Вступление: этот рассказ последующие его части написаны на заказ одному читателю, и автору на этом сайте

Ближе к вечеру дом наполнился людьми: хлопнула входная дверь, послышались голоса мамы, папы и тёти Иры, снимающих обувь в прихожей приходя поочередно домой. Гриша, сидевший в своей комнате и безуспешно пытавшийся делать уроки, вздрогнул от каждого звука. Сердце бешено колотилось. Он боялся выходить, боялся встретиться с Настей взглядом.

Первой на кухню вышла Настя ко всем. Гриша слышал её лёгкие шаги, звон кастрюль, её приветливый голос: «Ужин почти готов». Послышался голос его мамы.

Когда семья наконец собралась за столом, Гриша пришёл последним, стараясь сесть так, чтобы Настя была вне поля его зрения. Он уткнулся в тарелку, молча ковыряя вилкой еду, чувствуя, как горит лицо.

— Гриш, что с тобой? — первой нарушила молчание его мама. — Ты на деда мороза похож, весь красный. И молчишь, как партизан.

Гриша только пожал плечами, не поднимая глаз.

Тётя Ира, внимательно посмотрев на него, а потом на свою дочь, которая ела с невозмутимым видом.

— А вы чего такие тихие? — спросила она, переведя взгляд с Гриши на Настю. — Вы что, поссорились днём-то?

Гриша почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Он открыл рот, чтобы пробормотать, какое-то оправдание, но слова застряли в горле.

Настя опередила его. Она отложила вилку, обвела всех за столом насмешливым взглядом и сказала чётко, с лёгкой, язвительной улыбкой:

— Нет, мам, мы не ссорились. Он просто стесняется меня теперь.

Все замолчали. Гриша похолодел.

— Почему это? — не поняла мама.

— Да он сегодня днём хотел подрочить, — продолжила Настя с насмешкой которую пыталась изобразить, — но не успел. Я домой раньше пришла. Он думал, я к подруге ушла надолго, а я вернулась... Ну и застала его... Ну, в интересном процессе.

В воздухе повисла гробовая тишина. Лицо тёти Иры побелело.

— Настя! Ты что такое говоришь! — прошипела она, смотря на дочь с ужасом и негодованием.

Гриша готов был провалиться сквозь землю. Он чувствовал на себе тяжёлые взгляды родителей, жгучий стыд парализовал его. Он не мог пошевелиться, не мог вымолвить ни слова.

Настя лишь пожала плечами, её глаза блестели от торжества и власти над ситуацией.

— А что? Сам виноват. Теперь ходит и смущается, — она бросила взгляд на Гришу, полный презрительного удовольствия, и взяла с тарелки кусок хлеба.

— Настя, немедленно извинись! — строго сказала её мама. — Это абсолютно неприемлемо!

— Извиняться? За правду? — Настя фыркнула, но в её голосе уже появилась лёгкая неуверенность. Она не ожидала такой реакции от мамы.

— Давайте просто поедим, — попыталась вмешаться мама Гриши, пытаясь снять напряжение. — Дети... они всегда что-то выдумают.

Гриша молча вышел из-за стола и ушёл в свою комнату. Стыд постепенно сменился холодным анализом. «Она соврала. Перевернула всё с ног на голову. Но зачем? Не сдала меня, а придумала эту унизительную историю... Она что, меня прикрывает? Или это какая-то её игра?» Он вспомнил её взгляд — не только злой, но и заинтересованный. И этот интерес пугал его больше всего.

На кухне тётя Ира была в ярости:

— Настя, как ты могла такое сказать!

Настя лишь пожала плечами с лёгкой насмешкой:

— Я просто сказала правду, что он стесняется. Это он сам себя ведёт как виноватый. — Её тон был спокойным и уверенным, будто она лишь констатировала факт. Взрослые, смущённые её холодной уверенностью, отступили.

