От Авторки:

"Мне нравится видеть власть мужчин, подчиненной моим желаниям. Я отдаюсь, но никто не держит меня".

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была... Желание начать сие повествование такими словами было сильнейшим. Но, памятуя о том, что у истории этой “жили долго и счастливо” не случилось (а счастье там, признаться, случалось слишком плотское, слишком неправильное, чтобы о нём рассказывали детям), вернусь на землю грешную (от того, не менее прекрасную, а может, как раз благодаря этому) и начну так...

Княжество Альтария - южная земля, раскинувшаяся между мягкими холмами и полями виноградников, где летним днём даже воздух кажется густым от зноя и сладкого запаха плодов. В нём всё дышит жизнью: камень домов хранит тепло тел, прошедших по узким улочкам, а тени деревьев будто прячут дыхание тех, кто когда-то любил, боялся, грешил. Люди здесь простые, трудолюбивые, но их жизни управляются страхом: любая болезнь считается карой, каждый злой взгляд - проклятием, а слова старших звучат как приговор.

Церковь в Альтарии не строгая, как на севере; её деревянные стены дышат теплом и запахом воска, сухих трав и благовоний. Священники скорее напоминают земных мужчин, чем святых: с тёплыми глазами, уставшими руками и привычкой шептать заклинания вместе с молитвами. Иногда - чуть более тихие, когда перед ними стояла красивая женщина.

Женщины боятся солнца и чужих взглядов - прячут лица под лёгкими платками, руки - в складках ткани, шаги - в тени. Мужчины сторонятся тех, кто слишком много знает - будь то лекарки, травницы или женщины с особой мудростью, ещё сильнее тех, кто знает о мужчинах больше, чем им бы хотелось признавать. Здесь взгляд может стать признанием, прикосновение - грехом. В этом мире каждое знание - вызов, каждая тайна - опасность. А каждая женщина, умеющая смотреть прямо в душу, всегда становится искушением, от которого невозможно отвести глаза.

<>

Вечер опустился на княжество мягкий и тёплый. Свет молодой луны скользил по водной глади реки, превращая её в серебристую ленту, медленно извивавшуюся меж деревьев. Вода тихо шептала о чём-то своём, почти забытом людском.

Мой чёрный конь топтался рядом, неторопливо, внимательно следя за каждым моим движением. Я скинула лёгкий плащ, который до этой минуты скрывал меня от глаз случайных прохожих, и почувствовала, как вечер ласково обнял за плечи.

Шагнула к кромке воды. Босые ноги погружались в прохладу, и холод мгновенно пробуждал все клеточки тела - сначала ступни, потом лодыжки, затем выше... как будто ледяной язык поднимался по коже.

Мои движения были осторожными и одновременно свободными - словно сама река принимала меня и охраняла мою тайну. Вода обвила тело, нежно омывая, смывая дневную усталость, скрытую строгость и подозрительность. И то непрошеное напряжение между бёдрами, что возникает после слишком долгого дня.

Луна поднималась над горизонтом, отражаясь в волнах. Её свет играл на коже, обнажая мягкий блеск капель, сползающих вниз по изгибам и собирающихся в ложбинках, которыми могли только любоваться. Подчёркивая то, что известно лишь мне самой.

Я закрыла глаза, почувствовала свободу - полную и абсолютную. Пока что только река и вечер были её свидетелями.

Погрузилась глубже.

Деревья склонялись к воде, их ветви едва касались зеркальной поверхности - словно любопытные свидетели моего тайного ритуала.

Волосы, тёмные, как крыло ворона, липли к коже, делая её ещё более обнажённой. Струились по спине, скользили по плечам, словно змеи, и лёгким движением открывали мой маленький секрет - родинку на шее в форме крохотной травинки.

Луна ласкала кожу, отражаясь в воде и на каплях, обрамляющих знак, делая его почти живым. Никто не видел его, кроме меня и бабушки. Но в такие ночи он казался особенно значимым - как маленький огонёк судьбы, наблюдающий за моим погружением и смехом воды.

Вода, как чуткий любовник, касалась кожи, обнимала, прижимала к себе.

Нежная ласка.

Трепетная нега.

Мольба и обещание.

Пальчики коснулись груди. Улыбка медленно расплылась по губам. Ореолы сосков слегка стянулись, словно маленькие бутоны под прохладой, а сосочки напряглись - острые, упрямые, как вызов.

Движение воды по коже отзывалось лёгкой дрожью, мягкой волной возбуждения, расползавшейся по телу, пробуждая чувство живости и внутреннего огня - почти незаметного, но ощутимого.

