The Sea Change * © dtiverson

*************************************

Примечание переводчика:

The Sea Change — это идиома из Шекспира, означающая глубокое, радикальное преобразование, особенно под влиянием внешних сил.

***

Гадкий утёнок становится лебедем.

***

В последнее время на этом сайте появилось множество историй о гадких утятах. Понятия не имею, почему. Может, дело в погоде? В любом случае, лучше всего это удалось моему приятелю Ричарду Джеральду с его рассказом «Мост». Но я не мог упустить шанс расшевелить популяцию троллей этой короткой историей. Никакого секса. В любом случае, наслаждайтесь

– DT

***

К востоку от Эдема

Имя Дьявола было «Тщеславие». И мою жену было слишком легко соблазнить.

Хизер была пухленькой всё время, что я её знал. Поэтому, после того как дети повзрослели и разъехались, она начала заниматься спортом. Сначала целью этого было просто желание сбросить несколько килограммов. Потом всё изменилось — кардинально! Чем больше она занималась, тем стройнее становилась. Её тело стало навязчивой идеей Хизер. И она переродилась в богиню.

Вот тогда и начался флирт. Первые двадцать два года мы были дружной и любящей парой. Мы вместе посещали все светские мероприятия. Мы танцевали только друг с другом на вечеринках.

Теперь же между моей горяченькой женой и её не совсем в форме мужем средних лет была такая разница, что мы стали отдаляться.

Хизер постоянно осаждали привлекательные мужчины. Это никогда не был парень в одном лице. Она общалась и танцевала со ВСЕМИ из них. И она редко удостаивала меня своим вниманием. Наши друзья переходили от удивлённых взглядов на меня к пронзительным жалостливым.

А если серьёзно — что я мог сделать? Её поведение никогда не было откровенно нелояльным ко мне. Она могла танцевать с парнями, которые были моложе, стройнее и красивее меня. Но никогда в этом не было настоящей романтики. Она просто выглядела так, будто ей было весело. И, само собой разумеется, она выглядела счастливее, чем я мог вспомнить.

Я был готов переждать это. Я слышал о сумасшествии среднего возраста. И я надеялся, что это у неё скоро пройдёт. Но новообретенная сила Хизер изменила её в фундаментальном смысле.

Сначала был нарциссизм. Хизер не могла перестать любоваться собой – и играть со своим телом. Потом расцвело её эго. Теперь она стала желанным трофеем. И она знала это. Весь её вид просто излучал: «Я могу заполучить любого мужчину, которого захочу». Несмотря на неуважение ко мне, такое её отношение к жизни сводило с ума других жён. Хизер же не соизволила это замечать.

Её радикальная перемена в поведении была вполне понятна. Она страдала от классического синдрома «слишком много — слишком поздно». Раньше она была среднестатистической американской домохозяйкой. Теперь — объектом вожделения для стаи альфа-самцов. Такой относительно короткий период перехода от классической домохозяйки к секс-богине, вероятно, исказил бы отношение к жизни у любого человека. Но, к несчастью для Хизер, он вызвал появление Змея в Саду.

***

Одним благоприятным пятничным утром она спустилась из спальни вниз. Я наслаждался завтраком с рогаликом. На ней был её старый потрёпанный халат. Она взяла чашку кофе, села напротив и посмотрела на меня. Я узнал этот упрямый взгляд и сразу подумал: «О-о!! Это не будет весело!!»

— Том, мне нужно с тобой кое о чём поговорить, — сказала она.

Такие слова мужу слышать не хочется. Поэтому я отложил рогалик и внимательно на неё посмотрел.

— У меня никогда не было личной свободы, — продолжила она. — Я всегда была мамой Томми и Сьюзи и твоей женой. Но теперь, преобразившись, я решила быть женщиной, самой решающей свою судьбу.

Она остановилась в ожидании от меня очевидного вопроса. И я спросил:

— И что именно это значит?

— Когда мы с тобой встретились, — сказала она. — я была тихоней. У меня было до тебя несколько бойфрендов. Но тогда я была обычной посредственностью. На самом деле, я думаю, что именно наша общая заурядность свела нас вместе. И мы вели совершенно ничем не примечательную жизнь последние двадцать два года.

