Джейк снова успокаивал свою маму по имени Дженифер. Утром, они опять проснулись голыми. Вместе.

— Это ты виноват ! Слышишь ! Ты ! Если бы не ты и твои гормоны, все было бы иначе ! — кричала голубоглазая, уставшая от недосыпа женщина, со стальным цветом волос.

Джейк скрестил ноги и лишь тихо и молчаливо взирал на собственную мать. Она мелькала на кухне, готовя завтрак в своем типичном зелёном халате с заколотыми волосами в пучок.

Её аромат вишневого парфюма наполнял комнату таинственной интригой. Женщина очень любила эти духи в такой элегантной, багровой, стеклянной баночки. Пожалуй, это было единственным, добрым воспоминанием об отце.

За окном, который день плескался дождь и казалось, скоро вся страна затонет. Утренний туман касался и их дома, отделяя белым пламенем реальность от вымысла.

В окно буквально не было ничего видно, кроме причудливых контуров страшных деревьев.

Длинноволосый еще зеленый паренёк, потерявший отца во время Вьетнама, не мог вспомнить как он залез в кровать к своей матери. Прижатой к нему. Голой.

Он просто про себя размышлял, что его дорогая и любимая мама, просто придумывает и сочиняет свои крикливые монологи, для того, чтобы унизить его.

Она специально раздевается и раздевает его и кладёт к себе, наверное, в тот самый «глубокий сон» о котором, когда-то Джейк читал в журнале.

С тех пор, как он стал слегка старше и потерял детскую бесформенность, мама часто стала раздражительной, как будто бы ненавидящей его.

Среди дня было невозможно оставаться дома, так как их ругань была длительной и практически не заканчивалась.

Женщина кричала на парня из-за всего на свете. Он назвал в голове у себя этот феномен «Посудой Шрёдингера». Если сидел и читал журналы или смотрел твин Пикс, заедая это сникерсом, запивая это колой, то на кухне шанс, что посуда будет мытой или не мытой –был приблизительно 50/50, но при этом, не добираясь до кухни, оба варианта были верные, и не один, не противоречил другому.

Тем не менее, Дженифер это не радовало. Симпатичная, с крашеными в какой-то стальной гамме цветов, волосы, были всегда сложены в пучок, а её милая и такая нежная материнская улыбка, которой, она радовала его, когда он был совсем крошкой, сошла на нет и приобрела какой-то шрам, воплощение ненависти к сыну, напоминая на трещину фарфора, исходящую из сердца, и наглядно представленную на лице.

Ей было около сорока. Она работает психологом, помогая людям в браке, преодолевая их общий кризис.

До сих пор, он помнил деталь, воспоминание ; она пришла домой, когда еще папа был жив и громко крикнула:

— Отвалили ! Ура...

— Ты их вылечила мама? — спрашивал Джейк, подбегая к изысканно и строго одетой Дженнифер, и целовал её в щеку, ощущая те самые духи от её бархатной кожи.

— Нет, сладкий, жену убил любовник — сказала цинично Дженифер, сняв туфли и тут же скинув, с безымянного пальца обручальное кольцо, словно освобождаясь от оков.

Дальше, Дженифер шла в душ и тщательно мылась около часа. Тогда, для Джейка это была вечность, разделяющая его от общения с любимой мамой, но сейчас меньше полутора часов, Дженифер не мылась. В особенности, после утра с Джейком.

Джейк часто сомневался в себе. В глубине души, страшные крики мамы, её взгляды, вздохи, намёки, что именно он виноват в том, что она просыпается голая, ощущая "практически маткой его член" – пугали его.

Вдруг, это правда ? Вдруг это он маньяк, который ночью, неосознанно, насилует собственную мать, которая из-за любви к сыну не хочет портить ему жизнь решёткой.

Он искренне пугался от того, что его длинные руки, которые не всегда могли его нормально покормить из-за неловкости, стали орудием полноценного преступления.

Насилия против самой святой женщины в мире.

Тем не менее, агрессия, крики и склоки, давали ему некий шанс на успокоение, как ни странно. Это было похоже на вакцину, которая по своей химической сути является ослабленной частью болезни. Так вот, своими оскорблениями, пощёчинами и окриками, Джейк понимал, что такую раздражительную и злую женщину, которая в моменты ярости, скорее походила на Сатану, никогда бы не износиловал и не за чтобы не стал спать с ней, в сексуальном плане. Вот, а к примеру, с Памелой Андерсон — да, с Умой Турман – да, но с матерью ? Да ни за что на свете.