На берегу конь тихо фыркнул, вздрогнул кожей, будто от невидимого ветра. Его глаза блестели в лунном свете - внимательные, живые. Казалось, он видел больше, чем следовало... чувствовал то, что нельзя было назвать. И понимал, что я сейчас делаю с собой под водой.

Я дышала вместе с рекой. Она поднималась, когда я выпрямлялась, и успокаивалась, когда закрывала глаза. Сила в теле отзывалась мягким жаром - не от гордости, а от самой жизни. От того, что я есть.

Конь переступил копытом, словно одобряя.

Луна касалась моего плеча, а я смеялась - тихо, едва слышно.

В этот миг мир был мой.

Вода и я. Прекрасны обе. Неукротимые стихии. Я чувствовала, как что-то древнее шевелится под кожей - зов, идущий от самой земли, от всех женщин, что когда-то стояли у воды до меня. Не богиня - память о ней, живущая в теле. Она дышала вместе со мной.

И мир слушал.

Внимал мне.

Мир мужчин!!!

Ночь шептала свои тайны, и я позволила себе их услышать. Почти незримый макияж, капля аромата - и я вскочила на Ладо, отправившись навстречу ночным дорогам княжества.

Ветер обнимал лицо, луна подмигивала сквозь тучи. Мы мчались по тёмным тропам, куда знала путь только я. Всё, что случится в эту ночь, останется в тишине и тени - тайной моей и Ладо. И ещё Его тайной.

Мрак ночи растворился в Его движении, в танце, в ритме дыханий и ветра, в песне огня и жаре тел. И только к утру я вернулась в свой дом, где Ладо снова нашёл своё место.

<>

Я разомкнула глаза. Голова была ясная, а тело пело - о свободе, о жажде, о любви... к жизни.

Свет нового дня только коснулся ветвей моей ивы. Она пустила корни у самого окна, и, когда я росла, её ветви касались стекла. По ночам она шептала мне сказки, по утрам - будила.

Я потянулась, позволяя телу мягко проснуться после сна. Волосы расплелись и струились по плечам, напоминая о вчерашней ночной свободе, о прохладе реки, что ещё оставила тонкий след в ощущениях, о жарких и нескромных взглядах, о неутомимых руках и ненасытных губах.

Я встала - нагая, как в день рождения, - и прошла к окну. Во дворе Ладо стоял в своём стойле, неторопливо пережёвывая свежую траву. Его спокойное присутствие всегда давало ощущение уверенности - он рядом, даже когда мы не вместе.

Вестинка уже кружилась над домом - лёгкая и звонкая, быстро проверяя двор и окрестности. Она залетела в окно на мгновение, оставив маленький свёрток, и вновь взмыла в воздух, словно играя с лучами солнца.

Я улыбнулась, наблюдая за ними. В этом дворе, среди привычного шума листвы и мягкого дыхания Ладо, среди звонкого щебета Вестинки, мир становился живым, тёплым и настоящим - даже если за пределами домика город смотрел на меня с подозрением.

Я - изгой. И знаете что? Мне это идёт.

Днём город смотрит на меня так, будто я пришла оттуда, куда лучше не заглядывать. Дети шарахаются, взрослые перешёптываются, кто-то крестится, кто-то делает вид, что меня нет - прямо-таки спектакль на каждый день. Но, как говорится, в мире есть вещи, страшнее солнца и чужих взглядов: болезнь, боль, отчаяние...

И вот тогда, когда вечер рисует длинные тени на пустых улицах, они приходят. Крадучись, осторожно, словно не хотят потревожить спящего зверя. Шёпотом зовут, шепчут моё имя, просят. И я понимаю: никто другой не сделает то, что сделаю я. Никто.

Забавно, правда? Днём они меня игнорируют, сторонятся, а ночью - полагаются только на меня. Ирония? Конечно. Но мне нравится эта игра. Мне нравится быть загадкой, к которой приходят тайком. Мне нравится знать, что в мире, полном страхов и подозрений, есть место, где меня ждут - даже если под покровом ночи.

Я играю с огнём. Определённо. Это опасно, но по-другому я не умею. Их страх и тайны - мой фон, моя сцена, моя музыка.

«Не жди одобрения от тех, кто боится жизни, Марвина, - говорила бабушка, расчёсывая мои волосы. - Их шёпоты не для тебя. Твоя правда - твоя свобода».