Она встала и распахнула халат. Под ним на ней ничего не было. Только подтянутые бёдра, упругие бока, твёрдый живот и большие упругие сиськи. Она провела руками по своему великолепному телу и с гордостью сказала:

— Я больше не тихоня.

Затем запахнула халат и снова села. Она посмотрела на меня, словно хотела, чтобы я что-то понял:

— Мужчины все время ко мне пристают. Я отмахиваюсь от них, потому что люблю тебя. Но один особенный мужчина предложил отвезти меня в необычное место. — Она помолчала и тихо, но решительно произнесла: — И прости меня Бог, но я собираюсь принять его предложение.

Я уже догадывался, куда клонится этот разговор. И я был зол, но сдержал свой гнев и повторил вопрос:

— Что именно ЭТО значит?

Она умоляюще посмотрела на меня и сообщила:

— Ты его не знаешь. Мы встретились в спортивном клубе. И с тех пор мы несколько раз обедали вместе. Всё это время он вёл себя, как истинный джентльмен.

Я с горечью уточнил:

— В том смысле, что он ещё не пытался тебя трахнуть?

Она посмотрела на меня с отвращением:

— Не нужно быть таким вульгарным. Это не так. Он старше меня, очень богат и искушён в жизни. Всё, что ему нужно, — это моё общество.

Я недоверчиво посмотрел на жену. Оценив мой взгляд, она быстро добавила:

— Он попросил меня сопровождать его в Париж на следующей неделе. И я собираюсь поехать с ним. Это будет только один раз. Он женат.

Я попробовал её вразумить:

— Позвольте мне прояснить ситуацию. Ты знаешь, что он женат. И, возможно, ты вспомнишь, что сама тоже замужем? Разве это не хрестоматийное определение термина «супружеская измена»?

Она выглядела раздражённой:

— Ты все неправильно понял. Я буду с ним только в этот единственный раз. Это шанс, который выпадает раз в жизни. После этого я буду твоей навсегда. И я всё тебе компенсирую. Вот увидишь. — Затем мрачно добавила: — Но мне нужен один, всего один необычный опыт, чтобы вклеить его в мой альбом — прежде, чем время отнимет это у меня.

И она снова провела рукой по своему телу. Её тон не оставлял сомнений, что она была одержима тем, чтобы ей исполнилось сорок четыре.

Я продолжил:

— Это полная чушь, Хизер. Этот парень не джентльмен, и то, что он предлагает, не является чем-то особенным. Всё, что он хочет сделать, это просто трахнуть тебя. А всё, что ТЫ получишь от этого, — это, возможно, несколько оргазмов и пару сувениров из Парижа.

Я остановился и добавил, стараясь казаться более решительным, чем чувствовал:

— И то, с чем ты останешься после этого, будет зависеть от того, насколько сильно ты потрясешь его мир. Потому что меня уже не будет рядом, когда ты вернешься.

В ответ она презрительно посмотрела на меня и сказала:

— Не говори так, Том. Ты же любишь меня. Я знаю, что любишь. И ты позволишь мне сделать это, потому что мы любим друг друга. Я не изменяю тебе. Просто хочу пережить это одно романтическое приключение, и ты никогда об этом не пожалеешь.

Она ошибалась. Я уже пожалел об этом. Я взял её левую руку в обе свои и многозначительно поиграл её обручальным кольцом. И сказал совершенно искренне:

— Да, я люблю тебя. Считая ухаживания, мы провели вместе двадцать четыре замечательных года. И у нас с тобой двое замечательных детей. Так что всё, что я сейчас могу сделать, это только умолять тебя. Пожалуйста, не делай этого с нами!

Она выглядела грустной, когда сказала:

— Я всегда буду любить тебя, Том. И мы состаримся вместе с нашими внуками. Но я уезжаю в Париж в понедельник утром.

Её слова пронзили меня молнией чистой тоски. Я попробовал ещё раз:

— Могу ли я как-то отговорить тебя от этого?

