Первый луч утреннего солнца уперся в стену, оставляя за собой длинные тени. Я стоял у алтаря, поправляя галстук, который казался мне удавкой. В кармане брюк заветное кольцо ждало своего часа, холодное и тяжелое, будто отлитое не из золота, а из свинца. В зале царил приглушенный гул — смесь оживленных разговоров, смеха и звона бокалов. Этот шум казался мне далеким, как прибой за толстым стеклом. Все эти люди, родственники, коллеги, друзья детства были здесь, чтобы разделить с нами радость, а я чувствовал себя актером, играющим в чужой пьесе. Родители настояли на пышном торжестве, на традиционном застолье с морем алкоголя. Мы с Лерой мечтали о тихой регистрации в узком кругу, но наши желания разбились о каменную стену семейных устоев.

— Лера, ну давай скорей.

Она снова опаздывала. Как и все пять лет нашего знакомства. В этом был свой странный, милый порядок. Я знал, что она сейчас суетится перед зеркалом, пытаясь идеально уложить непослушную прядь волос, и эта картина вызывала у меня теплую улыбку, смешанную с нервной дрожью. И вот она появилась. В облаке белого шелка и кружева. Очаровательная блондинка, моя Лерочка. Ей было двадцать три, и глядя на нее, я снова чувствовал себя тем самым юным мальчишкой, который даже не подозревал, что значит настоящая взрослая жизнь. Мне тоже было двадцать три, но сегодня, в этот день своей свадьбы, я ощущал себя и старше, и моложе своих лет одновременно. На меня давил груз ответственности, груз ожиданий. Я работал в небольшой юридической фирме. Закончив институт МВД, я решил попробовать себя на «воле». Мои родители и почти все родственники были действующими сотрудниками органов, и эта фамильная ноша тяготила меня с детства. В школе со мной не общались, называя сыном мента. В институте все мои успехи списывали на блат, на то, что преподаватели завышают мне баллы из-за уважения к моей семье. Я всегда был вынужден быть лучшей версией себя, чтобы не запятнать громкую фамилию. Эти связи скорее мешали, чем помогали. После учебы я захотел строить карьеру защищая людей, а не сажая их. Это было моим тихим бунтом. Мы познакомились с Лерой в парке. Случайно. Мы с друзьями отмечали чей-то день рождения, и по пьяной глупости решили поспорить, кто первым познакомится с девушкой. Я подошел к очаровательной блондинке, сидевшей на скамейке, с дурацким вопросом «Как тебя зовут». Она посмотрела на меня, и в ее глазах вспыхнула такая искра веселья и интереса, что у меня перехватило дыхание. Мы проговорили весь вечер, забыв и о друзьях, и о споре. Это было приятное, беззаботное время. Мы поняли, что должны быть вместе, почти сразу. Через месяц мы уже официально встречались. Лера во время обучения в колледже подрабатывала администратором в риелторское агентстве, а потом и сама стала риелтором. У нее отлично получалось. Ее детское, наивное лицо, открытая улыбка вселяли клиентам безграничное доверие. Ее рекомендовали друзьям, и вскоре она стала одной из лучших в команде. Ее ценили. Особое отношение к ней проявлял ее директор, Николай Витальевич.

Он был взрослым мужчиной лет сорока. Как у многих в этом возрасте, у него началась вторая молодость. Он развелся с женой после того, как она поймала его на измене, купил мотоцикл, записался в спортзал и в свои сорок выглядел очень молодо и подтянуто. Он постоянно ухаживал за молодыми сотрудницами, не исключая и Леру. Но, узнав обо мне и моих связях, резко прекратил эти ухаживания. Он будто притих, затаился, выжидая. Наверное, он ждал, когда мы с Лерой разбежимся. Но шли годы, пять лет пролетели как один миг, и вот мы решили узаконить наши отношения, перейти на следующую стадию. После свадьбы остро встал вопрос о месте проживания. Мы оба жили с родителями, часто гостили друг у друга, но теперь нам нужно было свое гнездышко. Лера активно взялась за поиски вариантов. И тут Николай Витальевич, ее шеф, предложил ей интересный вариант. Он часто скупал старые квартиры, делал в них быстрый, но качественный ремонт и продавал в два раза дороже. Он рассказал, что купил огромную квартиру площадью 140 квадратов и разделил ее на три небольшие однокомнатные. Одну уже продал, а две другие еще свободны. Если мы хотим, можем занять одну по очень выгодной цене, с хорошими условиями по рассрочке. Для нас, молодоженов без большого бюджета, это был просто подарок судьбы. Мы поехали смотреть квартиру. Она нам понравилась с первого взгляда. Свежий ремонт, хорошие материалы, вид из окна на тихий зеленый парк. И самое главное, что дом был после капитального ремонта. Цена была более чем адекватной, и я, признаться, был удивлен такой щедрости со стороны Николай Витальевича.