—Все всё успокоились и забыли, это была не удачная шутка)—сказал папа Гриши пытаясь быть спокойным и не засмеяться от того что Настя так унизила Гришу

Настя вышла из кухни, бросив взгляд на дверь Гриши. Насмешка на её лице сменилась на мгновение расчётливым интересом. Она не просто врала — она создавала алиби. Менее опасное, чем правда, но дающее ей власть. Теперь у неё был рычаг. И она знала, что он это понял.

Следующие два дня прошли натянуто, но спокойно. Папа пару раз подколол Гришу за столом: «Что, Гриш, уже отстыдился?» — на что тот лишь мрачно хмурился. Настя держалась отстранённо, но Гриша ловил на себе её быстрые, колющие взгляды.По ночам он не мог уснуть, его руки сами находили его член, а в голове прокручивались те самые кадры: её тело под ним, её стоны. Он ненавидел себя за то, что эти воспоминания заводили его.

Перед физкультурой, в шумной школьной раздевалке, Настя внезапно возникла перед ним. Она оглянулась по сторонам, убедившись, что никто не слышит, и прижала его к стене шкафчиков.

— Слушай сюда, — её голос был тихим, но уверенным. — Если ты думаешь, что изнасиловал меня и это так пройдёт, ты жестоко ошибаешься.

Гриша попытался что-то сказать, оправдаться, но она резко приставила палец к его губам, заставив замолчать.

— Ни слова. Когда я выйду из спортзала, мигом за мной. Понял?

Она не стала ждать ответа. Её пальец скользнул с его губ, и она развернулась и ушла, растворившись в толпе одноклассников.

Гриша остался стоять, прислонившись к стене, с бешено колотящимся сердцем. Угроза и приказ прозвучали абсолютно серьёзно.

А план у Насти созрел утром. Проснулась она влажной и возбуждённой, с навязчивой мыслью, что мастурбация не утолит этот зуд. Ей нужен был он. Его большой, грубый член, который так больно и так хорошо заполнял её. И школа, пустой класс во время урокоа физкультуры... это было идеально.

Настя вышла из спортзала первой, оставив позади шум одноклассников. На ней были облегающие черные шорты, подчёркивающие каждую линию её упругих ягодиц, и светлая футболка, насквозь пропотевшая на спине и груди. Её каштановые волосы были собраны в высокий хвост, открывая шею. Она обернулась и поймала его взгляд — призывный и властный.

Гриша, в белой майке и серых спортивных штанах, которые не скрывали его мощных бёдер и уже намечавшейся эрекции, почти мгновенно последовал за ней, пробормотав физруку что-то о плохом самочувствии.

Он нагнал её в пустом коридоре. Его лицо было бледным, глаза полными вины и страха.

— Насть, прости... Я виноват. Я буду делать всё, что скажешь, только... только никому не говори. И не издевайся больше.

Настя улыбнулась, но в её улыбке не было ни капли тепла — лишь холодное торжество и обещание власти.

— Ты и так будешь делать всё, что я скажу. Но ладно... Будешь послушным — я буду... радовать тебя. — Он такой милый, когда боится, — пронеслось у неё в голове. — Меньше вопросов задавать будет.

— Идём в класс, — скомандовала она, разворачиваясь. — Я хочу, чтобы ты мне вылизал дырочки.

Гриша сглотнул, его глаза расширились от шока, но он покорно закивал.

— Хорошо... Слушай, а ты... ты не обижаешься на меня?

— Это не важно! — резко оборвала она, не оборачиваясь. — Важно то, что будет.

— А что будет? — его голос дрогнул.

— Всё хорошо будет. И тебе, и мне. Но ты не должен делать ничего лишнего. Понял?

— Да... — он выдавил из себя после паузы.

Они уже подошли к пустому классу. Настя уверенно вошла внутрь, щёлкнула замком, закрыв дверь, и, не медля, уселась на первую парту. Она раздвинула ноги, обнажив в просвете коротких шорт узкую полоску влажной ткани трусиков.

— Ну? — бросила она вызов, глядя на него с вызовом. — Ты же хотел загладить вину? Так заглаживай. На колени. И снимай эти шорты с меня.