Она одарила меня покровительственным взглядом, которым мать могла бы посмотреть на наивного ребёнка, и решительно сообщила:

— Это произойдёт. Всё уже готово.

Не сказав больше ни слова, я встал и вышел через парадную дверь. Она всё-таки крикнула мне вслед:

— То-о-оммм.

Плаксивым тоном, который используют подростки, когда их родители ведут себя неразумно. Я, не оборачиваясь, продолжил идти.

***

Я поехал в городской парк и попробовал закончить свой завтрак. Я не плакса. Но мой желудок выделывал кувырки. Я открыл дверцу машины и положил рогалик на асфальт парковки. Машинально вытерев рот, я сел там, глядя на зелёную лужайку, на которой так любили играть мои дети.

Ты никогда не думаешь, что это может произойти с тобой, и поэтому у тебя никогда нет плана на этот случай.

Я обдумал ситуацию. Я блефовал насчёт своего ухода. Мне некуда было идти. Где бы я остановился? Да, я зарабатываю приличные деньги, но с двумя детьми в колледже и образом жизни выше среднего класса мы едва сводили концы с концами. У нас не было сбережений, а наши кредитные карты почти исчерпаны. У меня нет родственников, нет близких друзей. Короче говоря, мне оставалось или вернуться в дом, или спать в машине.

Хизер хорошо знала наше финансовое положение. Думаю, именно поэтому она была так уверена, что сможет провернуть этот трюк. Безнадёжность, отчуждение и чувство полного одиночества нахлынули на меня, как облако горчичного газа. И я спросил себя: «Я вложил всю свою жизнь в эту женщину, а она теперь держит меня за своё домашнее животное?!»

Эта мысль заставила меня напрячься. Я не из тех, кто безропотно принимает роль жертвы. И я вполне решителен в жизни. Если Хизер может принимать односторонние решения, то значит и я могу. Но сначала нужна юридическая консультация.

***

Я позвонил Джиму Эджертону. Он мой хороший знакомый и адвокат. Я сказал:

— Привет, Джим! Это Томми Маршалл, — поздоровался я.

Последовала короткая пауза. Затем последовал вопрос:

— Что-то случилось, Том?

Я рассмеялся и пояснил:

— Я звоню тебе, чтобы узнать, не знаешь ли ты хорошего адвоката?

— Нужен совет по разводу? — снова вопрос вместо ответа.

Хотя это было утверждение, а не вопрос.

— Похоже, ты этого ожидал.

— К сожалению, да... — признался Джим. — Хизер видели в городе с Чарли Уилкинсом. Ты его знаешь.

Конечно, я его знал. Все в городе знали ЕГО. Он был генеральным директором Vanguard Manufacturing. Фирмы, которая была основным работодателем в этом районе. Ему было шестьдесят Опора общества и известный грязный старик. Его женой была Мейв Уилкинс. Её благословение гарантировало тебе репутацию в обществе, а её неодобрение превращало тебя в изгоя.

«Хизер, во что же ты ввязалась?» — подумал я про себя.

***

Когда я вернулся, дом был пуст. Хизер была либо в своём фитнес-клубе, либо на «ланче». Я подумал, что это должен быть ПРОСТО обед. Уилкинс был слишком заметен для полуденного наслаждения. В этом и заключался весь смысл поездки в Париж.

Она уже начала собираться. Ночные рубашки и сексуальное нижнее белье были для меня откровением. Я никогда не видел ничего подобного раньше. Это заставило меня осознать реальность того, что должно было произойти. Я даже был вынужден присесть на пару секунд.

***

Когда она влетела в дом, я сделал вид, что читаю книгу. Она выглядела ошеломляющей в своей нарядной спортивной одежде. Я бы, наверное, тоже мог выглядеть так же хорошо, если бы не был прикован к столу сорок часов в неделю. Она пошла к лестнице, напевая весёлую мелодию. Потом увидела меня. Она выглядела обрадовавшейся этому. Подошла ко мне и сказала:

— Я хочу принять душ, и ты можешь присоединиться ко мне.