Лёгкий, чуть слышный ветерок коснулся кожи, обнял. Глубокий вздох, движение уголками губ. Я протянула руку - пальцы скользнули по сорочке. Ткань взлетела облаком над головой, и диковинные кружева, словно ворох цветов, заструились по телу, обволакивая его. Дивные ощущения: будто ласковые руки любовника коснулись кожи, зовущие и пленяющие.

День начинался медленно. Я открыла письмо, аккуратно развернув свёрток, и глаза мои читали строки, написанные словно рукой, умеющей трепетать и одновременно командовать вниманием. Приглашение. Лёгкая улыбка коснулась губ - сердце сделало крошечный скачок, который никто, кроме меня, не заметил.

Я провела день среди трав и настоев, меряя ложками порошки, размешивая отвары, смакуя запах свежего чабреца и розмарина. Баночки шуршали на полках, словно живые, а пар от кипящих настоев нежно касался кожи, лаская запястья и плечи. Каждый мой жест был точным - почти ритуалом.

Между делами я ловила взгляды соседей, крадучись заглядывающих через забор, стараясь не привлечь моего внимания.

Предвкушение вечера смешивалось с теплом тела и запахами, которые шептали: «Скоро... скоро... вечером».

В этом тихом, медленном дне, среди обыденных действий, чувствовалось нечто большее - лёгкая дрожь внутри, трепет, почти неуловимый, как дыхание реки. Мои мысли невольно возвращались к письму, к обещанию встречи, и каждый вздох наполнялся лёгким, почти невидимым волнением.

Вечер опустился мягким покрывалом. Свет заходящего солнца играл на стенах дома, и я ловила его золотистые блики на коже. Вздохнув, подошла к зеркалу, мягко поправила волосы, позволяя длинным локонам струиться по плечам.

Сладкая горечь духов растворилась в воздухе, смешавшись с теплом дома. Мягкая ткань костюма, который я выбрала для сегодняшней встречи, повторяла изгибы тела, позволяла коже дышать и обещала тайное наслаждение.

Ладо стоял в стойле, терпеливо ожидая. Я погладила его шею, улыбнувшись, подумав, что он - мой молчаливый соучастник.

Вскочила в седло, надвинула капюшон плаща на глаза. Небольшой рывок пяткой - и копыта зазвенели, подхватывая ритм моего сердца. Ладо уверенно вёл меня по знакомым тропам.

Тени деревьев ложились на землю длинными полосами, а лунный свет тихо пробивался сквозь листву, освещая путь. Сердце учащённо билось, лёгкая дрожь пробежала по спине - вечер только начинался, а обещание встречи уже будоражило всё тело, шепча о том, что ночь будет моей.

Мы мчались в темноте. Куда мы направлялись, знали только я и мой конь.

Сколько длилась скачка? Бог его знает - час, два... или целая вечность, растворённая в ночи. И в каждой секунде я ловила предвкушение того, что скоро станет невозможным удержать.

Приближаясь к намеченному месту, я чуть притормозила Ладо. Достала из седельной сумки маску и осторожно надела её на лицо. Капюшон снова надвинулся на глаза, почти полностью скрывая черты, оставляя лишь тихую загадку.

Мы на месте. Знакомые очертания замка в лунном свете. Войдя во двор через боковую калитку, заранее приоткрытую для ночной гостьи, я спешилась.

Движение воздуха над головой - и на моё плечо села ласточка. Вестинка.

— Всё в порядке?

Она «цвиркнула» и встрепенула крыльями. Её голосок - словно искра в воздухе, словно звон капель после дождя. Склонив голову набок, я взглянула на неё и повела плечом. Она вспорхнула.

— Жди меня, - крикнула я ей вслед.

Чуть коснувшись шеи Ладо, я хлопнула по ней. Махнув гривой, он отошёл к стене и всхрапнул - будто отпуская меня.

По знакомой дорожке я двинулась к замку. Все окна были освещены, и изнутри доносились звуки лютни. Поднявшись по винтовой лестнице на третий уровень, я толкнула дверцу. Она подалась с лёгким скрипом. В нос ударил запах старых камней и пыли.

Ещё несколько пролётов вверх - и я у дубовых дверей. Не мешкая, потянула за кольцо.

Опочивальня владельца замка. Стены задрапированы бархатом. Окна, по прихоти хозяина, - неблагоразумно огромные.

У дальней стены алькова - кровать королевских размеров. Безмерное количество свечей с ароматом диких трав и чего-то ещё: еле уловимого и такого манящего.