Гриша дрожащими руками потянулся к завязкам её шорт. Его пальцы плохо слушались, но он, не сводя с неё испуганного взгляда, стащил их вместе с трусиками до самых щиколоток. Перед ним открылся вид на её полностью голый, гладкий, ухоженный лобок. От её собственного возбуждения и пота исходил лёгкий, терпкий аромат, который сводил его с ума. Его член болезненно напрягся, упираясь в штаны.

«Неужели я... радуюсь этому?» — пронеслось в его голове парадоксальной мыслью, но её тут же затмило животное желание.

Настя слегка откинулась на руки, упёршись ладонями в столешницу парты. Её взгляд был тяжёлым и властным, полным ожидания.

— Ну чего ты ждёшь? — она негромко, но чётко произнесла. — Вылизывай. Всё. Сначала киску... а потом и другую дырочку.

Её слова, грубые и прямые, заставили его вздрогнуть. Но он был слишком напуган и возбуждён, чтобы ослушаться. Он опустился на колени между её раздвинутых ног. Его дыхание стало прерывистым.

Он робко, почти несмело, провёл кончиком языка по её полным губам. Она вздрогнула и тихо ахнула. Вкус был интенсивным, солоновато-сладким, совершенно новым для него. Он почувствовал, как её бёдра непроизвольно дёрнулись навстречу его лицу.

— Да... вот так... — прошептала она, уже без прежней издевки, её голос дрогнул от нарастающего удовольствия.

Воодушевлённый её реакцией, Гриша стал действовать увереннее. Он водил языком снизу вверх, кружил вокруг набухшего клитора, заставляя Настю тихо постанывать и ерзать на холодной столешнице. Её пальцы вцепились в его волосы, не то направляя, не то прижимая его сильнее к себе.

— Глубже... — выдохнула она, и он послушно ввел язык внутрь её влагалища, чувствуя, как её мышцы сжимаются вокруг него.

Затем, помня её приказ, его язык двинулся ниже. К тому месту, которое казалось ему ещё более запретным. Он робко коснулся маленького, упругого колечка её ануса. Настя замерла, её дыхание затаилось. Он почувствовал лёгкий солёный вкус кожи и что-то ещё. Ему было страшно и невероятно возбуждающе одновременно. Он продолжил ласкать её и там — нежные, круговые движения кончиком языка.

Настя издала длинный, сдавленный стон, её ноги задрожали. Её власть над ним никуда не делась, но теперь в ней появилась новая нота — чистая, животная благодарность за испытываемое наслаждение.

— Да... вот именно там... хороший мальчик... — она стонала, её тело двигались в такт его языку.

Гриша закрыл глаза, полностью отдавшись процессу. Его страх растворился в густом, опьяняющем аромате её возбуждения. Он уже не думал ни о последствиях, ни о стыде — существовал только её вкус, её стоны и властная рука, сжимающая его волосы.

Его язык стал более уверенным, почти профессиональным. Он не просто лизал — он изучал, исследовал каждую складку, каждую реакцию её тела. Он зажимал её клитор губами, посылая легкие, вибрирующие волны удовольствия, а затем снова погружался глубже, в её влажную, пульсирующую плоть, выпивая её соки. Дойдя до ануса, он уже не просто робко касался, а водил по нему плоской частью языка, нажимая сильнее, заставляя Настю выгибаться и хрипло стонать от шока и наслаждения.

Настя потеряла всякий контроль. Она уже не руководила им — она металась под его ртом, её бёдра сами искали нужный угол, её пальцы не направляли, а судорожно цеплялись за его голову.

— Ахх, да! Гриш... вот так! Сильнее! — её слова эхом разносились по пустому классу. Она была на грани, её всё тело напряглось, как струна.

И она сорвалась. С громким, срывающимся стоном её тело затряслось в мощнейшем оргазме. Волны удовольствия выплеснулись из неё прямо в его жадный рот. Гриша не отстранился — он продолжал ласкать её языком, заставляя её биться в конвульсиях, сглатывая её солоновато-сладкие соки.