Было очевидно, что она возбуждена. Предположив, что она всё-таки пообедала с НИМ, я поднял взгляд — как будто она прервала меня — и сказал:

— Я бы с удовольствием. Но книга слишком захватывающая, так что, боюсь, мне придётся отказаться.

Она поняла, но сказала:

— Не будь таким букой, детка! Это ВСЁ РАВНО принадлежит тебе.

Её тело было восхитительно в обтягивающей спортивной одежде. Я посмотрел на нее, как я надеялся, с нейтральным интересом, и ответил:

— Серьёзно? Нет, я пас.

На секунду она рассердилась и, видимо, даже немного обиделась. Затем на её лице появилась решимость, и она отступила:

— Ладно! Так и веди себя! Это всё равно ничего не изменит!

И потопала наверх.

***

Выходные прошли мучительно. Хизер продолжала делать вид, что предстоящие события следующей недели не были чем-то особенным. И она обращалась со мной, как с непослушным маленьким мальчиком, который пытался испортить ей веселье. Хуже того, она вела себя так, будто её «интрижка» никоим образом не могла повлиять на наш брак.

Я избегал этой бредовой стервы, как мог.

Она попыталась меня расшевелить. Даже надела несколько предметов, которые приберегала для Дикбрехта. Это не произвело на меня ни малейшего эффекта. Я списал это на онемение в результате испытанного шока. Сложилась немыслимая ситуация, и мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать реальность происходящего. Вот ТОГДА бы ко мне должна была придти боль.

Гордыня — самый смертный грех из всех. Хизер знала, что её тело великолепно. Но у него тоже был свой срок годности. Поэтому в её версии сказки принц Чарминг увезёт её в Париж на неделю страсти. ЭТО докажет раз и навсегда, что она прекраснейшая женщина на свете. ПОТОМ она сможет с триумфом вернуться к мужу, чувствуя себя морально удовлетворённой.

И, конечно же, моё душевное состояние не имело никакого значения для неё...

Её эгоцентричное поведение вполне могло было быть вызвано тем, что от нас уехали дети. Опустевшее семейное гнездо знаменует для женщины конец её эпохи. Особенно для такой преданной матери, какой была Хизер. Может быть, она пересмотрела свою жизнь и почувствовала, что теперь настала её очередь. Или, может быть, она просто сошла с ума. Какова бы ни была причина, Хизер, которую я любил, никогда бы не смогла быть столь впечатляюще эгоистичной. Теперь это был буквально другой человек. И у этого человека не было души.

По-настоящему тревожной частью этого было её смутное понимание реальности. Она искренне верила, что я приму её «маленькую шалость». И что мы сразу же оставим это в прошлом, потому что «любим друг друга». В этом отношении она была совершенно неправа. Проще говоря, я не мог продолжать жить с женщиной, которая считала измену законной частью своего самоутверждения.

***

В воскресенье вечером Хизер попыталась поговорить об этом. Думаю, она хотела, чтобы я присоединился к программе, прежде чем она уедет. Но я уже исчерпал свои возможности.

Я пристально посмотрел на нее и сказал:

— Ты понимаешь, насколько это не похоже на тебя? И насколько радикально этот шаг изменит жизнь для нас обоих? Ты отказываешься от двадцати двух лет брака, двух детей и счастливого дома ради недельного романа.

Она посмотрела на меня так, будто я был необоснованно жесток. Затем сказала с нежностью в голосе:

— Ты же на самом деле не ЭТО имел в виду. Просто сейчас твоё мужское эго немного уязвлено. Но ты справишься. Я сделаю тебя самым счастливым мужчиной на земле, когда вернусь. Вот увидишь. Это прекрасное тело будет принадлежать только тебе. И я буду любить тебя ещё больше за то, что ты позволил мне это сделать.

Уф! Вот это снисходительность! Я не из тех парней, чья первая мысль — насилие. Но, честно говоря, у меня была возможность связаться с парнями, которые расстреляли бы мою жену и её любовника.

***

В понедельник я сидел за кухонным столом и пил утренний кофе, когда Хезер спустилась вниз. Я не сказал ей ни слова. Она была одета сногсшибательно. Скромная юбка и восьмисантиметровые каблуки для путешествий. Её великолепные девочки были скрыты шёлковой блузку с глубоким вырезом. И лёгкий блейзер поверх. Декольте было конечно впечатляющим.