Сейчас Дженифер находилась в отпуске и сидела дома, постоянно прибираясь, пылесося, и намываясь в ванне. Любимым её различением было либо почитать Фрейда, желательно в полном одиночестве и темноте, с завешаными окнами. Либо, послушать громкую музыку, как правило регги, при этом, часто именно в момент музыки, она не кричала на Джейка, а наоборот была ласковой и нежной, часто требовала внимания и взаимных танцев, на что, подросток с большим чувством обиды посылал мать и уходил в комнату, смотреть «Твин пикс».

Джейк от одиночества, чувства вины, которое он пытался заглушить, просмотром сериалов, стал еще покуривать травку.

Ровно в 13:25, когда мама танцевала и плясала под громкую музыку в гостиной, подпевая и кидаясь подушками, в это время, Джейк уходил подальше в туман и зажигая сверток, воткнутый в бутылку с водой, начинал поглощать откровенный дым в свой замученный и замутненный, разными мыслями, мозг.

В этот момент, подобно маме дома, он веселился, но внутри. Чувства вины, как распухшая коленка, которая и щипала и чесалась и болела и ныла, в мгновение око – испарялась.

Становилось легко и просто. Белый туман опускался ниже, демонстрируя, прекрасные, облитые золотом деревья, с качающийся листвой. Рай.

Через час, он возвращался обратно и много и усилено ел, запивая это водой или колой. В момент обеда мама часто произносила свои психологические уловки. Для начала она садилась поближе к сыну, делала ему массаж, целовала его в шею, и сладким, нежным голосом произносила :

— Расскажи, милый, давно я тебе нравлюсь ? Я не осужу тебя, просто поделись, тем, что тебя гложет ? Почему ты так отчаянно хочешь меня ? Может... Дело во мне ? Я не уделяла тебе время ? Родной.. Милый мой, скажи.. Умоляю... Скажи..

Джейк молчал до поры до времени, а потом часто взрывался. Кричал на мать, говорил, что даже мысли такой допустить не мог. На что, она отвечала :

— И именно поэтому, мы каждое утро лежим голые вместе ? Так ? Ты думаешь, я тупая ? Может, у меня тогда шизофрения ? Или я так сильно скучаю по твоему отцу, что тащу тебя в кровать ? — кричала Дженифер, встав из-за стола, и с криками уходила к себе в комнату, где плакала и билась головой об стену.

В глубине души, она сильно тревожилась насчёт сказанных её слов ведь они были. Правдой. Боялась она – потом что была психологом.

Безумно скучала она по отцу Джейка.

По милому и добропорядочному сантехнику – мистеру Доновану.

Он взял Джейка с Дженифер, когда Джейку было пять. Слово взял — тут скорее духовное, так как, Донован сам переехал в богатый дом, к Дженифер, став отцом для Джей. Настоящим.

Такая сложная и образованная из-за страха психологов – которые напугали Дженифер в раннем детстве, она обожала простого и уверенного в себе и в своей семье, Роберта Донована. Худощавый, любящий выпить по четвергам, мужчина, действительно, знал бесценность своей жены— был человеком номер один для Джейка.

Но он, одновременно и не был отцом. В биологическом понимании. Все таки, отец Джейка, чьей кровью и плотью он дышит умер во Вьетнаме, и промозглой, сырой тенью ходит во время так называемой «Наркотической измены», когда накурившись, Джейк ловит бледно-зелёную тень, с М-16 в руках, дулом, направленную на него.

Во время ссоры за обедом, Дженифер погружается в себя, вспоминая все до частиц, до секунды — о вчера. Что было ? Что ели ? Как себя вёл Джейк ? Все это копилось в большой, приторно розовой тетради, почти как картотека. Но все равно не помогало.

Женщина, сняв заколку с волос, укутывалась ими, прятала лицо, моля бога, о том, чтобы это прошло, чтобы в конце, выяснилось, что это просто шалость сына, прикол, что он, хочет подурачить маму. Либо же, в крайнем случае, что хотя бы, это он является инициатором то, чем занимаются они ночью.

Как психолог, она могла оправдать, даже понять сына, простить с той лёгкостью, с какой она дышит свежим воздухом, его манию. Быть может, в детстве, когда он был совсем маленьким и сладким, она как мать не дала ему нужной нежности и ласки и теперь, таким страшным, но по-прежнему, все еще прощяемым её — как матерью, поступком, он пытается почувствовать близость.

Но она готова была повеситься только от одной мысли — что именно, она была инициатором их страшных отношений. Она была – тем смаком, грехом, языком дьявола, что нашёптывал это проклятие.

Каждый раз, ощущала она, когда погружалась в учения Фрейда, под толщей тьмы, как скользкий и мерзкий демон в виде кальмара ползёт к ней, прямо из кровати, той самой — на которой они просыпаются голые.

Этот страшный демон, идёт с выпирающим фалоссом сзади и смеётся, сотрясая пол и проливая свое дьявольское семя прямо на паркет.

