Лена переступила порог квартиры, чувствуя себя так, будто вернулась с другой планеты. Здесь пахло привычной едой и чистотой, а не мускусным маслом и грехом. А внутри нее все еще бушевал огонь, зажженный руками Михаила.

— Ленка, родная! — Сергей выскочил из кухни с сияющими глазами. Он обнял ее, подхватил на руки и крутанул. — Сдал объект! Все, подписал акты, теперь только премию ждать!

Он был счастлив, по-настоящему, по-старому. Таким она не видела его месяцами.

— Я так рад, что и ты себя побаловала! Ну как? Рассказывай! Понравилось? — Он поставил ее на пол, но не отпускал, смотря прямо в глаза с живым, неподдельным интересом.

И этот интерес сломал последние барьеры. Давление стыда и вины внутри нее лопнуло, и наружу хлынул поток.

— Сереж... это было... невероятно, — выдохнула она, и голос ее дрожал. — Я давно... не чувствовала ничего подобного. Такая сила... Он знает тело. Сначала было больно, а потом... такая волна, такая разрядка... Я кричала, Сереж. Просто кричала от того, как все внутри отпускает.

Она говорила, глядя куда-то мимо его плеча, снова переживая каждый момент.

Сергей слушал, завороженный. Ее слова, ее срывающийся голос и влажный блеск в глазах не вызвали в нем привычного укола ревности. Вместо этого в усталом от работы теле шевельнулось что-то древнее и забытое. Он видел не жену, рассказывающую об измене, а женщину на пике чувственности. И этот вид, эта откровенность, предназначавшаяся ему, зажгла в нем не злость, а острый, щекочущий нервы азарт.

— Да? — его голос стал тише, хриплее. — И что же он такого сделал, а? Расскажи подробнее.

И Лена, опьяненная его вниманием, рассказывала. Не все, конечно. Но она говорила о его руках, о силе, о том, как ее тело откликалось на каждое прикосновение.

Сергей слушал, не перебивая. Его дыхание стало тяжелее. Внезапно он притянул ее к себе и грубо, по-хозяйски, поцеловал. В этом поцелуе не было нежности — был голод, собственничество и какая-то новая, доселе незнакомая ей дерзость. Его язык властно вторгся в ее рот, а руки сжали ее талию так, что кости затрещали.

Он опустился на колени прямо в прихожей. Его пальцы впились в ее бедра, оставляя белые, а затем багровые отпечатки на коже. Он задрал ее юбку, и тонкий шелк колготок порвался с сухим, резким звуком. Не говоря ни слова, он погрузился лицом между ее ног. Он делал это с яростной решимостью, как будто пытался стереть следы чужого прикосновения, перебить один запах другим. Его язык был не ласковым, а требовательным, почти грубым, движения челюстей — властными и злыми. Он не искал ее ритма, а диктовал свой, неумолимый.

Лена, оглушенная происходящим, оперлась о стену и зажмурилась. Внутри все кричало о неправильности, о стыде. Но ее тело, еще чувствительное и возбужденное от воспоминаний и от этой странной, порочной откровенности, предательски откликалось. Волна нарастала стремительно, болезненно-остро. Она вцепилась пальцами в его волосы, не зная, то ли чтобы оттолкнуть, то ли чтобы притянуть ближе, и издала долгий, сдавленный стон, когда ее ноги задрожали, и она рухнула на него, обмякнув.

Он не дал ей опомниться. Подхватив на руки, он почти донес ее до спальни. Его губы блестели, дыхание было тяжелым. Он сбросил ее на край кровати так, что пружины взвизгнули. Его пальцы расстегнули ремень, молния — одним резким движением. Он вошел в нее одним глубоким, почти болезненным толчком, не дав времени привыкнуть.

— Смотри на меня, — прошипел он, его лицо было близко, глаза горели темным, незнакомым огнем. — Только на меня.

Его движения были не любовными, а завоевательными. Поройвистыми, глубокими, лишенными привычного ритма. Одной рукой он прижимал ее бедро к матрасу, открывая ее еще шире, другой — держал ее запястье, пригвождая к простыне. Дыхание Сергея, горячее и прерывистое, обжигало ее шею. Лена металась под ним, ее спина отрывалась от кровати в такт его толчкам. Казалось, он хочет не просто взять ее, а проникнуть глубже кожи, глубже памяти, заместить собой каждую клетку, которая помнила прикосновения другого. От этой почти звериной грубости, смешанной с пьянящим сознанием собственной греховности, ее тело взрывалось шокирующими спазмами удовольствия. Она кусала губу, но стоны рвались наружу — хриплые, разбитые.

Он наблюдал за каждым ее вздохом, за каждым закатыванием глаз, и это, казалось, лишь распаляло его. Его пальцы впились в ее талию так, что наутро должны были остаться синяки.