Она подбежала ко мне. Думаю, она запланировала проводы с обожающим её мужем. Это соответствовало бы её представлениям. Я должен был показать ей, насколько сильно взволнован тем, что она желанна для других мужчин.

О, Боже! Она была настолько оторвана от реальности...

Я не стал вставать. Её ответный гнев на моё поведение, портящее ей удовольствие, был очевиден. Затем раздался гудок. Она явно обрадовалась и завизжала:

— Он здесь!

По крайней мере, у моей жены хватило приличия не пускать его в дом. Она схватила свою сумку и взволнованно выбежала в парадную дверь, оставив её приоткрытой. Мне пришлось встать и подойти, чтобы закрыть её.

Она только успела подойти к подъехавшему лимузину. Уилкинс поджидал её, стоя рядом с автомобилем. Он выглядел высоким, красивым и изысканным. Хизер положила обе руки ему на грудь и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Это было очень похоже на любовное приветствие, которое женщина могла бы дать своему давнему мужу. За исключением того, что в дверях позади неё стоял ее настоящий муж.

Уилкинс поднял на меня глаза, и его глаза сощурились. Он явно делал это раньше — МНОГО раз. И он находил это забавным. Хизер повернулась и весело помахала мне рукой, садясь на заднее сиденье лимузина. Я не помахал ей на прощание. Вместо этого я закрыл дверь, оставив за ней двадцать два года брака. Это было больно.

***

Итак, сегодня наступил первый день моей изменившейся жизни, которая обещала быть полным дерьмом. Поскольку всё впереди закончилось ничем иным, как пустошью обманутых ожиданий.

Тем не менее, как ни странно, мне удалось плодотворно поработать. Та часть моей жизни, которая не была посвящена Хизер, относилась к моей работе. Меня успокоила возможность погрязнуть в привычных ритмах обычного рабочего дня.

Я принял осознанное решение выбросить Хизер из своих мыслей. Но это сработало ровно до того момента, когда она прислала мне легкомысленное сообщение, ставящее меня в известность, что они благополучно сели в самолёт. Это был потрясающий признак того, насколько моя жена сошла с ума.

Я боялся, что она продолжит присылать мне сообщения, поэтому отправился в салон связи и купил себе новый телефон. Выезжая с парковки, я проехал колёсами по старому.

Вернувшись домой, я прочесал интернет в поисках места, куда можно было бы добраться дёшево и быстро. В более далёкой перспективе меня, скорее всего, ждал суд по делам о банкротстве, но сейчас у меня было довольно много денег, благодаря моей довольно высокой зарплате и решению прекратить платить за всё, что было связано со старой жизнью. Как поётся в песне: «Свобода — это просто еще одно понятие для слова «нечего терять».

Неожиданно я почувствовал себя настолько свободным, что взял в аренду двухэтажный дом. Моё новое жильё находилось недалеко от работы. Там была отличная парковка, хорошая терраса, и этот дом был в три раза просторнее, чем любая из квартир, которые я осмотрел, пока искал себе новый угол. Мебель была совершенно новой, хотя и немного неуклюжей. И соседи были обычными людьми, а не членами какой-нибудь байкерской банды. Так что там царила тишина, как в могиле — почти буквально, если вы понимаете, о чём я.

Во вторник я перевёз все свои вещи в новое жилище. Моя последняя ночь в нашем старом доме была ужасной. Навязчивые воспоминания о более счастливых днях проносились через моё подсознание. Встав утром, я сбросил свои супружеские цепи и возродился новым человеком — в точности как моя неверная жена.

***

После падения

В понедельник в Tribune на первой странице вышла статья под заголовком: «Время развлечений в Париже!» Там даже была фотография с таможенного контроля в аэропорту, на которой двое прелюбодеев выглядели застигнутыми врасплох.

Пикантные слухи разрастались в течение последующих дней, включая в себя множество инсинуаций о других «предполагаемых» связях Уилкинса. Все эти грязные подробности были довольно увлекательным чтением и получили широкое распространение.