Комната была пуста. Но это ничуть меня не смутило.

Бросив хлыст и плащ на ближайшее кресло, я подошла к столу и наполнила кубок вином. Божественно. Нектар.

За спиной скрипнула дверь. Я знала кто это, чувствовала.

По затылку пробежали мурашки.

— У тебя праздник?

— Наш княже решил почтить меня своим Светлейшим вниманием.

Я обернулась. Моя левая бровка поползла вверх.

— Князь у тебя в гостях, а ты зовёшь меня?

— Что князь... Под винными парами, в объятиях Морфея.

Он шагнул в комнату, затворив за собой дверь.

Ничуть не красив - скорее безобразен. Не высок, сухопар. Одно плечо заметно ниже другого, и хром на левую ногу. Не спеша, будто нарочно выпячивая свои особенности, он прошёл по комнате к столу.

— Я скучал. Меня съедает огонь, - сказал он.

И я знала, что этот огонь вот-вот коснётся и меня...

Глаза в глаза. Синева морская и мгла ночи.

Он замер в шаге от меня. Между нами - всего несколько вдохов: густых, вязких, наполненных предвкушением.

Рука взметнулась к моему лицу. Цепко ухватившись за затылок, он притянул меня к себе и впился голодным поцелуем. Губы - на удивление мягкие, трепетные, но настойчивые. Коснувшись языком моих, он раздвинул их и ворвался в рот.

Он пил меня. Моё дыхание, мою жизнь.

Языки исполняли свой - ритуальный - танец. Давно знакомые и не знающие друг друга вовсе.

Мысли - прочь.

Ничто не имело значения в эти мгновения. Ничто.

Только эти губы - умоляющие и берущие своё.

Только эти руки - сжимающие железной хваткой.

Только это сердце - бьющееся в груди, прижатой к моей в исступлённом объятии.

Боль ощутимая, но такая сладкая. Тело откликалось дрожью.

Разомкнув руки и не говоря ни слова, резко развернул меня к себе спиной. Толкнул к столу и, ухватив за пояс штанов, рванул что было сил. Ткань не выдержала, разлетелась в стороны, оголив мой зад. Я закрыла глаза и замерла.

Движение ногой, раздвигая мои бедра, и я почувствовала как в мое тело вторгаются. Он вошёл в меня, властно и без промедления, он возвращался туда, где уже когда-то был. Тело приняло его, жадное и открытое, как земля встречает первый долгожданный дождь. Мои колени подогнулись, а из горла вырвался хрип... стон...

Сильные пальцы безжалостно вцепились в кожу, не позволяя мне шевельнуться... скрыться, убежать...

На мгновение мир замер... и он начал свой танец, древний и вечный, как само дыхание ночи. Время потеряло форму. Остался только ритм. Пульс. Шепот дыханий. Звук кожи о кожу - и тьма, что качала нас, как море.

Он врывался и исчезал. Его член скользил и раздвигал, заполняя собой не только тело, но и мысли, сознание, оставляя след огня и восторга. Я таяла, упивалась этой мощью и напором. Он был неумолим. Каждая моя клеточка трепетала и ликовала, крича в унисон с его движениями.

Каждый толчок отзывался во мне, как мягкая, но навязчивая мелодия, пробуждая одновременно жгучую боль и сладость, которую невозможно описать словами.

Я задыхалась. Воздуха не хватало. Мои стоны превратились во всхлипы и стенания. Пальцы ухватились за край стола, как за последнюю соломинку.

— Умоляю тебя! - вырвалось из меня.

— О чём ты просишь? - его голос низкий, почти грубый.

— Я тебя умоляю! - я уже не могла сдерживать это пламя, сжигающее, разъедающее меня изнутри. Я кричала что-то нечленораздельное, растворяясь, распадаясь на осколки.

Ещё один толчок... ещё один...

И я почувствовала как мое лоно заполняет его влага. Он судорожно сжал пальцы на моих бедрах еще сильнее. Я не имея сил возразить, лишь заскулила. Он изливался бурно, словно поток, прорвавший плотину. Его запальное дыхание звучало в моих ушах серенадой.

Он тяжело дышал, уткнувшись мне в спину, и я просто ощущала его присутствие. Тепло тела, гулкие удары сердца, густой запах кожи - всё это растекалось вокруг, оставляя сладкое послевкусие.