С ужасом, Дженифер продолжает читать работы Фрейда, надеясь найти в науке острый меч, который уничтожит этот отвратительный, древний суккуб под названием «Инцест».

Внезапно, продолжая читать, женщина слышит, как крик ребёнка, похожий на вопль Джейка, исходит из беременного пуза этого кальмара.

Дитя внутри него ревет каким-то, просто нечеловеческим криком, словно проглоченная частичка её, вырывается наружу.

Но именно в этот момент, когда кальмар почти поглощает лицо Дженифер, насилует, душит её и урчит, спуская собственное семя прямо ей на лицо, женщина просыпается.

Нет более и никого чудовище. Просто темнота. Дождь стучит по крыше, из открытого окна, елозит холодный сквозняк, а подушка, лежит около лица, рядом с фонариком.

Женщина включает свет и идёт мыться, чтобы как следует убрать порчу.

В этой холодной, зеленоватой ванне, перед зеркалом, голой, она ощущает себя такой слабой и милой. Женщиной.

Вот они, крепкие и до сих пор упругие груди, напоминающие сладкие дыньки, а вот подтянутые и не хлюпающие жиром бедра, а жаркие ягодицы, которые любил шлепать Донован.

И тогда, это было так мило, просто, по-семейному. Она любила мужа, абсолютно законно занималась с ним сексом и не мучилась.

До сих пор, вспоминала она, как любила делать ему минет, владея им и посматривая на его лицо, такое обескураженное и будто испуганное.

Но после его рака, после тех страданий которые вместе с Джейком они переживали, его слезы, попытки развеселить Дженифер, когда, она была в глубокой растерянности, её душу будто сжимали, сдавливали прессом.

— Уточка моя — сказал мило Роб, вспоминая как первый раз, когда дело дошло до близости, он увидел её в желтых трусиках с уточками и стал от смеха так называть её.

Она прижалась к мужу и почувствовала как его последнее дыхание закончилось.

22:03.

После Твин Пикс, в вечер, Джейк часто принимал успокоительное, чтобы точно не посещать мать, в случае чего. Его пугало эта недосказанность и непонятность.

Он бесконечно любил мать, чувствовал еще с детства, когда они оба шли по парку, за руку, он чувствовал аромат, исходящий от её кожи. Помнил её красное платье, чёрные туфли, которые стучали по асфальту.Светлые волосы, которые разносились по ветру, как флаг, кочуя в этом легком потоке воздуха, в поисках свободы.

И в этом желании, быть с ней как с любимой подругой, он не видел ничего плохого, более того, сам он спрашивал :

— Ты не обидишься, если я скажу тебе – что безумно тебя люблю — сказал малыш Джейк, одетый в синюю джинсовую курточку с темно-серыми джинсами, в красной кепочке.

Дженифер трогательно смотрела на сына. В те моменты, женщина вспоминала, что готова была душу продать ради сына, прыгнуть под поезд — чтобы закрыть собой.

Его смешные, чуть выпученные от вопроса, глаза, носик и нежное личико бельчонка умиляло и запускало в ней абсолютную родительскую любовь.

—На такое, сладкий, не обижаются — сказала она после поцелуя.. В губы

Но вот, время подходило к ночи. Поужинав и приняв таблетки, Джейк отправлялся маструбировать, но вспоминая вину из-за матери, не мог этого сделать. Уже полгода.

Где-то в одиннадцать, Джейк впервые, решил проведать маму.

Она лежала на диване в гостиной, озаренная всеми лампами света, лишь бы не уснуть, перед телевизором.

— Ма — начал Джейк, сев рядом, но оставив пространство между им и Дженифер.

— Что... Милый...

— Может.. Я маньяк ? Может.. С ума сошел ?— спрашивал Джейк, дрожа от страха до кончиков пальцев.

Дженифер подсаживалась к нему, все так же напоминая, своим вишнёвым, о прошлом.

Её чёрные лосины и серая футболка от которой исходил аромат порошка, смешивались с вишней и как-то по-другому одурманивали Джейка.

— Кто знает... У тебя же нет видений, милый ? — спрашивала профессионально женщина, разглядывая его своими опечальными и уставшими голубыми глазами.

— Нет. Ничего нет, в том-то и дело. Я не помню ничего.

— Родной — сказала, успокаивая сына, Дженифер, — мы найдём средство от тв... Нашего недуга.

— Честно ?

— обещаю — произнесла Дженифер, переключая каналы.

Оба они смотрели какой-то странный мультик, где медведь взял красивую оленицу и упек её в пещеру, где после девяти месяцев выпустил вместо с оленёнком. Сам медведь убежал на схватку против захвата своей территории, где сгинул от рук охотника, азиатской внешности.

— Какая интересная история — произнесла Дженифер, поглаживая по колену сына.