Когда Настя закончила кончать, она обмякла на парте, тяжело дыша. Её взгляд был затуманенным, беспомощным. Она медленно пришла в себя спустя несколько секунд, и её глаза опустились ниже. Туда, где между ног Гриши зрелищно выпирал огромный, каменный член, насквозь промочивший его серые спортивные штаны.

— Ммм... Ты молодец, — прошептала она хрипло, её голос был низким от наслаждения.

Она взяла его за плечи и уверенно усадила на учительский стул. Гриша покорно позволил ей руководить, его тело напряжённо ждало её прикосновений.

— Я думаю, тебе можно разрешить кончить... — она томно провела руками по его плечам, затем одной рукой спустила его штаны и спортивные трусы, освобождая его напряжённый, пульсирующий член. — Красавец...

Она снова подошла вплотную, положила руки ему на плечи для опоры и стала медленно тереться своей мокрой, чувствительной после оргазма киской о его ствол. Она не вводила его, лишь скользила по нему, играя, как кошка, наслаждаясь его стоном и тем, как его глаза закатываются от наслаждения. Её влага смазывала его член, делая его скольжение ещё более жарким и невыносимым.

Но долго играть она не стала. Вскоре она спустилась перед ним на колени, взяла его огромный член в свою небольшую, но умелую руку и начала уверенно дрочить ему, глядя прямо в глаза. Её пальцы были тёплыми и нежными, но движения — точными и знающими, то ускоряясь, то замедляясь, с лёгким нажимом на уздечку.

Гриша не мог оторвать от неё взгляда. Его стоны становились всё громче, тело напряглось. Он не продержался и трёх минут под её пристальным взглядом и умелыми руками. С громким, срывающимся стоном он кончил, мощные струи густой, белой спермы залили её пальцы и часть его живота.

Настя не растерялась. Она с лёгкой, хитрой улыбкой вытерла липкие пальцы о его белую футболку, оставив на ткани мутные разводы.

— Ну вот... Теперь ты доволен? — она поднялась, её взгляд снова стал насмешливым и собранным. — Пора на урок.

Не оглядываясь в сторону Гриши, она натянула шортики на место и вышла из класса, оставив его одного.

Гриша, всё ещё дрожащий после оргазма, посмотрел на часы. Прошло всего десять минут. «Неужели я так быстро?..» — мелькнуло у него в голове щемящее чувство неловкости. Но это было не главное. Он огляделся: Насти нет, а он сидит с голым торсом, в штанах, спущенных до колен, а его футболка испачкана его же спермой. Он удивился, как она так быстро пришла в себя и ушла, но сам времени терять не стал. Надо было быстро приводить себя в порядок.

Гриша вышел из класса и быстрыми шагами направился в раздевалку. Он быстро переоделся в запасную футболку, мокрую от спермы свернул в тугой комок и засунул на дно рюкзака. Физру он решил прогулять, отсиживаясь в туалете до конца урока, обдумывая произошедшее.

После уроков они шли домой молча, по обочине дороги. Настя шла чуть впереди, беззаботно покачивая бедрами. Гриша, не выдержав, ускорил шаг и поравнялся с ней.

— Насть... — начал он неуверенно. — Что это сегодня было? Я... я не понимаю.

Она замедлила шаг и посмотрела на него с той самой ехидной, всепонимающей улыбкой.

— Тебе и не нужно понимать. Просто запомни: не делай глупостей. Иначе я расскажу всем, что ты не только подрочил, а ещё и пытался меня изнасиловать.

— Но это же не правда! — вырвалось у него.

— Это не важно! — она отрезала резко, и улыбка на её лице стала холодной. — Правда будет такой, какой я её расскажу. Если будешь молчать и слушаться, то будет хорошо. И тебе... — её взгляд скользнул вниз по его телу, — и мне. А иначе...

Она не стала завершать фразу, лишь многозначительно подняла бровь и ускорила шаг, оставив его опять в зади.