ее. Я сойду с ума. Утоплюсь.

***

4 АВГУСТА

Ну что, дядя? Холостяком прожил, холостяком и помрешь. Ничего, жди. Жди, — как она тебя ждала.

***

Вернулась!!!

Опишу все по-порядку.

Во-первых и в главных — вернулась. Приплыла. Живая, здоровая, просоленная насквозь, уставшая. Ходил по пляжу, дежурил — и вдруг как током дернуло: вижу!!! Бросился к ней навстречу — в воду, плюхнулся, обнимаемся, лижемся, визжим... щупаю ее, допрашиваю, как псих:

 — Здорова? Невредима? Где болит? Акул не было? — и сам же не даю ответить: лижу ее взасос, смокчу милый ротик... тут же и вставил елду в девочку — не могу, изголодался страшно... Прыгал на ней, долбил ее, как сумасшедший, прямо на отмели. Ебал ее от избытка чувств, рвал ее членом, спустил в нее, рвался сам на сладкие кусочки — и плакал. Мой бегемотик маленький, здоровенький... «Как хорошо», говорит мне... Дала мне выебать себя всласть, а когда хотел пальчиком подрочить ее, чтоб сама спустила, — говорит: «Потом. Сначала посмотри сюда».

Смотрю — а рядом русалка сидит. Другая. Похожая на Вэнди, белокурая, но постарше. Сидит и смотрит, как мы ебемся.

 — Это моя мама, говорит жеребенок. — Подойди к ней.

Вот тут я, как говорится, захлопал глазами. Чего-чего, а этого я не ожидал.

Подошел... Здравствуйте, говорю, рад вас видеть. А Вэнди как запищит, заскрипит, — перевела! И мама ее пищит мне: «Здравствуй, земляной человек», переводит Вэнди...

Так и общались. Их язык русалочий — совершенно звериный: в нем нет согласных звуков, только всякие-разные оттенки писка, визга, скрежета, — причем, как я подозреваю, с хорошей примесью ультразвука. Говорят ребятки с закрытым ртом. А как еще поговоришь под водой-то?

В общем, рассказали они с мамой мне много чего. Во-первых, за две луны до родов каждая русалка должна приплыть к своей матери, чтобы та благословила ее детей именем какого-то русалочьего бога. Вообще-то, по-хорошему, русалка должна привести к матери и мужа своего, но в моем безнадежном случае пришлось горе идти (вернее, плыть) к Магомету.

Во-вторых, браки между русалками и «земляными людьми» случались и раньше. Эти браки дают потомство, которое внешне похоже на людей: при рождении у них есть две ноги. Но они скованы пленкой, которая потом разрастается в русалочий хвост. Эту пленку надо удалить сразу, чтобы хвост не рос, и тогда дети останутся на двух ногах. Ступни у них будут огромные, уродливые — нечто среднее между людскими ногами и хвостовым плавником, — но потом, с возрастом, они превратятся в нормальные людские ноги. В остальном — будут обычные люди. Внешне. Но вода будет им почти так же необходима, как русалкам. Они должны жить только у воды и проводить в воде большую часть жизни...

Я догадывался обо всем об этом еще с тех пор, как сделал рентген Вэндного хвоста и убедился, что его основа — не хорда, как у рыб, а две ноги, сохраняющие анатомию человеческих ног, но сросшиеся воедино. Ступни проросли в плавник, а кости приобрели странную эластичность — превратились в подобие гибкого пластика. Я так и думал, что хвост и чешуя — нарост на ногах, сформированный эволюцией в итоге длительного пребывания Hоmо Mаris в океане.

... Теща моя хвостатая благословила меня торжественным писком, потерлась телом об меня, об Вэнди — и уплыла. Мы остались вдвоем — я и мой пузатик, моя рыбка... Говорит мне мой бесстыдный пузатик:

 — А теперь — сделай мне вкусненько!..

И льнет ко мне, подставляет пизду. Говорит:

 — Очень хочу сладкого огня. (Так у нас оргазм называется). Выеби меня! И тух-тух, и ротиком! — И смеется от предвкушения...

Е-mаil автора: 4еlоvеcus@rаmblеr.ru