— Пригласите на новоселье, — сказал он, пожимая мне руку на прощание. И потом, как бы невзначай, добавил. -И еще, в соседней квартире буду жить я сам, так что мы еще и соседи станем.

С одной стороны, соседство с начальником немного напрягало Леру. Но она знала его привычку. Он часто жил в квартирах, которые продавал, выставляя за них заведомо завышенную цену. Он врал покупателям, что вынужден срочно продать из-за проблем на работе, что вложил в ремонт безумные деньги, что мебель — это эксклюзив, который для него собирали чуть ли не вручную. У него это отлично получалось. Таких квартир, по словам Леры, за последние пять лет набралось штук пятнадцать. Во время осмотра мое внимание привлекло одно странное обстоятельство. В спальне, прямо напротив кровати, в стену было вмуровано огромное зеркало. Чуть больше метра в ширину и около двух в высоту. Оно казалось инородным телом в этом уютном интерьере.

— А для чего его туда поставили? — спросил я.

Николай Витальевич лишь улыбнулся своей гладкой, уверенной улыбкой.

— Дизайнеры. Такие уж они дизайнеры.

— Ну а почему ты считаешь, это плохое решение? — вступилась Лера, подходя к зеркалу и любуясь своим отражением. -Я вот могу смотреться на себя, примерять наряды. Ну или просто любоваться собой.

Она кокетливо повертела головой, и я заметил, как после этих слов глаза Николай Витальевича загорелись каким-то странным, хищным огоньком. Быстро, на долю секунды, но я это уловил.

— Да, да, — поспешно согласился он, отводя взгляд.

— Дизайнеры так и сказали, что это больше для девочек, а мы, мужики, не понимаем такого.

— Да пожалуйста, мне не жалко, — пробормотал я. — Просто оно вмуровано в стену. Если треснет, придется не только зеркало менять, но и ремонт делать в этом месте.

— О, не беспокойтесь, — голос Николай Витальевича стал бархатным и убедительным. — Это зеркало очень прочное, уж поверьте. Мне его везли из Китая по спецзаказу.

Его слова показались мне странными. Зачем везти обычное зеркало из Китая, если их здесь полным-полно. Но тогда, окрыленные находкой и предвкушением новой жизни, я не придал этому значения. А зря. О, как же я был слеп. Следующая неделя пролетела в сумасшедшей беготне. Мы покупали мебель, шторы, постельное белье, всякие мелочи для обустройства быта. Деньги утекали как вода, и хорошо, что родители с обеих сторон помогали нам щедро. Наконец, настал тот вечер, когда мы остались в своей собственной, пусть и съемной, но квартире. Первая ночь. Мы поужинали при свечах, смеясь и вспоминая детали свадьбы. Было тепло, уютно и немного тревожно. Эта новая жизнь, эта ответственность друг за друга и за наше общее пространство — все это витало в воздухе, будто легкий озоновый запах после грозы.

Потом мы перешли в спальню. Я лег на кровать, еще не разобранную, и смотрел на Леру. Она крутилась перед тем самым зеркалом, строя рожицы и принимая забавные позы.

— Я красивая, Андрей? — спросила она, ловя мой взгляд в отражении.

— Очень, — ответил я, и это была чистейшая правда.

— А без одежды? — в ее голосе зазвенел игривый, соблазняющий колокольчик.

— Еще красивее.

После этих слов Лера начала медленно раздеваться. Каждое ее движение было исполнено такой грации и осознанной соблазнительности, что у меня перехватило дыхание. Ее прекрасное, юное тело предстало передо мной во всей своей натуральной красоте. Она повернулась к зеркалу, осматривая себя, чуть прогнулась, выпятив упругую попу.

— У меня аппетитная попочка? — прошептала она.

— Более чем, — выдавил я из себя, чувствуя, как кровь приливает к лицу и куда-то ниже.

Я не смог усидеть на месте. Скинув с себя одежду, я подошел к ней, обнял ее сзади, прижимаясь к ее теплой спине. Наши отражения слились в зеркале — двое молодых, красивых людей на пороге своей жизни.

— Какие мы с тобой красивые и молодые, Андрей, — сказала Лера, глядя на нас в зеркало. — Вот бы всегда такими оставаться.

— Да-а, — простонал я, уже почти не контролируя себя.

От ее прикосновений, от вида ее голого тела в зеркале, от самого запаха ее кожи и волн возбуждения, исходящих от нее, я мгновенно возбудился. Это было заметно.

— Ой, а кто это у нас? Какой красивый мальчик, — она опустилась на колени передо мной и взяла мой член в свой ротик.