Мы молчали. Я позволила себе расслабиться, почувствовать ритм нашего дыхания и покой после бури страсти. Пальцы легко касались его руки, но без напряжения, просто чтобы ощущать, что он рядом. Мы молчали, наслаждаясь этим послесловием бурной сцены, и в этом молчании была своя сладкая интимность - без слов, без давления, просто мы и дыхание друг друга.

«Он думает, что владеет мной, но это лишь иллюзия. Моя власть в том, что я могу исчезнуть так же внезапно, как появилась».

<>

Ночь безумств. Ночь неуёмной похоти и откровенных нескромных желаний.

Моя ночь.

Мы встречались уже не единожды, но каждая новая встреча была откровением. Мы познавали друг друга, границы наших фантазий и стремлений в телесной любви. Он умел любить и делал это, отдаваясь процессу целиком. Его физические недостатки уходили в тень - я их не замечала. Для меня он был мужчиной, который знает, как доставить женщине удовольствие. Я для него была его жаждой и источником, её утоляющим.

Он не знал моего имени, и маска на моём лице оставалась той единственной, но неизменной границей, разделяющей нас. Это было моим условием, с которым он не спорил.

Я лежала в постели, откинувшись на подушки, чуть утомлённая его ненасытностью. Он, обнажённый, стоял у окна с бокалом вина, глядя в ночь.

— Я хочу увидеть твоё лицо.

— Зачем? Что это изменит?

Он повернулся ко мне.

— Я не хочу потерять тебя.

— Тогда оставим всё как есть.

Решительным, несмотря на хромоту, шагом он пересёк комнату и встал у моих ног. Плед, укрывавший меня, полетел в сторону. Ухватившись за лодыжки, он потянул меня к себе. Теперь я лежала, слегка раздвинув ноги, прямо перед ним.

А он возвышался надо мной как тёмный лесной дух. Корявый, чуть надломленный, но с яростным огнём в глазах.

Всполохи этого огня передались и мне.

Я подтянула ноги, согнув их в коленях, и сильнее раздвигая их. Теперь я была распахнута перед ним. Мои пальчики коснулись раскрытых губ и медленно поползли по коже.

Я смотрела ему в глаза. А он жадно впитывал мои движения, чуть приоткрыв рот и проводя языком по пересохшим, как-то внезапно, губам.

Пальцы скользили по увлажнившимся складкам губ, окунаясь в них. Словно рисовали кружева на коже. Получался дивный, ни на что не похожий узор.

Слегка прикасаясь к бугорку, выпирающему над вульвой как «маленький маяк», я ощущала, как он дрожит под моими пальцами, вибрируя от возбуждения и отдавая отклик всему телу.

Чуть прижимаю пальцы, обхватив его с двух сторон - и охаю, закрыв глаза. Пальчики, зная, что делать, усиливают давление и начинают тереть.

Тепло медленными волнами накатывало и замирало. И чем сильнее я теребила свою прелесть, тем интенсивнее были волны. Напряжение концентрировалось между пальцев, превращаясь в сгусток энергии. Кончики пальцев покалывало.

Я, разомкнув веки, посмотрела на него. Его возбуждение было очевидным. Грудь шумно поднималась и опадала. Он одной рукой обхватил свой член и ласкал его.

Мои пальцы без устали натирали клитор, как будто хотели высечь искры... Я чуть не дымилась, но остановиться уже не могла.

Я хотела кончить. Кончить!!! Дааа!!

Волна этой сумасшедшей энергии прорвалась через всё тело, как река, сорвавшаяся с берегов. Каждый нерв, каждая клетка воспламенялись, и я разлеталась на тысячу сияющих искр, растворяясь в чистом пламени удовольствия и оглашая покои криками.

— Я хочу, чтобы ты была моя!

— Я твоя... этой ночью.

То ли со стоном, то ли со всхлипом, он залетел в меня, заполняя оргазмирующее лоно собой. Резкие, болезненные толчки. Его ярость, почти ненависть - к себе за эту неутихающую тягу, ко мне за своеволие и непокорность. Он кончал и скрипел зубами, пытаясь сдержать вопль, рвущийся наружу.

<>

Я ещё ощущала в теле пульс его прикосновений, эхо этой ночи.

Шёлест простыней, гул крови в висках, чуть солоноватый вкус на губах.

Но ночь завершалась, как всегда - слишком быстро.

Накинув плащ, я вышла.

Воздух был прохладным, мокрым от тумана.

Седло встретило меня холодом кожи.

Я тронула коня - и, не оглянувшись, помчалась прочь. Вестинка летела рядом, приветствуя меня.

{Пишу так, как чувствую: без цепей и оглядки}