Должно быть, для Хизер стало откровением, когда она узнала, что была такой уж «особенной».

Я не знаю, что Уилкинс думал о том, что должно было произойти после той нашей встречи перед их отъездом. Может быть, он просто предполагал, что я буду польщён тем фактом, что мне навешивают рога. Или, может быть, он считал себя слишком могущественным, чтобы ему угрожало такое ничтожество, как я. В любом случае, теперь ему предстояло многое узнать о цене высокомерия.

Он забыл о вибрациях «удачной ловли», которые пронизывают Четвертую власть. СМИ всегда жаждут крови. И нет ничего лучше для продажи газет, чем сочный скандал на их страницах. И я воспользовался известностью Уилкинса, чтобы спустить с цепи гончих прессы. Понадобилось всего лишь несколько телефонных звонков с изложением основных фактов.

***

Я понятия не имею, что произошло потом, но он ОСТАЛСЯ женат. Тем не менее, его жена выглядела как человек, который наслаждался сведением счетов — снова, и снова, и снова. И это несмотря на то, что публичное падение Уилкинса в немилость превратило их обоих в социальных изгоев. Восхитительная ирония, учитывая прежний статус его жены как старейшины общества. В любом случае грязный скандал не улучшил его карьерные перспективы в будущем.

Хизер начала названивать мне с началом рабочего дня во вторник. Должно быть, она пыталась дозвониться до меня с понедельника, но старый мой телефон приказал долго жить под колёсами моего же автомобиля.

Я знал, что рано или поздно мне придётся с ней поговорить, поэтому, стиснув зубы, я ответил на звонок. Самым деловым тоном:

— Томми Маршалл, чем я могу вам помочь?

Моя жена едва сдерживала гнев:

— Где ты был?! Я звонила вчера весь день, но ты не отвечал?!

Проигнорировав её вопросы, я спросил непринужденно:

— Ну как тебе Париж? Ты очень хорошо смотрелась на фотографии в Tribune.

— Где ты? — яростно зашипела она. — И где твои вещи? Почему ты не дома?

Я весело рассмеялся:

— Какую часть фразы «меня не будет, когда ты вернёшься» ты не поняла?

Последовала долгая пауза. Наконец, уже сдержанно она сказала:

— Я не думала, что ты буквально имел это в виду. Нельзя просто так забыть двадцать два года счастливого брака.

Я снова усмехнулся и сказал:

— О, правда? Разве не это ты сделала сама, Хизер? Разве не ты мне сказала, что стала совершенно новой женщиной, и теперь сама будешь решать свою судьбу? Так что прими тот факт, что теперь я тоже стал совершенно новым человеком.

Её тон сменился на соблазняющий:

— Но, любимый. Я не смогу жить без тебя. Ты же знаешь.

Она, вероятно, не осознавала, насколько правдивы были её слова. Я не трогал деньги, которые оставались на нашем банковском счёт, но их ей хватит всего на пару недель. И ей нечем было их пополнить.

Я продолжил как ни в чём не бывало:

— Привыкай. Я теперь не в твоей жизни. И у меня правда много работы.

Она выпалила:

— Подожди! Не вешай трубку! Мне очень нужно с тобой поговорить!

Вся её бравада испарилась, как дым. В голосе Хизер слышалось только отчаяние. Надо было покончить с этим, поэтому я сказал:

— Давай встретимся «У Джонни» и обсудим детали развода.

— Ты не можешь приехать ко мне? — умоляюще попросила она. — Я приготовлю ужин...

— Ноги моей больше не будет в этом доме — особенно, когда ты там! — упрямо возразил я.

— Ладно... — нерешительно согласилась она. — «У Джонни»... Во сколько?

— В семь часов.

Это давало мне время настроиться в ожидании её натиска.

***

И Хизер не разочаровала. Все разговоры в кафе прекратились, когда она появилась в дверях. «У Джонни» — это местное заведение. Внезапное появление богини в таком месте заставило местных жителей глазеть на это чудо.