В последний момент, перед самой кульминацией, он пригвоздил ее к матрасу, замер, и его голос, низкий и хриплый от напряжения, прорезал воздух не вопросом, а властным утверждением:

— Скажи мое имя. Только мое.

И она выкрикнула его — «Сережа!» — но в этом крике был не только ответ ему, а сдавленная агония, смесь вины, стыда и невероятного, запретного освобождения. Ее тело содрогнулось в судорогах, которые накатили с такой силой, что потемнело в глазах. Он, подстегнутый ее откликом, издал немой рык и рухнул на нее, его собственное тело выплеснуло в нее все напряжение — ярость, азарт, новое темное влечение.

Он покатился набок, освободив ее. В тишине комнаты, нарушаемой лишь тиканьем часов и их хриплым, учащенным дыханием, пахло сексом, потом и чем-то новым, тревожным. Они лежали, не касаясь друг друга.

— А ты... пойдешь к нему еще? — тихо спросил Сергей, глядя в потолок.

Лена помедлила. Старый страх и стыд боролся с новым, пьянящим чувством свободы и странной опустошенной легкостью.

— Да, — честно ответила она. — Я бы хотела повторить.

Сергей перевернулся на бок и облокотился на локоть.

— А знаешь, что я хочу? Я хочу на это посмотреть.

Лена замерла.

— Посмотреть? На массаж?

— Нет. — Он покачал головой. — Не на массаж. На тебя. На то, как ты... испытываешь такое невероятное удовольствие. На то, как ты кричишь.

Сердце Лены упало и тут же забилось в бешеном ритме. От этой мысли по ее телу снова, предательски, разлилось тепло.

— Я... я не против, — прошептала она. — Но я не знаю, можно ли так. Он... у него строгие правила.

Сергей улыбнулся, и в этой улыбке была тень той же холодной расчетливости, что была у Михаила.

— Правила? Мы с ним уже правила обсуждали. Думаю, мы сможем договориться и насчет этого.

Он потянулся за телефоном.

Разговор Сергея с Михаилом

Сергей набирает номер. Слышны гудки.

Михаил: Алло, Михаил.

Сергей: Михаил, здравствуйте. Это Сергей, муж Лены.

Михаил: Сергей, приветствую. Что случилось? С Леной всё в порядке?

Сергей: Всё более чем. Она в полном восторге. У нас с ней родилась... необычная просьба.

Михаил: Я слушаю.

Сергей: Вы показали такой... впечатляющий результат. И я, как муж, хотел бы увидеть процесс воочию.

Михаил: Вы хотите присутствовать на сеансе?

Сергей: Именно. В качестве наблюдателя. Лена не против.

Михаил: Это выходит за рамки стандартной практики.

Сергей: Я понимаю. И готов оплатить сеанс... вдвойне. Считайте это платой за уникальный опыт.

Михаил: Ладно. Вы меня убедили. Через два дня, в семь вечера. Следующий сеанс. Будьте готовы... не мешать процессу.

Сергей: Я буду лишь тихим зрителем. До связи.

Сергей кладет трубку.

В воздухе снова повисло молчание.

Сергей перевернулся на бок, подперев голову рукой.

— Знаешь, а ведь это... интересно. По-новому.

Лена лишь кивнула.

— А ты сама... — он перевел на нее взгляд, — вот в тот момент... Ты думала о том, чтобы это зашло дальше? Не просто массаж, а... настоящий секс с ним?

Вопрос повис в воздухе, острый и неудобный.

— Сережа, не надо, — она попыталась отвернуться.

— Я не осуждаю. Мне правда интересно. Честно. Хотела бы?

Она закрыла глаза.

— Мысль... приходила. Это сложно контролировать, когда... ты так близок.

Сергей медленно кивнул.

— Понимаю. — И после паузы, его голос стал еще тише: — А как ты думаешь, какой он?.. Ну... в смысле, член?

Лена резко выдохнула.

— Боже, Сергей! Что за вопросы!

— Ну а что? Просто любопытно. Такой мощный самец... Должен же он быть... солидным. Как тебе кажется? Большим?

Она снова зажмурилась, и предательская память услужливо подбросила ощущение — тот самый твердый, давящий упор в его штанах.

— Я не меряла, — съехидничала она, но голос дрогнул.

— Но представляла. — Его тон выражал уже не ревность, а странное соучастие. — Я вот представляю. Должен быть... внушительным.

Лена не ответила. Она просто лежала, чувствуя, как бешено стучит сердце. Молчание стало ее ответом.

Сергей удовлетворенно хмыкнул.

— Ладно, не буду давить. — Он потянулся и выключил свет. — Спи дорогая.

И они лежали рядом в темноте, каждый со своими образами, каждый со своим возбуждением и своим страхом, связанные теперь не только браком, но и этой новой, опасной игрой.