Утром, Олениха нашла себе доброго и ласкового доктора, который пристроил её к себе вместе с ребёнком, в заповедник «Душа», и через десять лет, умер от того, что съел ночью рака. И вот, оленёнок, стал оленем и..

— Какой-то бред — произнесла Дженифер и тут же вырубила телевизор.— Может пойдём спать ? — спросила мама.

— Давай — приглушённо произнёс сын.

— Ты.. Прости меня за сегодняшнее и за.. Всё..Я желаю тебе счастья, но если ты будешь насиловать меня, мы этого не добьёмся

— Прости... Насиловать ? Я не насилую ! Это не я! Не я ! — кричал Джейк, убегая в слезах в свою комнату, круша все со стола, стуча ногами в стену, оскорбляя мать и после часового плача, устав морально, он уснул.

Дженифер, раздевшись, и пристегнув себя к кровати наручниками, рыдая и всхлипывая тоже уснула.

За окном угрюмо напевал дождь. Белые, с розоватым оттенком, облака облетали чёрное, сверкающее от бриллиантовых звёзд небо.

Во тьме, раскалённые, каким-то безобразным алым светом, тела, стали просыпаться.

Ядовито зелёного цвета молния, беззвучно воткнулась остриём, в покрытую туманом, землю.

Жуткий вой и лай собак по всей округе стал накрывать пригород Сиэтла. Частицы «космического ксенона» которые стали неожиданными гостями вместе с незаметной, проходящей кометой, пролетевшей полгода назад, обосновались здесь из-за разряженного воздуха и действия электростатического движения, которое было вызвано большим количеством гидроэлектростанций в городе.

Эти прозрачные частицы армиями и батальонами рвались в окна людей, в особенности, любителей ночного свежего воздуха и так как температура ночью ниже, а воздух тяжелее, ксенон (не земного происхождения) не уходил наверх, распыляясь в атмосфере, а проникал в дома.

Но странность ксенона была не в том, что он вызывал галлюцинации или был опасен (Что по сути так и есть).

Странность невидимого, еще даже не раскрытого врага, была в том, что лишь у некоторых он вызывал так называемый «Эффект Скордингса — назван от фамилии учёного, который при изучении, сошел с ума.

«Эффект Скордингса» работает на древний рептильный мозг, отключая части лобной, теменной доли и миндальвидного тела.

Попросту говоря, он высвобождал все примитивные потребности, сокрытые в подсознании у сильно отравленных, либо слабых на психику людей.

За полгода в пригороде Сиэтла было совершенно в семнадцать раз больше убийств, чем до этого. Полиция стояла и стоит в усилениях почти каждую ночь, только это не помогает.

Дженифер просыпалась с абсолютно пустым взглядом. Женщина резко скинула одеяло и уже было хотела идти, как только, поняла, что пристёгнута наручниками к кровати.

Полуголая женщина долбила рукой по концу кровати, пока в это время, Джейк снимал всю одежду и быстро начинал маструбировать.

В окна заливался целый океан проклятого газа, который вдыхал каждый из семьи.

Внезапно, в темную спальню матери, которая выбила и сломала розовые наручники из секс-шопа, зашёл голый Джейк с вставшим пенисом.

Тут же, Дженифер сняла с себя лифчик и трусики и с абсолютно безэмоциональной улыбкой взяла за руку Джейка и медленно вела на лежбище, где начинала делать ему ртом — разные странные вещи.

Джейк часто дрыгался и стонал, сжимал ногами голову мамы, которая была вся в его генах.

После, он целовал женщину, лапая её за грудь и скользя языком по соскам, и ловко проникая пальцами в теплую, исходящую от сексуального желания любви, мёда, он быстро и ритмично двигал рукой, слыша как стонет и дрожит тело Дженифер.

После, Джейк под взглядом зловещей, творожной Луны, которая буквально падала на Землю, прямо в окно к Уотерсам, занимающимися грязным, первобытном грехом, делал с матерью разные вещи в разных позах, выбирая лучшую — по-собачьи.

И вот, напряжено двигаясь, стуча коленями и ритмично покачиваясь из стороны в сторону, часть тела Джейка стремительно и грязно проникала в часть тела Дженифер, пока последняя, буквально лаяла вместе с собаками за окном, так же ритмично двигаясь, сжимая бёдрами родного сына, на фоне, тёмной и бесчеловечной ночи.

Утром, Дженифер проснулась в объятиях сына, будучи полностью голой, с распущенными волосами, и без наручников на руке. Джейк мило спал рядом, голый, прижав свой пенис к бёдрам Дженифер.

Оба они были потные, в выделениях и с каким-то неприятным, гнилым ароматом вишни по всему телу.

В рту у матери ощущался до ужаса солоноватый, горьковатый привкус, а её тело, пугающее вибрировало рядом с ним, словно вспоминая вчерашнюю ночь.

Конец