Она была действительно эффектной женщиной. У неё милое, но неисключительное лицо. Тем не менее, со всеми бьюти-трюками, которые она овладела за предыдущие два года, моя жена была похожа на кинозвезду. Чего только стоило очень обтягивающее маленькое чёрное платье с глубоким вырезом, которое заканчивалось на считанные сантиметры ниже её киски, и выставляющее полностью напоказ её длинные ноги.

А её крепкое и потрясающе гибкое тело! Когда она сожгла лишний жирок, то обнаружила, что у неё гибкая и очень узкая талия. Контраст с её супер-узкой талией и выпирающей попой заставлял Хизер казаться ещё более сладострастной, чем она была на самом деле.

Ненависть – это не противоположность любви. Ненависть подразумевает чувства к другому человеку. Противоположность любви — полное безразличие. Именно его я почувствовал, когда она подошла к моему столику. Она не проявила ко мне ничего, кроме вопиющего неуважения. И её снисходительное поведение сделало любые оставшиеся у меня чувства к неё несущественными. Всё, что я теперь испытывал, — это желание поскорее избавиться от этой неприятной обязанности.

Она попыталась проскользнуть и сесть рядом со мной, но я её остановил:

— Хизер, мы не можем разговаривать, сидя бок о бок, о тех серьёзных вещах, которые нам нужно уладить.

Она бросила на меня взгляд, словно я не знал, чего мне не хватает, и села напротив. Было ясно, что она была уверена, что все козыри у неё на руках.

Я вежливо начал разговор, поинтересовавшись:

— Как дела?

Она явно собиралась рассказать мне о своей поездке. Я увидел это в её глазах. Но то, что она увидела в МОИХ глазах, изменило её мнение. Вместо этого она сказала, как будто пытаясь убедить меня:

— Перестань дуться, детка, и возвращайся домой к женщине, которая любит тебя. Я же говорила, что ты не пожалеешь. И я буду очень стараться, чтобы загладить свою вину.

Я все ещё не понимал... Я знал эту женщину в болезни и здравии, в однообразии супружеской жизни и в муках страсти. И двадцать два долгих года я любил её без остатка. Теперь же у меня ничего не осталось. Она разнесла в пух и прах всю мою жизнь. Я верил в неё. Я верил в наш брак. Я верил, что она любит меня. А в результате получил стерву, которая думала, что её замечательное тело — решение всех проблем.

— Тебе просто придется смириться с тем, что я никогда не вернусь. — сообщил я ей. — И нам нужно договориться об условиях расставания.

Она скептически посмотрела на меня и сказала:

— Это смешно. У нас были небольшие разногласия, но теперь всё позади. Я твоя и только твоя. И я буду твоей всегда.

Ну, что она за человек?!

Я не смог сдержать раздражения в голосе, когда сказал:

— Ты называешь трах с другим мужчиной на протяжении целой недели небольшим разногласием? Нет, это был тщательно спланированный и неприкрытый акт измены с твоей стороны. Хизер, которую я знал, была любящей и доброй. Она никогда бы не сделала ничего подобного. — Я мрачно посмотрел на нее и постарался сказать самым нейтральным тоном: — Что касается меня, то той Хизер, на которой я женился, больше не существует. Ты убила её. Теперь передо мной эгоцентричная, тщеславная и манипулятивная стерва, которой ты её заменила. И она не является предметом моей любовной страсти.

На её лице отразились шок и неверие в услышанное. Она казалась действительно сбитой с толку. Мы должны были жить долго и счастливо. Такова была сказка. И вот я здесь, рушащий весь сценарий.

— Посмотри на меня. — сказала она. — Я та же Хизер, которую ты взял в жёны, — просто значительно улучшилась. Разве тебе не нравиться моё новое тело, которое я для тебя построила?

— Оно мне нравилось, — честно признался я. — пока ты добровольно не отдала его кому-то другому. Ты трахалась с Уилкинсом до потери сознания на прошлой неделе, не так ли?

Я догадывался, что она собиралась сказать мне. Что это неважно. Что это был просто секс. Что она любит меня, и только меня. Но, должно быть, в ней осталась хоть капля здравомыслия, потому что Хизер просто уставилась на меня с пристыженным и виноватым лицом.