При этом она не отрывала взгляда от зеркала. Она любовалась собой, нашим отражением, тем развратом, который мы совершали. Это зрелище было одновременно самым возбуждающим и самым унизительным, что со мной происходило. И тут подкралась моя старая, ужасная проблема. У меня был член вполне нормальных, средних размеров, но была одна роковая особенность. Меня не хватало надолго. Секс, проникновение, длился менее минуты, а иногда и нескольких секунд. Я кончал почти сразу. Мы перепробовали всё, презервативы, которые немного притупляли чувствительность, всякие кремы-заморозки, техники дыхания. Врач, к которому я тайком сходил, развел руками и сказал, что у меня все в порядке физически, но секс происходит у меня в голове. Я настолько эмоционально возбуждался во время прелюдии, что мой мозг уже проигрывал себе всю ситуацию до конца, и когда начиналось реальное трение, мое тело реагировало на него как на финальный аккорд, на долгожданную разрядку.

Леру это поначалу смешило. Потом она стала относиться к этому с безразличием, считая, что с возрастом и опытом это пройдет. Сейчас, особенно в последнее время, это ее злило. Она хотела кончать вместе со мной, а у нее все было в порядке с чувствительностью, и так быстро она просто не успевала.

— Ойй... Лера, прости... — это вырвалось у меня стоном, когда я почувствовал знакомую, неотвратимую волну.

Я кончил. Сразу, обильно, не в силах сдержать этот позорный поток. Она стояла на коленях передо мной, вся забрызганная моей спермой. На ее лице, в ее глазах, отразившихся в зеркале, я увидел целую гамму чувств, разочарование, досаду, злость и какую-то усталую обиду.

— Серьезно? Блииин, — она вытерла губы тыльной стороной ладони, и этот жест был полон такого отвращения, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Ну, может, я поласкаю тебя? — предложил я, чувствуя, как горит от стыда все мое тело.

— Тебе же не нравится языком?! — бросила она с вызовом.

— Ну, я... пальчиками...

— Нет, спасибо. Чтобы ты мне там все натер.

С этими словами, холодными и острыми, как лезвие, она развернулась и ушла в ванную, громко хлопнув дверью. Я остался стоять один посреди нашей новой спальни. Перед этим огромным, холодным зеркалом. Мое отражение смотрело на меня с немым укором поникшее лицо, поникший член. Стыд заполнял меня, как ядовитая смола, густая и липкая. Он подступал к горлу, мешая дышать. Я слышал, как в ванной включился душ. Я знал, почему она задерживается там дольше обычного. Я знал, что она мастурбирует. Она и не скрывала этого. Сначала мне было дико обидно, больно, как от пощечины. Я чувствовал себя несостоявшимся, плохим мужчиной, который не может удовлетворить свою женщину. Потом я попытался смириться. Я читал статьи, форумы, и оказалось, что таких, как я, много. И что пары находят другие способы. Но Лера была против моих пальцев. Она хотела, чтобы я делал ей кунилингус. А я... я терпеть не мог этот запах, этот вкус вагины. Меня сразу начинало мутить, вплоть до реальных позывов к рвоте. Это была моя вторая тайная, постыдная слабость.

Пока Андрей стоял, парализованный стыдом и отчаянием, в соседней, абсолютно идентичной квартире, в полной темноте, в кресле сидел Николай Витальевич. В его руке был бокал с коньяком, а взгляд был прикован к большой, темной поверхности на стене, которая сейчас являлось не зеркалом, а идеально прозрачным стеклом. Он видел все. Весь их жалкий спектакль. Он видел прекрасное, возбужденное тело Леры, ее игривые позы перед зеркалом. Он видел Андрея позорный финал. Он видел ее разочарование и злость. Он слышал их приглушенный, но такой ясный для него разговор. Он медленно, почти лениво, поглаживал свой член, который был действительно больше и толще чем у Андрея. На его лице застыла тонкая, удовлетворенная улыбка. Теперь он знал. Он знал слабое место в их, казалось бы, прочной крепости. Он знал уязвимое место Леры — ее неудовлетворенность, ее жажду полноценного, страстного секса. И он знал позор Андрея, его несостоятельность. Желание обладать этой красавицей-блондинкой всегда тлело в нем, с того самого дня, как она впервые переступила порог его агентства. Он приглушал его, опасаясь родственников Андрея. Но сейчас, сейчас он знал то, что поможет ему ее совратить. Он видел трещину в их союзе, и он был полон решимости раздвинуть ее, чтобы забрать себе то, что, как он теперь считал, по праву должно было принадлежать ему. Его план, начавшийся с установки специального зеркала, начинал приносить свои первые, такие сочные плоды. И он был счастлив. А Андрей стоял в темноте, глядя на свое жалкое отражение, и не подозревал, что их новая жизнь уже началась и она будет удивительной.

Приветики мои любимые извращенцы. Написала первую часть, если вы считаете что стоит продолжать проголосуйте оценкой.