— На самом деле, — устало продолжил я. — это уже не имеет никакого значения. Теперь ты можешь трахаться с кем хочешь и когда хочешь. Я больше не заинтересован в тебе. Мне просто нужно расплатиться по счёту. А потом мы сможем начать жить каждый сам по себе.

Она выглядела потрясённой. Как будто до неё только сейчас начало доходить, что я на самом деле серьёзен. Она торопливо и с настоящим гневом высказалась:

— Я была верна тебе двадцать два года. И буду верна до конца наших дней. У нас двое замечательных детей. Как одна неделя может это изменить?

Удивительно!! Ни слова извинения или раскаяния. Хизер, я едва тебя узнаю... Теперь настала моя очередь проявить снисходительность.

— Серьёзно?! — удивился я. — Ты была готова стать игрушкой для секса для другого мужчины на целую неделю и думала, что я просто так с этим смирюсь?

Обсуждение становилось бессмысленным... Она просто не понимала.

— Послушай, Хизер, — продолжил я. — Мне действительно нужно идти. Тебе понадобятся деньги на жизнь. Вот как мы поступим. Я попросил Джима Эджертона подготовить для тебя самое справедливое соглашение о раздельном проживании, которое я смог придумать. Я всё-таки обязан тебе за ПЕРВЫЕ двадцать два года.

Через паузу я добавил:

— Пожалуйста, просто подпиши его. Мы с Джимом оба уверены, что суд его одобрит. И ты не сможешь получить большего без длительной судебной тяжбы, которую никто из нас не может себе позволить. Всё делится поровну во всех отношениях. Детям, возможно, понадобятся студенческие кредиты, чтобы закончить учебу. И тебе придётся начать жить скромнее. Но я уверен, что ты сможешь прожить на то, что я тебе дам. И это, к сожалению, не включает в себя членские взносы в оздоровительный клуб...

Я посмотрел на неё, просто чтобы убедиться, что она внимательно слушает.

— Самое важное то, что нам придётся продать дом и разделить прибыль от его продажи. Никто из нас не может позволить себе жить там сейчас. Но, к счастью, за него могут дать довольно хорошую цену. И у меня уже есть предложение на его продажу. Это убережет нас ОБОИХ от алиментов.

Наконец, до моей жены начинало доходить. Это было видно. Сначала было недоумение. Потом паника. Она выглядела так, будто собиралась заплакать, когда сказала:

— Этого не может быть! Ты не можешь просто бросить меня после стольких счастливых лет вместе! Что мне делать?

Бестолковая дура!

— Ты красивая женщина, Хизер. — сказал я. — Воспользуйся своим успехом среди мужчин. Уверен, тебе не понадобится много времени, чтобы найти себе жертву. Уверяю тебя, что как только ты его поймаешь, я дам тебе самый быстрый развод из возможных.

Я хотел, чтобы она переключилась на что-то другое, прежде чем у неё появятся какие-либо идеи. Она взяла себя в руки и оскорбилась:

— Ты говоришь так, будто это просто деловая сделка. Я отдаю какому-то мужчине своё тело, а за это он обо мне заботится. Ты это имеешь в виду? Это очень похоже на проституцию!

— Кхм... — я многозначительно хмыкнул. — Ты уже была в таком положении и сделала это. Что такое Париж, в конце концов? Ты можешь назвать это романтикой. Но для меня это сделка.

Я встал, и она поднялась вслед мной. Поймав момент, она взяла мою руку в обе свои и умоляюще посмотрела на меня. Затем произнесла с искренней тоской в ​​голосе:

— Возвращайся домой, Томми. Я скучаю по нашей счастливой жизни вместе.

Это было больше похоже на ту Хизер, которую я знал. И я почти сдался. Но потом я подумал о том, какой будет жизнь с новой и улучшенной версией моей бывшей жены. И я сказал ей:

— Читай утренние газеты.

И я ушёл из её жизни.

***

КОНЕЦ

***

От переводчика:

Приглашаю Вас посетить мою страницу: https://boosty.to/dmitry113

Буду искренне благодарен тем, кто найдёт возможность поддержать меня.